|
|
Р.М. Барцыц
Абхазский религиозный синкретизм в культовых комплексах и
современной обрядовой практике
Государственный герб Республики Абхазии 1992 год.
ГЛАВА III
РЕЛИГИОЗНЫЙ СИНКРЕТИЗМ В СОВРЕМЕННОЙ АБХАЗИИ
3.1. Государственное строительство и религиозный синкретизм
Не подлежит сомнению, что на рубеже второго и третьего тысячелетий в Абхазии
сохраняются национальные традиции религиозного синкретизма. Духовная жизнь
большинства современных абхазов базируется на гармоничном сочетании трёх
основных компонентов абхазского синкретизма – хотя их внутреннее соотношение у
разных людей, безусловно, варьируется – так и элементов других религиозных
учений.
[143]
Многообразие культурных и религиозных влияний, ставших частью абхазской
ментальности, многонациональность населения страны обусловили довольно пеструю
палитру религиозных верований населения республики. Результаты анкетирования,
проведенного экспедицией Института востоковедения РАН в 1997 году при нашем
участии, дают некоторое представление о конфессиональном составе современной
Абхазии. На вопрос о своей религиозной принадлежности 55% респондентов заявили,
что они христиане, 17% – мусульмане, 14,6% – неверующие, а 7,4% затруднились
определить свою религиозную принадлежность. При этом большинство «неверующих»
выразили «положительное» или «нормальное» отношение к религии. Некоторые
написали, что собираются креститься или просто «веруют», без всякого уточнения.
Атеистов набралось не более 3%, а 2% считают себя приверженцами «абхазской веры»
и почитают традиционные абхазские святилища Аныха и семейные кузни – Ажьыра-ныха[1].
Для сравнения приведем данные Независимого исследовательского центра РОМИР,
который провел опрос об отношении к религии среди граждан Российской Федерации.
60% опрошенных сообщили, что верят в Бога, а 20,9% респондентов верят в
существование некоей Высшей силы, Духа или Разума. Не верят в Бога и
существование высшей сущности 16,5% россиян, а 2,6% опрошенных затруднились с
ответом. Полностью открестилось от любых форм поклонения Высшему Разуму и
назвали себя атеистами 22,3% участников опроса. 45,9% из общего числа участников
опроса не находят времени для молитв. Ежедневно обращаются к Богу с молитвой
лишь 13,7%, раз в неделю – 9,8%, раз в месяц – 9,3%, не чаще одного раза в
полгода – 7,5%. Реже одного раза в полгода прибегают к помощи молитвы 9,9%
опрошенных, а 3,9% не нашли подходящего ответа. Более двух третей респондентов –
69,3% – назвали себя православными христианами, 2.5% – мусульманами, 0,4% –
буддистами. К другим религиозным конфессиям относит себя 2,9% из опрошенных
россиян[2].
[144]
Обращает на себя внимание значительное расхождение в числе атеистов и
неверующих в Российской Федерации и Абхазии. Действительно, подавляющая часть
современных абхазов является глубоко, пусть и не всегда осознанно верующими
людьми. Не приходится сомневаться и в том, что те, кто позиционировал себя как
«неверующих», регулярно принимают участие в традиционных молениях, которые
являются неотъемлемой частью социальной жизни абхазского общества.
Вместе с тем, данные опроса в части соотношения числа абхазов, исповедующих
христианство и ислам, ещё раз показывают, что традиции православного
христианства в Абхазии более устойчивы. При этом не исключено, что многие
«мусульмане» ориентировались лишь на фамильную традицию (как и в нашей
«мусульманской» семье). По данным А.Б. Крылова, «абхазы, считающие себя
мусульманами, не почитают пророка Мохаммеда, в своем подавляющем большинстве не
имеют никакого представления о Коране и не проявляют никакой заинтересованности
в его изучении. Ни один из опрошенных нами «абхазских мусульман» ничего не знал
о ежедневной пятикратной молитве, о необходимости соблюдения поста; обряд
обрезания не только не проводится, но и воспринимается… как нечто неестественное
и совершенно постыдное»[3]. Между тем, немногочисленная
группа «настоящих мусульман» (в основном это репатрианты из Турции – потомки
абхазских махаджиров) всё-таки существует: у них есть своё Духовное Управление,
в г. Гудаута строится первая на территории современной Абхазии мечеть.
Среди данных опроса наименее соответствующим реальности выглядит
немногочисленность приверженцев «абхазской веры». Видимо, здесь налицо
проявление так называемого «фактора социальной желательности», иными словами,
современные неуклюжие представления о «хорошем тоне». При том, что «каждый
абхазец с детства воспитывается в определенном отношении к Богу, с определенными
[145]
предрассудками»[4], многие, реально исповедуя традиционную
религию, с должным почтением и усердием выполняя её обряды, из чувства ложного
стыда не решаются признаться в собственном «язычестве» – то есть, в их
понимании, в собственной «дикости». Не каждый может, как первый Президент
Республики Абхазия, доктор исторических наук академик В.Г. Ардзинба, публично
заявить о своём отношении к священной горе Дыдрыпш: «И я её почитаю. Во время
[последней] войны народ пошел к этой горе и просил Бога, чтобы Он помог ему
выстоять»[5].
Стремительный крах коммунистической идеологии и последовавший распад СССР
вызвал глубочайшие изменения не только в общественно-политической, но и в
духовной жизни народов, ещё недавно бывших частью единого государства. По мнению
Ю.В. Рыжова, «одна из особенностей нашего времени – постепенное преодоление
догматизма и нетерпимости к инакомыслию в различных сферах общественной жизни, в
том числе и в области религии. При этом в обыденном мировоззрении происходит
переход от атеизма к религиозности. Это связано как с возрождением после эпохи
коммунистического тоталитаризма традиционных религий, так и с нынешней
ситуацией, когда многие люди лишились чувства уверенности в завтрашнем дне.
Косвенно это стало свидетельством того, что упрощенное, политизированное и
де-факто принудительное понимание перспективы «десакрализации мира» и
естественного «отмирания» религии потерпели крах»[6]. Это
положение соответствует общемировым культурным и духовным тенденциям:
наступление глобализации, стирающей не только государственные границы, но и
культурные различия, вызывает у людей чувство внутренней нестабильности,
заставляющее искать духовную опору в собственных корнях, в наследии предков. В
большинстве стран мира наблюдается процесс возрождения не только
[146]
Аныхапааю святилища Лашкендар Андрей Харчлаа на территории Малого
Лашкендара (2008 г.).
культурных, но
и религиозных традиций, при этом предметом особой гордости становится наличие у
народа действующей традиционной религии. Не случайно, что сегодня ведущие
религиоведы и богословы не отрицают, а, наоборот, подчеркивают «языческие»
истоки всех мировых религий.
Эти тенденции отчётливо прослеживаются и в современной Абхазии, тем более,
что абхазский народ, несмотря на все исторические перипетии, не только не
утратил своей автохтонной религии, более того, по-прежнему отдаёт ей известное
предпочтение. К богам традиционного пантеона обращаются с жертвоприношениями,
как в радостную, так и в трудную минуту жизни, с уважением относятся к
Аныхапааю. Большим авторитетом пользуются решения Совета Аныхапааю Абхазии,
который возглавляет Аныхапааю святилища Дыдрыпш З. Чичба. Традиционная религия
становится и частью общественной жизни: руководство Народной партии Абхазии
приняло решение, что Политсовет партии в полном составе, без различия
вероисповедания, должен явиться на святую гору Дыдрыпш и принести клятву
верности интересам народа, как это сделали на заре революционного движения члены
боевого отряда абхазских крестьян «Киараз»[7].
Характерно, что заметный интерес к проблеме проявляют представители молодого
поколения. Нами зафиксировано немало случаев, когда именно молодые представители
того или другого рода, у которого, по ряду причин, оказалось в забвении родовое
святилище, вкладывают деньги в его возрождение, убеждают старшее поколение в
необходимости возродить обряды жертвоприношений, устраивают праздники,
посвященные богам дохристианского пантеона и т.д. Они же проявляют больший
ригоризм в части соблюдения обрядовых тонкостей, в то время как старики, в
течение всей жизни находившиеся под прессом атеистической пропаганды, проявляют
заметную терпимость к незначительным отступлениям от традиции. Между тем,
необходимо подчеркнуть, что одновременно большинство этой актив-
[147]
ной молодёжи
считает себя православными христианами и отправляет предписанные обряды.
Примечательно, что в таком, казалось бы, сугубо абхазском святилище, как
Аныха, сегодня специальное моление без каких-либо препятствий совершается и по
просьбе людей другой национальности, не говоря уже о само собой разумеющейся
возможности их присутствия при прочих молениях. По сообщению А.Б. Крылова,
«перед церемонией в святилище Ылыр-ныха, жрец Заур Чичба зашел в Илорскую
церковь, «помолился там Богу, соблюдая христианские порядки» (снял головной убор
при входе, поставил свечи у икон, но не крестился) и посчитал это для себя
вполне естественным. По его убеждению, так же должны поступать представители
других религий в абхазских святилищах: туда могут приходить все желающие
независимо от их национальной и религиозной принадлежности. Однако они при этом
они являются гостями, которые не должны вмешиваться в происходящее и соблюдать
действующие в святилище обряды и правила поведения»[8].
Соблюдая эти гуманистические принципы, в «общенародных молениях» в
Дыдрыпш-ныха, ставших традиционными в последние полтора десятилетия, участвуют
руководители государства во главе с Президентом, лидеры политических партий и
общественных организаций, национальных общин республики. Более того, в качестве
если не молельщиков, то почётных гостей там присутствуют иерархи Абхазской
Православной церкви, представители Духовного Управления мусульман Абхазии,
других религиозных объединений республики.
Одновременно в молодом государстве проходит активная работа по укреплению
позиций христианства. Восстановлена православная Сухумо-Абхазская епархия во
главе с иереем о. Виссарионом (Аплиаа), де-факто подчинённая Московской
Патриархии. Возобновлены церковные службы в закрытых при советской власти
православных храмах. Полным ходом, в том числе и на средства государственного
бюджета, идут работы по реставрации возвращённого верующим комплекса
Ново-Афонского Симоно-Кананитского мужского мона-
[148]
стыря, в котором уже существует
небольшая монашеская община. В монастыре работают регентская школа и духовное
училище. В 2005 году силами его студентов и паломников в селении Каманы
(Сухумский район), связанном с именем св. Иоанна Златоуста, по частям был поднят
и установлен новый, взамен разрушенного боями недавней войны, деревянный храм
св. Мученика Василиска.
В столице республики, в городе Сухум, возобновлена служба в католическом
костёле, работает синагога, свободно действуют протестантские христианские
общины: пятидесятники, адвентисты, баптисты, Община последователей Сознания
Кришны и другие. В число официальных государственных праздников равноправно
входят не только советские (День Победы, Международный женский день) и
современные государственные (День независимости, День Конституции), но и
традиционный абхазский День обновления мира (хьачхуама), православные Пасха (амшап)
и Рождество, мусульманский Курбаныхуа (Курбан-байрам). По мнению главы Совета
Аныхапааю Абхазии З. Чичба, и сегодня в республике служители разных религий,
несмотря на все имеющиеся между ними различия, почитают одного Бога и равны
перед ним.
Таким образом, трудно не согласиться, что абхазская «земля является лучшим
живым примером того, что этические учения всех религий по природе своей не
враждебны друг другу»[9]. Примечательно, особенно в
условиях наметившегося в мире «конфликта цивилизаций», что существующее
положение вещей не только отражает устойчивые традиции религиозного синкретизма
и толерантности, но и является воплощением одной из основ государственной
идеологии: «Абхазия всегда была многоконфессиональной страной, абхазское
общество отличается веротерпимостью», – подчеркивает Президент РА С.В. Багапш[10].
Статья 12 принятой 26 ноября 1994 года Конституции Республи-
[149]
ки Абхазия,
гарантирует равенство всех граждан, независимо от их отношения к религии, статья
14 – свободу совести и вероисповедания[11]. За 15 лет
существования независимой Абхазии была официально прекращена деятельность только
одной религиозной организации – Общества свидетелей Иеговы. Её приверженцы
скомпрометировали себя ещё во время войны 1992-1993 годов, поскольку в боевых
условиях их проповедь непротивления злу граничила с диверсионной деятельностью.
Между тем, только в октябре 1995 года Президент РА В.Г. Ардзинба, в соответствии
со ст. 18 Конституции[12] был вынужден издать Указ о
полном запрете их деятельности на территории Абхазии – за проведение пропаганды,
направленной на подрыв безопасности государства, разжигание религиозной розни,
агитацию, дезориентирующую личность и негативно влияющую на воспитание
подрастающего поколения.
Принцип религиозного синкретизма отражён и в государственной символике
Республики Абхазия (автор народный художник Абхазии В.А. Гамгия). На флаге
государства изображены: красный знак раскрытой ладони – как символ традиционной
веры, и семь полос – белого и зеленого цветов, символизирующие христианство и
ислам. На гербе используется аналогичный символический ряд: на бело-зелёном щите
изображены традиционные священные солярные знаки и герой национального эпоса
Нарт Сасрыкуа.
Особо подчеркнём, что эта государственная символика была разработана и
принята 23 июля 1992 года, то есть до начала вооружённого противостояния,
который пропагандистская машина соседнего государства пыталась представить
мировому сообществу, в том числе и как религиозный конфликт: «христиан-грузин и
мусульман-абхазов». Между тем, что «особенности религиозного сознания и
культовой практики абхазов... не позволяли сделать народ фанатиком какой-либо
религиозной конфессии, а тем более поднять религиозное знамя для борьбы за веру,
проявлять сочувствие такому движению или дея-
[150]
тельности отдельных крайних
фундаменталистов в сопредельных государствах»[13]. Не
подлежит сомнению, что государственная политика, ориентированная подобным
образом, свидетельствует о понимании: в стране с многонациональным составом
населения не может быть полноценной гражданской культуры без сформированной
культуры национальных и религиозных отношений.
Примечания
[1] Крылов А.Б. Постсоветская Абхазия (традиции,
религии, люди). М., 1999. С. 16.
[2] (Ред.) Во что верит Россия? // Аргументы и факты
– Долгожитель: российская еженедельная газета. М., 2003. № 7.
[3] Крылов А.Б. Религия и традиции абхазов (по
материалам полевых исследований 1994-2000 гг.). М.: Институт востоковедения РАН,
2001. С. 145.
[4] Аджинджал Е.К. Из истории христианства в Абхазии.
Сухум: Стратофил, 2000. С. 5
[5] Чертинов В. Ардзинба после победы // Смена:
Российская ежедневная газета. СПб., 1995. № 184-185.
[6] Рыжов Ю.В. Паранормальные верования в
христианстве и в гуманитарных науках. М., 2001. С. 96.
[7] Лакоба Я.В. «Апсуара: генезис, современное
состояние, перспективы возрождения» // НПА: газета Народной партии Абхазии.
Сухум, 2001. № 25.
[8] Крылов А.Б. Религия и традиции абхазов (по
материалам полевых исследований 1994-2000 гг.). М.: Институт востоковедения РАН,
2001. С. 158.
[9] Шамба Т.М., Непрошин А.Ю. Абхазия: Правовые
основы государственности и суверенитета. М.: ООО «Н-Октаво», 2005. С. 16.
[10] (Ред.) С. Багапш призвал мусульманскую общину
воздержаться от заявлений по поводу убийства имама Гудаутской мечети Абхазии //
Новый день: независимая газета. Сухум, 2007. № 37 (140) .
[11] Конституция (основной закон) Республики
Абхазия. Принят на сессии ВС РА 26 ноября 1994 г. Сухум: Алашара, 1994. С. 4-5.
[12] Там же. С. 6
[13] Смыр Г.В. Религиозные верования абхазов.
Историческая эволюция и особенности. Гагра: ИНОА им. Г.А. Дзидзария, 1994 С. 22.
Вернуться к оглавлению
Р.М. Барцыц. Абхазский религиозный синкретизм в культовых комплексах и
современной обрядовой практике. Монография. Москва. 2009.
|
