По вопросу об этнической принадлежности санигов в научной литературе высказаны различные мнения. Санигов объявляли сванами (И. Орбели, Д. Гулиа и др.), мегрело-лазами (Н. Марр, С. Джанашиа и др.), наконец, садзами (А. Дьячков-Тарасов и др.).
Сторонники сванской теории происхождения санигов ссылаются на следующие положения: а) в древности территория, занятая сванами, была значительно шире, чем в последующее время; б) по указанию Страбона, сваны «господствовали над Диоскурией»; в) Птолемей среди племен, проживающих «вдоль Понта», называет также и «свано-колхов», а это якобы дает основание предполагать, что сваны во II в. н. э. жили на побережье.
Однако ни один из этих доводов не может быть признан состоятельным для обоснования положения об идентичности сванов и санигов. Во-первых, сваны в древности занимали территорию нынешней Рача-Лечхуми и ряда северо-восточных районов Мегрелии, как об этом свидетельствуют топонимические данные. Возможно также, что они занимали и юго-восточную (нагорную) часть нынешней Абхазии. Однако нет никаких данных, свидетельствующих о том, что сваны когда-либо обитали на территории нынешних Гагрского и Сочинского районов, в которых именно и локализуются саниги в позднеантичное и раннесредневековое время. Во-вторых, указание Страбона, что сваны «господствовали над Диоскурией», никак не может служить доводом для локализации сванов на: побережье, в районе Диоекурии. И, в-третьих, приведен-
[169]
зое сообщение Птолемея, при всей своей неопределенности («свано-колхи»), также не может служить аргументом в пользу того, что сваны занимали береговую полосу. Выражение «вдоль Понта» имеет в виду Черное море вообще, а не обязательно его побережье. Кроме того, ни один из современников Птолемея не упоминает сванов среди прибрежных племен 1.
Таким образом, сванская теория этнической принадлежности санигов не подтверждается объективными данными источников.
Теорию мегрело-лазского происхождения санигов наиболее обстоятельно попытался обосновать С. Н. Джанашиа 2.
По его мнению, абхазам на большей части современной территории Абхазии предшествовало население мегрельского происхождения и поэтому «можно было бы думать, что «саниги» — это происшедшее от корня «сан» вариантное название того племени мегрельского корня, существование которого на территории современной Абхазии, до расселения здесь абхазов, с несомненностью подразумевается» 3.
Для подтверждения своего тезиса о мегрело-лазском происхождении санигов С. Джанашиа опирался прежде всего на Ипполита Портского (III в. н. э.), по которому якобы следует, что понятия «санны» (т. е. «заны», «чаны») и «саниги» являются идентичными. Ипполит Портский писал: «Санны (Sanni), которые называются саниками (Sannices) и простираются до Понта, где есть про-
-----
1. Следует, кстати, обратить внимание на то обстоятельство, что Птолемей наряду со свано-колхами называет и гениохов, которые, по мнению сторонников сванской теории (И. Орбели, Г. Меликишвили), являлись теми же санигами. Не стал бы ведь Птолемей два раза называть одно и то же «племя» под разными наименованиями. Здесь же надо отметить, что ни Артемидор, ни историки митридатовых войн, на которых ссылается Страбон, при перечислении обитателей черноморского побережья Кавказа, не называют сванов в числе приморских племен. Наоборот, историки митридатовых войн, по Страбону, считают сванов и фтирофагов «живущими над» приморскими племенами (см. Гулиа, Приложение второе, стр. 253).
2. Мегрело-лазской теории происхождения санигов придерживается также М. Инадзе (см. ее статью «К вопросу об этническом составе», стр. 145—163), но она по сути дела повторяет аргументы С. Н. Джанашиа, который сам считал, что его аргументация недостаточна для окончательного разрешения вопроса об этнической принадлежности санигов.
3. Джанашиа, Тубал-Табал.
[170]
ход Апсар и Себастополис и Иссулимин (это гавань) и река Фасид. Эти племена простираются до Трапезунта» 4. Как нетрудно заметить, очерченная Ипполитом территория охватывает область к югу от Себастополиса вплоть до самого Трапезунта. Здесь, в частности, отмечены следующие пункты: Себастополис, Фазис, Апсар (устье Чороха), гавань Хисус (к востоку от Трапезунта) и Трапезунт, т. е. очерчена территория, занимаемая колхским (мегрело-лазским) населением, в то время как саниги обитали к северу от Себастополиса и главным образом в нынешних Гагрском и Сочинском районах, т. е. на тер-ритории, которую Ипполит вовсе не имел в виду, когда писал о своих «саниках-саннах». Следовательно, Ипполит говорит не о санигах Арриана и других авторов, а о лазах и чанах. Этого обстоятельства С. Джанашиа, к сожалению, не учел.
Что касается указания Ипполита о том, что санны называются также санниками (Sanni qui appelantur Sannices), то оно, скорее всего, возникло под влиянием созвучия этих названий. Г. Меликишвили пишет по этому поводу: «Отождествление санигов с саннами могло возникнуть на основании внешнего сходства этих названий. Поэтому нельзя считать несомненной принадлежность санигов-гениохов к западногрузинским (имеются в виду мегрело-лазы, или мегрело-чаны. — 3. А.) племенам» 5. Такое заключение тем более правомерно, что ни один из античных авторов, кроме Ипполита, не отождествляет саников с саннами (лазо-чанами), а наоборот, они четко отличают их друг от друга (Плиний, Арриан, Мемнон, Псевдо-Арриан и др.).
Ясно, таким образом, что этот довод (показания Ипполита) не может служить подтверждением принадлежности санигов к племенам мегрело-лазского происхождения и поэтому должен быть признан несостоятельным.
-----
4. SC, т. II, стр. 447. Следует отметить, что Ипполита Портского почти дословно повторяет автор IV в. Евсевий Кесарийский. Приводим для сравнения соответствующее место из Евсевия: «Санны же, которые называются Санигии, которые и до Понта простираются, где соединение Апсара и Севастополя и Кавсолимин и Фазис река. Еплоть до Трапезунта простираются те племена» (SC, т. II, стр. 668). Так что указание Евсевия об идентичности саннов и санигов заимствовано у Ипполита и не может иметь самостоятельного значения.
5. Меликишвили, К вопросу об этнической принадлежности, стр. 91.
[171]
Второй довод, на который ссылается С. Джанашиа, это абхазское народное предание о «цанах»-карликах. По преданию, цаны предшествовали абхазам в горных районах Абхазии. С. Джанашиа считает возможным связать термин «цан» с названием санигов, а отсюда уже термин «саниги» увязывает с корнем этнических названий мегрельского происхождения «зан» и «чан» и делает вывод, что «собственно абхазам на большей части их нынешней территории предшествовало картвельское население сванской ветви, с одной стороны, с другой — чано-мегрельской. В приведенном предании (т. е. предании о цанах. — 3. А.), по нашему мнению, мы имеем отражение именно этого факта. «Цан» в данном случае подразумевает чано-мегрельский слой. Мы думаем, что это было одно из племен чано-мегрельского ответвления, а не собственно заны (нынешние мегрелы) или, тем более, чаны. В этом нас убеждает название «цан», которое нельзя признать за факт абхазского произношения «зан» и «чан», их абхазским вариантом. Мы не видим основания такого фонетического перехода в абхазском языке, потому что абхазский язык свободно мог усвоить формы как «зан», так и «чан» 6.
Приведенная выдержка вызывает ряд замечаний. Прежде всего: почему автору казалось, что «цаны» абхазского предания — это обязательно племя мегрело-чанского происхождения? По сути дела только на том основании, что «цан» можно увязать фонетически с «чан» и «зан». Но это отнюдь не может быть убедительным доказательством этнической идентичности санигов с каким- либо мегрело-чанским племенем, а тем более служить основанием для такого далеко идущего вывода, как существование на территории Северной Абхазии (ведь саниги обитали именно там) в позднеантичный и раннесредневековый периоды какого-то особого племени мегрельского корня, отличающегося как от мегрелов, так и от чанов.. Совершенно очевидно, что на основании такого формального признака нельзя положительно решить вопрос о мегрело-чанском происхождении санигов 7.
-------
6. Джанашиа, Тубал-Табал, стр. 15.
7. Сам С. Н. Джанашиа, как уже отмечалось, отнюдь не считал, что вопрос о санигах решен им окончательно. Он писал, что вопрос этот «сложный и для его разрешения потребуется дополнительный материал» (Тубал-Табал, стр. 11).
[172]
Затем возникает и другой вопрос: какую конкретно часть современной Абхазии мог иметь в виду С. Джанашиа, на которой, по его мнению, мегрело-чаны и сваны предшествовали абхазам в древности? Надо думать, что он подразумевал Южную Абхазию, где действительно в феодальную эпоху (да и ранее) ясно прослеживается мегрело-сванское население. Вряд ли С. Джанашиа имел в виду территорию к северу от Сухуми и в особенности гагра-сочинский сектор, так как он, разумеется, хорошо знал, что в топонимике этого края совершенно отсутствует мегрело-сванский элемент, что, конечно, не могло бы иметь места, если бы в прошлом здесь длительное время бытовала компактная масса мегрело-сванского населения.
Таким образом, и мегрело-чанская теория происхождения санигов по сути дела не имеет под собой реальной почвы.
Наиболее приемлемой гипотезой об этнической принадлежности санигов является, на наш взгляд, предположение об их этнической связи с позднейшими джигетами-садзами, высказанное вскользь еще А. Дьячковым- Тарасовым 8.
На такой вывод нас наводит прежде всего то обстоятельство, что саниги Арриана и Псевдо-Арриана локали-зуются там же, где в период позднего средневековья фигурируют садзы (садзен), или «джики» грузинских источников. Говоря о расселении садзов (до их выселения в Турцию около 100 лет назад), Л. Люлье указывал, что «племя садзен занимало пространство по берегу Черного моря от реки Хамыш до Гагра» 9. О языке садзов нам известно мало, но те отдельные слова и фразы, которые сообщает турецкий путешественник I половины XVII в. Евлия Челеби 10, позволяют заключить, что это был самостоятельный язык. Вот что писал о садзах Г. И. Филипсон в середине прошлого столетия: «Этот народ (садзы—3. А.), говорящий чистым абхазским языком, имеет еще особенное наречие — асадзипсуа, не похожее ни на абхазский, ни на адэхейский язык. Мало-помалу оно приходит к заб-
--------
8. Дьячков-Тарасов, Гагры, стр. 43. С. Н. Джанашиа отметил это обстоятельство (Тубал-Табал, стр. 17), но не подверг его критическому разбору.
9. Люлье, Черкесия, стр. 9.
10. Сообщения Евлия Челеби об Абхазии и абхазах (см. ЗООИД, т. 9).
[173]
вению; им иногда говорит чернь, и то как бы украдкой от чужих людей» 11.
Это позволяет заключить, что асадзипсуа (букв, садзско-абхазский) — это один из языков абхазо-адыгской группы иберийско-кавказской семьи.
Важным моментом, свидетельствующим о принадлежности санигов к абхазо-адыгскому этническому массиву, являются данные топонимики гагрско-сочинской зоны. Все названия этого района принадлежат к абхазо-адыг- скому языковому миру (абхазские, садзские, убыхские,, адыгские), и каких-либо следов топонимики иного происхождения здесь не прослеживается. Важно отметить, в частности, такое название, как Цандрипш, — владение садзских феодалов Цанба, то же, что и «Чандлар» Евлия Челеби 12.
В древние времена, как видно, предки садзов занимали значительно более широкую область, распространяясь, в частности, и в южном направлении. На это указывает ряд фактов, прежде всего топонимического характера: название речки Садзаю, близ села Дурипш (Гудаутский район) 13, географические названия с формой «рипш» (Цандрипш, Гагрипш, Михлрипш и др.), которые более всего встречаются именно в районе расселения садзов.
Важно отметить и то обстоятельство, что известное абхазское святилище Дидрипш (близ селения Ачандара) в древности являлось, по всей вероятности, святилищем садзов. На это намекает абхазское предание, по которому первыми жрецами Дидрипшского святилища была. Садзба 14 и, т. е. садзы по происхождению, на что указывает их фамилия.
В свете этих данных указание Арриана, что на земле санигов «лежит город Себастополис» 15, получает реальное содержание. Как видно, в тот период (первая половина II в. н. э.) ареал расселения санигов в южном секторе доходил до района нынешнего Сухуми.
------
11. Цит. по Бгажба, Некоторые вопросы топонимики, стр. 289.
12. По мнению Л. И. Лаврова, в термине «Чандлар» следует видеть отражение названия санигов (см. его «О происхождении народов», стр. 195).
13. См. Инал-Ипа, Дурипш, стр. 77.
14. Чурсин, Материалы, стр. 39.
15. SC, т. I, стр. 222.
[174]
Владения садзов охватывали в прошлом более широкую территорию и в северном направлении. Это вытекает хотя бы из того факта, что в районах приморской Убыхии (до урочища Вордане) оставались следы садзского населения даже в середине XIX в.: «По всей земле убыхов, — пишет Г. Филипсон, — чернь знает асадзипсуа» 16. Это свидетельствует о постепенной ассимиляции садзов— жителей побережья — спустившимися с гор убыхами.
Этническую обособленность санигов и их идентичность с позднейшими джиками-садзами подтверждают также грузинские исторические источники. В данной связи определенное значение приобретает факт упоминания санигов в анонимном сочинении начала XIII в. «История, и восхваление венценосцев». Рассказывая о борьбе Юрия Боголюбского с царицей Тамарой, историк сообщает, что к феодальным ополчениям Западной Грузии, выступавшим на стороне Юрия, были присоединены «саниги» и. «кашаги» 17.
Это сообщение грузинского средневекового историка С. Н. Джанашиа считал «весьма достойным внимания», хотя и высказал следующее сомнение: не повлиял ли в данном случае на автора какой-либо античный источник. Поэтому он отметил, что «потребуется дополнительный, материал для выяснения того, насколько живым было название «саниги» в XII в.» 18.
Нам кажется, что сомнение С. Н. Джанашиа имело под собой определенное основание, поскольку в других средневековых источниках термин «саниги» нигде не встречается. Зато рядом с термином «кашаги» (адыги) в ряде источников того времени употребляется термин, «джики», который в этих случаях всегда обозначал джигетов-садзов. Так, в списке кавказских народностей, составленном анонимным грузинским историком, жившим не позднее XIII в., джики поставлены рядом с кашагами, абхазами, сванами, мегрелами и др. 19.
Грузинский историк первой половины XVIII в. Бери Эгнаташвили также упоминает джиков наряду с мегрелами, абхазами и сванами 20. В другом произведении того же
------
16. Филипсон, Черкесы.
17. «История и восхваление венценосцев», стр. 48.
18. Джанашиа, Тубал-Табал, стр. 192.
19. Кекелидзе, Вопросы классификации, стр. 12.
20. Картлис цховреба, т. II стр. 342.
[175]
времени («Новая история Грузии») джики упоминаются вместе с черкесами 21.
Приведенные из грузинских источников сведения позволяют сделать следующие выводы: 1) джики (садзы) являются этнической общностью, отличающейся от абхазов, черкесов, мегрелов и сванов; 2) поскольку в грузинских источниках наряду с абхазами, сванами, мегрелами и адыгами везде упоминаются джики, то автор «Истории и восхваления венценосцев» вместо термина «джики» (этот термин он нигде не приводит) употребил название «саниги». Это дает основание считать, что термин «саниги» попал в его сочинение не случайно и автор считал санигов идентичными джикам.
Что касается названия «джики», то в грузинских источниках оно употребляется в различных смыслах. В ранних источниках оно обозначало все племена адыгского корня (например, в сочинении автора XI в. Джуаншера 22). Однако с течением времени значение его суживается, и оно стало употребляться только для обозначения абхазо-адыгского племени садзов. В таком понимании оно фигурирует в сочинении анонимного хронографа XIII в. 23, в произведениях упомянутых выше Бери Эгнаташвили, авторов «Новой истории Грузии» и др.
Наиболее конкретное описание джиков и их страны мы находим у Вахушти Багратиони. У него оно полностью соответствует садзам и области их расселения 24.
Таким образом, приведенные выше материалы дают основание считать, что садзская теория происхождения античных санигов гораздо ближе к истине, чем гипотезы об их этнической принадлежности к мегрело-чанским или сванским племенам.
------
21. Там же, стр. 503.
22. Картлис цховреба, т. I, стр. 157.
23. Там же, т. II, стр. 182.
24. Багратиони, Описание, стр. 172.
[176]
Из этнических групп, локализуемых древними авторами на территории античной Абхазии, наиболее важное для нас значение имеют апсилы и абазги — непосредственные предки абхазской народности. Апсилы (как и саниги) впервые упоминаются в сочинении римского писате-
[176]
ля I в. н. э. Плиния Секунда. В «Естественной истории» он пишет: «Племя апсилов (gens Absilae), и крепость Себастополь, на расстоянии 100 тысяч шагов от Фазиса; племя санигов (gens Sannigae), город Кигн и город Пений и, наконец, племена гениохов, различающихся многими названиями» (multis nominibus Heniochorum gentes) 25. Это ценное описание целиком можно отнести к территории современной Абхазии. Как не трудно заметить, здесь перечисление этнических единиц и городских населенных пунктов дается по направлению с юга на север. В начале он называет апсилов, к северу от них помещает город Себастополис, затем следуют «города»— сначала Кигн, а далее Пений; под последним, очевидно, имеется в виду город Питиунт, а под Кигном какой-то населенный пункт, расположенный между Себастополисом и Питиунтом. К северу от Питиунта простирается земля гениохов.
Первое упоминание об абазгах содержится в сочинении («Перипле») греческого автора первой половины II в. н. э. Флавия Арриана, который сообщает весьма важные сведения по этногеографии позднеантичной Абхазии. Эти сведения приобретают особую ценность потому, что в отличие от многих других авторов Арриан лично побывал на Кавказе, и в частности в Абхазии, куда ездил по специальному поручению римского императора Адриана с целью подробного ознакомления с положением дел на местах.
О племенах, проживавших на территории Абхазии, Арриан пишет следующее: «За лазами живут апсилы (…)... с апсилами граничат абасги (…). Рядом с абасгами — саниги (Havqai), в земле которых лежит город Севастополь» 26. Однако, к сожалению, Арриан не указывает точных границ отмеченных им племенных объединений. В некотором отношении исключение составляют саниги, о которых сообщается, что на их земле был расположен Себастополис. Определенно лишь указание, что апсилы и абазги жили между лазами (с юга) и санигами (с севера).
Вопрос о локализации этнических общностей, бытовавших на восточном побережье Черного моря в начале нашей эры, специально рассмотрен в диссертации
-----
25. SC, т. II, стр. 179.
26. Там же, т. I, стр. 222.
[177]
М. П. Инадзе, посвященной монографическому исследованию сведений Ф. Арриана о Грузии. О местожительстве лазов М. Инадзе пишет: «Они в начале I в., в основном, занимали территорию южнее реки Фазис (Риони.—3. А.). В последующее время они распространяются и севернее реки Фазиса. В частности, нужно предполагать, что во, И в. территория лазского княжества простиралась до реки Хобоса, т. е. современного Ингура (Арриан, Птолемей)» 27. Что касается расселения абазгов и апсилов, то по этому поводу М. Инадзе говорит: «Судя по данным «Перипла», территория княжеств апсилов и абазгов во II в. распространялась от реки Ингура примерно до Сухума (т. е. Севастополя Арриана), который находился на территории санигов» 28.
В дальнейшем, как видно, на территории Абхазии происходит существенное перемещение этнических общностей. М. Инадзе пишет: «Со II в., в связи с продвижением лазов к северу и занятием ими территории княжеств апсилов и абазгов, к северу же должны были переместиться и основные группы апсилов и абазгов. Так, например, если прежде (во II в.) северная граница княже-ства абазгов проходила южнее г. Севастополя (Сухуми), позднее (в V в.) таковой уже являлась река Абаск (нынешняя Псоу?), сам же Севастополь, находящийся до того на территории санигов, теперь находился на территории апсилов.
Таким образом, апсилы и абазги в продолжение II— V вв. заняли территорию от Севастополя до реки Абас- ка. Эта территория во II в. входила в княжество санигов, которое, согласно Арриану, простиралось в это время от Севастополя до реки Ахэунта (Шахе?).
К VI в. апсилы и абазги захватили и остальную территорию санигов, подчинили их своему политическому влиянию и распространили на них свое этническое название» 29.
Г. Меликишвили также высказывает предположение, что уже во II в. лазы оттеснили апсилов и абазгов на се-
-----
27. Инадзе, К истории Грузии, стр. 17.
28. Там же, стр. 18. Следует отметить, что впоследствии М. Инадзе без каких-либо убедительных оснований «оттеснила» абазгов и апсилов в горы, а на побережье Абхазии разместила санигов, которых она считает мегрело-чанским племенем, и лазов (см. Инадзе, К. вопросу об этническом составе).
29. Инадзе, К истории Грузии, стр. 18.
[178]
вер и довели свою этнографическую границу почти до района Диоскурии-Себастополиса 30.
По вопросу об этнической принадлежности античных апсилов и абазгов подавляющее большинство ученых (Н. Марр, И. Джавахишвили, С. Джанашиа, А. Фадеев, Г. Меликишвили, Л. Лавров и др.) придерживаются того взгляда, что они были племенами абхазского происхождения, непосредственными предками нынешних абхазов.
Но высказано и другое положение. Например, П. Ингороква считает, что абазги и апсилы являлись «картвельскими племенами». В этом с ним соглашаются Н. Ломоури 31, Н. Кечакмадзе 32 и некоторые другие авторы.
Однако для признания абазгов и апсилов картвельскими племенами нет никаких реальных оснований. Как свидетельствует их последующая этническая история, они находились в прямой генетической связи именно с абхазским народом, а не с каким-либо другим этническим образованием 33. Эти этнонимы доныне сохранились в форме «апсуа» в качестве самоназвания абхазов и «абаза» — самоназвания абазин.
Племена абазов и апсилов были блйжайше родственными этническими образованиями, как на это, в частности, указывают их наименования, восходящие к одному корню —- «пс»-«бз». Еще П. Услар подчеркивал, что термины «абаза» и «апсуа» суть простые видоизменения одного и того же названия 34.
Что касается форм «абхази» (апхази) и «апсил» (апшил), то они, как видно, грузинского образования. Во всяком случае грузинский облик первого термина не оставляет сомнения, а конечное «ил» второго термина восходит, йозможно, к грузинскому суффиксу этнических наименований «ел» (типа «мегр-ел-и, имер-ел-и, картл-ел-и» и т. п.). На это указывает, в частности, армянская форма этнических терминов, которая, несомненно, была воспринята через грузинскую среду: «апхазк» и «апшелк» 35.
------
30. Меликишвили, К истории древней Грузии, стр. 383.
31. Ломоури, Сведения, стр. 25—26.
32. Кечакмадзе, Флавий Арриан, стр. 12 и др.
33. См. 3. Анчабадзе, Из истории средневековой Абхазии, главы I, III, VI и IX.
34. Услар, Абхазский язык, стр. 79.
35. Патканов, Армянская география, стр. 36.
[179]
В заключение следует привести некоторые неоспоримые свидетельства автохтонности абхазов на занимаемой ими территории и, в частности, несомненного обитания здесь их предков в античную эпоху. В первую очередь имеем в виду весьма оригинальный похоронный обряд, известный в научной литературе под названием «воздушного» погребения.
Нимфодор Сиракузский (IV в. до н. э.) говорит, что «у колхов не принято ни сжигать, ни хоронить трупы мужчин. Трупы эти они кладут в свежие кожи животных и вешают на деревья. Трупы же женщин они предают земле» 36. Аполлоний Родосский (III в. до н. э.) сообщает, что у колхов считалось бесчестием предавать труп мужчины земле; покойника зашивали в бычачьи шкуры ги вешали на деревья» 37. Ник. Дамасский (I в. до н. э.) также свидетельствует, что «колхи покойников не погребают, а вешают на деревьях» 38. Аналогичное сообщение имеется и у Клавдия Элиана (II в. н. э.): «колхи кладут мертвых в кожи, зашивают их и вешают на деревья» 39.
Такой же обычай был зафиксирован в Абхазии и в эпоху позднего средневековья. Так, автор первой полови-ны XVII в. И. Лукка, наблюдавший этот способ захоронения в Пицунде, следующим образом описывает его: «Покойников кладут в выдолбленные пни деревьев, служащие для них гробом, и потом, привязав их к четырем столбам, для предохранения от шакалов, держат их как бы висящими в воздухе» 40. Он же рассказывает, что покойников иногда подвешивали на деревьях.
О подобном же обычае сообщает и турецкий путешественник XVII в. Евлия Челеби, который пишет: «Этот .абхазский народ странным образом хоронит беков; тело усопшего кладут в деревянный ящик, который прикрепляется к ветвям высокого дерева» 41.
Аналогичные сведения мы встречаем и у А. Ламберти (XVII в.). Он пишет: «У абхазов есть замечательный обычай, который нельзя найти ни у одного народа в мире, а именно: покойников не хоронят, но вешают на дере-
----
36. Гулиа, История Абхазии, стр. 107.
37. Гулиа, Приложение второе, стр. 290
38. ВДИ, 1947, № 2, стр. 176.
39. Гулиа, Приложение второе, стр. 282.
40. См. ЗООИД, т. XI, 1879, стр. 492.
41. Там же, т. IX, 1875, стр. 179.
[180]
ве следующим образом: выдалбливают ствол дерева наподобие гроба, кладут туда покойников и крепкой виноградной лозой подвешивают к верхушке дерева. На этом же дереве вешают все оружие, которое покойник в жизни употреблял на войне» 42.
Наконец, Вахушти Багратиони (первая половина XVIII в.) сообщает, что абхазы «не хоронят своих покойников, а кладут их в гроб вместе с их оружием и украшениями, которые (затем) подвешивают на дереве» 43.
Характерно, что подобным образом в Абхазии хоронили людей, сраженных ударом молнии, вплоть до начала XX в. 44.
Описанный обряд «воздушного» погребения не был единственным способом захоронения покойников в античной и средневековой Абхазии. Как свидетельствуют археологические данные и письменные источники, в Абхазии в разные времена практиковались различные погребальные обряды, в том числе и грунтовые захоронения. Что касается «воздушных» погребений, не встречающихся у других народов Кавказа (кроме некоторых адыгейских племен), то они требуют, конечно, специального изучения. Для нас же в данном случае важно отметить лишь, что локализация этого обычая на кавказском побережье Черного моря на протяжении тысячелетий свидетельствует, что он восходит к предкам абхазского народа, проживавшим в античную эпоху на той же территории. Это обстоятельство подчеркивали также Д. И. Гулиа 45, Г. Ф. Чурсин 46 и др.
Далее считаем нужным отметить, что выдвинутый некоторыми авторами тезис о появлении абазгов и апсилов на территории нынешней Абхазии лишь в первые века нашей эры полностью опровергается новейшими археологическими открытиями. В частности, раскопки в Цебельде показали, что население данного района, проживавшее здесь в I—VI вв., 47 генетически было теснейшим образом связано с местной культурой I тысячелетия до н. э. Имен-
-----
42. Ламберти, Описание Колхиды, стр. 189—190.
43. Багратиони, Описание, стр. 172.
44. Чурсин, Материалы, стр. 310.
45. Гулиа, Приложение второе, стр. 106—109.
46. Чурсин, Материалы, стр. 202—204.
47. То есть апсилы, как это вытекает из сочинений Прокопия, Агафия и других ранневизантийских авторов (см. 3. Анчабадзе, Из истории средневековой Абхазии, стр. 6 и сл.).
[181]
но к такому выводу пришел М. М. Трапш, исследовавший археологические памятники в Цебельде 48.
Основные аргументы, обосновывающие этот вывод, следующие:
1. Разнотипные железные втульчатые наконечники копий, встреченные в большом количестве в цебельдинских некрополях, тождественны с ранним подобным видом бронзового и железного оружия, хорошо представленным в погребениях сухумских некрополей и других могильниках Абхазии VIII—II вв. до н. э.
2. Многочисленные круглопроволочные бронзовые фибулы из погребений цебельдинских некрополей по форме дужек и некоторым другим деталям имеют аналогию с ранними колхидско-кобанскими бронзовыми фибулами.
3. Цебельдинские тонкопроволочные спирально-кон-центрические очкообразные подвески совершенно схожи с подобными бронзовыми подвесками, имевшими широкое распространение в Западном Закавказье и центральной части Северного Кавказа еще в эпоху поздней бронзы и раннего железа.
4. Витые круглопроволочные бронзовые шейные гривны ряда погребений цебельдинских некрополей являются замечательным вещественным источником, указывающим на генетическую связь памятников Цебельды с предшествовавшими им колхидской и кобанской культурами.
5. Многие цебельдинские круглопроволочные бронзовые браслеты с разомкнутыми концами тождественны подобным бронзовым браслетам, которые на территории Абхазии и в других пунктах Кавказа появляются примерно в VIII—VII вв. до н. э.
6. Определенная часть цебельдинской керамической посуды, в частности горшки и некоторые другие сосуды, по своему происхождению, несомненно, связаны с ранней подобной керамикой, найденной в могильниках Абхазии эпохи поздней бронзы и раннего железа.
7. Многие орнаментальные мотивы погребального инвентаря цебельдинских некрополей, как, например, рельефные очкообразные и витые шнуровидные изображения, спиральные завитки, налепные бараньи и козлиные головки, врезанные волнообразные линии, елочные дорожки, ромбики и другие, поражают своим совпадением с подобными видами орнаментации, встречающимися на мно-
-----
48. Трапш, Некоторые итоги раскопок, стр. 274—275.
[182]
гочисленных колхидско-кобанских вещевых находках. Это обстоятельство позволяет сделать определенный вы-вод о генетической связи цебельдинской культуры с предшествовавшими ей памятниками колхидской и кобанской культур.
Таким образом, основную часть населения античной Абхазии составляли этнические общности абхазо-адыгского происхождения, в том числе непосредственные предки абхазского народа — апсилы, абазги и др. В позднеантичную эпоху (по-видимому, не ранее II в. н. э.) в Южную Абхазию проникают племена мегрело-чанского происхождения (лазы), которые оттесняют абхазов к северу. Не исключено также, что горные районы нынешней Юго-Восточной Абхазии занимали сванские этнические элементы, к которым, возможно, относились и проживавшие здесь мисимияне (первые письменные сведения о них относятся к VI в.) 49.
По вопросу о ступени развития абхазских этнических общностей античного периода необходимо сказать, что признание факта раннеклассовой структуры абхазского общества античного времени позволяет сделать вывод, что в этническом отношении данные общества не являлись уже племенами в строгом смысле слова, поскольку племя — это этническая категория доклассового общества. Что касается классового общества и его политической организации, то оно предполагает уже наличие более высокой и устойчивой этнической общности, нежели племя. Такой общностью может быть только народность. Поэтому следует считать, что абазги, апсилы и саниги в первые века нашей эры являлись небольшими народностями, тем более устойчивыми, чем больше развивались у них классовые отношения, хотя в тех условиях этническая устойчивость малых народностей была весьма относительной.
Однако дальнейшее развитие социально-экономической и политической жизни страны, в частности рост классовых отношений вглубь и вширь, неминуемо должно было обусловить этническую консолидацию небольших родственных и соседствующих народностей в более крупную этническую единицу — в единую народность. Это произошло в Абхазии в раннефеодальную эпоху 50.
------
49. Анчабадзе, Из истории средневековой Абхазии, стр. 12.
50. Там же, стр. 62—70.
[183]