В рассматриваемый период ведущую роль в хозяйственной жизни населения Абхазии играло скотоводство. Среди абхазских бронзовых памятников совершенно не встречаются земледельческие орудия (мотыга, серп и др.), которые были характерны для центральных и южных районов Колхиды. «Трудно пока сказать, чем было вызвано это обстоятельство, но возможно, что одну из причин составляла известная особенность хозяйства. Как видно, в этом районе основной отраслью хозяйства было пока еще скотоводство. Основанием для этого может послужить и то обстоятельство, что здесь сравнительно часто встречаются изображения животных и порой преимущественно на таких вещах, которые характерны для собственно абхазского варианта колхидской культуры (например, конусовидные украшения)» 84.
Вместе с тем обнаруженные в некоторых поселениях Абхазии времени колхидской бронзы (Красный Маяк, древние слои Гуад-иху и др.) каменные мотыги указывают на наличие земледелия. Но примитивный характер этих орудий сам по себе свидетельствует о второстепенной его роли на данной территории.
Уже во II тысячелетии до н. э. на Кавказе постепенно складывается тот тип скотоводства, который известен под названием отгонного, «кошевого» или «яйлажного», в основных чертах сохранившегося до наших дней 85. Он возник из простого пастушеского занятия скотоводством в результате значительного увеличения количества мелкого рогатого скота (в основном овец), для которого уже не хватало пастбищ вблизи основных поселений.
Характеризуя систему яйлажного скотоводства, Е. И. Крупное пишет: «Отгон стад на пастбищные участки (летом в горы на альпийские луга, а зимой в степи) носит
----
84. Археология Грузии, стр. 145.
85. Крупнов, Древняя история Сев. Кавказа, стр. 307.
[93]
исключительно сезонный характер, осуществляется сравнительно небольшим числом пастухов (чабанов) и совершенно не вовлекает всю массу населения, которое живет оседло в горах или на равнине в определенных и постоянных пунктах» 86.
Этнографические данные свидетельствуют, что такой же характер издревле носило отгонное скотоводство и в Абхазии. Перегон скота с равнины на горные пастбища начинался тогда, когда весенние травы уже достаточно были потравлены или уже высохли, а в горах, на альпийских лугах, освобожденных от снежного покрова, появлялась трава. По прибытии на место пастухи объединялись и составляли один коллектив под названием «агуп», во главе которого ставили самого опытного и авторитетного пастуха. После этого возводили хозяйственные постройки (шалаши, загоны для скота, хранилища молочной продукции и др.). Коллектив распадался с наступлением холодной поры, когда пастухи направляли свои стада к зимникам 87.
Агуп обычно составлялся из близких родственников или односельчан, что несомненно являлось пережитком родового строя. Таким образом, агуп носил «некоторые черты общинных отношений..., которые в старое время еще более рельефно были выражены» 88.
В системе яйлажного скотоводства большую роль играла собака. Об этом свидетельствуют многочисленные ее изображения на бронзовых предметах. Этнографические данные также указывают на исключительную роль собаки в этом деле. Абхазы издревле вывели особую породу, которая известна под названием Ахьчала («пастушеская собака»).
Первые три века I тысячелетия до н. э.—один из важнейших периодов в истории Закавказья. «Это был период интенсивного развития территориально ограниченных культур горных племен, использовавших рудные богатства и горные пастбища» 89. В этот период на базе пастбищного скотоводства и металлургии горные районы значительно опережают в своем развитии равнинные и приморские области.
------
86. Там же, стр. 304.
87. Бжания, Скотоводческое хозяйство, стр. 113—116.
88. Там же, стр. 119.
89. Пиотровский, Развитие скотоводства, стр. 8.
[94]
Однако во второй четверти 1 тысячелетия до н. э. яйлажное скотоводство становится недостаточным. Для дальнейшего развития скотоводства необходимо было вновь перебазировать его на земледельческую базу равнины. Горные районы затухают и перестают быть ведущими. Наступает период вторичного подъема земледелия, которое постепенно вновь оттесняет скотоводство на второе место. Однако в тех районах Закавказья, где не было больших равнин и степей (например, в Абхазии), отгонное скотоводство сохраняет значительное место в хозяйственном быту местного населения 90.
С увеличением роли земледелия в рассматриваемый период возрастает значение лошади и быка как тягловой силы. Лошадь в Закавказье была приручена в конце II тысячелетия до н. з., а в I тысячелетии уже использовалась в качестве тягловой силы 91. В Абхазии в этот период лошадь получает широкое распространение, о чем свидетельствуют обнаруженные здесь в значительном количестве бронзовые скульптурки этого животного. В это же время, надо полагать, вырабатывается древнеабхазский деревянный плуг с металлическим лемехом, вначале, очевидно, бронзовым, а затем железным 92.
В хозяйственной жизни обитателей Абхазии рассматриваемого периода определенное место занимала охота. Об этом свидетельствуют, в частности, скульптурки различных диких зверей, также нередко встречающиеся среди бронзовых изделий. Но охота уже далеко не играла такой роли, как в предшествующую эпоху.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что среди бронзовых находок того времени чрезвычайно редко встречаются металлические наконечники стрел. Б. А. Куфтин по этому поводу пишет: «Мы встречаемся здесь... с чрезвычайно малым употреблением боевого лука, даже в горных частях центрального хребта при развитом охотничьем хозяйстве, очевидно осуществляемом путем ловчих приспособлений, организованных облав, собачьей травли» 93.
В прибрежных районах Абхазии рассматриваемой эпохи определенное место продолжало занимать и рыбо-
----
90. Там же, стр. 15.
91. Крупнов, Древняя история Сев. Кавказа, стр. 309—310.
92. Читая, К вопросу о происхождении.
93. Куфтин, Материалы, стр. 136.
[95]
ловство. На это указывает, например, факт обнаружения каменных грузил для сетей, а также скульптурные и графические изображения рыбы на некоторых бронзовых изделиях.
В эпоху колхидской бронзы важное значение в хозяйстве местного приморского населения имела добыча соли из морской воды. В ряде пунктов абхазского побережья (Очамчире, Сухуми, Нижняя Эшера, Новый Афон и др.) были обнаружены своеобразные следы соляного промысла 94.
Способ добывания соли заключался в следующем. Рассол морской воды наливался в небольшие четырехугольные глиняные сосуды, которые лепились в какой-то жесткой форме, а оттуда вынимались при помощи предварительно положенной туда ткани. Формой могла служить яма в земле или углубление в дереве. Соль вываривалась в этих сосудах сначала естественным путем, на солнце, а затем и искусственно (на огне). В последнем случае сосуды ставились на специально приготовленные столбики около 0,5 м длиной и до 3 см в диаметре. Несомненным отражением древнего способа добывания соли из морской воды является сохранившаяся в абхазском фольклоре старинная загадка — «рожденная водой, воспитанная солнцем; увидя свою мать, умирает» (соль).
Огромную роль в хозяйственной жизни населения играла металлургия, сначала бронзы, а затем железа.
Как отмечалось выше, металлургия меди и бронзы в Абхазии имеет, несомненно, местные корни. На территории Абхазии отмечено около 40 местонахождений медной руды и медного колчедана 95.
В этой связи большой интерес представляют обнаруженные на Сухумской горе остатки медеплавильного производства. Здесь во время раскопок были найдены прожженные комки глины и другие материалы, дающие возможность предполагать, что эти комки представляют собой остатки глиняной обмазки, покрывавшей небольшое сооружение в виде каменной выкладки, внутри которой постоянно горел сильный огонь. Обнаруженные же здесь крупные молоты, употреблявшиеся для раздробления руды, ступки и терки для размельчения руды или толчения приплавок, а также клады бронзовых вещей навели
-----
94. Соловьев, Селища.
95. Семенов, Полезные ископаемые.
[96]
на мысль о существовании в данном месте медеплавильни уже на рубеже II — I тысячелетия до н. э. 96.
По вопросу о характере медеплавильного производства на Сухумской горе А. Н. Каландадзе высказывает предположение, что здесь сначала изготовляли медь в слитках, а затем отливали из нее отдельные предметы (топоры, долота, заступообразный инструмент и др.) 97.
Интересно отметить, что в народной памяти сохранились предания о существовании в этих местах в далеком прошлом кузнечного и вообще металлургического производства. Предание отмечает, что недалеко от Сухумской горы, на правом берегу р. Баслы, была расположена священная кузня — «аныха-паара».
Несомненный интерес представляет техника изготовления бронзовых изделий в специальных формах. Е. И. Крупное следующим образом описывает этот способ: «Формы были глиняные. Сама модель отливаемого предмета делалась из воска. Модели не только украшений, но иногда даже топоров украшали рельефным орнаментом из провощенных нитей или шнура; затем их обмазывали толстым слоем глины и обжигали. Воск вытекал через оставленные отверстия, а шнурки, наложенные на восковые модели, сгорали. Образовавшуюся в формах пустоту заполняли расплавленным в глиняных же тиглях металлом, который и принимал форму восковых изделий. По изготовлении вещь отделывали дополнительно» 98.
В рассматриваемое время металлургия бронзы принимает столь сложный характер, что это не могло не вызвать широкую производственную специализацию металлургов. Добыча руды, ее обработка, изготовление форм, разнообразных топоров, мечей, кинжалов, наконечников копий, литье скульптурок и украшений и т. д. было, несомненно, делом различных ремесленников-специалистов.
Значительный путь развития в период поздней бронзы прошло и керамическое производство.
Если в период средней бронзы глиняные изделия во многом носят еще черты, унаследованные от энеолитического времени (в частности, жгутовой способ изготовле-
----
96. Каландадзе, Археологические памятники, стр. 58—67, 89—90.
97. Там же, стр. 64-91.
98. Крупнов, Древняя история и культура Кабарды, стр. 85.
[97]
ния), то в дальнейшем, особенно в течение первой половины I тысячелетия, они становятся совершеннее, лучше сглажены, четче, к тесту иногда примешивается песок, изредка слюда. Сосуды приобретают более разнообразные формы — большие кувшины, миски, горшки для хранения пищи и т. д.
Характерная черта развития местной керамики заключалась в том, что она не знает резких смен керамических типов и дает пример последовательного местного развития, принимающего извне лишь отдельные детали и технические приемы 99.
Керамика, найденная в могильных комплексах позднеколхидской бронзы, относится в основном к местному производству. Все обломки принадлежат сосудам, изготовленным из теста глины темновато-серого цвета с большой примесью песка. Обжиг их средний; как видно, он производился на открытых кострах и очагах. Слабый обжиг и небрежная отделка этой посуды объясняется, по- видимому, ее ритуальным назначением.
К концу рассматриваемого периода, приблизительно в VII—VI вв. до н. э., формовка посуды широко производилась уже на гончарном круге, что приводит к резкому повышению ее качества и увеличению разнообразия ее форм.
Описанные выше селища со своеобразной «текстильной» керамикой знакомят нас и с другим промыслом— ткачеством, игравшим большую роль в жизни местного населения. Отпечатки тканей хорошо видны на стенках сосудов, так как ее употребляли для формовки.
Наиболее древним селищем, в котором обнаружены остатки тканевой керамики, является Маджарское (близ Сухуми); оно относится к X—IX вв. до н. э. Более поздние селища (Очамчирское, Моквское и др.), датируемые VIII—VI вв., могут быть охарактеризованы как явные «промысловые» селища.
Л. Н. Соловьев, специально изучавший эти селища, приходит к следующему заключению: «Можно сказать, что ткачество у племен побережья достигло высокого совершенства еще ранее появления здесь эллинов, а также перешагнуло домашние рамки промысла. Судя
-----
99. Трапш, Памятники, стр. 272.
[98]
по отпечаткам, в богатом ассортименте гениохских тканей были изделия из шерсти и из льняной пряжи от грубого рядна до самого тонкого льняного Полотна» 100.
Систематический характер в рассматриваемую эпоху получил обмен, особенно между населением горных районов, с одной стороны, и равнинных и приморских районов — с другой. Это приводит к тому, что грани между локальными культурными областями все более и более стираются, постепенно происходит их нивелировка и уже более или менее однородная культура распространяется на достаточно широкой территории.
В этой связи надо напомнить, что памятники культуры на территории Абхазии, несмотря на своеобразие, входят в сферу колхидской (западногрузинской) культуры. Еще в 1934 г. М. Иващенко указывал, что абхазские бронзовые изделия стоят ближе к Западной Грузии, чем к Кобану 101. Последующие открытия подтвердили данное положение. Это обстоятельство, несомненно, указывает также на главное направление исторических связей обитателей Абхазии.
Можно полагать, что Абхазия являлась одним из очагов, откуда бронзовые изделия вывозились в другие районы Западной Грузии. В частности, известное распространение получила, как видно, металлическая продукция, изготовлявшаяся в районе Сухуми 102.
Вместе с тем памятники материальной культуры свидетельствуют об интенсивных связях Абхазии с центральной и северо-западной частями Северного Кавказа. A. JI. Лукин указывал, что «насыщенность территории Абхазии остатками материальной культуры говорит о длительном положении северо-западного клина Закавказья в роли непосредственного звена между Северным Кавказом и Западным Закавказьем» 103.
На основании инвентаря скифского типа, представленного в некоторых погребениях куланурхвинт ского могильника, устанавливается, что население Абха-
-----
100. Соловьев, Селища, стр. 284-285.
101. Иващенко, Исследование, стр. 5.
102. Инадзе, К вопросу о торговле, стр. 86
103. Лукин, дилерская находка, стр. 92.
[99]
зии имело реальные связи со скифами Кубани и Приднепровья 104.
Обитатели Абхазии той эпохи поддерживали торговые связи и с более отдаленными странами, особенно со странами Передней Азии. Обнаружение янтарных и сердоликовых бус в с. Куланурхва, оригинального бронзового щита-нагрудника в пос. Красный Маяк и пр. является красноречивым тому свидетельством.
Следует отметить, что обмен между отдельными племенами и общинами не всегда носил мирный характер. Нередко имело место насильственное изъятие ценностей в результате разбойничьих нападений. Как указывал Ф. Энгельс, «у варварского народа-завоевателя сама война еще является... формой сношений, которою занимаются тем усерднее, чем более прирост населения, при единственно возможном для них традиционном способе производства» 105.
К концу рассматриваемого периода торговля на территории Западной Грузии настолько усиливается, что, по мнению некоторых исследователей, здесь начинают входить в употребление отдельные предметы, которые играли роль всеобщего эквивалента при обмене. К таковым, возможно, относятся бронзовые сегментовидные орудия, приблизительно одинакового размера и веса, находимые в виде кладов в разных местах Западной Грузии. Подобный предмет был обнаружен и в районе Сухуми.
Позднее ту же функцию выполняли, по-видимому, стандартизированные слитки из золота и серебра. Эти слитки найдены, например, в Южной Абхазии (с. Чубурисхинджи) 106.
Таким образом, в позднебронзовую эпоху развитие внутренней и внешней торговли Западной Грузии достигло достаточно высокого для того времени уровня. Возникают даже условия для постепенного утверждения монетной системы и товарного производства 107. В этом отношении не составляла исключения и Абхазия.
-----
104. Трапш, Памятники, стр. 80—81.
104. Архив К. Маркса и Ф. Энгельса, т. I, стр. 247.
106. Инадзе, К вопросу о торговле, стр. 87.
107. Там же, стр. 91
[100]