В позднеантичную эпоху среди коренного населения Абхазии по-прежнему бытовали языческие религиозные верования. Определенное указание на это сохранилось в ряде археологических памятников. В этой связи представляет интерес найденная в Сухуми терракотовая статуэтка человека, которая; по-видимому, была связана с каким-то местным божеством 160. Культовое назначение, несомненно, имела и скульптурная фигурка быка из Цебельды. Владелец ее, видимо, выполнял особую общественную функцию, связанную с совершением определенного религиозного обряда 161».
Заслуживает внимания тот факт, что языческая религиозная символика нашла свое отражение в отдельных элементах орнамента керамических изделий. Так, например, спиральные мотивы или кружки из точек отражали культ луны. Религиозное назначение имел также и волнистый орнамент 162.
Интересно отметить, что даже в мотивах знаменитой пицундской мозаики (в которых ведущее место занимала христианская символика) нашли место элементы дохристианских верований местного населения. Так, на одном из участков мозаики имеется изображение коровы с теленком, совершенно неизвестное в аналогичных памятниках. В то же время почитание коров в живом быту Грузии, в частности в Абхазии, общеизвестно. «Изображение коровы с теленком в питиунтской мозаике не единственный и не ограниченный пример в грузинском искусстве» 163.
----
159. Лордкипанидзе, Предварительный отчет, стр. 105—106.
160. Трапш, Раскопки древнего Севастополиса, стр. 247.
161. Трапш, Некоторые итоги раскопок, стр. 272.
162. Бердзенишвили, Позднеантичная керамика, стр. 97, 102—105.
163. Мацулевич, Открытие, стр. 149.
[226]
Вместе с тем надо отметить, что в рассматриваемую эпоху на территории Абхазии получили известное распространение и религиозные верования греко-римского происхождения, причем некоторые из них, надо полагать, проникли в какой-то мере и в местную среду. На это указывает, например, оригинальная скульптурка божества виноделия Дионисия-Вакха, обнаруженная в Пицундском городище. Об этом же говорит, с одной стороны, семантика скульптурной фигурки «рыбака», которая имеет некоторые признаки местного культа, характерного для древнекавказского языческого пантеона, а с другой — отдельные элементы римских религиозных воззрений. В данном памятнике, возможно, отразилось слияние определенных черт как иноземных, так и местных религиозных представлений 164.
К концу античной эпохи на черноморское побережье Кавказа, в том числе и на территорию Абхазии, сравнительно быстро проникает христианская религия. Уже к первой четверти IV в. одним из главных центров христианства на Кавказе становится Питиунт. Здесь учреждается епископская кафедра. Возглавлявший ее епископ Стратофил был участником первого вселенского собора в Никее (325 г.). Как замечает Л. А. Мацулевич, «христианство не ограничивалось в нем (Питиунте. — 3. А.) замкнутой средой гарнизона. Оно не могло не получить более широкого распространения среди местного населения города и тяготевшей к нему округи. В противном случае здесь не была бы учреждена епархия» 165.
Действительно, определенные элементы местного населения уже тогда исповедовали христианство. Не случайно, что позднейшие церковные легенды первоначальное распространение христианства на Западном Кавказе, в том числе и в Абхазии, приписывали «апостолам» Андрею Первозванному и Симону Кананиту. Эти легенды также свидетельствуют о раннем проникновении христианства на побережье Кавказа.
Не позднее IV в. христианство проникает и во внутренние районы Абхазии. Представляет интерес тот факт, что на определенной части инвентаря цебельдинских некрополей изображены прямоугольные раннехристианские
----
164 Рамишвили, Две бронзовые скульптурка, стр. 135.
165 Мацулевич, Открытие, стр. 146—147.
[227]
крестики 166. Так, на некоторых керамических сосудах встречаются крестообразно расположенные кружочки под прямым углом в раннехристианском стиле. Некоторые стеклянные кубки имеют шлифованный орнамент, на котором изображены раннехристианские крестики.
О времени распространения христианства в данном районе в некоторой степени говорит надпись на цебельдинском медальоне («Единый бог, помогающий приносящим»), Она имеет ближайшие аналогии в христианских памятниках Сирии (в Антиохии), относящихся к IV в.: «Единый бог, помогающий боящимся его» и «Единый бог, помогающий всем любящим его». Первая из приведенных надписей датируется 347 г., а вторая — 398 г. 167. По-видимому, к этому же времени относится и цебельдинский медальон. Приблизительно IV в. н. э. датируется и золотой нашейный крестик из Цебельды 168.
О широком к тому времени распространении христианства свидетельствуют погребальные обряды цебельдинских некрополей. Эти обряды принадлежат к двум различным типам. К первому типу относятся могильные ямы удлиненной четырехугольной формы, в которые покойника клали на спине в вытянутом положении с ориентацией головы на северо-запад или юго-запад, со сложенными на груди руками. Такое трупоположение вполне отвечает христианскому обряду погребения 169. Первый тип захоронения составлял в количественном отношении примерно 85—95% общего числа погребений. Ко второму типу захоронения относится обряд трупосожжения, совершавшегося вместе с предметами украшения за пределами могильников. Прах покойников помещали в урнах, которыми служили большие красноглиняные пифосы и кувшины с двумя петлевидными ручками.
Поскольку определенной закономерности в размещении разнотипных погребений не прослеживается и они располагаются вперемежку, то это позволяет говорить об их сосуществовании в один и тот же исторический отрезок времени. Это обстоятельство наряду с однотипностью погребального инвентаря дает основание пола-
------
166. Трапш, Некоторые итоги, стр. 272.
167. Там же, стр. 273.
168. Там же, стр. 272.
169. Трапш, О некоторых итогах археологических исследований, стр. 187.
[228]
гать, что в то время древнее население, оставившее цебельдинские некрополи, принадлежало в основном к одной этнической группе 170.
Следовательно, мы можем в данном случае говорить не об этнических различиях, а о различии в вероисповедании. Как вытекает из соотношения типов захоронения, христиане составляли подавляющее большинство.
В свете изложенных выше материалов становится понятным указание Прокопия Кесарийского о том, что христианство проникло в Абхазию задолго до того, как оно было объявлено здесь официальной религией. Говоря об апсилах, он сообщает, что они «с давних времен уже христиане».
Тем не менее масштабы распространения христианства в Абхазии того периода нельзя преувеличивать. Тот же Прокопий, касаясь религиозных верований абазгов, отмечает наличие у них дохристианских воззрений. Он пишет: «Эти варвары еще в мое время почитали рощи и деревья. По своей варварской простоте они полагали, что деревья являются богами» 171. Это свидетельствует о том, что, несмотря на проникновение христианства в среду коренного населения Абхазии, пережитки дохристианских верований сохранялись в ней в значительной степени. Данная черта являлась отличительной особенностью религиозного мировоззрения абхазов и в последующую эпоху.
Однако самый факт распространения христианства в Абхазии (как на побережье, так и в особенности во внутренних районах края) имел важное историческое значение. Он свидетельствует, что в тот период (IV — V вв.) господствующие классы уже нуждались в новых, более сильных средствах идеологического воздействия на народные массы. Христианство, несомненно, способствовало утверждению феодальных отношений, которые в тех исторических условиях играли прогрессивную роль.
------
170. Трапш, Некоторые итоги раскопок, стр. 259—262.
171. Прокопий, Война с готами, стр. 380.
[229]