1. Греческое время

В этой же книге впервые Страбон описывает и Диоскуриаду (Кн.XI, гл. II, 14-19): "Сначала побережье (Черного моря - АВТ.)... тянется на восток и обращено к югу, но от Батов оно понемногу делает поворот и затем обращается к западу, оканчиваясь у Питиунта и Диоскуриады... За Диоскуриадой следуют остальное побережье Колхиды и прилегающее к ней после значительного изгиба побережье Трапезунда...

...Эта же Диоскуриада является началом перешейка между Каспийским морем и Понтом и общим торговым центром для жителей, живущих выше, и соседних народностей. Во всяком случае, в этот город собирается семьдесят народностей (согласно другим, которые вовсе не заботятся о действительности, даже 300). Все они говорят на разных языках, так как живут врозь и замкнуто в силу своей гордости и дикости. Большинство их - это сарматы, но все они кавказцы. Таковы мои сведения о Диоскуриаде".

"Что касается остальной Колхиды, то большая часть ее расположена на море. Через Колхиду протекает Фасис - большая река, берущая начало в Армении... Фасис судоходен до Сарапан - крепости, в которой может поместиться население целого города. Отсюда сухим путем по проезжей дороге доходят до Кира (т.е. реки Куры - АВТ.) в четыре дня. На реке Фасис лежит одноименный город - торговый центр колхов... Страна замечательна не только своими плодами, но и всем необходимым для кораблестроения. Она производит много леса и справляет его по рекам. Жители выделывают много льняного полотна, пеньки, добывают воск и смолу. Льняные ткани местного производства пользуются даже широкой известностью... В стране мосхов над вышеупомянутыми реками (Фасисом, Главком и Гиппом - АВТ.) находятся основанное Фриксом святилище Левкофеи и оракул Фрикса (по греческим мифам Фрикс, предводитель греческой дружины, побывал в Колхиде еще раньше Ясона - АВТ.)... Страна мосхов, в которой находится святилище, делится на три части: одна часть - под властью колхов, другая - иберийцев, а третьей владеют армяне. В Иберии есть также городок (городок Фрикса) - современная Идесса, хорошо укрепленный пункт на границе Колхиды. Около Диоскуриады протекает река Харес".

"К числу народностей, которые сходятся в Диоскуриаду, принадлежат и фтирофаги ("вшееды" - АВТ.), получившие это имя от своей нечистоплотности и грязи. Поблизости живут и соаны, которые ничуть не уступают им в смысле неопрятности, но превосходят могуществом, и, быть может, они почти что самые воинственные и сильные из всех. Во всяком случае, они господствуют над всеми народностями вокруг них, занимая вершины Кавказа, возвышающиеся над Диоскуриадой... В их стране, как передают, горные потоки приносят золото, и варвары ловят его решетами и косматыми шкурами. Отсюда, говорят, и возник миф о золотом руне... Прочие народности, живущие около Кавказа, занимают скудные и незначительные пространства земли; напротив, албанские (имеется ввиду кавказские албанцы - АВТ.) и иберийские племена, которые занимают большую часть вышеупомянутого перешейка, можно, пожалуй, также назвать кавказскими племенами. Они владеют плодородной землей и могут развить хорошее хозяйство".

Отождествление соанов и фтирофагов с известными позже народами наталкивается на трудности. С одной стороны, судя по месторасположению, эти племена относятся к абхазским, так как и исторически и археологически другие племена вокруг Диоскуриады не зафиксированы. Но названия и некоторые более поздние данные указывают на то, что возможно, соаны - это сваны, а фтирофаги - мегрелы. И те, и другие относятся к картвельским племенам и по всем данным располагались южнее реки Ингури в горах, т.е. довольно далеко от Диоскуриады.

Интересно упоминание Страбона о том, что "все они (окрестные жители диоскуриады - Авт.) сарматы". Хотя, вероятно, по языку и антропологически большинство жители Кавказа не были сарматами, в сведениях Страбона нашел отражение тот факт, что почти все народы Кавказа долгое время находились под господством и сильным культурным влиянием скифо-сарматов. Было ли во времена Страбона это влияние значительным, или здесь Страбон излагает факты прошедшего времени, сказать трудно.

Упоминание Страбона о 70 языках тоже, по-видимому, не является большим преувеличением, потому что до сих пор разнообразие языков народов, населяющих местности по обе стороны Большого кавказского хребта, поражает воображение. Думается, в древности оно было еще значительнее.

Что мы знаем о Диоскуриаде сегодня? Довольно мало, потому что раскопки этого города производились лишь эпизодически и в весьма скромных размерах. Систематические археологические раскопки города затруднены, ибо в настоящее время часть древней территории Диоскуриады, по-видимому, поглощена морем, а другая занята современным постройками. Подробная сводка имеющихся сведений о Диоскуриаде и последующих городах, существовавших на ее месте, содержатся в [52] Перечисляя наиболее проверенные данные, мы будем опираться на эту книгу.

Диоскуриада, как и ее потомок - современный г. Сухум, располагалась на берегах довольно обширной Сухумской бухты (см. рис.; взят из [52]). С запада ее прикрывает Сухумский мыс, сложенный наносами реки Гумисты. В бухту впадает несколько небольших речек - более полноводных в древности и обмелевших в настоящее время. Беслетка (абх. Басла, Баслата), Келасури (предположительно от греч. "Клисура" - "ущелье"), Сухумка. С юга ее замыкает кодорский мыс, образованный наносами р. Кодор - крупнейшей реки Абхазии (по упоминаниям древних, римские и византийские суда могли подниматься по ней почти до крепости Цибилиум, совр. Цебельда, расположенной высоко в горах; теперь это трудно сделать даже на небольшой лодке). Берега сухумской бухты между этими мысами представляют собой небольшую низменность в 1 - 2 км шириной на север и восток от моря, где ограничены горами.

На запад вдоль берега простирается примерно на 10 км до местности, называемой Нижняя Эшера (по односменному поселку). Говоря о локализации города, мы должны помнить, что древние города часто достигали поры расцвета не на том месте, где были основаны. Более того, иногда город переносили и начинали строить заново. Поэтому привязка древних городов должна производиться не только географически, но и во времени.

Археологические находки V-I вв. до н.э. указывает на то, что в это время город был локализован в районе западнее реки Беслетки полосой вдоль берега шириной 200-500 м, длиной 1-1,5 км, примерно до конца Сухумской крепости. Существующие ныне остатки крепости почти целиком принадлежат времени турецкого господства. Но они скрывают под собой остатки византийской и, возможно, более ранней эллинистической крепостей. С учетом того, что по мнение большинства исследователей море за прошедшие тысячелетия поглотило около 100 м берега, следует считать, что ширина города на 50-100 м больше той, что очерчена археологическими находками.

Древнегреческие источники рассказывают о том, что Диоскуриада находилась в земле гениохов. Аристотель упоминает, что расположенный гораздо южней (в районе нынешнего Поти) древнегреческий полис Фасис располагался в том же этническом окружении. Топонимы, связанные с гениохами, были широко распространены в античную эпоху по Западному Кавказу от нынешнего сочинского района до верховьев Куры и Аракса. Сопоставляя ряд топонимических, лингвистических, литературных, археологических данных, приходится сделать вывод, что вплоть до VI-V вв. до н.э. побережье Черного моря было насыщено хаттским этническим элементом. Дальнейшая ассимиляция хаттов (касков, гениохов, апешлейцев?) западно-грузинскими племенами привели к исчезновению этого этноса на юге. Процесс ассимиляции продолжается и в современную эпоху. Например, некогда населенный абхазами Гальский район Абхазии (Самурзакань) за последние 100 лет почти полностью "омегрелился". Известно, что в ассимиляции того времени большую роль здесь сыграло не насилие: постепенное просачивание мегрелов на эту территорию привело к отмиранию абхазского языка (возможно, в этом сыграла роль его сложность по сравнению с мегрельским), увеличению частоты смешанных браков. Здесь очень велико число фамилий, бывших некогда абхазскими. Аналогичное явление сейчас обнаруживается и в другом южном районе - Очамчирском, меньше - в других районах Абхазии.

В вопросах идентификации и распространения гениохов, как этноса хаттского языкового семейства мы сталкиваемся с бурным и резким сопротивлением "внутренних" историков Грузии. К сожалению, при этом полностью игнорируется профессиональный подход, выработанный поколениями историков на протяжении вот уже 150 лет. Рассуждения "внутренних историков" застыли на уровне 200-300 летней давности, когда доказательствами служили народная этимология, мифы и былины.

В данном случае, игнорируя все реалистичные литературные источники и, более того, очевидные данные археологии, "внутренние" историки исходят из мифа о "Золотом руне" и безапелляционно утверждают, что еще в VII в. до н.э. вся Колхида была населена западно-картвельскими племенами, объединенными под эгидой "Колхского царства". Для такого утверждения оказалось достаточным упоминание в мифе о "Золотом руне" о басилевсе Аэте и его царстве ("басилии"), хотя известно, что древние греки называли так и царя Персии, и любого племенного вождя, каким, очевидно, и был Аэт (точнее, его прототип).

Раскопки показывают, что население Колхиды находилось в то время на стадии общинно-родового строя и только начинало переходить к племенному делению с выделением вождей и жрецов. Приход греков сюда резко подтолкнул развитие цивилизации в этих местах, ибо греческое культурное влияние проникло далеко за пределы экономической зоны греческих городов-государств. Древнегреческая расписная посуда того времени обнаружена по обе стороны от Главного Кавказского хребта. Раскопки поселений аборигенов обнаружили все возрастающее с VI в. до н.э. культурное влияние со стороны греков, которое, в общем, можно назвать эллиннизацией.

Образцы продукции греческих и местных мастеров разного времени можно видеть в книге [52] и в других источниках.

Время расцвета Диоскуриады приходится на вторую половину IV-III вв. до н.э. Судя по имеющимся данным, город расширялся в то время как вглубь материка, так и вдоль берега. Сельскохозяйственная территория полиса, т.е. собственно границы государства Диоскуриада, охватывали пространство от современного пос. Новый Афон до пос. Гульрипш (рис. 10), т.е. примерно 30 км вдоль берега, и 3-5 км вглубь территории (принято и центральный город и сам полис называть одним именем; например, под Афинами или Спартой понимали как собственно города, так и государства, границы которых были значительно шире границ города). Описание находок, занимающих в книге [52] много страниц, мы опустим, приведя только фотографию характерной древнегреческой стелы (см. рис.).

Суммируя результаты археологических исследований можно сказать, что Диоскуриада в пору своего расцвета, т.е. на протяжении примерно 200-250 лет представляла собой традиционный полис, город-государство, как мы его видим в собственно Греции и в других местах (Афины, Спарта, Фивы, Херсонес, Пантикапей, Трапезунт и пр.). Греки здесь производили многочисленные ремесленные изделия, занимались выращиванием скота, сеяли зерно, делали вино, торговали как с другими древнегреческими городами (в частности, с Афинами, Пергамом, Хиосом, Косом, Фасисом, Синопой и мн. др.), так и с местными племенами. Для нужд торговли в Диоскуриаде чеканилась собственная монета.

Если до II в. до н.э. Диоскуриада упоминалась в источниках разве только как крайняя восточная точка распространения греческого мира, то с этого времени Диоскуриада начала играть некоторую, пусть незначительную, но все же роль в политической жизни древнего мира. II в. до н.э. - это начало экспансии Рима, захвата новых территорий и, прежде всего, территорий эллинистических государств на востоке. Здесь, на Черном море и в Малой Азии ему пытается противостоять Понтийское царство (об истории которого мы рассказывали в соответствующем разделе). Понтийский царь Митридат VI Евпатор, претендующий на гегемонию в этом районе, собирает силы, чтобы отразить Рим. По-видимому, с этой целью он становится покровителем древнегреческих государств на побережью Черного моря. О его помощи крымским государствам мы уже говорили. Примерно в то же время, в конце II в. до н.э., возникает угроза разрушения Диоскуриады и др. городов Восточного Причерноморья. Возможно, здесь тоже не обошлось без скифского давления, но, скорое всего, имела место активизация местных племен. Согласно источникам, Митридату пришлось "войной подчинить Колхиду". По-видимому, древнегреческие государства, в том числе и Диоскуриада, здесь также поддержали Митридата. Существуют и данные, по которым Диоскуриада (возможно, в благодарность за помощь Митридату) получила автономию и право чеканки монет с митридатовыми символами.

Но сообщению Страбона (XI, 2, 18) в начальный период господства Понта в Колхиде (до 80-х годов I в. до н.э.) здесь правил наместник Митридата. Судя по возросшей роли Диоскуриады в это время, возможно, наместник располагался именно в Диоскуриаде. Но военные расходы Митридата возрастали в связи с подготовкой к войне с Римом. Наблюдающийся некоторый упадок городов Колхиды в это время свидетельствует о жесткой налоговой политике Митридата. Следствием этого, по-видимому, стало антимитридатовское восстание в Колхиде, происшедшее примерно в конце первой войны с Римом (около 85 г. до н.э.). Силой и дипломатией Митридату удалось усмирить Колхиду, и она являлась впоследствии главной его опорой, особенно при ведении морских войн.

Как мы говорили, война с Римом окончилась поражением Митридата. В 71 г. до н.э. пала столица Понта Амис, а в 70 г. - Синопа. Клеохар - наместник Митридата в Синопе - успел вывезти сокровища Митридата в Колхиду, возможно даже именно в Диоскуриаду, поскольку позже сам Митридат, отступая со своим трехтысячным отрядом, остановился именно в Диоскуриаде, где провел зиму 66-65 гг. до н.э.

В результате поражения Митридата все древнегреческие государства Черного моря подпали под власть Рима. В период правления римского наместника Аристарха Колхидского (63-48 гг. до н.э.) Диоскуриада сохраняла свое значение крупного торгового центра. Но с конца I в. до н.э. наблюдается резкое сокращение сельскохозяйственной округи. Существуют серьезные основания подозревать, что в это время начался период варваризации Диоскуриады в связи с переселением сюда аборигенного населения. Имеются свидетельства нападения окрестных племен на греческие поселения (например, на эшерское городище), взятые и разрушенные силой. Подверглась ли такому нападению Диоскуриада, мы не знаем.

2. Римское владычество. Себастополис

После поражения Митридата еще некоторое время власть римлян здесь колебалась. Но в 49 г. до н.э. Цезарь нанес решительное поражение сыну Митридата Фарнаку. Колхиду по указанию Цезаря привел к покорности Митридат Пергамский, а спустя 10 лет римляне возродили Понтийское царство во главе со своим ставленником, Полемоном I. Колхида вошла в его состав около 14 г до н.э. и находилась в таком положении до 63 г. н.э.

Видимо, вскоре после подчинения Колхиды римлянами город Диоскуриада был переименован ими в Себастополис. Предположительно это произошло в 20-х годах I в. н.э., поскольку именно в это время многие колонии были переименованы однотипно в честь нового титула императора Рима Августа-Себаста ("великого" или "священного"). В связи с чем Диоскуриада удостоилась такой почести, не известно.

После установления владычества римлян в Колхиде появляются римские гарнизоны. В Сухуме раскопаны остатки римских укреплений третьей четверти I в. н.э. Но вполне вероятно, что римский гарнизон появился здесь значительно раньше и пользовался укреплениями Диоскуриады, располагавшимися рядом.

В 63 г. н.э. по указанию Нерона Понтийское царство было ликвидировано и образована римская провинция Полемонов Понт, который затем вошел в состав провинции Каппадокия. В 70-72 гг. при императоре Веспасиане сюда было дополнительно введено 2 римских легиона с целью создания оборонительного полка. В это же время создается цепь приморских укреплений - Понтийский Лимес. Одним из опорных пунктов его стал Себастополис, упоминание о котором встречаются в нескольких источниках. По-видимому, здесь именно в это время была выстроена римская крепость, в которой был расположен гарнизон (обычно 200-300 легионеров). Укрепление имело форму квадрата со сторонами примерно 80 м и площадью около 1 га.

В 137 г. н.э. в Севастополисе с инспекционной целью побывал правитель Каппадокии Флавий Арриан, который оставил несколько строк об этом в своем Перипле (описании) Понта Эвксинского. По-видимому, свидетельством этой поездки является фрагмент известняковой плиты с остатками надписи, посвященной Арриану.

Раскопки крепости дали довольно богатый материал (обломки керамики и стеклянных сосудов, различных бронзовых и костяных изделий, монет, металлические шлаки и т.п.), который характеризует быт римских легионеров. Разумеется, наряду с укреплением существовал и сам город, продолжавший жить своей жизнью. В это время (II - начало III в. н.э.), как свидетельствуют многочисленные находки трапезундских монет, укрепляется связь Себастополиса с Трапезундом и другими приморскими, городами Понта (Синопа, Амис и пр.).

В 256-276 гг. Колхида и южное побережье Понта подверглись опустошительным набегам готов. Были взяты штурмом Питиунт (расположенный примерно в 70 км северо-западнее Себастополиса по побережью), Трапезунд и многие другие менее укрепленные поселения. Известно, что Фасис готы не смогли взять. Нет также следов пожара и разрушений внутри крепости Себастополиса, хотя, несомненно, готы не обошли его стороной.

После образования византийской империи (330 г. н.э.) внимание к Себастополису не только не ослабевает, но и возрастает. Римский (византийский) гарнизон находился в Себастополисе до 40-х годов VI в. н.э. Себастополис является в это время крупным военным, ремесленным и культурным центром. Крепость была окружена мощными стенами с башнями, на которых стояли метательные орудия, перед стенами шел ров, наполненный водой. Да селение крепость снабжалось водой с помощью колодцев и керамических водопроводов, один из которых шел, по-видимому, со стороны нынешнего сухумского ботанического сада.

Вызывает вопрос судьба греков, населявших Диоскуриаду. Несмотря на несомненную варваризацию, перерыва в преемственности не наблюдается. Население Себастополиса говорило, в основном, на греческом языке, о чем свидетельствуют целые надписи и фрагменты, граффити на сосудах и обломках значительная часть населения была грамотна - в культурных слоях часто встречаются стили - костяные палочки для письма по воску.

От VI в. н.э. сохранились последние значительные сведения о Себастополисе, как о греко-византийском опорном пункте в Колхиде. Прокопий Кесарийский, известный византийский историк середины VI в. н.э. упоминает о Себастопололисе в нескольких местах своих трудов, посвященных в основном времени Юстиниана I (527 – 565): "... приморской же частью... владели римляне ... они выстроили два приморских укрепления, Севастополь и Питиунт, находящихся друг от друга на расстоянии двух дней пути, и с самого начала держали здесь военный гарнизон. В прежнее время... легионы римских войск занимали все местечки по побережью от Трапезунда до страны санигов; теперь же у них оставались только эти два укрепления, в которых еще в мое время стояли гарнизоны" ("Война с готами", VIII, 4, 4).

Но при Юстиниане происходят внешнеполитические изменения, которые снижают стратегическое значение этих укреплений. Дело в том, что в 523 г. самый опасный противник Византии - Сасанидский Иран - окончательно овладевает Иберией, что дает ему возможность через центральную Колхиду и Лазику выйти на побережье в пределы византийской территории. Себастополис и Питиунт не могли рассматриваться как серьезная опора для сдерживания большой сухопутной армии, и поэтому Юстиниан перебрасывает имевшиеся там силы в Юго-Восточное Причерноморье. Прокопий Кесарийский так описывает события: "Персидский царь Хосрой... очень хотел послать сюда персидское войско с тем, чтобы, оно захватило эти укрепления и само заняло их своим гарнизоном. Когда об этом заблаговременно узнали римские солдаты, то, предупреждая врагов, они сожгли дома, до самого основания разрушили стены и, без малейшего промедления, сев на суда и переправившись на противолежащий материк, ушли в город Трапезунд. Правда, они причинили ущерб Римской Империи разрушением этих крепостей, но этим же они доставили ей и большую пользу, потому что враг не смогли завладеть этой страной" ("Война с готами, VIII, 4, 60). Это событие относится к 542 г. Через 13 лет византийцы возвратились в Себастополис. О судьбе последнего мы снова узнаем от Прокопия Кесарийского ("О постройках", 111, 7) "Ныне же император Юстиниан этот Севастополис, который был прежде только крепостью, заново весь перестроил, окружил его такими стенами и укреплениями, что стал неприступным, украсил его улицами и другими постройками; таким обозом, и по красоте, и по величине он сделал его теперь одним из самых замечательных городов". Правда, подтвердить это раскопками пока не удалось из-за недостаточности площади обследованной территории города.

Последнее упоминание о Себастополисе относится к началу XI в. н.э. и содержатся в описании епархии Константинопольского патриарха, где говорится, что "кафедра архиепископа Абасгии есть город Севастополис". К этому времени. город, по-видимому, входил в сферу влияния абхазского царства, что археологически характеризуется значительным присутствием местного этнического элемента.

3. От Цхума к Сухум-кале

В дальнейшем город на берегах нынешней сухумской бухты выплывает под названием Цхум в трудах грузинского историка XI века Джуаншера, причем упоминается о разорении этого города в 737-738 гг. арабским полководцем Мурваном-ибн-Мухаммедом. Конечно, это не означает, что уже с этого времени он стал называться Цхумом. Скорей всего новое название он получил после того, как по завещанию царя Абхазского царства Феодосия Слепого страна перешла под управление царя Картли. После объединения грузинских царств Давидом Строителем Цхум, по-видимому, стал одним из крупнейших приморских городов Грузинского царства, а также одной из летних царских резиденций. Именно к XII-XIII в.в. относятся последующие упоминания о Цхуме. От XIII в. дошло сообщение, о том, что царица Тамара летом иногда отдыхала в Цхуме. Об этимологии этого названия и о том, где именно располагался центр этого города (а он мог быть сдвинут относительно первоначального ядра города) - известно мало. Имеющиеся сведения показывают, что Цхум располагался на противоположном от Диоскуриады левом берегу реки Беслетки. Он имел, в основном, деревянные дома, имел пристань неподалеку от Беслетки и там же площадь. Местность здесь образует довольно ровную долину, которая на юге замыкается невысокими горами, на одной из вершин которой находятся развалины замка, называемого ныне замком Баграта. По-видимому, в моменты опасности здесь скрывались правители этих мест - цхумские эриставы Шервашидзе-Чачба.

Но в XIV в. Цхум перестает быть центром эриставства. Стольным городом становится Бедиа. Новый поворот в истории города связан с появлением здесь генуэзской фактории. В результате Цхум очень скоро становится крупным торговым центром генуэзской торговли. Генуэзцы возвратили городу его название, но в новом поздневизантийском звучании - Севастополис, под которым он затем фигурирует в источниках на протяжении примерно 200 лет (на генуэзских картах это название варьируется: Севастополе, Сканосколполи, Сан-Себастьян, Севаст).

Каким образом генуэзцы получили право на основание фактории, нам не известно. Известно только, что право преимущественной торговли на Черном море они получили еще во времена, когда Византия контролировала, торговлю всего побережья Черного моря. Со стороны слабеющей Византии это было значительной уступкой. Именно генуэзская торговля привела к падению византийской торговли в этом районе и существенному снижения поступлений в казну империи. Возможно, в архивах Генуи хранятся более подробные сведения о Севастополисе того времени, но известные документы создают мозаичную картину.

Древнейшее сообщение о присутствии в Севастополисе генуэзского консула относится к 1354 г., но образование фактории относится к более раннему времени; во всяком случае, как явствует из письма католического епископа Петра, отправленного из Севастополиса в Геную, уже в 1330 г. в Севастополисе существовала католическая община. Количество самих итальянцев в городе вряд ли превышало 100-150 человек при общей численности населения в 2000-2500 человек, нет сомнения, что среди торговцев в городе проживали и греки (об этом есть отдельные упоминания), но их количество, по-видимому, было невелико и, вероятно, меньше армян, которые в это время проживали повсеместно от Трапезунда до Херсонеса. Это свидетельствует о значительной ассимиляции греков к этому времени в среде местного населения.

Генуэзские купцы скупали у жителей лес (особенно, самшит), мед, воск, звериные шкуры и т.п... Взамен они продавали оружие, лошадей, продукцию западноевропейских ремесленников, предметы роскоши и т.п. Одним из важнейших экспортных товаров были рабы, которых местные феодалы и их дружинники добывали во время набегов на соседей, а генуэзцы везли их на рынки Золотой Орды и другие невольничьи рынки Средиземноморья.

В ХУ веке Севастополис становится важнейшем портом всего Восточного Причерноморья. Главным административным лицо здесь до середины XV в. являлся генуэзский консул. Особые права, как мы помним, генуэзцы имели и в городах Трапезундской империи. Торговому господству генуэзцев пришел конец только с завоеванием Византии турками.

С этого времени значение города падает. Он подвергается нападениям и постепенно превращается в небольшой поселок. К этому времени относится установление в этом районе и во всей Абхазии суверенитета абхазских князей во главе с Шервашидзе - Чачба. Но постепенно возрастает здесь турецкое влияние. Место итальянских купцов занимают турецкие и другие местные купцы. Предметы торговли остаются прежними: роль рабов, особенно женского пола, в экспорте даже возрастает, поскольку турецкая империя была очень емким покупателем этого рода товара, а кавказские девушки - черкешенки, абхазки, мегрелки и грузинки - славились своей красотой.

У турков город получает название Сухум-кале. Связь названия со средневековым названием Цхум легко прослеживается. Хотя с турецких времен название толкуется как Су - вода, Кум - песок, нельзя отвергнуть и возможность возникновения имени Сухум самостоятельно в турецкой среде, поскольку туркам должно было бы стать известным генуэзское название - Севастополис, а не средневековое - Цхум. Приставка "Кале" обозначает крепость: турки в 1724 г. восстановили и перестроили византийскую крепость, разместив здесь свой гарнизон. Но, судя по воспоминаниям современников, власть турков в Абхазии распространялась только на побережье, не затрагивая внутренних горных районов. Присутствие турков однако сказалось в религиозной области. Часть абхазцев, одними из первых принявших христианство, перешла в магометанство, часть сохранила, приверженность христианству. До сих пор и та, и другая части абхазцев сохраняет устойчивую связь с языческими верованиями предков.

В середине XVIII века в Сухум-Кале жило около 3000 человек. По-видимому, среди них были и греческие купцы, но вряд ли существовала греческая община, своим происхождением связанная хотя бы с Византией.

В конце XVIII века крепость была отобрана у турков абхазцами, и владетельный князь Абхазии перенес сюда свою резиденцию. В 1805 г. владетельный князь Абхазии Келешбей Шервашидзе-Чачба решает по примеру картлийского и мегрельского царей присоединить свою страну к России. Но это удалось сделать только через 5 лет. 17 февраля 1810 г. был подписан манифест о присоединении Абхазии к России, а в июне того же года в Сухумской крепости разместился русский гарнизон. С этого времени город получает название просто Сухум (без современной грузинской гласной "и"). Позже на территории Абхазии и Западной части современной Грузии была образована Кутаисская губерния, не имеющая никаких национальных образований.

Примерно с этого времени царское правительство стало привлекать на эти территории и понтийских греков, селившихся как в Сухуме, так и в других городах Абхазии, в горных районах были организованы многочисленные деревни с греческим населением. Об этом мы подробно говорим в своем месте, а здесь остановимся на дальнейшей трансформации имени города.

После Октябрьской революции 1917 г. в Росcии были восстановлены национальные государства в довольно произвольных границах. С 1921 года возникла ССР Абхазия и Грузинская ССР, как независимые республики в составе СССР. В 1935 г. самостоятельность Абхазии была ликвидирована, и она была введена в состав Грузинской ССР в качестве автономной республики. К этому времени относится последнее переименование города на берегу Сухумской бухты - он получает огрузиненное название "Сухуми", сохраняющееся до сего дня.

Как мы говорили, полис Диоскуриада был одним из многих древнегреческих полисов, возникших в VI-V веках до н.э. на восточном побережье Черного моря, и отнюдь не самым большим, судя по находкам древних предметов.

Гораздо больше находок греческих древностей имеется из мест греческих поселений на территории центральной и южной Колхиды. Но проблема отождествления этих поселений с известными из истории греческими городами здесь становится почти неразрешимой из-за позиции "внутренних" историков, в руках которых находятся раскопки этих поселений. Достаточно сказать, что в их публикациях почти никогда не упоминаются греческие названия раскапываемых поселений, даже если они известны; никогда не делается попытка отождествления их. Напротив, всячески подчеркивается как бы случайность появления здесь греческих древностей, якобы завезенных для удовлетворения потребностей местного (колхского) населения. Всячески подчеркивается также независимость развития местной культуры, которая, по мнению "внутренних" историков, по уровню развития нисколько не уступала древнегреческой.

Для иллюстрации хочется привести несколько выдержек из отчетов этих исследователей (вместе с тем, это позволит в какой-то степени обрисовать ареал и глубину взаимодействия греков с местным населением).

1. Е.Г.Григолашвили, Д.Д Качарава. Керамика Колхиды VI-IV в.в. до н.э. [11] (с.77-80):

"...Следует отметить, что колхидская керамика успешно соперничала с всемирно признанной греческой керамикой того времени... В Колхиде (по сравнению с другими районами античного мира - АВТ.) ее количество минимально"...

(Это заключение сделано на том основании, что количество серой и черной колхской бытовой керамики как будто намного превышает число находок расписной поливной греческой посуды. С этой точки зрения, очевидно, и китайские фарфоровые вазы ни в какое сравнение не идут с керамическими горшками для выращивания цветов. В то же время можно ли считать количество древнегреческих изделий минимальным, если практически нет крупных селений (даже глубоко в горах), где в раскопках не была бы найдена греческая керамика).

2. Т.К.Микеладзе. Некоторые итоги раскопок поселений ХI-V вв. до н.э. в районе устья р. Риони (Фасиса) - [11] (с. 12-23):

"...На левом берегу р. Риони, на окраине с. Сакорхно, в местечке Симагре, в пятнадцати километрах от современного устья реки... был обнаружен соименный местечку холм (под которым были обнаружены три культурных слоя - АВТ.)...Поселение возникло, по-видимому, к концу первой половины VI века до н.э. и продолжало существовать в первой половине V века до н.э. Поселение возникло, видимо, как пригородная усадьба (имеется в виду как пригородная усадьбы горожан г. Фасиса в устье Риони-Фасиса - АВТ.). Об эллинизированности жителей поселения Симагре не может быть и речи".

Почему так важно последнее (хотя "на поселении Симагре засвидетельствованы две большие группы греческой привозной керамики VI в. до н.э. и другие греческие изделия)? Вполне возможно, что так оно и есть, но все перечисленные факты противоречат этому. Поселение возникло вскоре после основания Фасиса (VI век до н.э.). На нем найдена керамика (в том числе фасисская) того же времени. Все это свидетельствует о том, что поселение создавалось для обслуживания Фасиса, а значит должно было быть связано с ним тесными культурными узами. Единственная возможность преодолеть это противоречие - утверждать, что Фасис был не греческим, а колхским городом, на чем настаивают многие "внутренние" историки. Вместе с тем, поиски и раскопки Фасиса тормозятся, чтобы не обнаружить нежелательных аргументов, подкрепляющих противоположную точку зрения.

3. В.А.Толордава. Погребение с черепичным перекрытием из Даблагоми [11] (с.48-54):

"В процессе изучения Ванского городища назрела необходимость... исследования окружающих древний город территорий... с. Даблагоми, расположенного в 10-12 км к северо-западу от Вани, на левом берегу р. Риони (Фасис)... Особого внимания заслуживает богатое погребение с черепичным (черепица из г. Синопа - АВТ.) перекрытием (III в. до н.э.)... Погребальный инвентарь... довольно разнообразен" (по описанию, в основном, древнегреческие изделия - АВТ.).

Вместе с тем, утверждается, что центр этого района - город на месте Ванского городища (как теперь известно - древнегреческий Суриум) не является греческим. Совершенно непонятно, как в этом случае можно объяснить, что вся периферия города наполнена греческими древностями. Пожалуй, единственными отчетами, отличающимися следованием логике и источникам, были публикации о ходе раскопок поселения и могильников в Пичвнари. Выдержки из одного из них мы приводим:

4. А.Ю.Кахидзе. Раскопки могильника Пичвнари. [11] (с.4-12):

"Среди памятников Восточного Причерноморья античного времени особое внимание привлекает городище Пичвнари. Оно находится в десяти километрах севернее г. Кобулети (юг Колхиды - АВТ.).

На территории городища Пичвнари открыты культурные слои доантичной, классической, эллинистической и раннефеодальной эпох. Прослеживаются жилые и культовые места, ремесленные участки, открыт довольно обширный могильник. Отдельно располагались колхские могильники раннего античного времени, греческий некрополь V-IV вв. до н.э. и погребения эллинизированного населения конца IV-II вв. до н.э.... Чисто греческий могильник в Восточном Причерноморье найден впервые, поэтому научное его значение очень велико.

... Научную ценность археологических памятников Пичвнарского греческого могильника V века до н.э. нельзя недооценить. Находки красноречиво доказывают, что Пичвнари в классическую эпоху был важным центром античного мира".

Находки в Пичвнари (кстати, нигде не сделана попытка назвать настоящее имя этого поселения) особенно четко решают вопрос о соотношении местной и греческой культур, о местной государственности, поскольку здесь имеется классический для греческих колоний (особенно Северочерноморских) пример сосуществования греческого и местного населения со всеми материальными следами этого: домами, инвентарем, посудой, оружием, могильниками и т. п.

В качестве примера распространенности греческого влияния в Грузии приведем еще отрывки из отчета по раскопкам в местах, удаленных на сотни километров от побережья и находящихся в непосредственной близости от древней столицы Иберийского царства III века до н.э. Мцхеты. Правда, и здесь снова слышны утверждения о самобытности, уникальности и пр., но материальные находки, к счастью, невозможно трансформировать так, как этого хотелось бы "внутренним" историкам.

5. Ю.М. Гагошидзе. Городище Самадло. - [11] (с.83-86):

"Городище Самадло находится в 15 км западнее г. Мцхета, на правом берегу р. Куры... В 1912 году инвентарь (из древних погребений - АВТ.) - золотые серьги, бляшки, подвески от ожерелий, штампованные бляхи с изображением женского лица, миниатюрные маски Сатира и мн. др. - всего около 500 предметов - в разное время попал в музеи... Эти материалы хорошо датируют погребение из Самадло первой четвертью III века до н.э...

Кровли (домов - АВТ.) были черепичные (производства г. Синопа - АВТ.)... Широкое распространение черепицы - важное свидетельство тесных связей древней Грузии с греческим Западом. Во внутренние районы Иберии проникал и импорт из эллинистической Малой Азии. Об этим свидетельствуют находки в Самадло чернолаковых унивентариев и блюд последней четверти IV - первой четверти III века до н.». Определенные черты греческого влияния носят и ювелирные изделия из Самадло. Обнаружена разнообразная глиняная посуда... Самадлойские пифосы и кратеры не имеют прямых аналогий за пределами Грузии...

Открытие существования самобытной высокоразвитой школы вазописи (III век до н.э. - АВТ.) было несколько неожиданным для Грузии... Однако не может быть и речи о прямом заимствовании расписной керамики грузинскими мастерами и тем более об ее импорте в Грузию, настолько самобытны как стиль, так и сюжеты грузинских росписей (по виду росписей - это именно древнегреческий стиль - АВТ.).

Отметим, что все вышеприведенные отчеты опубликованы в 1974 году задолго до начала перестройки (1985 г.). Нынешние отчеты стали еще более "внутренними", так как не подвергаются критике "внешних" историков.

Попробуем более подробно расшифровать те проблемы, которые указанны ранее в предисловии и послесловии к книге [24] и которые касаются не только греков, но и всех народов Закавказья.

Вопрос первый. Почему так настойчиво "внутренние" историки пытаются внушить всем (особенно своему народу), что колонизация греками побережья началось не ранее V века до н.э.?

Оказывается, что в этом случае, постулируя существование в Колхиде с VII века до н.э. Колхидского царства, можно доказывать, что все памятники, оставленные греками, на самом деле принадлежат колхам. Если греки появились здесь после создания могучей цивилизации, то они не могли ничего внести на эти территории, а сами подпадали под влияние колхской культуры. (Понятно, что постулируется тождество колхов с грузинами, точнее, с западными картвельскими племенами: лазами и мегрелами).

Единственное "слабое" место этой "теории" - отсутствие следов Колхидского царства. Выдавать же древнегреческие памятники за колхские можно только на "внутреннем" рынке. "Внешние" историки прекрасно могут идентифицировать памятники древнегреческой культуры и для них не составляет труда доказать ионийское присутствие в городах Колхиды, начиная по крайней мере с VI века до н.э.

К сожалению, "внутренние" историки идут даже на уничтожение и сокрытие вещественных доказательств того, что им не по душе. Диоскуриаде, вероятно, повезло в том, что она расположена не в грузинских областях, а именно в Абхазии, которая пытается хоть каким-то способом отстоять свою независимость и позволяет своим ученым некоторые "вольности" (разведочные раскопки в Очамчире (Гюэносе), Сухуме (Диоскуриада), Пицунде (Питиунт) и др. местах Абхазии проводятся в основном абхазскими учеными).

В этой связи обзор материалов по Диоскуриаде, опубликованный Ю.Н.Вороновым в книге "Диоскуриада - Себастополис - Цхум", является ударом по всей этой теории.

Во-первых, здесь показано, что полис Диоскуриада возник на, фактически, незаселенной территории. Те же поселки, что обнаружены в окрестностях Диоскуриады (в основном, в горной местности, но и несколько мест на побережье), отличались догосударственным обликом. Более того, они принадлежали не предкам картвельских племен, а предкам абхазских племен, так как здесь уверено прослеживается культурная преемственность с более поздним населением Абхазии.

Во-вторых, обнаружена керамика VI века до н.э., свидетельствующая именно о такой дате основания города, как о том свидетельствуют и письмениые источники. Более того, подтверждена достоверность их свидетельств и для более позднего времени (например, обнаружена надпись легата Арриана, который описал посещение Диоскуриады).

В-третьих, обнаружена, хотя и фрагментарно, хора (сельскохозяйственная округа) Диоскуриады, причем на солидном расстоянии от нее (до 10-20 км). А надо сказать, одним из доказательств подчиненного положения греков в Колхидском царстве "внутренние" историки выдвинули утверждение об отсутствии хоры у колхидских греческих городов: она де не могла возникнуть у "чужеземцев" в развитом государстве. По мнению этих историков, грекам здесь разрешалось только заниматься торговлей, да и то в ограниченных размерах.

В-четвертых, Воронов показал, что с появлением и развитием Диоскуриады росло и число аборигенных поселений вокруг нее, как вокруг экономического и культурного центра. Этого не могло бы быть, если бы аборигенное население стояло на том же уровне развития, что и греки.

Подводя итоги, можно сказать, что в Колхиде мы видим совершенно те же этапы и черты развития полисов, которые хорошо прослежены в Крыму, например, в Херсонесе. Другими словами, никакого своеобразия в развитии полисов в Колхиде не наблюдается.

К сожалению, таких же доказательств собрать по Фасису (милетской колонии в устье р. Риони-Фасиса) на сегодняшний день не возможно. Раскопки Фасиса и его хоры систематически не проводятся, а найденные памятники либо утаиваются, либо трактуются так, чтобы доказать гипотезу о Колхидском царстве.

Более подробно об этом рассказывает упоминаемый Ю.Н.Вороновым российский историк В.П.Яйленко в книге, посвященной практике греческой колонизации. Свои мысли о "внутренней" истории Колхиды Яйленко также вынес в приложение к своей книге под названием "Спорные вопросы греческой колонизации Колхиды". Я приведу обширные выдержки из этого приложения с целью обрисовать положение в этой области.

(Начало цитаты): "...К симпозиуму (по проблемам греческой колонизации 4-11 мая 1977 г. в Цхалтубо - АВТ.) была выпущена книга О.Д.Лордкипанидзе "К проблеме греческой колонизации Восточного Причерноморья" (Тбилиси, 1977 г.). Содержание ее вкратце таково... Автор указывает на различие мнений о характере греческой колонизации Колхиды. Традиционная точка зрения заключается в том, что колхидские колонии были типичными греческими полисами (А.И.Болтунова), однако этот тезис, по мнению О.Д.Лордкипанидзе, "не находит буквально никаких подтверждений ни в письменных источниках, ни в археологических материалах" (с.10). Археологические же исследования двух последних десятилетии говорят о высоком уровне социально-экономического и культурного развития Колхиды, что заставляет думать о значительной роли местного населения в возникновении и развитии здешних приморских городов... По Г.А.Меликишвили греческие города не только не оказали никакого влияния на политическую жизнь Колхиды, но и сами подпали под влияние крупного местного политического образования и были его значительными торговыми центрами...

Согласно М.П.Инадзе, при основании Фасиса и Диоскуриады "имело место перенесение сюда греческих норм городской организации, однако влияние высокоразвитой местной среды помешало дальнейшему развитию греческой самостоятельной замкнутой общины... Важную роль играл местный элемент... Как считает сам О.Д.Лордкипанидзе (и с ним согласен Т.К.Микеладзе), греческие поселения в Колхиде представляли собой эмпории (т.е. торговые фактории - АВТ.), основанные при крупных местных поселениях городского типа.

По сути дела содержание книги даже не соответствует ее заголовку: основное внимание уделено не столько греческой колонизация, сколько характеристике колхидской материальной культуры. К сожалению, собранный автором обильный материал сильно обесценивается существенным методическим недостатком: буквально с первых страниц книги обнаруживается ее заданность - анализ письменных, археологических, нумизматических и топонимических данных сознательно направлен на доказательство тезиса о невозможности возникновения в Колхиде VI-V вв. до н.э. самостоятельных греческих полисов ввиду очень высокого уровня развития колхидского общества, который допускал лишь основание здесь фактории.

Рассмотрим под этим углом аргументацию автора. (Далее идет критический разбор основных посылок О.Д.Лордккпанидзе. Мы приведем лишь некоторые заключения В.П.Яйленко - АВТ.)... Когда будет доказано, что в Колхиде VI века до н.э. существовала высокоразвитая городская цивилизация, сопоставимая по уровню с ближневосточной, лишь тогда будут веские основания говорить о невозможности образования здесь греческих полисов. Поскольку же каких-либо перспектив в этом отношении не наблюдается, можно смело утверждать, что в Колхиде отсутствовал основной фактор, который мог бы решительно повлиять на политическую форму устройства греческих колоний". (Добавлю, что "внутренние" историки, не найдя колхских городов, нашли "разумный" выход - они объявили колхскими древнегреческие города - АВТ.)...

"Таким образом, анализ аргументации и основных положений работы О.Д.Лордкипанидзе показывает, что утверждавшийся в ней тезис о невозможности основания греческих полисов в Колхиде VI века до н.э. не состоятелен практически ни в одном компоненте. Концепция О.Д.Лорднипанидзе не только не соответствует уже накопленным фактам, но и в силу своего антиисторического характера делает бесперспективным направление археологических исследований в прибрежной Колхиде". (Кончаем цитирование).

В.П.Яйленко призывает исходить из фактического материала и заняться раскопками Фасиса, Диоскуриады, Гюэноса и других полисов Колхиды, сопровождая их полной и достоверной интерпретацией. Последнее, к сожалению, бывает нечасто. Особенно вопиющая дезинформация идет с раскопок упомянутого Ю.Н.Вороновым античного города вблизи современного города Вани в среднем течении Фасиса-Риони.

В публикациях о раскопках (см., напр., [11-12]) даже нет попыток отождествить этот город с каким-либо древнегреческим центром. Заданным является тезис о том, что этот город является храмовым комплексом колхов, называемым греками Левкотеей, обслуживающим население многочисленных колхских городов и поселений. Проиллюстрируем, как строятся здесь доказательства.

Забегая вперед, отметим, что в этой книжечке нет гипотез, предположений, сомнений; все излагаемое, является, по мнению автора несомненной истиной. Уже предисловие построено так, чтобы у читателя не возникло сомнения в дальнейшем рассказе. Начинается она с воспоминания о древнегреческом мифе, об аргонавтах: одном из "Самых прославленных мифов Эллады", вдохновившем мастеров античного искусства. Звучит это начало так, как будто именно колхи вдохновили греков на создание шедевров античного искусства. Далее следует такой абзац: "Первое упоминание племени колхов и их страны исследователи находят в надписи ассирийского завоевателя Тиглатпаласара I... Страны Наири от Тумме до стран Дайаэни, Химуа, Пантери и Хабхи (Килхи) я завоевал" (перевод Г.А.Меликишвили). Несколько позже урартийские и ассирийские источники будут часто упоминать о царстве колхов Кулха, ведшем кровопролитные войны против государства Урарту. А Геродот, описывая политическую ситуацию Передней Азии первой половины VI в. до н.э., наряду с могущественными монархиями Мидии и Ирана назовет и Колхиду".

Проанализируем сведения, предлагаемые нам. Во-первых, О.Д.Лордкипанидзе говорит об "исследователях", хотя никто из "внешних" историков не поддерживает чтение Г.А.Меликишвили и, как мы отмечали в своем месте, читают соответствующее название страны не Хабха, а Хапха, страны, ничего общего не имеющей с "Кулха", "Колха". Далее, никто из "внешних" историков не находит урартских и ассирийских источников, упоминающих именно о царстве колхов, разве что просто о колхах. Нетрудно также установить, раскрыв книгу Геродота, что нигде он не упоминает о могуществе колхов и, тем более, не ставит их в один ряд с Мидией и Ираном. Он действительно говорит (кн. 1,2) о "царе колхов", но, во-первых, это делает в связи с мифом о похищении Медеи, а во-вторых, царями - "василевсами" - в Древней Греции называли любого вождя племени и именно так это название употребляется Геродотом во многих случаях.

О колхах в связи с Ираном (Персией) речь вдет на страницах геродотовской "Истории" в таком контексте, что цитирование может поставить О.Д.Лордкипанидзе в неудобное положение: (кн. VII, 97): "Но есть еще народности, которые не платят дани (персам), а доставляют дань. Это эфиопы... Оба эти эфиопские племени доставляют в дар царю каждые три года два хеника самородного золота, двести стволов эбенового дерева, пять эфиопских мальчиков и двадцать больших слоновых клыков. Даже колхи и их соседи до Кавказского хребта (до сих пор ведь простирается персидская держава, области же к северу от Кавказа уже не подчинены персам) налагают на себя подати в виде добровольных даров. Так вот, эти народы еще и поныне посылают царю по сто мальчиков и сто девочек...". В другом месте, которое мы цитировали (VII, 79) перечисляются малые племена, участвующие в персидском походе на Элладу; здесь колхи перечисляются наряду с явно небольшим племенами мосхов, моссиников, маров, тибаренов, макронов, которые населяли юго-восток черноморского побережья (о том, что это малые племена, никак государственно не организованные, свидетельствует Ксенофонт, как очевидец и участник похода через их земли). Отметим для тех, кто не читал "Историю" Геродота, что все научные издания этой и всех подобных книг с давних пор снабжены подробнейшими указателем, и отыскать все места в книге, в которых упоминается о колхах и Колхиде, не представляет труда для любого читателя, не говоря о профессиональном историке.

Вот еще цитата из предисловия, служащая, как и первая, обоснованием существования Колхского царства: "Исследователям открывается высокоразвитая культура эпохи бронзы III-II тыс. до н.э., подготовившая расцвет блестящей и самобытной колхидской культуры античной эпохи". О терминах "блестящая и самобытная" мы поговорим позже. Здесь же снова отметим явную, так оказать, "неточность" в информации. Как мы отмечали, и в этом не сомневается никто из "внешних" историков, культуры триалетская и куро-араксская распространились в Закавказье из Передней Азии и не имели здесь предшественников. Даже не желая этого, приходится признавать несомненный факт. Вот выдержка из обзора [13] (c.226):

"К.Н.Пицхалаури (Тб) в докладе "Генезис материальной культуры в эпоху бронзы - раннего железа на Кавказе" (предлагает такую модель развития): до III тыс. до н.э. уровень Кавказа и Ближнего Востока был примерно одинаков, а затем Кавказ начинает отставать. Этот процесс сопровождался (в Центральном Закавказье) резкой сменой ряда признаков культуры, что свидетельствует, по мнению докладчика, о вторжении "инородных масс". Но этот период - вторая половина III тыс. - первая половина II тыс. до н.э. (т.е. время появления майкопской, беденской, триалетской культур) приходится процесс почти полной замены основного типа хозяйственной деятельности... земледелия на скотоводство... С середины II тыс. до н.э. проникновение "народных масс" прекращается, и начинает складываться "кавказская цивилизация".

Оставим на совести Пицхалаури деление народов в III-II тысячелетиях до н.э. на "инородные" и "коренные" - это отзвук тезиса о том, что так называемый грузинский народ существует на данной территории по крайней мере с каменного века в неизменном виде, но согласиться с тем, что пришествие майкопской, беденской и триалетской культур означало падение культуры Закавказья, не возможно. (Ведь о них О.Д.Лордкипанидзе говорит как о "высокоразвитой культуре", ибо других таких в Закавказье не было).

Ну, а теперь перейдем к содержанию книги О.Д.Лордкипанидзе, иллюстрирующей "блестящую и самобытную" колхидскую культуру античной эпохи". Было бы бессмысленно рассматривать ее, страницу за страницей, ибо она удивительно однородна по идеологии. На 70 страницах довольно подробно описываются найденные в процессе раскопок культурные ценности: стены города, храмов, надписи на камнях, монеты, погребальные дары - перстни, ожерелья, сосуды и т.п., статуи и терракотовые статуэтки, маски театрального типа и многое другое. Все это, судя по изображениям, исключительно древнегреческого типа (некоторые изделия, возможно, из стран Ближнего Востока). Имеется местного происхождения только невзрачная колхская керамика, предназначенная для бытовых нужд, но в небольшом числе по сравнению с основной массой находок. Древнегреческие изделия здесь действительно являются образцами "блестящей культуры античной эпохи", но попытка приписать их происхождение развитию колхской культуры, да еще "самобытной" - это верх нелепости.

Сам О.Д.Лордкипанидзе не осмеливается признать их негреческое происхождение, но насилуя факты, повторяет на каждой странице о принадлежности их колхам, о величии древнегрузинской культуры, отраженного в этих образцах и т.д., и т.п. Даже отождествив этот город со святилищем Левкотеи - кстати, по описанию Страбона греческого святилища, расположенного южнее на границе с мосхами - Лордкипанидзе О.Д. пишет (с.75): "Несомненно, под Левкотеей здесь подразумевалось местное божество, которое грекам напоминало свою "белую богиню". Можно подумать, что мы имеем дело с некоторым психозом и, к сожалению, массовым, иначе такие попытки толкования истории не понятны. К сожалению, под влиянием "идей" О.Д.Лордкипанидзе и ему подобных находятся многие исследователи Грузии. Но начался этот психоз даже ранее 30-х годов, о которых Ю.Н. Воронов вспоминает как о переходном моменте в изучении истории Грузии грузинскими же учеными. И здесь нельзя не вспомнить об одной "западне", в которую посадили сами себя грузинские ученые.

Началась эта "история", пожалуй, с языковедов. Особенно большой вклад в нее сделал, можно сказать, "печально знаменитый" академик Н.Я.Марр. Он, кажется, начал свой творческий путь в Тбилиси и первое время поддерживал местные тенденции в науке. Но на определенном этапе развития он разошелся со своими единомышленниками и учениками в Грузии. Я подробно пишу об этом, потому что все это является характеристикой эпохи, является конкретной историей.

Представим слово самому Н.Я.Марру [14] (с.1): "В среде учеников, пошедших было на то, чтобы составить предисловие к настоящему сборнику, произошел диалектический процесс. Произошел внутренний раскол. Диалектический процесс начался давно. Первое распадение, это отход мнимых и действительных учеников - националистов с Кавказа. Яфетическое языкознание и национализм в изжитом буржуазном или феодальном восприятии, это две антитезы. Яфетическая теория пошла вперед облегченно и, как нам кажется, с большим успехом. Струя интереса к яфетической теории из национальной, вернее националистически настроенной среды стала переливаться в более широкий круг кавказоведов, за пределами грузиноведения и арменистики..."

Так что же такое "яфетическая теория" или "яфетическое языкознание"? В настоящее время, модернизируя обстоятельства, пишут, что это принцип моноцентризма языков, т.е. предположение о том, что большинство языков (по крайней мере языки Старого Света, не считая востока Азии) происходят из одного единственного языка. Н.Я.Марр назвал его условно "яфетическим" (по имени библейского персонажа), а теперь его называют "ностратическим" (от итал. "ностра" "наш, нашенский язык"). На самом деле яфетическая теория началась с утверждения, что кавказские языки, точнее картвельские (и в некоторой степени урартский - отсюда интерес к этой теории и армянских националистов) являются пережитком постулируемого яфетического языка, родственника семитического праязыка. Для доказательства своего тезиса Марр с огромным и присущим ему редким энтузиазмом и упорством стал искать доказательства родства картвельских языков с семитическими и прочими языками Передней Азии и Ближнего Востока. Родственными с картвельскими в его схеме оказались также и языки Северного Кавказа (абхазо-адыгские, нахско-дагестанские и пр.) И надо сказать, долгое время это родство признавалось многими учеными, в том числе, большинством грузинских ученых, причем, (и это именно важно) из этого родства делался вывод, что земли, принадлежащие этим племенам, тоже грузинские.

По мере развития теории значение яфетического языка и яфетидов все возрастало, пока не оказалось, что подавляющее большинство цивилизованных народов древности и современности (исключая разве что Китай) происходят из яфетического корня. Более того, теория Марра позволяла "обосновать" происхождение всех цивилизаций Малой Азии и Ближнего Востока. Это было время, когда, как говорится, Марра носили на руках. Но, видимо, в конце концов, Марр понял, что из его теории нельзя извлечь таких далеко идущих следствий, не идя на сделку с совестью. Вот тогда произошло расхождение Марра с учеными Грузии и Армении в результате, как считает Марр, судя по его высказываниям, "диалектического процесса" (видимо, он имеет в виду марксистско-ленинскую диалектику). Не смягчало положения высказывания Марра о низкой подготовке национальных ученых. После этого имя Марра "забылось" в трудах грузинских историков "национального" направления, хотя все их "находки" базируются на первичных гипотезах и доказательствах Марра. (Забегая вперед, следует сказать, что большая часть построений Марра на сегодняшний день отвергнута, точнее, не нашла подтверждений, но моноцентристская концепция языкового развития в ограниченном виде была возрождена в трудах Педерсена, Иллича-Свитыча и др. и продолжает развиваться).

Первая работа Марра "яфетического" цикла относится к 1888 г. и написана на грузинском языке [14] (с.1). Здесь делается заявка на обоснование родства языков картвельской группы с семитическими языками. Для нас, пожалуй, интересен факт, изложенный здесь, что картвелистика начиналась с доказательства родства грузинского, мегрельского, лазского и сванского языков. Таким образом, удаленность этих языков друг от друга настолько велика, что требовались доказательства этого родства. Тем не менее "внутренние" историки говорят о едином грузинском народе.

Уже во второй статье [14] этого цикла (1908 г.) Марр выдвигает гипотезу о родстве картвельских с эламским и урартским языками. В примечании I он говорит о "бесспорной" принадлежности малоазийских племен тибаренов, тубалов, мосхов, спиров (саспиров) к картвелам. Это интересно именно потому, это наперекор всем фактам это родство отстаивается внутренними историками до сих пор.

Характерно название следующего доклада сборника (с.31) "Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в создании средиземноморской культуры" (1920 г.), Здесь интересно упоминание Марра о том, что в "дояфетический" период его деятельности он, вслед за М.М. Ковалевским, К.А. Иностранцевым и учеником Марра И.А. Джаваховым показал сугубо иранское происхождение грузинского пантеона (языческих) богов и их названий и доказал "полную" несостоятельность начальной "сказочной" части грузинских летописных сведений о родной грузинской этнической религии..." "Научный аппарат, вся научная техника была на нашей стороне, на стороне тех, кто утверждал положение об иранском происхождении явлений социального порядка в жизни народов Кавказа, об иранской основе их верований и эпических сказании, равно всей соответственной терминологии". Яфетическая теория по Марру доказала, что все эти явления доиранского происхождения. Но пожалуй, имеет смысл верить именно раннему Марру, ибо яфетическая теория оказалась на поверку фикцией, а вот иранское влияние со времен киммерийцев и скифов в настоящее время представляется бесспорным и существенным. Очевидно и более позднее иранское влияние со стороны Персии, под управлением которой Иверия находилась долгое время. Как видим, яфетическая теория помогла грузинским историкам выработать взгляд, согласно которому Грузия с незапамятных времен имела "блестящую и самобытную" культуру.

Вообще, знакомство с этой и другими статьями Марра производит странное впечатление: кажется, что он высказывает все мыслимые и немыслимые предположения, не затрудняя себя серьезными доказательствами и сомнениями, чтобы хоть в чем-то оказаться правым. Удивительным образом похожи на статьи Марра "шедевры" внутренних историков. Я бы назвал это религиозностью. Выбирая себе тот или иной символ веры, "исследователь", не считаясь ни с чем, ведет пропаганду своего учения. (В частности статья "Яфетиды" Марра именно такая религиозная пропаганда своего символа веры, послужившая импульсом для многих исследований "внутренних" историков (с. 88): "...Средиземноморский народ первые достижения, само начало культуры - изобретение огня в своих сказках связывает с Кавказом, яфетическим, судя по названиям, Кавказом, металлургия, медь, бронза, железо и т.д. присваивается опять-таки изобретательному яфетическому Кавказу…"

Идеи Марра продолжают прямо или косвенно использовать современные ученые Грузии. В несколько измененном виде "яфетическая" идеология просматривается в теории происхождения и распространения индоевропейских племен и языков, развиваемой академиками Т.В. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Ивановым. Игнорируя генетические закономерности расообразования, (доминантность "южных" признаков над "северными"), не обращая внимания на археологические находки последних десятилетий (открытие Карпато-Дунайского ареала развития европейской предцивилизации V-IV тыс. до н.э. и преемственность с ней южной балканской - эгейской цивилизации), письменные и легендарные сведения всех европейских народов (о приходе их на юг с севера), палеоантропологические исследования (скажем, ахейские и дорийские костяки ничем не отличаются от останков человека трипольской культуры, но отличаются от малоазийских останков того же времени), игнорируя существование хурритского субстрата на армянском нагорье и мн. др. указанные авторы помещают предков индоевропейцев на армянском нагорье вблизи с обширнейшим ареалом распространения картвельских народов, занимающих все Закавказье (см. карту из [2]).

В свою очередь "теория" Гамкрелидзе послужила основой вновь вернуться к теории Марра о происхождении всех цивилизаций земли из одного источника - от предков картвелов [53]. Правда, существует еще один народ, претендующий на роль отца всех цивилизаций - турки [50], (с. 32). Теории панкартвелизма и пантюркизма даже вступают в конкуренцию, ибо избирая одни и те же аргументы, приводят к разным выводам почти на одной и той же территории.

В настоящее время яфетическая теория Марра представляет собой сплошную мистику, настолько далеки ее предположения от истины. Однако идеи ее были живы до недавнего времени в утверждении родства хеттских и иберийских языков. Процитируем одного из первых критиков этой концепции С.С. Какабадзе (Тбилиси) [15] (с.65): "Теория о так называемых "хетто-иберийских" языках за последние 20 лет стала популярной среди грузинских кавказоведов, хотя эта концепция всегда излагалась лишь общими декларативными фразами и никакими доказательствами не подкреплялась. О генетическом родстве кавказских языков с шумерским, хеттским, хурритским, урартским и др. говорил, например, А.С. Чикобава в 1939 г. Чикобава просто заявляет, что "ныне общепризнанным считается мнение, согласно которому иберийско-кавказские языки представляют собой... пережиток некогда многочисленной семьи языков, имевших распространение не только на Кавказе, но и к югу от Кавказа". Подробной точки зрения в последнее время придерживался Г.А.Меликишвили)".

(с.66): "Отправной точкой для этой теории послужили, главным образом, взгляды главы Тбилисской школы историков и языковедов И.А. Двавахишвили (не И.А.Джавахов ли это - ученик и сотрудник Марра? - АВТ.), а также гипотетические соображения ряда ученых (Н.Я.Марра, А.Тромбетти, Д. Дирра и др.).

И.А. Двавахишвили еще в 1908-13 г.г. писал, что малоазийские племена - мушки, табалы и кашки являются грузинами, шумеры родствены грузинам, а прародиной последних являются Халдея (Урарту), так как по его словам, жившие в долине Тигра кардухи античных писателей, а также грузины и халды (урарту) - один народ. (И.А.Джавахдшвили. История грузинского народа - Тбилиси, 1908г.).

В 1920-1930 г.г. новые исследования потребовали коренного изменения этой схемы. Но И.А. Джавахишвили ... пришел к еще более невероятным выводам о родстве грузинских и скифо-сарматских племен и о том, что тубал-табалы и мосох-мушки не могли быть индоевропейцами... Прародину грузин (он) предлагал искать в Африке. (Как видим, Джавахишвили не явлется здесь оригинальным в своих гипотезах, а следует по стопам Марра Н.Я. - АВТ.). В действительности же скифо-сарматский язык уже определен как индоевропейский, и поэтому (скифы) не могли быть родственны грузинам. (Тубалы и мушки) все-таки, очевидно, индоевропейцы..., нет и в Африке никаких следов грузин и др. названных народов...

И.Д. Джавахишвили предков кавказских народов искал среди культурных народов Передней Азии... Результатом явилась теория о “хеттско-иберийских" языках, вдохновителями которой в Грузии были академик О.Н.Джанашия и проф. А.С.Чикобава".

(Далее С.С.Какабадзе подверг уничтожающей критике эту теорию наряду с националистическими претензиями ее апологетов - Авт.).

Теперь перейдем к той "западне", которую устроили себе "внутренние" историки Грузии. Поскольку грузинский язык, как оказалось, не имеет ничего общего ни с индоевропейским хеттским, ни с хатто-хурритским и урартским, доказать родство грузинского с абхазо-адыгскими не удавалось, несмотря даже на марровскую методологию. Но обнаружилась связь северо-кавказских (абхазо-адыгских, в частности) языков с хатто-хурритскими. Поскольку в то время абхазский считался родственником картвельских языков, то грузинские ученые поддержали идею родства абхазского с хаттским, тем самым, через абхазов выходя к культуре Передней Азии. Когда же обнаружилось, что ничего общего между абхазо-адыгскими и картвельскими языками нет (только обширный заимствованный лексический фонд в грузинском языке) было поздно, ибо грузины помогли абхазо-адыгам отыскать своих далеких предков в Малой Азии, а сами оказались вне всякого родства.

Теперь я должен заметить, что впадаю в примитивизм, свойственный "внутренним" историкам Грузии, когда говорю о родстве только по языковому признаку. Картвельские языки действительно не имеют ничего общего с хатто-хурритскими и имеют весьма отдаленное родство с индоевропейскими языками. Но грузинский народ является, также как и абхазо-адыгские и другие народы Закавказья, и культурными, и генетическими наследниками хатто-хурритов, скифо-сарматов, греков, тюрок, персов и других племен, внесших вклад (кто больше, кто меньше - нелегко и определить) в сложение культуры и нации, называемой по языку грузинской. "Внутренние" историки обкрадывают сами себя, делая упор на не самом основном элементе, определяющем народ - на языке.

Картвельский язык по всем данным, язык какого-то незначительного горского племени, волею случая был передан смеси народов скифского, хурритского, греческого, тюркского, иранского и многих других. Если судить по языку, то грузины; не являются наследниками никакой развитой древней культуры, ибо все такие культуры, прошедшие черед этот район, принадлежали носителям других языков. Но если судить по генам, грузины именно наследники (правда не единственные) и хатто-хурритов, и скифо-сарматов, и греков, и персов, и тюрок. Почему же не гордиться таким славным происхождением, а ставить себя в столь незавидное положение народа, без корней?

Избрав другой путь для удовлетворения своего тщеславия, грузинские историки раз за разом попадают впросак. "Внутренние" историки пытаются доказать, что все эти культуры, коль они существовали на территории современной Грузии, принадлежат картвельским племенам. При современном уровне знаний о генезисе культур надежды убедить в этом ученый мир являются, мягко говоря, наивностью.