3 февраля 1993 года
Наступил еще один тяжелый месяц – февраль. Переживем его, а уже март будет полегче, хотя все равно холодно. В квартире так холодно, что порой надеваю перчатки, когда ничего делать не надо. А под ногами грелка с горячей водой. Так и перебираю печатные карточки дома для библиотеки. Хотя там сейчас никто ничего и не делает – только получает зарплату, но я так не могу.
Изредка погромыхивает днем и ночью «Град», под окнами балуются гвардейцы автоматными очередями, а так – все замерло. Ни так, ни этак ничего не двигается с места. Лишь мы коченеем и тянем свои дни. Свет постоянно отключается по нескольку раз в день. Эл. плитка не нагревается, чтобы сварить что-то из еды. Стоит часами кастрюля. Можно приготовить лишь поздно ночью после 12 ч. или рано утром в 5-6 ч. утра. Но вставать и заниматься этим в такой холодрыге ужасно. Сразу коченеют ноги, руки, потом они и в постели уже не согреваются без грелки. Вечерних передач мы уже лишены по телевидению. Если не успеешь посмотреть утром «Утро» и «Новости» с «Вестями» в 7-9 ч. утра, то днем уже ничего не увидишь – передачи все отключены даже если есть свет. А по ночам тоже отключаются. Делается все, чтобы мы не увидели ни новостей, ни фильмов, ничего! Понимаю, что идет война и не до того, но до того уж беспросветна наша жизнь и тяжела, что могли бы нас хотя бы отвлечь телевизионными передачами на время. Занимают второй канал своими передачами на грузинском языке, отключают 1-й и 3-й тбилисский и тараторят по своему лишь по второму каналу. Значит, слушает его лишь грузинская часть населения, а остальная – или спать ложись или занимайся другими делами. Читай, например, в холодрыге книги. Газет-то тоже ведь нет. Вот такая беспросветная жизнь. Думаю, что это «всерьез и надолго», как говаривал Ленин. Не вернутся абхазцы, так и будем жить. Боже, как я ненавижу Сухум и не хочу тут жить дальше. Лежит снег, морозы каждую ночь. Хлеба так и нет 2-ой месяц. Покупаю кукурузную муку по 100-150 р. за кг. на лепешки
5 февраля 1993 года
Центральное телевидение о нас молчит. Даже не упоминает. Упоминают лишь «Вести» и то в связи с Россией, когда затронута она…
Пошла в библиотеку и на рынок с утра. По дороге увидела поразившую меня картину: на обочине дороги на куче бытового мусора тощая кошка пожирала внутренности другой кошки, погибшей тоже то ли от голода, то ли задавленной машиной. Вот до чего довели и животных.
На работе наш сторож показался мне просто психом. Он переусердствует и уже не пускает в помещение даже сотрудников библиотеки. Видите, мол, что сделали с АБНИИ? Будто АБНИИ сожгли сами сотрудники института, а не они же. Сторож – грузин, по имени Шарль. Поругалась с ним и ушла с карточками. Но стоит ли обижаться на психа?
Цены на рынке становятся просто недосягаемыми для стариков. Хлеба в продаже все нет, мука кукурузная на рынке – 150 р., а фасоль уже 450 р., сыр – 1000 руб. Есть становится просто нечего. Мяса почти нет и если оно и есть, то ужасное: одни кости, пленки и сухожилия. Сахар за 500 р. кг. С их «свободной Грузией» мы просто протянем ноги. Если и сейчас во время войны не умрем, то умрем потом, когда и война кончится. Видела, как из «Колоса» двое мужиков (грузины, конечно) тащили из завода мешок пшеничной муки и грузили в багажник автомобиля. Вот у них и есть вся эта мука. Город продолжают разорять. Тащат на спине какие-то двери из учреждений и др. деревянную утварь на дрова и просто воруют. Какой ущерб городу нанесен! Кто же это потом возместит?! От Абхазии же и сдерут, обвинив во всем абхазцев. Это же козел отпущения!
В некоторых частных дворах стоят по 2,3, 4, 5 легковых машин. Часто разбитые, замурзанные. Ворованные, наверно, или отнятые у абхазцев. На улицах тоже полно всякой разбитой техники: груда металлов. До чего неаккуратный и бесхозяйственный народ у нас. Вечером возле дома опять была автоматная очередь. Совсем рядом. Балуются, играют, а наверно и выпившие. Очень страшно. С пьяных что возьмешь. И убить могут запросто, если выпьют. А они все время тут пьют.
12 февраля 1993 года
Дела неважнецкие: Грузия нагнетает истерию, мол, абхазцы готовятся к штурму Сухума, сосредотачивают свои войска у реки Гумиста. Шеварднадзе заявляет, что будут бороться «до последней капли крови». Ему так легко говорить – не он и не члены его семьи подставляют головы под пули и ночуют в холодных танках зимой. И еще он сказал, что потеря Сухума будет означать потерю самостоятельности Грузии. Ну, зачем так утрировать и нагнетать? На Абхазии клином свет сошелся? Почему это Грузия не может быть самостоятельной без Абхазии? Я полагаю, что он так говорит, потому что, в самом деле, без курортов и субтропических продуктов Грузия почти ничто – Аджарии ей тут мало. Во-вторых, таким заявлением он снова будоражит молодежь Грузии, чтобы она ехала сюда воевать из других регионов республики, а не только местные ребята. Грузинская молодежь, которой тоже явно все это надоело, они устали и ей хотелось бы сидеть там, в Грузии, у себя дома, а не мерзнуть в танках и у нашей реки. Такое заявление главы правительства лишь подхлестывает их. Как же, они ведь потеряют все, вплоть до самостоятельности своего государства. Вот такой дальновидный политик Эдуард Амвросиевич. Но и мы не профаны, а понимаем для чего это нагнетание и истерия. Снова прибыли дополнительные танки, войска и, чтобы оправдать все это будоражит он и свою республику. И верно сказал Ардзинба: надо оправдать новую эскалацию!
А жизнь наша – тут кошмарная и конца зимы нет. Ледяной холод в квартире. На дворе опять пошел снег. Эл. свет дали, но он такой, что его все равно что нет. Можно лишь при его свете передвигаться по комнате, не натыкаясь на мебель. Ничего на электрической плитке не сварить. Я голодная! К тому же хлеба как не было, так и нет. Уже второй месяц я не видела хлеба. В ковшике поставила на электрическую плитку вечером крупу для варки мамалыги. Легла спать, оставив ее на плитке, зная, что она и не закипит. Так и было. Лишь в два часа ночи замесила муку в этом ковшике. Почти до утра возилась то с кашей, то с кипятильником для нагрева кипятка для термоса. Свет отключают к тому же днем и ночью примерно на 5-6 часов. Что можно сварить?! Или согреться? А Шеварднадзе (слышала по телевизору), обещает Армении дать частично электричество из Грузии. При том, что Абхазия сидит в холоде и голоде. Мне странно – все время речи о бедной Армении. Опять там исчез газ, мало хлеба (250 г. в день на человека). Но о газе мы уже мечтаем не один год, а хлеба не видим ни крошки. Молчат все! Видимо, им невыгодно рассказывать о бедственном положении населения нашего города. Как же! Контролируют город полгода, и жизнеобеспечение людей в городе до сих пор не налажено. И это новое руководство! Прежнее было плохое! Вот и получили «хорошее!»
Выступал по телевидению Абхазии новый премьер Абхазии – Надарейшвили. Был он что-то вял на этот раз. Говорил о том, что много дел, будут строить новую независимую Грузию и т.д. Когда будут строить? Не пора ли начинать? Или когда все перемрут от голода и холода?
В магазинах почти ничего нет. Если что и привозят то все некачественное, плохое. Если растительное масло, то горькое, если томат, то кислый, если повидло, то все в яблочных косточках и внутренних перегородках, так что есть даже опасно. Вот так нам будут присылать все «дай Боже, что нам негоже», в Абхазию. Зато курорты им тут, ох, как нужны. Только население Абхазии не нужно. И не только абхазы. Никто не нужен. Метрополия – это Тбилиси и дело с концом. Наше дело молчать в тряпочку – мы: колониальные люди. Жаль, что местные грузины этого не понимают. Хотя до кое-кого уже доходит: мы никому тут не нужны, такой я уже слышала разговор и от них. Так-то! Еще не то будет. Сейчас все сваливают на войну, на абхазцев, а потом? И потом будет так же плохо, как сейчас. Нам бросят лишь кость, остатки с барского стола, то бишь Тбилиси. В газете ихней прочла смехотворную, лживую статью предназначенную для русского населения. О том, что Грузия простирается вплоть до Туапсе. Что же за чушь? Ну, кто не знает, что в местах Сочи и его окрестностях испокон веков жили совершенно другие племена: убыхи, джигеты, шапсуги (кстати, живущие там и сейчас)? На кого, каких дураков рассчитана эта статья? На простаков, на знающих совершенно историю? Уже по этой статье можно судить, насколько правдива вся информация в этой газете. Лучше бы они этот номер и в Москву не послали: там она вызовет лишь недоумение, смех и обнажит всю остальную их фальсификацию истории Абхазии. Ври, да знай меру, как говорят. Мне даже жаль этих ребят – гвардейцев, которым заморочили голову политики. Не политики же подставляют свои головы под пули. Вот будет читать их молодежь такие статьи и верить всему, что там пишут. Отсюда и нагнетание обстановки. Из-за незнания истории. Мы, сказал Тамаз Владимирович по телевидению Абхазии, - находимся в обороне! Надо же! Они в обороне! А кто же нападающий? Абхазцы же, конечно, такие - сякие. 90-тысячный народ напал на 3-х миллионный, кажется, да? И третирует его. Ну и ну!
Неужели общественность слепа? Хорошо подметила газета «Наша Россия» оппозиционная Ельцину, которую весь год получала из ее редакции. Она пишет, что во всех этноконфликтах и национальных столкновениях зачастую агрессор и его жертва ставится в один ряд, на одну доску. Это как раз случай с Абхазией. Нам утверждают, и опять это сказал по телевидению Надарейшвили, что войну эту Грузии навязали против ее воли. Будто танки абхазов вошли в Тбилиси, а не наоборот. Поехал же Ельцин в Татарстан договариваться с непокорной республикой, а не ввел туда войска и танки. Если Эдуард Амбросиевич за годы нашей войны уже 6 раз приезжал в Сухум, почему он не приехал сюда один раз до этой войны, чтобы сесть и всё обсудить за столом переговоров. Да ну! «Абхазы же мох, который надо содрать с тела Грузии», а с мхом кто станет договариваться – это же низшее клеточное существо. И вот вам итог, а теперь вопят, что «навязали» и они же обороняются, будто не их «Грады» тут грохочут днем и ночью на ту сторону. Горстка несчастных абхазов и целая армия приехавших сюда бойцов, пусть и добровольцев. Все ведь вооружены до зубов. И не выглядят оборонцами.
18 февраля 1993 года
Беда! Опять погасло электричество. Похоже, что-то опять произошло с линями эл.передач. Значит, снова печка-банка, дрова и др. «прелести» нашего бытия. Вчера я пошла уже искать наших дальних родственников, поскольку у меня с начала конфликта в городе ни одной родной души. Не с кем поговорить, обсудить наше положение, или что-то новое узнать о намерениях наших гудаутцев. Начала я с Цицы. Нашла ее в центре в большом высотном доме на 6-эм этаже. Хорошая большая квартира, но то же стылая и без признаков условий для бытия. Правда, в лоджии железная печка, немного сырых дров. Две бедные женщины – мать и дочь. У Цицы лишь мизерная пенсия, а дочь сейчас без работы. Вот так и живут. Печка правда, весело горела, я отогрелась. Женщины мои затеяли до моего прихода приготовить такую роскошь по нынешним временам: пирожки с картошкой. Угостили, сварили (тоже роскошь) растворимый кофе, видимо оставшееся от лучших времен. Посидели, поговорили, вспоминали былое и молодые годы, наших бедных репрессированных родных, посетовали о нашем бедственном положении абхазцев. Ничего нового там не узнала, кроме того, что знаю сама по редким передачам по телевидению. Теперь без эл. света опять и новости эти не услышим. А холод неимоверный – я ночью, даже в теплой постели, так и не смогла согреться. А за окном опять пошел мокрый снег. Постоянно идет снег этой зимой, начиная с декабря, чего в прежние годы не было. Все против нас! От Цицы я вышла через парк, возле Дома правительства. Горестно смотрела на вырубленные деревья мушмулы, не пожалели и раскидистые кусты магнолии суланжа, которая обычно распускает весной прежде листьев свои крупные сиреневые колокольчатые цветки. Вырубают парки на дрова! И это «патриоты» города! Нужен им Сухум, как пятое колесо. Им лишь земля нужна. Живут они чисто потребительски. Ну, мерзнут, ну, готовить негде, но ведь и я так живу, но не вырубаю зеленую красу города. Собираю щепки, ветки, кору.
По городу не пройти от прибывших сюда новых гвардейцев. Кишит ими город! Это из-за очередной передачи по ТВ о новом, мол, наступлении абхазов на Сухум, на прибытие сюда к ним на подмогу других людей с Северного Кавказа, Молдовы и т.д. Все для того, чтобы был повод для нового ввода их войск из Грузии и техники. Что же делать дальше, ума не приложу. И о чем переговариваться и договариваться при таком жестком отношении к абхазцам. Их тут обобрали до нитки. Заняли их дома и квартиры. Каждый день только и слышишь о новом беззаконии по отношению к абхазам. Они уже давно тут вне закона. Живу и не знаю что со мной станет завтра. Уже полгода длится все это! Сколько еще? Хлеба не ела уже два месяца. Люди тащат тесто из завода. Но я не могу выстаивать долгие очереди: отмораживаются ноги. Потом их вообще не на чем и нечем согреть. Так и заболеть недолго. Живу кукурузной мукой. Но и мамалыгу есть – то не с чем. А лепешки на таком эл. огне не прожариваются – рассыпаются. А теперь и такого света опять не стало. Господи, как жить, когда конец такой зиме? Никогда я так не желала конца зимы, как в этом году. Но ведь и весной и летом надо что-то варить, на чем-то готовить. На чем? Самое главное, что у нас нет огня! Нет элементарного для жизни: огня, тепла, света! Вот такое новое правительство настало.
В библиотеке ненормальный сторож. Он не пускает нас на работу, оскорбляет, выгоняет. А директор его боится и потакает ему. Боюсь, что и зарплату нам в таком случае перестанут выписывать. Тогда будет и голод ко всему прочему. Полный город безработных мужчин, а сторожем взяли ненормального человека. Мало горя нам в такой жизни, так еще и это!
Рядом русские соседи топят свои железные печки, пекут лепешки. Никто не позовет погреться. Не нужны мне их лепешки, позвали бы хоть отогреться – они ведь знают, что у меня нет огня. Вот такие соседи!.. Какие невнимательные, черствые, бездушные люди у нас тут среди них. Да, мир не без добрых людей, но их, добрых, не так уж много. Ведь от того, что я у них погреюсь, их не убудет, неужели им жалко поделиться теплом, ведь печки все равно горят-то. Какое жестокое время и люди! Самой навязываться не хочу – им это, наверняка, не по душе. Распогодится, пойду искать других родственных абхазцев и знакомых. Жаль, что близко никто не живет. Вместе как-то бы легче пережить все это. Совершенно я одна, как перст! И ни один гудаутский родственник не позаботился обо мне, не прислал весточку, кроме Лены и старика – знакомого из Молдовы. Но это даже не родня. Такая вот черствость со стороны моих родичей.
Я только встала с постели. Квартира ледяная, огня никакого. Не хочется умываться ледяной водой. Не буду умываться. Рассказывала Цице и Аде о том, что пережила с августа. Они плакали. Сказала, что не буду рассказывать, если станут плакать. Мы уже закалились и очерствели. Я плакать уже не могу.
У Цицы тоже руки в мелких ранках от дров и печки. Я иногда, если удастся сварить мамалыгу немного, ем ее остывшую. Помажу немного аджикой и ем одну мамалыгу.
Да, мы, оставшиеся здесь абхазцы, сберегли свое имущество и квартиры, но какой ценой! Ценой холода, голода, всевозможных лишений, одно из которых невозможность в течение нескольких месяцев зимы просто помыться и вымыть голову, ценой постоянной угрозы быть ограбленными и тут же убитыми. Знают ли это те, кто отсюда бежал в августе? В панике. А мы, герои, остались. Ведь и нам тоже было страшно, мы ждали всего, чего угодно, от окружающих нас враждебно настроенных людей, вооруженных. Перетерпели и страх и все лишения.
19 февраля 1993 года
В морском порту, в «Черноморце» дают гуманитарную помощь. Вот выстояли старушки всю ночь, а получили по горсти сахара и риса! Вот и вся гуманитарная помощь! Зато эта «гуманитарная помощь» свободно курсирует на рынке у спекулянтов: сахара полно – 1 кг.: 500 руб., рис продают пачками… Откуда у них все это? Ведь завоза больше нет никакого. Один ответ: гуманитарная наша помощь. Сегодня с рассветом вышла к «Колосу» за тестом. Не давали. Это потому, что вышла я – вчера тесто было, а я не пошла. Люди простояли впустую. Нет света, один движок не справляется с замесом теста, и воды, наверно нет. Сказали: не ждите, парни на передовой сидят голодные. Уже военным у завода не дают хлеба, ни теста, потому что им везут прямо на передовую в фургонах хлебных. Очевидно, они уже от передовой и не отлучаются, боясь нападения на город абхазских частей. Вот так-то! Сидят там и ночуют в своих танках, голодные, без хлеба. И зачем они сюда вообще приехали из своей благословенной Грузии, сидели бы у себя дома. Задурили им головы и заставили. Политики! «Демократы!»
Я юбку перешила уже на четвертую петлю и все равно она с меня уже падает. Придется сделать сбоку складку – будет юбка с запахом. Мечтала о такой давно. Нет худа без добра – без войны я и не похудела бы. Вот только бывает голодновато, нечего есть, а цены просто стали недоступны, в том числе и на черном рынке.
В очереди за тестом я выразила сожаление стоящей рядом русской женщине, что стоим мы вот бесполезно, так и не зная, будут ли давать тесто или нет, мерзнем, что в России русские так бы покорно не стояли, а потребовали бы ответа, стуча в дверь или вызывая заведующего, на что та мне ответила: «Да, вот прожили мы здесь почти 50 лет, а теперь…» Вот и понимай что «теперь!» А они, т.е. грузины, твердят по телевидению и в прессе, что русских никто не обижает и не ущемляет. Да их вот так постоянно унижают в этих очередях за хлебом, в которых грузинов-мегрелов почти нет, а стоит одно почти русскоязычное население. У другой стороны есть и мука и прочее.
Когда я иду на рынок через вокзал и вижу в основном эти их разноликие лица – везде они – тихой сапой в течение 40 лет оккупировавших без оружия Абхазию, в особенности наш Сухум, то меня очень раздражает это. А теперь взяли Сухум военной силой, вытеснив отсюда навсегда аборигенов Абхазии – самих абхазов. И когда по телевидению они все время повторяют «апхазети», «апхазети», думаю: «Почему «апхазети»? Назовите «Чубурхинджи» или еще как-то по своему. Если уж абхазов прогнали вовсе. Идешь, и будто не по Сухуму идешь, а где-то в бывшем Миха Цхакая или Зугдиди или еще где в коренной Грузии. Давно Сухум не абхазский город.
Шла я на рынок и в библиотеку через вокзал. Народу там масса. Они! С баулами и вещами уже не так часто, а с мешками мандарин, с картонными ящиками. Везут цитрусовые на восток, в свою альма-матер – Грузию и Тбилиси. Из нашего же благодатного края, за который они намерены лечь костьми, но не отдать: это их земля, как они утверждают. Да уж, под дулами автоматов со всем согласишься! Днем довольно сильно опять грохала установка «Град», будто кашляла, захлебываясь. Потом они скажут по телевидению, что абхазцы прорвались, а они, мол, отбили противника. И многие поверят. А я не верю ни в какое наступление абхазов. Просто они грохают отсюда по нам и будут лгать, что это лезут в Сухум абхазы. Как надоела эта беспрестанная ложь и ложь! Сегодня морозно было утром, но солнечно. Может скоро кончится проклятая зима? А света все нет опять. По дороге домой набрала полную сумку веток платана приготовить себе еду. Опять сажа, копоть, паутина, зола, цыпки на руках и порезы.
20 февраля 1993 года
Сегодня вроде пахнуло весной – такой был весенний день, хотя ночью и не могла согреться под двумя одеялами. Измучилась с огнем, ветки платана сырые не горят, а сухих дров у меня уже нет. Пусть и весна и лето – жизнь не станет легче. Самое главное – нет огня и хлеба. Огонь – это и еда. Не будет огня, не сваришь себе похлебку, не пожаришь лепешек из кукурузной муки. Опять люди тащат всякие дрова. А откуда в городе Сухум их взять? Это и деревья вдоль тротуаров, и всякие деревянные строения: ларьки, киоски, двери и окна покинутых зданий, мебель не работающих и не охраняющихся учреждений. А чем же еще топить и варить еду?
Соседка сказала, что у них есть газ – приобрели за 1.000 рублей. Конечно, зять, муж, там, где есть в доме сейчас мужчина, еще терпимо. Хуже всего одиноким женщинам, старым.
Из-за света уже опять нет третий день воды в городе. Пользуюсь пока старыми запасами – на 2-3 дня. Потом опять идти к колодцу на ул. Эшба.
Дорогие мои соплеменники, энергетическая блокада принесет беду лишь самому городу – будут вырублены все деревья и краса города, поломаны деревянные строения. Ничего эта блокада для победы не даст. Ничего! Сухум нужно просто брать!.. Сколько мучить людей и самим мучиться? Может быть с потеплением произойдет какой-то сдвиг в этом противостоянии? И телевидение мы опять не слышим. Хоть что-то мельком узнавали об Абхазии. Теперь ничего. Пока был свет, мои бедные руки немного отошли глицерином, растительным маслом. А теперь опять как наждачная бумага и ранки. Между тем сегодня днем страшно стреляет «Град», слышна автоматная очередь – ведь линия фронта от нас рядом. Особенно страшно ночью – ни зги не видно, так темно без электрического света, грохочут артиллерийские орудия, иногда раздается автоматная и пулеметная очередь. Лежишь, вжавшись в постель. Так сколько это будет продолжаться? Или уж так или этак, но надо что-то решать. Что думают в Гудаутах, знать бы нам тут.
Опять вдоль улиц горы мусора и на этих кучах бедные мертвые кошечки. Или от голода околели или от наезда машин. Сколько их вдоль дороги в этом году погибло. Люди частных домов вылизывают свои дома, дворы и сады и все выбрасывают на улицу. А машины мусорные сейчас не ездят и мусор так и валяется. Господи, на что стал похож Сухум? Этот чистенький прежде, белоснежный город, каким он был в 50-60-х еще годах до нашествия этой ватаги – саранчи. Сколько грязи нанесли машины, танки. И все на улицах и тротуарах. Как в деревне – масса грязи. Людям все надоело, они просто устали. Они хотят просто жить – и все! А не бороться всю жизнь.
У меня иссякают силы без огня и света. Я очень устаю от этой возни с хворостом, печкой, дровами да еще и ходьбы всюду пешком. Очень уж далеко ходить приходится. Утром я еще иду бодрым шагом туда, а назад еле волоку ноги. И обычно с грузом – с рынка или с полной сумкой коры и хвороста для банки-печки. И еще оттого, что не вижу просвета. Видимо, кто останется сейчас жив, будет и жить дальше. А другим суждено погибнуть в этой борьбе с лишениями, невзгодами или от снарядов или пули. И от грабителей я еще не застрахована – все еще может быть.
21 февраля 1993 года
Я уже боюсь стучать на машинке. Рядом поселились на площадке агрессивные ребята местные – грузины. Их вселила сама хозяйка абхазской квартиры. Могут спросить, что я тут выстукиваю. И дневник надо из дома унести. Вчера ночью самолет сбросил мощную бомбу недалеко от нас – остановка «Подъем». Весь квартал разнесло – там частные дома, виллы и особняки грузинские, в основном. Это было в 12-ом часу ночи. Даже в нашем доме у людей вылетели стекла. У меня в комнате – тоже. Так и спала до утра с открытым окном. Простудилась. Ведь февраль! Кругом люди во дворах мели осколки стекол. Днем мне сосед натянул по моей просьбе пленку на окно. Я за зиму лишилась 3 больших стекла – где их сейчас взять?! Днем случилась неприятность. Я стучала соседу – Игорю (звонок же не работает), хотела напомнить о пленке, чтобы он не забыл, его дома не было. Никто не открыл и я ушла к себе. Зато постучал парень из квартиры абхазской (они, оказывается, там сидели человек 5 и выпивали) и сказал, что я их подслушивала у двери, что он видел это сам. Напрасно я его убеждала, что всего лишь стучала соседу насчет пленки на окно. Он грубо орал на меня, чуть не ударил, пригрозил… Я очень расстроилась. Во-первых, я настолько плохо слышу, что не слышу стуков соседей в свою дверь, о каком подслушивании может тогда идти речь? Во-вторых, моя интеллигентность мне этого делать не позволяет, в-третьих, они говорят на грузинском языке, а я его не понимаю. Абсурд, конечно. В такое страшное время, когда я сама всего боюсь и нуждаюсь в защите, разве я стану лезть на рожон, кого-то подслушивать, подставлять свою голову… Мне бы от них вообще подальше держаться, а вот они оказались рядом на площадке. Но мне же надо выходить на нее иногда. Хорошо, что там с ними оказался один мой сосед – Гия Эсебуа и он вроде все сгладил. Но все равно они мне не поверили. Я теперь их еще больше боюсь. А у них бандитские физиономии, с такими шутить нельзя. Обидно, что я ни в чем не виновата. Они подвыпили и им это показалось. Им все кажется, что мы, соседи, имеем что-то против их посещения этой квартиры. Но у нас и своих проблем хватает, не до чужой квартиры.
Да, стучать на машинке уже опасно. Надо уносить куда-то дневник и писать дальше от руки. Очень опасно жить тут стало. В любое время ни за что ни про что могут расправиться со мной. А эти ребята говорят, что они нас тут защитят от мародеров. Если бы так! Едва ли.
Как рассветает, вздыхаю с облегчением. Очень страшно по ночам.
Вот так могут меня тут спровоцировать приписав мне то, что я не совершала, чтобы расправиться со мной…
25 февраля 1993 года
После того, как вышибло мое окно во время взрыва и я пролежала всю ночь с разбитым окном, я заболела: воспалением бронхов (очаговая пневмония). Это заболевание очень опасно для меня, т.к. начинается астма. С таким диагнозом меня в 1980 г. положили в Республиканскую больницу и я там лечилась целый месяц. А тут оказалась брошенной на произвол судьбы, совершенно одна без огня, света, воды и тепла. Хорошо, что дома были лекарства и все, что надо для простуды, но ведь нужен кипяток для чая, а нет ни воды, ни огня, т.к. я не могла разжигать свою печку при открытом окне и кипятить себе воду. И дров нет. Попросила соседей, они принесли мне два раза термос с кипятком (вода – моя, т.к. ни у кого нет лишней воды). А потом больше и не зашел никто! За целых два дня. Лежала с температурой 380 и вся горела. За весь день сумела съесть лишь 1 апельсин и выпить чаю – ничего не хотелось да ничего готового и не было, кроме мисочки борща. Но его еще надо было разогреть на чем-то. На другой день спала температура и, хотя надо лежать, я все же встала, чтобы что-то подогреть и испечь кукурузные лепешки. Есть после спада температуры очень захотелось. Даже те старухи, с которым я худо-бедно общалась – Валя Тарба и Лида Лутс – покинули эгоистически меня. Такие вот «друзья»! Хорошо, что у меня было не воспаление легких да и кто знает, может и оно – боли под лопаткой. Соседка – грузинка стала сторониться. Чем упорнее бои под Гумистой, тем они здесь больше отдаляются от нас. Видно, готовят нас к худшему. Думается, что если абхазцы все же прорвутся в Сухум, что мне кажется маловероятным, то, прежде, чем отсюда бежать, грузины прикончат нас, оставшихся тут абхазцев…
Купила снова «Демократическую Абхазию». В ней на 1-ой странице большой заголовок слов вроде бы Т. Надарейшвили, а это сказал Шеварднадзе: «Сдача Сухуми будет означать потерю государственности Грузии». Не больше не меньше! Надо же как-то поднять на борьбу уставших от войны грузинских ребят – вот и пугает. А как же была у Грузии государственность в прежние века, когда Абхазия еще не была пристегнута к ней Сталиным?
В конце статьи фраза, вызвавшая у меня ироническую усмешку: «Враг не пройдет в Сухум. Город не будет сдан врагу». Это абхазцы-то враги своему родному городу, столице многовековой?! Ну и ну! Под рубрикой «Вести из-за Гумисты», как обычно, сарказм и ирония по поводу царящих беспорядков в Гудауте среди казаков и вообще. Будто у нас здесь не то же самое: пьянство, мародерство, убийство, спекуляция, наркомания… Все это знакомо и нам тут. Так что не стоило бы об этом и писать и смешить сухумчан. Они это знают по себе.
Встретила своего школьного товарища по Лыхны, живущего давно в Сухуме – адвокат, Вова Микадзе. Я ему выразила надежду, что с его фамилией наверно, ему тут легче. Он, по паспорту, абхазец. Он сказал, что ты, наоборот, еще хуже, гораздо хуже, приходили уже домой к нему несколько раз. Они отлично знают все квартиры, где живут абхазцы. К Ляле Инал-ипа приходили двое мужчин: один в форме военной, другой – в гражданской. Спросили, не хочет ли она уехать отсюда. Вероятно, им нужна ее квартира. Вот так придут и выселят ни с того, ни с сего. Тогда и уехать можно в Гудауты, бросив и отдав им тут все. Нет уж, дудки, буду держаться пока до конца. Но с каждым днем жить становится все опаснее. И штурма города боюсь, и местных расправ. В «Демократической Абхазии» опять о зверствах абхазов над грузинами в Гудаутах. Страшно это все читать…
На базаре – вещевой рынок. Люди вынесли из домов все, что у них было, на продажу, чтобы собрать денег на еду. Меня пока с работы не прогнали. Это меня и кормит. Но все равно голодно. Все очень дорого, покупать нечего, огня чтобы приготовить что-то, нет. И уже, как погасло электричество, опять не стало питьевой воды. Давно все запасы воды кончились у меня. Нам грозит эпидемия. И дождя, как назло, нет, чтобы собрать дождевую воду хотя бы для туалета и мытья рук. То шел и шел снег и дождь, а теперь пасмурно, но сухо. Правда, стало чуть-чуть теплее, нет морозов.
Я посадила в банке лук репчатый на перо и выставила на окно. В марте – апреле будет у меня в тарелку супа зеленый лук. Только бы не пропасть, не заболеть, выдержать всю эту блокаду какую-то. Сегодня сосед-грузин дал пшеничную лепешку – это Гогия Коля. Они с женой – отличные люди. Самые добрые ко мне в доме. Хочу, чтобы мои родные это знали, если я вдруг погибну и умру. Пусть скажут им за меня спасибо. Тамара и Коля Гогия из среднего подъезда. Не все они злые. Мне тоже жаль всех гибнущих ребят: и тех, и этих.
Надо купить к весне кукурузу хотя бы 10 кг. Пока она стоит 80 р., будет дороже весной. Кто знает, когда кончится эта заваруха. Мои щепочки на исходе – где взять сухие дрова? Как без дров что-то сварить, поесть горячее в феврале? Да еще больной, простуженной, со слабыми бронхами.
26 февраля 1993 года
Проснулась в 3 ч. ночи от плохого сна, каких-то странных перебоев в сердце. Я ведь еще не поправилась от острого бронхита, астматический кашель. Думаю, надо дневник переправить как-то на ту сторону. Могу умереть внезапно, погибнуть, и тогда он не попадет по назначению, к моим. Пошел дождь и сырость, я еще больна, не выхожу. Нет дров, нет кипятка, нет горячей еды, стылость в квартире. Два дня мне давали кипяток мои соседи. Моей же водой. Все как-то выкручиваются: у кого даже газ, у других керосинки, печки. Сообщила на работу, чтобы зашли помогли с горячей пищей. Был бы огонь, я смогла бы себе что-то сварить, вскипятить чай. Как в блокаду выжить одиноким больным? Сообщила Саре Дж., чтобы пришла. Может, она знает, кто едет на ту сторону, чтобы передать дневник. Из него они полнее узнают о нашей жизни. Сегодня пока есть 1 кукурузная лепешка, и открыла банку консервированного самой перца. Но это не еда горячая для больного бронхитом. Вчера соседка занесла 3 пышечки с картофелем – испекла она на газе. Съела с наслаждением со своим салатом.
Опять возобновились у меня слуховые галлюцинации. Был перерыв, а теперь – опять! Я и оттого тоже проснулась этой ночью. Плач, причитания (амыткума) одиночные и хоровые. Так явственно и чисто слышно. Ужасно неприятно! От этого и инфаркт недалеко схватить ночью же. По физиологии, видимо, все слышанное это много на похоронах и плач у могил, осталось, запечатлелось в мозгу и вот теперь воспроизводится будто наяву. Но это уже полудушевное заболевание, наверно.
Днем пришла Сара. Она тоже недавно переболела, сидела голодная. А в общем, ничего утешительного и она не знает кроме того, что ее ребята пока там живы. Посидели, побеседовали, посетовали на нашу жизнь вместе. Она мне, бедная, принесла печенье и банку шикарного варенья из малины и алычи – вместе. А вот чай не могу вскипятить себе – нет дров.
27 февраля 1993 года
Отношения с В.Т., к сожалению, разладились вдрызг. Она с самого начала войны срывалась на меня злым криком ни с того ни с сего. Потом приходила ко мне домой и извинялась, объясняя это тем, что очень нервничает. Я ее понимала, прощала и не прерывала общения. Но под конец это стало уже слишком. Резкие, злые окрики на меня и еще сказала: «Ищи себе других абхазцев для общения». Я ушла, недоумевая. А жаль, из абхазцев лишь она тут рядом. Другие все мои живут в Новом районе или городе. Потом мне они же сказали, что В.Т. агрессивна и со странностями. Оно и похоже! Теперь вокруг полнейшее одиночество!
Утром пришла русская соседка – Ол. Март. И принесла мне, о чудо! – горячий рисовый суп со сливочным маслом. Я еще кашляю надсадно, задыхаясь от спазмов астмы, а вчера за весь день не смогла выпить стакану горячего чая. Закашлявшись, запивала глотком холодной сырой воды. Вот тебе очаговая пневмония в условиях блокады. Как это еще чудом у меня не развилась пока (тьфу, тьфу) астма. Спас меня имеющийся дома «Солутан». Он, говорят, сейчас страшный дефицит – его ищут и пьют наркоманы. Ну и времечко!
Съела горячий рисовый суп соседки и сразу согрелась душой и телом. Как мало надо человеку да еще в условиях войны и блокады.
Дров нет совсем. А идти и собирать по улице хворост не могу в таком состоянии. Это я совсем свалюсь. Тогда мне – каюк! Надо перетерпеть и посидеть без еды.
Как милостыню выпрашиваю у соседей, больная, кипяток. В каком унизительном положении я тут оказалась… Будь я здорова, вышла бы на улицу собирать хворост и кору для своей печурки. Сара, увидев это изобретение печного искусства, сказала, что ее надо было сфотографировать. Могу и отдать ее в музей истории Абхазии, если в будущем понадобится и выживу.
Зашла к жене Ж. Хашба за стаканом кипятка. У них горит печка, тепло. На печке горячий чайник! Счастливые люди! Не всем так уж плохо, как мне. Одинокому, пожилому, да еще больному, хуже всего сейчас. Где она, эта помощь, и от кого? Лиза, моя давняя приятельница, пришла на мой зов и лишь отругала сказав что ей не до меня и не нужна я, мол, ей. Вот так-то! А лет 25 тут рядом в общении были. Она – эстонка. И как все эстонцы, эгоистична и черства. Вот что делает война с людьми.
С утра грохает отсюда «Град». Говорят, что абхазцы готовят наступление на Сухум (то ли 1 марта, то ли к 4 марта), а отсюда им не дают проводить дислокацию войск. О, Господи, что нас-то ждет?! Уцелеем ли мы в этой заварухе? О наступлении уже сотни раз было говорено, однако. И потом, кто громогласно объявляет об этом? Новая военная тактика, что ли, когда, по-моему, все должно быть как раз наоборот, скрытно. Поживем, вернее, переживем, увидим.
Кто-то на мою дверную ручку снаружи повесил сумку, а в ней литровая банка мясного супа и пшеничная лепешка. Дед Мороз? Почему не постучали? Дверь моя вовсе открыта специально, лишь на цепочке. Не захотели зайти, увидеть? Все равно – спасибо! Но суп-то холоден. Если бы у меня было топливо, я бы и сама чего-нибудь сварила. Ничего, подогрею, есть еще кусок фанеры – сосед нарубит. Вот так я и живу, мыкаюсь. Зашла Нина соседка. Занесла 2 пирожка с повидлом. Есть еще добрые люди, кроме Вали Тарба и Лизы Лутс.