Важное значение для изучения истории народов Закавказья, особенно Мегрелии, имеют и материалы крупнейшего французского путешественника XVII века Жана Шардена (83). Путешествие его в целом длилось два года /1672-1673/, в том числе в Мегрелии в течение трех или даже пяти месяцев (84) и проходило по маршруту: Париж — Константинополь — Каффа /Крым/ — Дузла /солеварни/ — близлежавшее татарское селение со "множеством круглых и квадратных палаток" (85) — снова Каффа — Меотийский пролив /Меотийские болота/ — мыс Куодос /Корокондама/ — вдоль черкес-
====
59
====
ских /зихских/ берегов (86) — Изгаур /Мегрельский рейд/ - "пустынная местность, где нет ни одного дома" (87) и куда он прибыл 10 сентября 1672 года.
Таким образом, Шарден только проезжал мимо черкесских и абхазских гаваней и стоянок, ни разу, как видно, не сходя на берег. Вот почему, не располагая достоверными сведениями, он не стал "обозначать большее число мест" на составленной им карте Черного моря.
Автор описания, несомненно, был эрудированным и наблюдательным человеком /недаром он вез с собой "книги, бумаги и математические инструменты"/ (88), но в ряде случаев, в частности, когда речь идет об абхазо-черкесских этнографических группах, ему явно не хватает не только полноты и точности информации, но и объективности.
Например, он пишет, имея в виду черкесов, что "эти народы совсем дики" (89). Конечно, нельзя судить о степени цивилизованности народа, не имея с ним почти никакого соприкосновения.
Тем не менее, несмотря на недостатки и ограниченность конкретных материалов по абхазам, его сведения, несомненно, представляют собой важный источник наших знаний по истории и этнографии Абхазии XVII века. Тем более, что он, по его словам, "избегал всего сомнительного, о чем он не был бы хорошо осведомлен" (90).
"Абхазы, — пишет Шарден, — граничат с черкесами. Они занимают сто миль по морскому берегу, между Черкесией и Мегрелией. Они не так дики, как черкесы, но имеют ту же склонность к кражам и разбойничеству. С ними ведут торговлю с теми же предосторожностями, о которых я упоминал. Они имеют потребность в тех же предметах, что и соседи их, и, как и те, обменивают их на невольников обоего пола, меха, ланьи и тигровые шкуры, льняную пряжу, самшит, воск и мед.
====
60
====
Прокопий, в своей истории войны с персами, называет этот народ абазгами" (91).
Как мы видим, Шарден характеризует абхазов как жителей Абхазского побережья, генетически связанных с абазгами византийского автора VI в. Прокопия Кесарийского, и занимавших в XVII в. территорию, протянувшуюся по морскому беpery на сто миль, или около 160-190 км между черкесами на северо-западе и мегрелами на юго-востоке, то есть, начиная примерно где-то в районе Большого Сочи и до Кодора /Ингури/. Он, как и его ближайший предшественник Ламберти, не только хранит на всем протяжении своего повествования полное молчание о каком-либо переселении абхазов на занимаемом ими побережье, но, напротив, отмечает их бессменное непрерывное проживание на этих местах в течение веков и тысячелетий.
Сведения Шардена о границе, которая отделяла в его время Абхазию от Мегрелии, можно сказать, в точности совпадает со свидетельством Ламберти. Говоря о географиическом положении Колхиды /Мегрелии/, он пишет: "Коракс /Согах/ и Фазис /Phasis/ — реки, прославленные древними историками, называемые теперь Кодур и Рион, составляют ее границы. Первая отделяет ее от Абхазии, вторая - от Имеретии" (92).
По его словам, от моря к горам граница простиралась на 110 миль, а от Абхазии к Имеретинскому царству — на 60. О составе населения к востоку от Кодора автор конкретно ничего не сообщает, хотя и указывает, что проехал Мегрелию "из конца в конец" (93).
А что касается самого Изгаура, то есть гавани у левого приустья р. Кодор, то, как сказано, в шарденовские времена это была пустынная безлюдная местность без "единого дома", если не считать "шалашей из ветвей", которые ставились там только на случай прибытия кораблей с разными купеческими товарами (94). Совпадают шарденовские
====
61
====
сведения о западной границе Мегрелии с тем, что говорит об этом и другой его современник, упомянутый выше монах И. Цампи, рукопись которого французский путешественник включил в свою книгу. Так, Цампи, рассказывая, что современный ему имеретинский католикос управляет Мингрелией, Гурией, Абхазией и Сванетией, пишет: "Его метрополия находится в Пичиоте (95), близ границы Абхазии, и называется храмом святого Андрея или пресвятой девы Марии (96). Свое определение — "находится в Пицунде, близ границы Абхазии" — автор дополняет в следующей главе, где говорится о Дранде /"дандрелийском епископе"/, как местности, находящейся тоже "у границы абхазов" (97). В главе "о мингрельских церквах" сказано, что из них "самая красивая церковь - Мокаурийская", то есть, вероятно, Моквская (98).
По его же словам, "абхазы населяют часть Колхиды", а "общим названием колхов обозначается несколько племен, почти не имеющих отличия одно от другого в отношении священных обрядов, а именно: абхазы, черкесы, аланы, сваны и другие..., которые в сущности составляют одну народность" (99).
Очень мало, к сожалению, рассказывает Шарден о крепостной стене, о которой говорилось выше. Колхида, читаем мы у него, "была некогда защищена от абхазов с северной стороны в шестьдесят миль длины, которая давно уже разрушилась; леса ее служат ей теперь защитой и главнейшей охраной", ибо страна "почти вся покрыта лесом" /Подчеркнуто мной. — Ш.И./ (100).
Слова "никогда"и "давно уже разрушилась", а также полное молчание автора о строительстве стены кем-либо из местных князей заставляют думать, что Шарден имел в виду
====
62
====
древнюю Келасурскую линию обороны. Тем более, что в других местах своей работы он не упускает случая отметить связь местных правителей с теми или иными фортификационными сооружениями на территории их страны.
Вот, например, что он пишет о Рухской крепости: "В Мингрелии нет ни городов, ни посадов, и всего лишь два селения на берегу моря; дома разбросаны по всей стране ... есть там девять или десять замков, из коих главный, называемыи Рукс (101), служит местопребыванием князя мингрельского. Замок окружен каменной стеной, но так плохо построенной и такой тонкой, что его пробили бы самые малые полевые орудия" (102).
Каким представляется, по данным Шардена и его современников, этнический состав населения междуречья Кодор-Ингури? Как мы уже знаем, Шарден пишет о Кодоре, как о пограничной реке между Абхазией и Мегрелией. Но дальнейшее изложение, во всяком случае некоторые места его описания, создают впечатление, что речь идет об этой реке не как этническом рубеже, а как политической границе между двумя княжествами, что собственно Мегрелия начиналась на Ингуре /"Лангур" по его терминологии/ и простиралась далее на восток и что, наконец, абхазы, о которых он говорит многократно, являлись не только закодорскими жителями, но составляли если не все население, то коренную часть народа междуречья Кодор-Ингури, хотя у самого побережья местные люди почти не селились из-за его заболоченности, а также опасаясь нападения морских пиратов и продажи в рабство.
Об этом свидетельствует и удручающая обстановка, которую Шарден наблюдал в Исгаурской гавани, где в день прибытия он видел семь купеческих кораблей, но не заметил ни одного дома на берегу. По его описанию, Исгаур представлял собой отлогий морской берег, сплошь покрытый лесами (103).
====
63
====
Там находилась площадь в 250 на 50 шагов с улицей и 20 маленьких плетеных хижин для купцов по обеим сторонам дороги. Ничего другого на этом "главном рынке Мингрелии" не было, "даже ни одного крестьянского дома" (104), а только большое количество скованных и привязанных друг к другу рабов разного возраста и пола " и с дюжину голых крикунов с луками и стрелами, нагоняющих страх" (105). У Шардена написано, что мегрельский князь пригласил абхазов на площадь против турок, а они "разоряют и жгут все, уводя людей и скот" и что "они недалеко от гавани" Исгаур, а вечером "мы увидели весь базар в огне" (106). "Война и набеги абхазцев сделали дорогу настолько опасной, что он не осмелился двинуться в путь", — рассказывал монах Цампи, вызванный Шарденом в Исгаур на помощь (107). "Война в Мингрелии доставляла нашим купцам выгоду, так как абхазцы приносили продавать им свою добычу" (108).
Кто же такие все эти "абхазцы", где более точно они жили? Текст шарденовского описания не дает нам прямого ответа этот вопрос. Однако не исключается, что они не какие-то "зарубежные" пришельцы, а из числа местных абжуйских жителей, тем более, что нигде не говорится о их приходе из-за Кодора.
Из контекста разговора Цампи, предостерегающего Шардена от поездки "в злую и дикую страну" (109), вытекает, что Meгрелия по-существу начинается не там, где ведется беседа, то есть в Исгауре, находившемся в левом приустье Кодора, а дальше, на Ингури, где служил и сам итальянский миссионер, пригласивший к себе французского путешественника и ознакомивший его с местными условиями.
====
64
====
Мне представляется, что в указанном здесь смысле, то есть, что Мегрелия начиналась не на Кодоре, а в основном на Ингури, можно понимать следующие слова и самого Шардена, которые им говорил, находясь со своими спутниками на исгаурском рейде: "Я сказал отцу Цампи, что несчастья, которые могут встретиться нам в Мингрелии..." (110); "... с утра до вечера приходит множество абхазцев и мингрельцев" (111); следуя же в Мингрелию, "мы рискуем подвергаться опасностям только в течение четырех дней, в каковой срок достигнем безопасного места" (112). Направляясь из Истаура в Анарги / Анаклию/ близ устья Ингури, "называемой туземцами Лангур" (113), мы сели в лодку со всем багажом нашим и товарами, закупленными на сто экю по моей просьбе отцом Цампи, как человеком, знающим, что имеет сбыт в Мингрелии" (114).
В дни, когда находились в Анарги, "абхазцы увели более 1200 человек, много мелкого скота и унесли большую добычу; они разграбили дом одного из театинцев" в Сипиасе /в четырех с половиной милях от Анагри /, а мегрельский "князь послал двух дворян к абхазскому князю, укоряя его и угрожая за его вероломство, за то, что, войдя в Мингрелию, он под присягой обещал охранять ее от турок, а между тем употребил свою рать на ее разграбление" (115) и т.д.
Таких примеров из путевых записей Шардена можно принести еще немало. И мог ли он, находясь в Исгауре, если бы этот пункт являлся мегрельским, говорить о поездке в Мегрелию? Иными словами, как можно отправляться в Мегрелию, пребывая в той же Мегрелии? Если путешественник пишет о "несча-
====
65
====
стьях, которые могут встретиться ему в Мингрелии", то он знает, что он еще не добрался до этой страны. К этой же мысли склоняет и такая его фраза: "Следуя же в Мегрелию, мы рискуем подвергаться опасностям только в течение четырех дней". Выходит, что им нужно было еще четыре дня /по тогдашним временам/, чтобы доехать с грузом из Исгаура до настоящей Мегрелии. А подчеркнутое указание Шардена о том, что "с утра до вечера приходит множество абхазцев и мингрельцев", свидетельствует о том, вероятно, что в левобережных окрестностях Исгаура находились уже в то время как абхазские, так и мегрельские селения, а следовательно население было смешанным — абхазо-мегрельским. К такому предположению склоняют внимательное прочтение и анализ всего текста шарденовского описания (116).
У Шардена мы находим мало конкретных материалов о других кавказских народах, а то, что он рассказывает о них, также нередко отличается или свойственным вообще ему пренебрежительным отношением к ним, как к "варварам", страдает противоречивостью. Вот один пример. Из древней истории видно, пишет Шарден, что "алланы назывались аланами, сваны — тцанами, жиги — зихами, карачеркесы — карачиолами", причем последних он характеризует как "северную отрасль" кавказских народов и "самый красивый народ в мире", которые "некогда были христианами" (117). А теперь, продолжает он, "ходят почти голыми", отъявленные убийцы и самые дерзкие воры на свете" и "кроме дара слова, нет в них почти ничего человеческого" (118).
Комментарии излишни.
Сохранились работы и других итальянцев, которые также одновременно с Ламберти находились в Мегрелии — миссионеров Джузеппе Джудиче Миланезе /Миланского/ и художника и врача Христофора Кастелли и др. 19 ноября 1633 года
====
66
====
они побывали в Илорской церкви, а оттуда отправились к мегрельскому князю Левану Дадиани, который предоставил в их распоряжение несколько человек, жилье и церковь, где Джузеппе Миланский проработал десять лет /посланный князем в Рим для вербовки новых миссионеров, он, возврашаясь обратно в Колхиду, умер в 1646 г. в константинопольской тюрьме, куда его заточили по приказу турецкого султана/. Его статьи о Мегрелии /Колхиде/, изданные на грузинском языке отдельной книгой с приложением части рисунков Хр. Кастелли, содержат также некоторые дополнительные сведения об Абхазии и абхазах. Например, в отношении Илорской церкви, находившейся в то время в ведении Бедийского епископа, ежегодного многолюдного Илорского праздника св. Георгия и приуроченной к этому дню /21 ноября/ ярмарки, куда собирались, если верить автору, до 20 тыс. человек. Он характеризует абхазов как храбрый народ, живущий на западной стороне от Мегрелии и занимающийся грабежами и продажей людей туркам. Описывает и семейную трагедию Дарундии /Танурии по русским источникам/ — дочери абхазского владетеля Сетемана /Абедзана по П.Авитабиле/ Шервашидзе и др. (119).
Неоценимое значение имеют материалы Хр. Кастелли. В его коллекции зарисовок, с надписями и приписками к ним, имеется целый ряд рисунков, посвященных абхазам и Абхазии. Среди них известные абхазские храмы, бытовые и батальонные сцены — князь в полном вооружении на коне, дворянин, вооруженный луком и стрелами и др. Интересны и несколько портретов: дочери абхазского владетеля с отрезанным носом, ее отца князя Сетемана, главного абхазского владетеля Беслыквы / Антония/ Шервашидзе с указанием о том, что последний встречал в кавказских горах иерусалимского архимандрита Никифора Николо Ирбаха /грузина Николоза Ирубакидзе Чолокашвили, бывшего до того послом царя Теймураза у папы римского/, и рисунок, где он со всей своей семьей в предгорьях, недалеко от моря, принимает благословение от него, и др. Среди иллюстраций мы находим также составленную художником карту Мегрелии, на которой дается такая же локализация упомянутой выше крепостной стены, как у Ламберти. От
====
67
====
него же мы узнаем, что главный владетель Беслыква /Безалус/ Чарасина /Чарасия, Чачба/ живет в Пицунде и передал католикам малую церковь, стоящую позади престольного храма, что этот "дон Баслакус" имел братьев Соломона и Сетемана, что начальником Анакопийской крепости и пристани был Даут Чичадзе /Чичба/, которого крестил сам Кастелли, что абхазка Ордага прислуживала в их католической миссии, упоминает он и абхазку Гиметию (120).
Голландский путешественник XVII в. Даппер тоже пишет о стране Абогастес, Боказни или Абоказии /хотя сам считает, что более правильным являлось бы Афгазия/. По его словам, это часть Мегрелии /Колхиды/, но она "отделена от нее, поскольку над ней стоит особый князь /правитель/", граничит же с юга с Мегрелией по р. Купа. Вместе с тем, как это ни странно, он указывает границей и р. Фасо /Фазис, Риони/. Ее города — "великолепная" Прецунда /Пицунда/ и Эсчисумуни /Сухуми/ с прекрасной гаванью, куда ежегодно приходят корабли из разных городов. Он пишет, что абхазцы торгуют мехами всех видов, кожами, воском, рабами и многочисленными соколами, которыми снабжают Константинополь, Грузию и Персию. Однако денег не употребляют. Занимаются скотоводством и охотой. Описывает он и обряды "воздушного" погребения и посвящения коня, а также кое-что и другое, повторяемое за Луккой и Ламберти. По его словам, Абхазия страна "превосходная для здоровья", а сами "абказы" или "абафсы", абаза (по-турецки), "прекрасно сложены, красивы, с замечательным цветом кожи, сильные и способные исполнять все виды работы", и "турки очень высоко ценят рабов-абхазов из-за их красоты" (121).
====
68
====