Саше. Между Сочи и Мацестой, по реке Бзугу.

Хамыш, по р. Хоста. На карте Кавказского края 1847 г., общество Хамыш показано как аул на побережье, в устье малой речки, между Агурой и Хостой. Эти два общества входили в состав Убыхии.

Цвиджа, Бага и Аредба, сверху вниз по реке Кудепсте. Согласно карте Кавказского края 1847 г., Цвиджа и Бага размещались над истоками Хосты, между Агурой и Мдзымтой. Ареда, согласно этой же карте, локализовано между Худапсе (Кудепстой)  и Мдзымтой.

Багрипш, верхнее т. р. Псоу.

Геча, нижнее т. Псоу.

Михельрипш, на восток от верхнего течения Псоу, над истоками Мехадыра.

Цандрипш, между Псоу и Мехадырем.

Хышха, по р. Хашупсе (Хошупсе), значительной реке, впадающей в море к югу от Мехадыря. Указывается также аул Хоштва на левом берегу Хошупсы.

Территория от Кудепсты (включительно) до устья Бзыби показана как территория джигетов. Гагра, таким образом, на территории джигетов. В Джигетию, согласно карте Е. Д. Фелицына, входили такие общества как Цвиджа, Бага, Аредба, Багрипш, Геча, Михельрипш, Цандрипш, Хотхо (правильно: Хышха). Согласно Люлье, в Садзен (Джигет) входило пространство от р. Хамыш (Хоста) до укрепления Гагры, от которого в направлении ГКХ прочерчена на незначительное расстояние пунктирная линия.  Но далее джигетские земли тянутся до Бзыби. На Квартирной карте Абхазии 1843 г. по р. Жеуадзех, перед р. Гагрипш, указано общество Цандрыпш, граничащее, таким образом, с Бзыбским округом Абхазии. Над Цандрыпшем указано общество Ашхоадза, которое имеет владения до ГКХ и граничит с северокавказскими абазинами-башильбаевцами. Под Ашхоадза надо понимать население Аибги и Ахчипсоу. Ашхоадза граничит на востоке с Псхо, который занимает все верхнее течение Бзыби  и имеет протяженную границу по ГКХ с башильбаевцами.

Аибга, по верхнему течению Псоу.

Ахчипсоу (на карте Л. Я. Люлье - Ахчипсу; оправданным выглядит выделение компонента -псоу, который, в свою очередь, должен быть связан с адыг. псы «вода / река»), по верхнему течению Мзымты, с разветвленной сетью притоков.  Обращает на себя внимание взаимосвязь этнонима Ахчипсоу и гидронима Псоу. При этом, долина реки Псоу является близлежащей к территории Ахчипсоу, но не входит в состав владений общества Ахчипсоу. По территории Ахчипсоу почти равен Джигетии и тянется по горному сектору параллельно Джигетии. На карте Кавказского края 1847 г. надпись Джигеты помещена как некое общее название, на полдистанции между берегом и ГКХ. Но при этом, надпись Ахчипсоу по размеру ровно такая же, как и Джигеты.   Два перевала, недалеко друг от друга между Ахчипсоу (верховьями Мзымты)   и северокавказским абазинским-шкаравским обществом Шахгирей (Чегрей), расположенном по верхнему течению Малой Лабы, носят названия Псеашха и Аишха. Оба эти названия имеют вполне мотивированные адыгские значения: «Реки верховье» и «Плохая / неблагополучная гора». Эти два перевала соединяли Ахчипсоу с черкесским княжеством Бесленей, в состав которого входили шкаравские подразделения.

На карте Люлье и на карте Кавказского края 1847 г. в верхнем течении Мдзымты, на ее правом берегу,  указан а. Губгой-абгузу. Первая часть топонима по форме близка к адыгской лексеме губгъ «поле». (Толковый словарь адыгейского языка. Сост. А.А.Хатанов, З.И. Керашева. Майкоп, 2006 С. 49). Вторая часть топонима совпадает с адыг. бгъузэ  «узкий». (ТСАЯ. С. 25). Вместе получается «Узкая поляна». Это и есть знаменитая Кбаада (Красная поляна). См. прилагаемое фото из путеводителя М. Ю. Кругляковой и С. М. Бурыгина, которое отлично показывает обоснованность предлагаемого перевода.

В лексеме ахчипсы отчетливо звучит адыгское -псы «вода, река». Аналогичным образом оформлено и название Чвижипсе, еще одного подразделения медовеевцев, которое дублирует одноименный гидроним.

Высокогорный правый приток Мзымты носит название Пслух, от впадения которого и до впадения следующего крупного правого притока Ачипсе, дистанция реки Мзымты протекает мимо отрогов хребта Псехако. Ниже по течению от впадения Ачипсе находится поляна, на которой размещался аул Анчу (ныне здесь находится поселение Эстосадок). Еще немногим ниже по правой стороне лежит самая удобная для поселения высокогорная поляна, которая, по всей вероятности, имела то же самое имя, что и расположенный на ней аул - Губгой-абгузу (совр.  Красная Поляна).  Далее, вниз по течению, с правой стороны впадает крупный приток Чвижепсе, на котором в нескольких километрах от устья находится Медовеевская поляна (у Орехова - Медовей-Пех, теперь здесь поселок Медовеевка). От устья Чвижепсе вниз по Мзымте, примерно в 3-х км, также с правой стороны впадает р. Кепша, при устье которой находилась удобная Убыхская поляна (у Орехова Убых-Пех на р. Кеш, ныне здесь поселок Кепша).  Как видим, главная река Ахчипсоу, по всему своему верхнему течению имела притоки, названия которых оформлены с адыгским компонентом -псы.  Адыгское звучание имел и главный аул Ахчипсоу - Губгой-абгузу.    

Самое восточное из абазинских обществ южного склона - Псху (на Квартирной карте Абхазии 1843 г. - Псхо; возможно адыгское происхождение этнонима - от псыхъу «река», ТСАЯ, с. 344), расположенное по верхнему течению Бзыби, которое весьма протяженно и имеет разветвленную сеть притоков. Псху было самым крупным по занимаемой территории абазинским обществом.  Территория Псху как бы нависает над княжеской Абхазией. Крайний восточный район Псху расположен над Сухумом. Псху граничит с Джигетией, Аибгой, Ахчипсоу и северокавказскими обществами Шахгирей, Там и Башильбай. Поскольку эти три общества (и еще четвертое общество Кизильбек, зажатое между Шахгиреем и Там, и не доходившее до линии водораздела по Главному Кавказскому хребту) входили в состав княжества Бесленей, то Псху, соответственно напрямую граничило с Черкесией.  У Люлье общество Казильбек продублировано еще и как Казбек-Коадж. Гора Псыш, на северном склоне, откуда берет начало Большой Зеленчук, находится напротив этой восточной оконечности Псху.

Три горных абазинских общества - Ахчипсоу, Аибга и Псху - имеют общее наименование медовеевцы (наиболее распространенная русская транскрипция, у Люлье - медозюи). См.: Военно-историческая карта Северо-Западного Кавказа. 1774-1864 гг. Составлена Е. Д. Фелицыным. Карта Кавказского края. Составлена и литографирована при генеральном штабе Отдельного Кавказского корпуса в 1847 г. Тифлис. Национальный музей Республики Адыгея. Карта Закубанских горских народов к статье Л. Люлье 1857 года // ЗКОИРГО. Кн. IV. Тифлис, 1857. Отд. III. Приложения.

В описании С. Смоленского расселение причерноморских абазин выглядит следующим образом: «От места, где оканчивается Гагринский проход, по берегу моря, до устья р. Хашупсе, находилось общество Цандрипш, занимавшее все удобные ущелья внутри, почти до Ахчипсхоу и Аибга. Оно составляло владения князей Цан или Цамбаев (в Абхазии отрасли этой фамилии назывались Званбаями). В верховьях р. Хашупсе лежало небольшое общество Хышха - владение князей Анчибадзе (вероятно, также отрасль имеретинской фамилии князей Анчибадзе). Кечьба, владение князей Кечь, было между реками Мдзымта и Хашупсе. Аредба, владение князей Аред или Аредбаевых, находилось между реками Мдзымта и Хошта. Цвидза и Баги, небольшие общества, расположенные по долинам двух последних рек в горах к Ахчипсхоу, составились из пришельцев разных мест, людей свободного состояния. По своей малочисленности, эти общества не пользовались самостоятельностью и были почти всегда в зависимости от убыхов». (Смоленский С. Воспоминания кавказца. Десантное дело у Псахе 19 июля 1862 года. (Из походного дневника) // Военный сборник. Т. 105. 1875. № 10. С. 422).

Население Цебельды также обозначалось как абазинское. (Смоленский С. Воспоминания кавказца. Экспедиция в Дал. (Из походного дневника) // Военный сборник. 1875. № 11. С. 261; № 12. С. 507, 512, 514, 516-518).

Процитируем описание Джикети, сделанное Вахушти Багратиони (1696-1757), в переводе М. Г. Джанашвили: «О Джикетии. Страну за Абхазией, к западу от Каппетис-цкали от времени воцарения Багратионов доныне называют Джикети, но «Жизнь Горгасала» Джикетией называет страну к северу от этой (современной) Джикетии, потустороннюю часть горы Кавказа до моря. А современную Джикетию граничат: с востока Каппетис-цкали, с запада - Черное море, с юга - то же самое море, с севера - Кавказ. И страна эта всецело подобна Абхазии плодородием и фауной, установлениями и обычаями; но люди в большинстве звероподобны. Первоначально они были христианами, но ныне не знают более своей прежней веры. Но одежду, вооружение и доспехи абхазцев и джиков разумей такими, как у черкесов, нравам которых по временам подражают и имеретины». (Царевич Вахушти. География Грузии. Введение, перевод и примечания М. Г. Джанашвили // Записки Кавказского отдела Императорского Русского Географического общества. Кн. XXIV. Вып. 5. Тифлис, 1904. С. 235).

Часть этой же цитаты в переводе Г. А. Амичба: «Сия страна по всему абхазская: растениями и животными, обычаями [народа] и поведением. Однако люди здесь больше звероподобны. Раньше являлись христианами, ныне [вера] не известна им. Знаемо, что одежда, вооружение и снаряжение абхазов и джиков те же, что у черкесов, которые иногда по привычке носят и имеретинцы». (Вахушти Багратиони. История царства Грузинского // Сообщения средневековых грузинских письменных источников об Абхазии / Пер. и комм. Г. А. Амичба. Сухуми: «Алашара», 1986. С. 78-79).

По Вахушти, Джикети является страной «по всему абхазской», но в это «все» не включен язык. Отмечаются схожие природные условия - растения и животные - что можно считать в целом ландшафтно-климатическим сходством. Отмечается сходство обычаев и поведения.  Но дальше Вахушти отмечает, что одежда, вооружение и снаряжение и абхазов, и джиков такие же, как у черкесов. Получается, что не только джики, но и абхазы относятся к сфере воздействия черкесской культуры. Вектор, исходящий из страны адыгов, доходит до Имеретии, знать которой уже «по привычке» носит черкесскую одежду. «По привычке» означает в данном контексте, что традиция следования черкесским стандартам во всаднической и воинской «моде» сложилась в Имеретии достаточно давно.  До Вахушти влияние черкесской моды на абхазов подчеркивал Джиованни да Лукка в 1625 г.: в разделе, посвященном описанию абхазов, миссионер отмечает, что они «одеваются подобно черкесам, но волосы стригут иначе, чем те». (Описание перекопских и ногайских татар, черкесов, мингрелов и грузин, Жана де Люкка, монаха доминиканского ордена (1625)  // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. Составление, редакция переводов, введение и вступительные статьи к текстам В. К. Гарданова. Нальчик: «Эльбрус», 1974. [Далее - АБКИЕА]  С. 69).

В тексте Вахушти весьма важным является представление о двух Джикиях - большой и более древней стране с таким названием на северном склоне Кавказа в раннем средневековье (во времена Вахтанга Горгасала) и маленькой одноименной области, которая известна под таким именем со времен Багратионов, то есть с XI века.   Представление о большой Джикии отражало факт существования страны адыгов или Зихии, наиболее крупного этнополитического образования Северо-Западного Кавказа. Представление о второй, относительно небольшой области с таким же наименованием отражало то обстоятельство, что ее население в этническом отношении было если и не идентично населению первой Джикии, то близко ему. Кроме того, такое устойчивое обозначение сочи-адлерского района как Джикии могло быть следствием военно-политического контроля Грузии над южной частью Зихии-Джикии.  При любом толковании вполне очевидным обстоятельством является существование представления о том, что сразу за абхазами начинаются земли джиков.

Джикети упоминается в «Истории и повествовании о Багратионах» Сумбата Давитис-дзе в связи с описанием владений Баграта III, «царя абхазов, великого куропалата, и овладел он Тао, вотчиной своей [доставшейся ему после смерти его отца Гургена в 1008 г. - Прим. С. Х.], и покорил весь Кавказ самодержавно от Джикети до Гургена [Каспийского моря. - Прим. С. Х.]». (Сообщения средневековых грузинских письменных источников об Абхазии. С. 46).

В 1191 г. в составе войска Вардана Дадиани, министра двора, который описывается как «безраздельный владыка [земли] до Никопсии», фигурируют не только абхазы, но и саниги и кашаги. Дадиани собирался восстановить на престоле Георгия Боголюбского, первого супруга царицы Тамары. В «Истории и восхвалении венценосцев» об этом сообщается таким образом: «Собрал [он] всю Сванетию, Абхазию, Саэгро, Гурию, Самокалако,, Рачу, Таквери и Аргвети, и, присоединив силы санигов и кашагов, заставил вельмож и воинство страны присягнуть на возведение русского [князя] на престол и за признание его царем». (Там же. С. 51).

По очередности упоминания видно, что саниги и кашаги не являются подданными Дадиани, но могут быть вовлечены, по всей видимости, как наемники, в его политический проект. Саниги должны быть сопоставлены с садзами, а кашаги с касогами-адыгами. Интересно, что в одном кратком упоминании использованы этнонимы, присущие существенно различным традициям. Саниги - античный термин. Кашаги - средневековый арабо-хазарский термин. Но весьма характерно то, что грузинский летописец маркирует этими терминами северных соседей царства. В XII веке этноним кашаг (кашак, касак, касах, касог) является основным термином для обозначения адыгов в восточных источниках. Таким образом, источник отделяет садзов от адыгов и, скорее всего, осознанно не пользуется термином джик. При использовании термина джик, садзы и адыги оказались бы неотличимы друг от друга. Таким образом, данное сообщение подтверждает существование грузинского представления о двух джикских народах - садзах и адыгах. Для первых подыскивается античный аналог в виде санигов, а для вторых - современный восточный аналог в виде кашагов.

Джики упомянуты в составе грузинской армии в Болнисском сражении против войск Хорезм-шаха в 1228 г. (Там же. С. 57).

В 1533 г. «Дадиани Мамиа и Гуриели Мамиа отправились в поход по морю на кораблях в Джикети; сражение произошло января месяца тридцатого. [Что за необходимость в организации десанта в зимнее время? Видимо, накал борьбы был таким, что заставил владельцев Западной Грузии действовать, несмотря на риск не доплыть до Джикети. - Прим. С. Х.]. В первый день эти одержали победу; на второй день, в пятницу, прогневался бог на одишцев, была измена и отступили, оставив Дадиани, Гуриели и войско Гуриели; джики напали на них и сразились: Дадиани, Гуриели, и войско Гуриели истребили многих. Были убиты сын Гуриели Георгий и его дворяне. Изнуренных сражением предал проклятый Цандиа Иналдипа; раздели Дадиани, догола раздетыми изрезали Гуриели и трех его братьев, епископов, а войско его взяли в плен. Туда направился католикос Малакия и вызволил живых, а мертвых выкупили за деньги». (Там же. С. 62).

Стремление покорить джиков объяснимо тем, что они оказывали содействие абхазам, которое не позволяло Мегрелии установить прочный контроль над Абхазией. Более того, джики участвовали в междоусобной борьбе в Мегрелии, поддерживая выгодного для себя преемника и выступая противниками правителей Гурии, которые пытались поставить под свой контроль Мегрелию.

Таким образом, джикский мобилизационный ресурс использовался Шервашидзе против Дадиани, а последними - против Гуриели и имеретинских царей. Джики участвовали в грузинских войнах и стычках, получая, по всей видимости, значительную добычу, а их собственная территория счастливо избегала ужасов военных погромов. Изменить этот ход вещей, как видим, однажды вознамерились Гуриели, но жестоко поплатились за свою инициативу.      

Около 1545 г. Леван I Дадиани «собрал свое войско и абхазов» с тем, чтобы выступить в поддержку владетелю Гурии против османов. Видно, что абхазы не являются непосредственными подданными мегрельского владетеля, но он и не платит  им, а «собирает» (=«призывает»).  Джики  не упомянуты ни как союзники, ни как наемники. Вероятно, что появление османов в Грузии было выгодно для джиков.

Леван I лелеял мечту отомстить джикам за смерть своего отца. Сделать это самостоятельно он был не в состоянии и потому обратился за помощью к султану. 1 марта 1557 г. венгерский посол в Стамбуле сообщал: «Уже имеются подробные сведения о приезде мегрельского князя. Прибыл морем, на другой день после отправления нашего отчета от 16 февраля. Мегрельский владетель приехал как посол своей страны, и он это сделал с целью отомстить своим соседям черкесам, которые убили его отца... Он уверен, что без морского флота ничего не сможет сделать против такого врага. Он привез в дар султану изумительный кубок с драгоценными камнями, чтобы просить у него галеры. В случае выполнения своей просьбы, владетель обязался платить дань, от которой он был свободен... Здесь считают, что после выхода турецкого флота в море мегрельский владетель не сразу получит выпрошенные им галеры. Дело в том, что флот нужен султану для своих более важных дел. Возможно, султан даст мегрельскому владетелю небольшие галеры, которые очень полезны в военно-морских операциях».  Т. Н. Берадзе, введший в оборот этот интересный источник, отмечает, что султан выделил в поддержку Левану девять судов. Но сведения об их успешном применении не приводятся. (Берадзе Т. Н. Мореплавание и морская торговля в средневековой Грузии. Тбилиси, 1989. С. 208-209. (На груз. яз.). Перевод этого источника любезно предоставлен Роином Агрба).

В 70-е годы XVI века Георгий Дадиани  «нанял войска абхазов, джиков и черкесов» против своего младшего брата Мамиа, который, пользуясь поддержкой своего зятя Георгия Гуриели, захватил княжеский трон. (Сообщения... С. 61). «Саниги и кашаги» представлены в системе словоупотребления XVI века как «джики и черкесы». Характерно, что приходится нанимать и абхазское войско.

Возможность нанимать войско в Абхазии и Джикети делала мегрельских князей опасными противниками для царей Имеретии. Так, в 1623 г. в Гочораульском сражении Леван Дадиани с одишско-абхазско-джикским войском нанес поражение царю Георгию III. (Там же. С. 81). При этом нет речи о том, что Дадиани господствует над абхазами и джиками. Источник подчеркивает, что Леван Дадиани, «достигая успеха в делах, дружил с абхазами, джиками и сванами, чтоб оказывали ему помощь». (Там же).

Словосочетание черкесские тавады, обозначавшее в документах XIX в. князей Джигетии, подчеркивает перекрещивание на ее территории двух векторов - черкесского и грузинского. (Рапорт ген.-м. Вакульского Г. В. Розену, от 28 июля 1833 // Шамиль - ставленник султанской Турции и английских колонизаторов.  Тбилиси, 1953.  С. 37-39).

Константин Порфирогенет, император и ученый-энциклопедист, автор трактата «Об управлении империей», дал следующее географическое и этнополитическое описание региона Зихии и Абхазии: «Из Меотидского озера выходит пролив по названию Вурлик и течет к морю Понт; на проливе стоит Боспор, а против Боспора находится так называемая крепость Таматарха. Ширина этой переправы через пролив 18 миль. На середине этих 18 миль имеется крупный низменный островок по имени Атех. За Таматархой, в 18 или 20 милях, есть река по названию Укрух, разделяющая Зихию и Таматарху, а от Укруха до реки Никопсис, на которой находится крепость, одноименная реке, простирается страна Зихия. Ее протяженность 300 миль. Выше Зихии лежит страна, именуемая Папагия, выше страны Папагии - страна по названию Касахия, выше Касахии находятся Кавказские горы, а выше этих гор - страна Алания. Вдоль побережья Зихии [в море] имеются островки, один крупный островок и три [малых], ближе их к берегу есть и другие, используемые зихами под пастбища и застроенные ими, - это Турганирх, Царваганин и другой островок. В бухте Спатала находится еще один островок, а в Птелеях - другой, на котором во время набегов аланов зихи находят убежище. Побережье от пределов Зихии, то есть от реки Никопсиса, составляет страну Авасгию - вплоть до крепости Сотириуполя. Она простирается на 300 миль». (Константин Багрянородный. Об управлении империей. М.: «Наука», 1991. С. 175-177).

Под рекой Укрух следует понимать Кубань, но в других источниках такое ее наименование не встречается. Это явно не греческое название, и не адыгское. Вполне вероятно, что перед нами название, данное одним из кочевых этносов - хазарами, мадьярами или печенегами. Постоянное тюркское население Кубани в эту эпоху (начиная с VI века) составляли булгары. Вполне вероятно, что гидроним Укрух - булгарского происхождения. Название островов - Турганирх и Царваганин - также, скорее всего, булгарские. Расположение этих островов следует искать в Восточном Приазовье, где разветвленная сеть лиманов образует участки суши, полностью отделенные от материка. Смешанное зихско-булгарское население Нижней Кубани и Восточного Приазовья действительно могло укрываться на подобных труднодоступных территориях от набегов - не только алан, но и новых волн тюрок.

У подобного толкования этого сообщения находится источниковое подтверждение из этой же эпохи. Грузинский автор конца XI в. Джуаншер писал: «В последующее время печенеги и джики во множестве бежали от тюрок и ушли печенеги на запад». (Цит. по: История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. М.: «Наука», 1988. С. 149).

Получается, что наступление новой волны тюркских кочевников застало два таких разных этноса как печенеги и зихи в одном районе, из которого они вынуждены бежать.  Таким районом может быть только правобережье Кубани и Восточное Приазовье. Отсюда печенеги бегут на запад вплоть до Венгрии, а зихи смещаются в Закубанье. Впоследствии этот сценарий повторяется при появлении монголов, от которых бегут половцы и зихи. Половцы на запад - вплоть до Венгрии, а зихи вновь смещаются в Закубанье. Поэтому во время написания трактата «Об управлении империей» в роли новой волны выступали печенеги, а в роли беглецов - булгары и зихи. Маршрут бегства или временного отступления - острова Восточного Приазовья, Закубанье и, вряд ли, западное направление, поскольку булгары были уже оседлым земледельческим этносом, не помышлявшим о стремительном бегстве на запад.  Уверенно можно предположить двуязычие булгар и их весьма значительную включенность в адыгское этнополитическое пространство.        

Ю. Н. Воронов предложил прямолинейное толкование текста данной главы. Если исходить из того, что 1 миля равна 1481,5 м, то протяженность Зихии, находящейся, по Константину, между реками Укрух и Никопсис, составляет 445 км, а Авасгии - тоже 445 км, т. е. общая их протяженность оказывается чуть большей, чем расстояние от Анапы до Трапезунда (около 800 км). Таким образом, отмечает Воронов, Никопсия должна находиться между современной Гагрой и Адлером, а Сотириуполь - не в секторе Сухуми-Пицунда (как считали Ю. Кулаковский, З. Анчабадзе и др.), а в районе Трапезунда. Тем самым границы Авасгии в X в., по Константину, простирались вплоть до Трапезунда. Никопсия предположительно идентифицируется с городом Нафсай, известным по «Житию Або Тбилели», локализуемым в районе современного Гантиади (Цандрипш). (Воронов Ю. И. К локализации Никопсии // XV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа: Тезисы докладов. Махачкала, 1988. С. 72-73).

 Из такой трактовки следует незнание и невнимание автора - византийского императора-географа - к вопросу о византийской границе на Южном Кавказе. Считать Трапезунд частью Абхазского царства Константин не мог. Остается предположить, что он не имел точного представления о протяженности зихского участка черноморского побережья. Он мог считать его весьма протяженным - 300 миль - и ровно таким же, каким был более хорошо известный для его информаторов абхазский (абхазо-грузинский) участок побережья.  С протяженностью абхазского участка вполне можно согласиться имея в виду, что таковой начинался где-то неопределенно в Большом Сочи (предположим, на реке Шахе) и заканчивался в районе современного Батума.  По какой-то неясной для нас причине Константин посчитал, что от устья Кубани до границы Авасгии расстояние составляет 300 миль. Эта уверенность могла происходить от бытовавшего представления о равнозначности зихского и авасгийского побережий.  В свою очередь такое представление могло быть привычным при наслоении представлений о границах - этнических и политических - из различных периодов раннего средневековья. Если мы включаем в Зихию сочи-адлерский регион - Джикию грузинских источников - то получаем дистанцию побережья в 441 км, от черноморского устья Кубани (на современных картах Старая Кубань, впадающая в Кизилташский лиман несколькими рукавами) до устья Бзыби. 441 км является минимальным показателем, поскольку современная автомобильная дорога сокращает дистанцию пути, который ранее, в основном, пролегал по кромке берега. Поэтому мы смело можем округлить 441 км до искомых 445 км, которые, в свою очередь, равны 300 милям. Таким образом, сообщение Константина о том, что побережье Зихии имеет протяженность в 300 миль можно считать весьма точным.  Такое представление могло быть живучим и не вполне архаичным во время Константина: Джикия была частью Абхазского царства, но этнографически могла восприниматься как область, тяготеющая к одноименной Зихии. И данное представление вполне могло сосуществовать с представлением о реальных политических пределах Абхазского царства, которое на западе могло достигать Сочи, а на востоке - Хупати на побережье Кларджети, на границе с Византией (совр. Хопа на территории Турции, в 38 км от Батума). Дистанция от Сочи до Хопа по железной дороге составляет 448 км, что вполне соответствует 300 милям Константина. Восточная (юго-восточная) граница Абхазского царства во время Константина вряд ли доходила до Хопа, но и западная (северо-западная) граница также могла быть существенно выше Сочи. При таком подходе мы приближаемся к пониманию текста Константина,  как отражения сложных и несинхронных представлений о черноморском побережье Кавказа.

Первое развернутое описание культуры и быта средневековой Черкесии принадлежит перу архиепископа Султании Иоанна де Галонифонтибуса, создавшего свое историко-географическое сочинение к 1404 г.  На рубеже XIV и XV вв. Черкесия расширила свои пределы на север до устья Дона и Галонифонтибус отмечает, что «город и порт Тана находится в этой же стране в Верхней Черкесии, на реке Дон, которая отделяет Европу от Азии». (Галонифонтибус И. де. Сведения о народах Кавказа (1404 г.). Из сочинения «Книга познания мира». Баку: «Элм», 1980. С. 14). З. М. Буниятов в комментариях к этому первому русскому изданию отмечает, что в этом предложении в оригинале (рукописи) говорится о Зихии (Sicia) - Sychia у Юлиана и Ziquia у Рубрука. (Там же. С. 33). Глава IX сочинения посвящена Черкесии. В первом же предложении сам Галонифонтибус подчеркивает, что у этой страны два названия: Зикия и Черкесия (в рукописи Ziquia sive Tarquasia): «Страна называемая Зикией или Черкесией расположена у подножья гор, на побережье Черного моря». (Там же. С. 16, 35).

Знавший несколько восточных языков архиепископ закономерно затруднялся с транслитерацией термина черкес/Черкесия, а устойчивой европейской традиции написания этого названия (в отличие от Зихии) еще не существовало. В итоге, в формах Tarquasia (Черкесия) и Tarcazi (черкесы) легко угадывается воздействие арабской формы Джарказ (ее же мы видим в ряде нотариальных актов). Оправданность такой логики поддерживается существованием еще одной формы термина черкес - тзаркас, которая содержится у Лаоника Халькокондила, византийского историка XV века, также пользовавшегося арабскими и турецкими источниками. (Байер Х.-Ф. История крымских готов как интерпретация Сказания Матфея о городе Феодоро. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2001. С. 392).

Восточные пределы Черкесии на северном склоне ГКХ Галонифонтибус определяет как Каспийские горы, что, скорее всего указывает на Дагестан. С севера Черкесия граничила с Татарией, на юге - с Абхазией (в рукописи: Apcasia). Подразделение на белых и черных черкесов у Галонифонтибуса является отражением принятого у итальянцев в XIV в. подразделения зихов на белых и черных. Так, каталонская карта Абрахама Креска 1375 года указывает на побережье Зихии два пункта или района: Alba Ziquia и Mauro Ziquia. (Галонифонтибус И. де. Сведения... С. 16, 36).

 Варианты написания Зихии в различных морских картах: Zaquia, Zega, Zechia, Zaquea, Зaguia, Zicchia, Zichia, Cichia, Zychya, Maurazica, Albasequia и т. д. (Фоменко И. К. Номенклатура географических названий Причерноморья по морским картам XIII-XVII вв. // Причерноморье в средние века / Под ред. С. П. Карпова: Вып. 5. М., СПб.: Алетейя, 2001. С. 73).

 Различие черных и белых зихов-черкесов было территориально-ландшафтным (черные зихи - горцы, а белые - жители равнин) и, по всей видимости, социальным, т.к. институт княжеской власти, скорее всего, угасал по мере продвижения в горы.

Сведения Галонифонтибуса ровно через столетие получают подтверждение в развернутом описании Черкесии, созданном генуэзцем Джорджио Интериано и опубликованном впервые в Венеции в 1502 г.  Зихи - называемые так на языках: простонародном [volgare - итальянском, прим. С. Х.], греческом и латинском, татарами же и турками именуемые черкесы, сами себя называют - «адига». Они живут [на пространстве] от реки Таны до Азии по всему тому морскому побережью, которое лежит по направлению к Босфору Киммерийскому, ныне называемому Восперо, проливом Святого Иоанна и проливом Забакского моря, иначе - моря Таны, в древности [называвшегося] Меотийским болотом, и далее за проливом по берегу моря вплоть до мыса Бусси и реки Фазиса и здесь граничит с Абхазией, то есть частью Колхиды. А все их побережье, включая сюда вышеназванное болото и [пространство] вне его - составляет около пятисот миль». (Интериано Дж. Быт и страна зихов, именуемых черкесами // АБКИЕА. С. 46-47).

500 миль умножаем на 1481,5 метра (длина одной мили) и получаем 740.750 метров. Прочертив по карте морской маршрут каботажного плавания от устья Дона до мыса Каменный на северной оконечности Таманского полуострова (вдоль побережья от мыса к мысу) и затем вокруг Таманского полуострова до восточной оконечности Витязевского лимана и от этой точки до устья Бзыби мы получили 763 км. Это на каких-то 22 км превышает искомый показатель в 500 миль (740 км 750 метров). Плавание по Азовскому морю не вдоль берега, но по прямой линии на значительном от берега удалении, что практиковалось в исключительных случаях,  напротив сокращает путь на 56 км и делает его короче искомых 500 миль на 32 км. В целом, подобные примерные подсчеты подтверждают правильность сведений Интериано. Его указание на мыс Бусси можно в таком случае истолковать как не столь уж сильное искажение автохтонной основы бзи («вода», «река» в убыхском и садзском). Бзыбь, как мы знаем, именно так и объясняется: бзи + пэ «устье». (Бгажба Х. С. Бзыбский диалект абхазского языка. Исследование и тексты. Тбилиси, 1964. С. 255). Указание еще и на реку Фазис можно счесть недоразумением.

Джиованни да Лукка, миссионер-доминиканец, в 1625 г. дает достаточно детальное описание границы Черкесии на побережье: «От гор, которые ими называются Варадскими, до Кудесчио, первой из деревень, лежащей в стране черкесов вдоль приморского берега, [считают] 300 миль. Впрочем, все это пространство, хотя очень плодородное, не населено. От Кудесчио до Абхазии считается 140 миль. Народ, живущий на этих горах, называет себя христианами, подобно жителям лесов, растущих на равнинах. Они повинуются особенным князьям». (АБКИЕА. С. 70).

Затем Лукка детально описывает очередность расположения княжеств равнинной Черкесии от Темрюка до Кабарды с указанием расстояния от одного княжеского селения до другого. После чего добавляет: «Князья - братья Кази-бей и Санкас-бей управляют всеми селениями, лежащими вдоль моря». (Цит. по: Северный Кавказ в европейской литературе XIII-XVIII веков. Издание подготовил М. В. Аталиков. Нальчик: «Эль-Фа», 2006. С. 47).

Таким образом, мы можем заключить, что дистанцией побережья в 300 миль от Варадских гор до Кудесчио управляли именно эти два князя - представители одного княжеского дома. Мы вправе предположить, что этот княжеский дом являлся династией Жане, делившейся в XVII веке на Большой и Малый Жане. Большой Жане имел обширный выход к Черному морю и, согласно Челеби, начинался сразу к западу (северо-западу) от Туапсе (от Кодоша). «Особенные князья», которые управляли дистанцией побережья в 140 миль между Черкесией и Абхазией, по всей видимости, были адыгскими, убыхскими и садзскими владетелями. Как раз эти беи и это пространство описано у Челеби: смешанные в этническом отношении абазские общности от Туапсе до Адлера состояли из абазов-адыгов, абазов-убыхов и абазов-садзов, и действительно управлялись «особенными», в смысле их политической дистанцированности от крупных княжеских домов Черкесии и Абхазии, князьями.  По железной дороге от Туапсе до Бзыби дистанция составляет 201 км. 201.000 метров делим на 1481,5 метра (длина одной мили) и получаем 135,7 мили. Этот показатель почти точно приближает нас к искомым 140 милям и является подтверждением неслучайности тех данных, которые привел Лукка.        

В приморской части южная этническая и политическая граница Абхазии до конца 70-х гг. XVII в. проходила по нижнему течению р. Кодор. А. Ламберти, живший в Мегрелии с 1633 по 1650 г., отмечал: «Границей со стороны абхазов, или абасков является река, называемая местными жителями Кодор (Coddors)». У него же: «Совершенно так, как Фазис отделяет Мегрелию от Грузии, так и Кодор отделяет ее от Абхазии, и подобно тому, как за Фазисом мегрельский язык сменяется сразу грузинским, так и за Кодором сменяется абхазским... Сейчас же после переправы через Кодор обитают абхазы со своим языком». (Цит. по: Анчабадзе З. В. Из истории средневековой Абхазии (VI-XVII вв.). Сухуми: Абхазское государственное издательство, 1959. С. 296).   

 В горной части этническая и политическая граница Абхазии достигала Ингура: граница проходила по линии Великой стены (длиной в «шестьдесят тысяч шагов»), назначение которой сводилось, как отмечал Ламберти, к защите Мегрелии «от вторжений абхазов». («Murus sexaginta coercendus Abascorum incursus»). По карте Ламберти стена проходит вблизи Бедиа, то есть, примерно, в 15-17 км от моря.

Северная граница княжества на побережье заканчивалась на Бзыби. Но в горах в среднем и верхнем течении Бзыби эта граница могла передвигаться к западу (северо-западу) и включать отдельные горские абхазские и абазинские общества. Распространение термина «абаза» на садзов, убыхов и адыгские общества приводило к значительной путанице в представлениях о северных пределах Абхазии. Так, Джиованни да Лукка, в описании Черкесии подчеркивает, что Абхазия отделена от Черкесии, заканчивающейся на Кодоше (Туапсе), пространством в 140 миль, которое управляется «особенными князьями». Это указание Лукка является отражением того обстоятельства, что Абхазское княжество начиналось за Бзыбью.

Но у Лукка в описании Абхазии содержится существенно иное представление о северной границе Абхазии: «Абхазы населяют горы, простирающиеся до страны черкесов. На запад от них лежит Черное море, на восток - Мингрелия. Абхазия... простирается на 150 миль». (Там же. С. 297).

От такого надежно очерченного самим же Лукка ориентира как Кодор отсчитываем на запад 150 миль (по 1481.5 метра в 1 миле) и выходим  на северную границу - реку Шахе (Субаши). В последующий период Шахе во многих источниках указана как граница между шапсугами и убыхами. Река достаточно крупная, что бы служить границей.

Предположение о том, что Шахе было северным пределом Абхазии в представлениях Лукка подтверждается еще и тем, что он и еще его современник и коллега де Асколи указывают, что в Абхазии две главных реки - Sutesu (вероятно, Сочи) и Subasu (очевидно, Субаши-Шахе). Непонятно, почему позабыли о Бзыби и Кодоре - может быть по той причине, что это были реки княжества, а в представлениях авторов, без уточнения этого на бумаге, существовала вторая Абхазия или Абазия к северу от Бзыби. Более того, де Асколи сообщает, что главным портом Абхазии является Abassa, который помещен им в устье Шахе. (Там же. С. 283).

Вывод: Лукка и Асколи отразили в своих указаниях о границах две системы словоупотребления: грузинскую, которая четко отделяет абхазов от джиков, и, тем более, западных соседей джиков; и османскую, которая воспроизводила старую византийскую традицию времен существования «царства Абазгов», когда северная граница царства могла достигать не только Шахе, но и Туапсе.

Таким образом, итальянцы в своих представлениях об этносах и границах политических образований, в целом, не противоречат сведениям Челеби. 

Для Феррана, французского медика на службе у крымского хана, в 1709 г. территория Черкесии представлялась следующим образом: «Земля Черкесская граничит с севера с ногайцами, с юга - с Черным морем, с востока - с Грузией, а с запада - с Киммерийским Босфором и заливом, отделяющим ее от Крыма». (АБКИЕА. С. 110).

Кемпфер в 1723 г. отмечает, что протяженность абхазского участка побережья равняется 100 французским милям: «С черкесами граничат абхазы на расстоянии 100 французских миль до Мингрелии». (АБКИЕА. С. 118). Учитывая, что с начала 80-х гг. XVII в. абхазо-мегрельская граница проходила по Ингуру, то под указанными 100 милями следует понимать дистанцию от устья Ингура до устья Бзыби. 

Якоб Рейнеггс в 1783 г. отмечал, что Черкесия начиналась сразу за Пицундой: «Вся территория от Погрипа до Безонты называется до сих пор «Землей Черкесов» (Черкес Топраги)». (Рейнеггс Я. Всеобщее историческое и топографическое описание Кавказа // Северный Кавказ в европейской литературе... С. 249).

Изучение этногенеза садзов или причерноморских абазин является ключевой проблемой в рамках более общей задачи изучения этногенеза абазин.

 Признанный специалист в области этнической истории абхазов Ш. Д. Инал-ипа посвятил садзам отдельное монографическое исследование, в котором отстаивает ту точку зрения, согласно которой садзы являлись этнографической группой абхазской феодальной народности: «Абхазская этническая принадлежность садзов подтверждается рядом имеющихся в нашем распоряжении материалов. Так, садз из Турции Сейди Ахмед-паша, вывезенный мальчиком из Садзена в начале XVII века, говорил, что своеобразие выговора садзов показывает их происхождение от абхазов и что он сам на всю жизнь сохранил «абхазский выговор». (Инал-ипа Ш. Д. Садзы. Историко-этнографические очерки. М., 1995. С. 50).

Следует заметить, что османский автор Эвлия Челеби, у которого содержатся приводимые Инал-ипа сведения, не мог пользоваться термином абхаз, но пользовался исключительно термином абаз. Данные две формы не тождественны. Дело в том, что если Челеби говорит о населении Абхазского княжества как об абазах, то в этом конкретном случае термины полностью совпадают и абаза=абхаз. К северу от устья Бзыби абаза совершенно точно означает такие подразделения как арт, садз и живущие над ними в горах абазские группы. Далее, примерно от реки Сочи термин абаза означает убыхское население. А к северо-западу от Туапсе - совершенно очевидно маркирует адыгское население.  По этой причине прямолинейный перевод челебиевского абаза именно только как абхаз\'а не адекватен содержанию источника и, в целом, османской системы словоупотребления этого периода.  Согласно Челеби, таким образом, Сейди Ахмед-паша сохранял «абазский выговор». По логике вещей, это акцент абаза-садза.

Следующее наблюдение Инал-ипа основано на данных Торнау, которые он сначала пересказывает, а потом цитирует: (пересказ) «территория от Саше до Ингури занята была абхазами («абазинами»), называющими себя «апсуа» (в том числе и асадзуа»). Что для Ф. Торнау абхазская этническая принадлежность садзов не вызывает никакого сомнения, видно из такого же высказывания: (цитата) «Садзы, поколение одноплеменное с абхазами, говорящее с ними одним и тем же языком без всякого приметного изменения». (Цит. по: Инал-ипа Ш. Д. Садзы. С. 50).

Смотрим эту цитату у Торнау: «От реки Бзыба до р. Сочи обитают абазины - поколение, одноплеменное с абхазцами, говорящее с ним [одним и] тем же  языком, без всякого приметного изменения. Называют они себя сами абадзою, иногда и садзами, под каким названием более известны  соседям своим, ибо абадза - слишком общее название и принадлежит всему племени, колена которого находятся и на северо-восточной покатости Кавказских гор и распространились до самой Кубани». (Описание части восточного берега Черного моря от р. Бзыби до р. Саше // Секретная миссия в Черкесию русского разведчика барона Ф. Ф. Торнау. Нальчик, 1999. С. 456).

Таким образом, мы не обнаруживаем такого именно текста, когда Торнау, согласно Инал-ипа, говорит искомую формулировку: «Садзы, поколение одноплеменное с абхазами». Не содержится у Торнау и указания на то, что садзы именуют себя апсуа. В таком гипотетическом осмыслении текста Торнау, подразумевающем, что, на самом деле, хотел сказать, но по недоразумению не сказал о садзах Торнау, сделано предположение о том, что он почти, что указал на самоназвание садзов как апсуа.

Соломон Званба, первый абхазский этнограф, подчеркивал, что «абхазцы не считают их (садзов. - Прим. С. Х.) одного с собою происхождения». Вместе с тем, Званба подчеркивает близость садзского и абхазского языков: «Джигеты говорят наречием абхазского языка, несколько отличным от коренного». (Цит. по: Инал-ипа Ш. Д. Садзы. С. 51).

Приводя эти данные, Инал-ипа делает предварительный вывод: «Трудно согласиться с мнением, высказанным З. В. Анчабадзе, о том, что садзы (джики) являются «независимой» этнической общностью, отличающейся как от черкесов, мегрелов и сванов, так и от самих абхазов. Язык садзов он считал «самостоятельным» языком абхазо-адыгской группы. Этому противоречит, помимо всего прочего, и сам термин «асадзипсуа», в котором присутствует самоназвание абхазов (апсуа), определяя собой садзскую речь как именно абхазскую». (Там же). 

Термин «асадзипсуа», упомянутый единожды в записках Г. И. Филипсона, создавшего крайне запутанную и противоречивую версию этнической истории региона Северо-Западного Кавказа, квалифицируется Инал-ипа как самое действенное доказательство абхазской идентичности садзов. «Асадзипсуа», на наш взгляд, не может трактоваться как «садзско-апсуйский» (толкование, предложенное Инал-ипа). Такое словосочетание звучит так же правдоподобно, как если бы какой-нибудь горец в XIX веке мог заявить, что разговаривает на «свано-картвельском» языке.

Если речь идет о наречии или языке, то термин «асадзипсуа» гораздо более убедительно трактуется как асадзыбзэ, где -ыбзэ является лишь более корректной передачей того, что передано как -ипсуа. Асадзыбзэ, таким образом, садзское словосочетание, «садзский язык», где «бзэ» - адыг. бзэ «язык», «речь», при бзэгу «язык» (орган). Учитывая, что словарь садзов, зафиксированный Челеби в XVII в., определяется самим Инал-ипа как именно убыхский, понимание неудачной записи Филипсона «асадзипсуа» как «асадзыбзэ», является вполне логичным и соответствующим массе других сообщений о языке и культуре садзов. Такое толкование поддерживается употреблением понятия абзабзы (=абазабзэ, абазский язык), которое использует Альбов в 1894 г., говоря об убыхском языке. (Генко А. Н. О языке убыхов // Известия Академии наук СССР. Отделение гуманитарных наук. Л., 1928. С. 231).

Вслед за предварительным тезисом о неправоте Анчабадзе, Инал-ипа делает второй вывод, призванный закрепить убежденность в абхазской идентичности садзской общности: «В статье, посвященной историко-этнографическому анализу этнонима «абаза», Ю. Д. Анчабадзе, перечисляя народы абхазской общности, почти всегда пишет «садзы и абхазы», «абхазы и садзы» (то есть так, как в источниках. - Прим. С. Х.), как бы противопоставляя их друг другу. (Заметим, что в перечислении в одном ряду нет противопоставления, есть только подчеркивание факта не полного тождества. - Прим. С. Х.). Он считает не точно установленной этническую принадлежность медовеевцев, которые, по его мнению, представляли собой, возможно, «смешанное абхазо-садзское» население. Но оснований для сомнений мало: медовеевцы являлись частью горных, или верхних садзов, а все вместе - органическими компонентами общеабхазского этноса... Отмечая, что ряд авторов (Ш. Д. Инал-ипа, Г. А. Дзидзария, Х. С. Бгажба, З. Г. Шакербай, Ю. Н. Воронов и др.) считают садзов абхазами, а некоторые  (Л. И. Лавров, Н. Г. Волкова и др.) - южными абазинами, сам он склоняется ко второй точке зрения, без учета таких показателей этнической принадлежности, как язык и самоназвание, а также того, что и сами абазины составляли в прошлом одну и ту же этническую общность с абхазами». (Там же. С. 51-52).

Стремление Инал-ипа обязательно обосновать садзскую идентичность как прямо абхазскую или североабхазскую, при легких диалектных различиях, сталкивается с непреодолимым препятствием в факте того, что страна садзов считалась самостоятельной историко-этнографической областью. Самостоятельное политическое существование и географический барьер в виде Бзыби делает очень малоправдоподобной версию тождества садзов с абхазами. В различные периоды своего существования Джигетия-Садз могла быть ближе к Абхазии, чем к Черкесии, но эти сближения с соседями, вполне вероятно сопровождавшиеся и лингвистическим влиянием, не дают нам веских оснований считать садзов этносом абхазского или адыгского происхождения. Они, вероятнее всего, прямые потомки абазгов при весьма значительном участии в процессе их этногенеза зихов-адыгов. Возможно, что зихское участие в этногенезе было определяющим - отсюда и наименования страны и этноса как джикских. Вероятен и такой сценарий, при котором северная часть абазгов - будущее ядро садзов - на определенном этапе предпочла войти в состав Зихского этнополитического союза и резко отделить себя от царства Абхазов-Абазгов.   Так за этой группой закрепилось чисто внешнее, не отражающее этнической сути, наименование зихов-джиков. Потом собственно зихи-адыги получили новое внешнее наименование черкесов, которое не сразу распространилось на убыхов и садзов. Грузинские авторы по вековой традиции сохраняли за садзами их зихскую «этикетку». Они отмечали, что сразу за джиками живут черкесы. Позже и самих джиков стали все чаще идентифицировать как черкесов и как часть Черкесии. Эта традиция утвердилась в первой половине XIX в.

В XIX в. убыхи являлись, в массе своей, двуязычным этносом, владея как своим исконным языком - убыхским - так и адыгским. На протяжении первой половины XIX в. убыхи стремительно теряли свой родной язык и переходили на адыгский. (Лавров Л. И. Этнографический очерк убыхов // Ученые записки. Т. VIII. Майкоп, 1968. С. 6, 8).

В 1830 г. коллежский секретарь Тауш составил «Описание черкесских закубанских племен, принадлежащих к правому флангу Кавказской линии, именно: абадзех, шапсух, натухажцев и абазинцев». Под абазинцами Тауш имел в виду общества Вардане, Саше, Убых, Хамиш, Артыкуадж, Геш. (РГВИА. Ф. 13454. Оп. 2. Д. 102. Л. 2 - 2 об.). «Черкесские племена, - отмечал Тауш, - живущие за Кубанью, на правом фланге Кавказской линии, суть: Абедзяхи, Шапсуги, Натухажцы и Абазинцы; их жилища расположены от Белой речки по Кубани до устья оной, на пространстве 270 верст; от устья Кубани вдоль по берегу Черного моря до укрепления Гагры, на 250 верст». Таким образом, абазинцы, представленные у Тауша убыхами и садзами, составляют часть населения Черкесии, которая осмысливается аналитиком как цельное пространство, но, в то же время, автор избегает этого названия.

В 1834 г. И. Бларамберг считал возможным говорить об «адыгейском происхождении» убыхов и саше. (Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. Нальчик, 1999. С. 126).

В 1834 г. составители «Карты Кавказского края с пограничными землями» очень четко отобразили абазинские округа Черкесии - Бибердухадж, Босхог, Казылбек-Куадж и др., но с ошибками в локализации. (Карта Кавказского края с пограничными землями. Составлена при генеральном штабе Отдельного Кавказского корпуса в 1834 году // Отдел картографирования РГБ. Ко 21 / VIII-62).

Ф. Ф. Торнау в 1835 г. отмечал в этой связи: «Я не успел познакомиться с их народным языком, потому что убыхи, с которыми я встречался, всегда говорили по-черкесски». (Секретная миссия... С. 174). Кроме того, Торнау прямо указывает на адыгское происхождение князя общества Саше (северной отрасли садзов) писал Ф. Ф. Торнау: «Сел. Сочипсы, или Облагу-

куадж, расположено по обеим сторонам р. Сочи... Князь Али Ахмет Облагу, происхождение которого от племени адыга... В с. Сочипсы в употреблении три языка: черкесский, абазинский и убыхский». (Секретная миссия... С. 460).

Отметим, что в названии Облагукуадж второе слово куадж является адыгским къуадж со значениями «аул, деревня», «население аула». (Толковый словарь адыгейского языка. Майкоп, 2006. С. 219).  Это адыгское понятие в привязке к абазинскому населенному пункту и целому обществу употреблялось, по крайней мере, уже в первой четверти XVIII в., когда Ксаверио Главани в своем «Описании Черкесии» зафиксировал среди абазин-тапанта топоним (одновременно и название общества) Лауказе. (Главани К. Описание Черкесии // Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. [Далее - АБКИЕА]. М., 1974. С. 160).

Селение Лауказе - очевидно, Лау-къуажэ, то есть «Лоовское селение». Ясно, что речь должна идти не об одном поселении, но о целом ряде поселений, объединенных властью князей Лоовых.  В отношении лоовского селения использовалось обозначение Лаукъуажэ (форма къуажэ - кабардинская) не только через посредство кабардинцев или бесленеевцев, но и самих жителей этих селений. Так, в 1834 г. в списке пленных, взятых русскими властями с арестованного турецкого судна, фигурирует мальчик Огурле «из мирного аула Лаукоадж, принадлежащего кн. Лоуко Джанхоту (что между Баталпашинском и Кисловодском)». (Шамиль - ставленник султанской Турции и английских колонизаторов. Сборник документальных материалов. Под ред. Ш. В. Цагарейшвили. Тбилиси, 1953. С. 41).

Казылбек-Куадж, Лаухадж, Бибердухадж отмечены на «Карте Кавказской линии и Главного Кавказского хребта». (Отдел картографирования РГБ. Ко 11 / III-10).

Цебельда, горный сектор Абхазии к востоку от Псху, занимавший верхнее течение Кодора, был известен адыгам как Хирпс-Куадж.  (Люлье Л. Я. Общий взгляд... С. 181).

В 1839 г. морской рейд Михаила Шервашидзе против джигетов описан как рейд против черкесов: «Владетель Абхазии, ген.-м. кн. Михаил Шарвашидзе, с разрешения моего, предпринимал в конце прошлого апреля, с подвластными ему абхазцами и с помощью 2-х азовских лодок, экспедицию против черкес, обитающих между укр. св. Духа и фортом Александрия, в наказание за делаемые ими на Абхазию набеги. Получив ныне от владетеля Абхазии известие об успехе сего предприятия, поспе­шаю донести о том в. с. для доклада Е. И. В. Владетель Абхазии с жителями Бзыбского окру­га, на 7-ми галерах и под прикрытием одной азов­ской лодки, отплыл от абхазских берегов к укр. св. Духа, где пробыл, за противными ветрами, два дня, в скрытом месте от черкес. Взяв отту­да и другую азовскую лодку, ген.-м. кн. Шарвашидзе, в ночь с 25 на 26 апреля, сделал высадку на черкесский берег в урочище, называемом Хамуширок, в расстоянии 3/4 пути от укр. св. Духа к форту Александрия. Это неожиданное ночное нападение, при благоразумных распоряжениях кн. Шарвашидзе, увенчано было полным успехом; абхазцы сожгли два аула в расстоянии 5-ти верст от бере­га, взяли пленных и поживились добычей... Черкесы   беспрерывно  нападали  на  абхазцев, возвращавшихся с пленными и добычей, но были удачно отражаемы и весь десантный отряд, сев на галеры, под прикрытием пушечного огня с азовских лодок, благополучно возвратился к 8-ми часам утра 26 числа в укр. св. Духа».

(Рапорт ген. Головина гр. Чернышеву, от 12 июня 1839 г. // АКАК. Т. IX. Тифлис, 1884. С. 179-180).

В «Обзоре политического состояния Кавказа», составленном обер-квартирмейстером генерал-майором Мендом в 1840 г., черкесы состоят из двух больших групп: а) Абадза, в которую отнесены шапсуги (сапсуги большие и малые), натухаевцы (натукуадж), с которыми в одну подгруппу объединены соседние им шегеки, убыхи, абадзехи; б) Адыги, к которым причислены бжедуги, темиргоевцы (кемюргой), егерухаевцы, мохошевцы, бесленеевцы, кабардинцы. (РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 6382. Л. 4 об. - 5 об.).

«Карта Кавказской линии и Главного Кавказского хребта», составленная около 1840 г., в списке черкесских общностей под №№ 14, 15 и 16 упоминает «Убых, Саша, Ардона» со следующим пояснением: Сии народы имеют также названия Джикетов, Пшоавов, Ясхипсивов, Иналькутов, Свадзвов, Артаковже и Моржавов». (Карта Кавказской линии и Главного Кавказского хребта. Отдел картографирования РГБ. Ко 11/III-10).

В 1840 г. ген.-л. Раевский в числе 6 пунктов по «прочному обеспечению» Черноморской береговой линии указывает на необходимость «возведения форта в Хошупсе, дабы лишить убыхов единственного оставшегося в руках их пункта для производства запрещенной торговли». (Записка ген.-л. Раевского о торговле с горцами и переселении на восточный берег // АКАК. Т. IX. Тифлис, 1884. С. 486).

Хошупсе - река, которая полностью от истоков до устья протекала по садзской территории. Соответственно, в восприятии адмирала садзы и убыхи являлись единой этно-политической общностью. Выход к морю са-дзов являлся таковым и для убыхов.  

В 1846 г. Леонтий Люлье писал о лингвистической ситуации в Убыхии: «...сей последний народ имеет свой собственный язык, не сходный ни с языком Адиге, ни с Абхазским. Это ныне язык черни, употребляемый преимущественно простолюдинами, живущими в горных ущельях и у берега моря. Это наречие выходит из употребления и со временем исчезнет. Дворяне убыхские все говорят адигским языком, но многие из них и простолюдинов, в этом крае, находясь по топографическому положению своему в соседстве к югу с абхазцами, говорят также свободно и на языке своих соседей». (Люлье Л. Я. Предисловие к «Русско-черкесскому словарю» (Одесса, 1846). Цит. по: Генко А. Н. О языке убыхов. С. 231). То есть, простолюдины также адыгоязычны, но еще владеют вторым языком - абхазским. Под абхазским здесь, очевидно, надо понимать садзский, притом, что собственно садзское наречие могло отличаться от языка горных абазин этого сектора - ахчипсы или медовеевцев. Но и сами эти общности могли быть под влиянием и, в том числе языковым, убыхов. Через посредство убыхов они могли и должны были знакомиться и с убыхским, и с адыгским языком. 

Люлье в 1846 г. засвидетельствовал характер языковой и культурной ассимиляции убыхов, подчеркнув престижный характер использования адыгского языка. Спустя десять лет Люлье не изменил своего представления: «Со временем язык этот может исчезнуть, по всеобщему употреблению языка черкесского». (Люлье Л. Я. Общий взгляд на страны, занимаемые горскими народами, называемыми: Черкесами (Адиге), Абхазцами (Азега) и другими смежными с ними // Записки Кавказского отдела императорского Русского географического общества. Кн. IV. Тифлис, 1857. С. 191).

Убыхи сами себя считали адыгами, а вся их знать однозначно воспринимала себя как аристократию адыгского общества. Великолепно это показал Л. И. Лавров в очерке, посвященном Берзекам. (Лавров Л. И. Эпиграфические памятники  Северного Кавказа. Ч. 2. М., 1968. С. 147-151).

Более того, убыхские лидеры возглавляли общеадыгские политические союзы, а общеадыг-ские съезды проходили в Убыхии. Внешнее название черкесов полностью во всех видах источников поглотило убыхов и многие наблюдатели уже и не задумывались на тему отличия убыхов от адыгов. Теофил Лапинский, находившийся в 1857-1859 гг. в Западной Черкесии, уверенно отнес убыхов к адыгам наряду с натухайцами, абадзехами, шапсугами. (Лапинский Т. Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских / Пер. В. К. Гарданова. Нальчик, 1995. С. 77).

Н. Карлгоф в 1860 г. отмечал высокую степень интеграции убыхов в адыгское общество: «Кроме того, мы причисляем еще к нашему описанию племя убыхов, которые хотя, по происхождению и языку, вовсе не принадлежат к народу адиге, но по нравам, обычаям, общественному устройству и по всеобщему употреблению у них черкесского языка наравне с природным их языком, могут быть причислены к группе черкесских племен». (Карлгоф Н. О политическом устройстве черкесских племен, населяющих северо-восточный берег Черного моря // Русский вестник. Т. 28. М., 1860. С. 522).

Ульрих и Ангелика Ландманн, исследовавшие убыхские селения в юго-восточной Турции в 70-е гг. XX в., отмечают адыгоязычность убыхов, для которых родным языком стал абадзех-ский диалект адыгского языка. В 30-е гг. XX в. это же обстоятельство отмечал Ж. Дюмезиль. (Landmann U. Akifiye-Buyukcamurlu. Ubychen-Dorfer in der Sudost-Turkei. Teil 1. Okosituation, Einwohnerschaft, Siedlungsbild und Gebaudeformen // Ethnographie der Tscherkessen. Bd. 1. Esprint-Verlag  Heidelberg, 1981. S. 62).

В этом же плане большой интерес представляют генеалогические таблицы, приводимые во 2-й части вышеназванного исследования Ландманнов. Так, род Аджук Берзека в исходной точке имеет такой антропоним как Севебух, от которого происходит Хатагул, породивший Хазеча, Херотко и Кокаса. В третьем поколении фигурируют такие имена как Хачимаф, Пшигуз, Тух и Хатух. В четвертом поколении доминируют уже мусульманские имена.  В линии Бабук-Берзека род восходит к Бабуку, у которого отмечены сыновья Пшимаф-и-дсук (видимо, Пшимафэ цIыкIу или маленький Пшимаф) и Тамыш. У Пшимафацука сыновья Хатат, Зевик, Пшизач, Хаджиомер. У Хатата сын Гирей, от которого произошли Пшутук и Агур. У Зевика - Шекозеч (Шекозетш) и Шакир. У Пшитака (сына Тамыша) - Гумзаг и Карох. (Landmann A. Akifiye-Buyukcamurlu. Ubychen-Dorfer in der Sudost-Turkei. Teil 2. Untersuchungen zu Partnerwahl und Hochzeitsbrauchtum // Ethnographie der Tscherkessen. Bd. 2. Esprint-Verlag  Heidelberg, 1981. См. приложения после 145 стр.).  Как видим, для поколения убыхов, живших на Кавказе, наиболее характерны адыгские имена, среди которых следует выделить княжеские имена с основой пши- (пщы «князь»).

Ханс Фогт, исследователь убыхского языка, зафиксировал факт самоидентификации убыхов как адыгов. Кроме того, следует отметить, что убыхи не пользовались термином черкес для обозначения остальных адыгов или, как принято считать, собственно адыгов. Во всех приведенных убыхских фольклорных, этнографических и исторических текстах говорится об адыгах, о себе - убыхах - как части адыгского народа и адыгской страны.  Убыхские предания не отделяют убыхов от адыгов, а убыхскую землю - от адыгской земли. (Vogt H. Dictionnaire de la Langue Oubykh avec Introduction Phonologique, Index Francais-Oubykh, Textes Oubykhs.Oslo: Universitetsforlaget, 1963. P. 84).

Фактически, убыхи воспринимали себя как субэтнос адыг-ского этноса. Это восприятие сродни самоидентификации абадзехов, кабардинцев, шапсугов и других адыгских субэтнических общностей. (Ibid. P. 47, 49).

Абазинские субэтнические подразделения в составе Черкесии сохраняли свою этнокультурную самобытность, но, в то же время, были едва отличимы от адыгов. Политическое, социальное и культурное слияние абазин с адыгами нашло отражение в целом ряде источников. Во введении к главе XVI «Колена, обитающие между черкесами» Хан-Гирей отмечает: «Народы, которых отторгнувшиеся власти, или колена, живут между черкесами, суть: а) абхазский, или абадзинский (см. ниже примечание 40) и б) ногайский. Здесь предлагаются очерки этих колен с той целью, чтобы читатель, ознакомясь с черкесами, имел сколько-нибудь понятия и о тех из жителей Черкесии, которые, не будучи соплеменниками, но, искони обитая между черкесами, состоя с ними в родственных и общественных тесных связях, некоторым образом составляют с ними, так сказать, одно тело, а между тем сохраняют и свой язык и некоторые свои обычаи и нравы». (Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Вступительная статья и подготовка текста к печати В. К. Гарданова и Г. Х. Мамбетова. Нальчик: «Эльбрус», 1978. С. 213).

Как видим, Хан-Гирей подчеркивал две грани абазинской идентичности - этническую и социально-политическую.

В этом плане весьма показательным является рапорт ген.-м. князя Бековича-Черкасского и полковника Гасфорта, составленный в сентябре 1830 г. и адресованный графу Паскевичу. Впоследствии Паскевич приложил этот рапорт-описание к большому докладу, направленному им министру иностранных дел России графу Нессельроде. По сути, рапорт Бековича-Черкасского и Гасфорта, является комплексным историко-этнографическо-демографическим описанием Черкесии. В данном описании абазинское население рассматривается не просто как часть населения Черкесии, но и как часть адыгов: «К адиге по смежности жительства можно также сопричислить: а) Абазинцев, называемыхъ алтыкисеками или шестиродными, кои сидят на вершинах обоих Зеленчуков, куда они перешли из Большой Кабарды. Весьма лишь малая часть оных осталась в Кабарде на р. Мал­ке и на верхней Куме; но сих последних можно почитать уже совершенно покорными. b) Кубанские ногайцы, живущие по левому берегу Кубани, от устья Джегуты до Прочного-Окопа, в соседстве с Хоперским линейным козачьим полком. Оба сии племена хотя и совершенно различны языком и происхождением, но по сходству нравов и обычаев, равно и по родственным связям с разными коленами народа адиге, входят в общее с ними военно-политическое соображение». (Рапорт ген.-м. кн. Бековича-Черкасского и полк. Гасфорта гр. Паскевичу, от 17 сентября 1830 г. [Приложен к Отношению гр. Паскевича к гр. Нессельроде, от 5 июня 1831 г. № 1102]. // АКАК. Т. VII. Тифлис, 1878. С. 904-906).

Имея ввиду вышепроцитированные источники, не является неожиданным взгляд на этот вопрос Л. И. Цвижба: «Черкесы делились на три основные группы: 1) Адыге. К ним принадлежали абадзехи, шапсуги, натухайцы, бесленеевцы, бжедухи, убыхи, джикеты (садзы) - абхазской этнической группы и ряд мелких родов. 2) Кабардинцы. 3) Абхазы». (Цвижба Л. И. Источники взаимоотношений России и народов Северо-Западного Кавказа в XIX веке // Россия и Кавказ сквозь два столетия. СПб.: журнал «Звезда», 2001. С. 246).

В исследовании убыхского языка Ханса Фогта содержится определение языка садзов как языка именно джихов (джигетов) - джыхыбзэ. (Vogt H. Dictionnaire de la Langue Oubykh... P. 63). Это убыхское определение садзского языка подтверждает джикскую идентичность садзов. 

Язык садзов был впервые описан Эвлия Челеби в середине XVII в.: «Язык абазо-садзов. - За - 1 (адыг. зы); тока - 2 (адыг. тIу «два», тIокIы «двадцать»); шке - 3 (адыг. щы); пли - 4 (адыг. плIы); ату - 5 (адыг. тфы); фун - 6 (адыг. хы); ипли - 7 (адыг. блы); уга - 8 (адыг. и,  звучит как йы); ипги - 9 (адыг. бгъу); жу - 10 (адыг. пшIы); за жу - 11 (адыг. пшIыкIузы «одиннадцать», дословно «десять и один»); тока жу - 12 (адыг. пшIыкIутIу «двенадцать» и для сравнения: тIокIырэ зырэ «двадцать один»); сха - хлеб; га - мясо (адыг. лы «мясо»); бзи - вода (адыг. псы «вода»); фа - сыр; чевах - простокваша (адыг. щхыу «кислое молоко»); ха - груша; мсуд - виноград; лхмк - инжир; эсху - каштан (адыг. шхъомч); лка - каменная соль; вика - иди сюда (адыг. укIон «ты пойдешь»); утс - садись (адыг. о тIыс «ты садись»); удето - встань (адыг. о тэдж «ты встань»); умка - не уходи (адыг. о умыкIу «ты не уходи»); сикох - иду (адыг. сэкIо «я иду»); сбрикн - куда идешь?; свушскгслух - дело есть, иду (первую часть с-вуш-ск можно сопоставить с адыг. си Iоф (сиIо) сэкIо «свое дело (я имею) я иду»); сфага скчо вика - пойдем домой; скену свке - мы идем домой (с-к-ену с-вке вполне сопоставимо с адыг. сэкIо унэм сэ «я иду домой я»); срход - что с вами? (адыг. сыд ходэ «что/как дела?»); хош год ашгд - мы съели свинью (адыг. къожъ код ашхыгъ «свинью/кабана много (они) поели»); аркамд жеху - свинья была жирная? (адыг. а къор пщэрыгъа «та свинья жирная была?»); вечиле шкног - мы идем воровать (ве-чиле ш-кног сопоставимо с адыг. уи чылэ сыкIон/сыкIуагъ «в твое село я схожу/сходил»); нала шке гда - куда ушли?». (Челеби Э. Книга путешествия. Вып. 3. М., 1983. С. 55).

Не может быть простым недоразумением то обстоятельство, что словарь садзов, который в середине XVII века приводит Эвлия Челеби, состоит преимущественно из адыгских лексем. Вполне вероятно, что те словосочетания, которые вызывают затруднение в сопоставлении с адыгским материалом, могут быть сильно искаженными фиксациями (самого Челеби), либо неудачными транслитерациями его переводчиков.

В целом, Челеби в данном вопросе - источник надежный: 1) побывал в земле садзов; 2) мать у Челеби была уроженкой Садза-Джигетии и он имел представление о таких языках, как садзский, абхазский и адыгский. Краткий словник абхазского языка («странный и удивительный язык абаза») он приводит перед садзским словником.

Означает ли адыгоязычность садзов, что они адыги по происхождению? Вполне вероятный исторический сценарий. В XIV веке Садз заполняется черкесскими курганами, а в XVII веке Челеби фиксирует здесь адыг-скую речь. Но мы не будем торопиться с таким однозначным выводом. (Хоть он и полностью легитимен).  Мы предлагаем иной сценарий: Челеби отобразил факт двуязычия садзов. В описании племени он прямо подчеркивает: «Так как [садзы] занимаются товарообменом с северным соседом - черкесами, они свободно говорят на черкесском и абхазском (правильный перевод - абазском, прим. С. Х.) языках». (Там же. С. 50).  Отметим, что широкое распространение черкесского языка только по причине торговых связей, осуществлявшихся через высокие и непроходимые зимой перевалы, вряд ли способно полностью объяснить билингвизм садзов.

При описании личности знаменитого османского паши садзского происхождения Сейди Ахмет-паши Эвлия Челеби подчеркивает его «абазский выговор» и «черкесский акцент».

Своим пристрастием к игре в джарид Сейди Ахмед-паша доставил многим окружающим и самому Челеби массу неприятностей. «А сколько людей погубили себя, играя с ним в джарид! - Восклицал Челеби, сам лишившийся четырех зубов от дротика садза. - Однажды султан Ибрахим соизволил повелеть этому Сейди: «Эй, Сейди! Смотри не бросай дротиков в моих приятелей-мухасибов. Сейди же со своим абазским выговором отвечает: «Ну, право же, мой падишах! Они бросают в меня, я бросаю в них. Тут шутки плохи. Если они бьют меня по голове, я даю им в зубы». Упоминание абазского выговора или абазского акцента вполне органично сочетается у Челеби с упоминанием, в связи с явно несовершенным знанием Сейди турецкого языка,  черкесского акцента: «Гази-сердар не дал им отдышаться и воодушевил всех газиев на бой, воскликнув с черкесским акцентом: «Живо, братья мои! Усердие за вами. Усердие ради веры прославит и вас и меня». (Там же. С. 215).

Ш. Д. Инал-ипа приводит мнение потомка садзов гагрского старейшины Смаила Мкьалба, дед которого Бёхуху, умерший в возрасте 155 лет, говорил еще на садзском языке: «Мои предки были садзами, черкесами, ведь это одно и то же». (Ш. Д. Инал-ипа. Садзы. С. 55).

Комментарий Инал-ипа: «Такие мимоходные утверждения следует, как сказано,  приписать неосведомленности их авторов. При всем том, мы должны все же учитывать, что Смаил Мкьалба - один из лучших информаторов по садзам - этнически если не противопоставлял, то определенным образом отличал садзов от остальных абхазов». Инал-ипа следом приводит еще высказывание этого старожила: «Садзы жили в Гагре, а на востоке от нее - абхазы». «Какое-то их противопоставление само собой вытекает уже из самого факта существования соответственно двух разных этнонимов - одного для обозначения вообще абхазов (апсуа), а другого - отдельно садзов (асадзуа), что находит свое определенное выражение и в некоторых фольклорных памятниках». (Там же. С. 55-56).

Л. И. Лавров в период своей этнографической экспедиции в Черноморскую Шапсугию в 1930 г. стал свидетелем возвращения из Абхазии 86-летнего Даугуыза Джаурыма, решившего провести последние свои дни среди родственников-шапсугов Джарым. В селе Чилов в Южной Абхазии, где он проживал, он слыл за джигета-садза. В 1864 году абхазы подобрали его вместе с его бабушкой еле живых на берегу: «Так маленький Даугуыз попал в Абхазию, где вырос и состарился. Пока была жива бабушка, она говорила с ним на родном языке, но после ее смерти мальчик позабыл его. Мы молча слушали старика. В заключении он сказал: «... Всю жизнь мечтал поглядеть на родные места... Хочу умереть на земле своих предков. Со слов бабушки знаю, что фамилия моя Джарым, а происхожу с берегов р. Ацэпсы». Переводчиком между Лавровым и старым садзом выступил лингвист А. К. Хашба, также приехавший в командировку в Шапсугию. Старик не говорил по-русски, а по-адыгейски знал лишь несколько слов. «Я догадался, - пишет Лавров, - что именно о нем читал у А. Н. Генко следующее: «В июне 1928 г. пишущему эти строки пришлось встретить в абхазском селении Чилов 84-летнего старика, слывшего на джигета... В молодости он был приведен в качестве пленника из Джигетии. При расспросе выяснилось, что, сам не зная этого, старик (звали его Даугуыз Джаурым) родным своим языком имел черкесский (шапсугское наречие нижнечеркесского языка); хотя и с трудом, он припомнил несколько десятков слов». (Генко А. Н. О языке убыхов. С. 241). Шапсуги Джарым пригласили всех своих старейшин, один из которых подтвердил взаимосвязь их рода с районом р. Ацэпсы. (Лавров Л. И. Этнография Кавказа (по полевым материалам 1924-1978 гг.). Л., 1982. С. 23-24).

Эта драматичная история информативна во многих аспектах. Разумеется, что шапсугский род Джарым мог, как и многие другие натухайские и шапсугские (и не только) роды, проживать до 1864 года в Садзе-Джигетии, чему есть множество других свидетельств. Но также вероятно садзское происхождение Джарымовых и при этом, будучи садзами, они могли иметь родным языком шапсугский диалект адыгского.

В донесении барона Розена, в 1837 г. возглавившего сводный отряд, действовавший в районе Адлера, сообщается о желании убыхов и садзов вести переговоры на черкесском-кабардинском языке:  «Около 2 часов по-полудни из толпы горцев подъехал один человек к цепи и просил выслать кого-либо знающего кабардинский язык. Я послал к нему состоящего по кавалерии корнета Кундухова (не менее показательно, что в качестве знатока кабардинского языка избран осетин Кундухов. - Прим. С. Х.), через которого убыхский старшина Беярслан Берзеков и один из старшин здешних горцев изъявили желание явиться ко мне для личных объяснений». (Отношение барона Розена к гр. Чернышеву, от 26 июня 1837 г. № 224 // Акты Кавказской Археографической комиссии.  Т. VIII. Тифлис, 1881. С. 874).

Подчеркнем, что в абазинском языке существуют такие фундаментальные понятия как адыгский закон или обычное право - адыгьа хабза; адыгская этика - адыгьагIа; адыгский этикет - адыгьа намыс. (Абазинско-русский словарь / Под ред. В. Б. Тугова. М., 1967. С. 38).

 Эти явления языка показывают, что северокавказские абазины не просто являлись частью населения Черкесии, но и прямо относили себя к адыгам, считали себя адыгами. Считая себя адыгами, абазины подчеркивали свою принадлежность к общеадыгскому социальному, культурному и политическому пространству.

М. С. Тхайцухов приводит извлеченный им из ЦГИА Грузии список псхувцев, переселенных на северный склон - в Кувинское ущелье на р. Большой Зеленчук. (Тхайцухов М. С. Расселение и численность абазин на Северном Кавказе в XIX - начале XX в. // Труды Абхазского государственного университета им. А. М. Горького. Т. IV. Сухуми: «Алашара», 1986. С. 33-34). В этом списке в сочетании с абазинскими именами и фамилиями содержится адыгский антропонимический материал: Хатавмук Маршани,  Алан Ашибоко, Казилбек Тлис, Аджи Макао, Аджи Хокяко, Паго Жир, Шолех Ахба, Аджи Хачер, Аджи Шуко, Зафис Акхао, Тлук Папо,  Так Меако, Шолох Козба, Шолех Козба, Шагирук Тахушина, Хабак Адзин,  Хабак Эхба, Хабак Кудж, Гричипса Каго, Долатуко Тлис, Туко Кудист, Зефис Джан, Хакуч Ашиба, Шерук Кетоко, Шешеруко Эхба, Эльмурза Хашко, Сабида Шмохо, Шушруко Безюко, Паг Фашо, Хатавшук Жир, Зафис Тажуко, Кочеруко Лапса, Шешеруко Пошухо, Шеко Хатых, Лапшуко Эшба,  Убздуко Ахба, Мочало Хабарако.

Антропонимическая традиция псхувцев впитала в себя значительное число черкесских элементов, которые в сочетании с мусульманскими и тюркскими компонентами, включают псхувцев в традиционный мир народов Северного Кавказа. 

С. Смоленский, участник похода в Псху в 1861 г., приводит диалоги между абхазцами и русскими, в которых абхазские собеседники обозначали жителей Псху как черкесов:

- Ты верно черкесов не боишься; слышал, что сегодня перестрелка была?

-   За речкой черкеза нет.

-   А ты сам не был с ними?

-  А чем моя работай, палкой? - ответил он, обидев-

шись. -  Моя черкезу не виноват, русской виноват, он на него и работай ружьем. (Смоленский С. Воспоминания кавказца. Бзыбский отряд в 1861 году. (Из походного дневника) //  Военный сборник. 1874. № 9. С. 167).

В тексте самого Смоленского псхувцы фигурируют, прежде всего, как абазины и, в более общем плане, как черкесы:

-   Вам же лучше будет и черкесам тоже, если дорогу сделают; им будет удобнее ездить к береговым местечкам за покупкой товаров и для продажи кукурузы, пальмового дерева и ореха.

- Эх, пожалуйста, не скажи так; русской хочет и черкеза урусом сделать, абазина урусом сделать, всех дзыги-дзыги гуртом солдатом сделать, а землю себе взять. (Там же. С. 168).  В этом диалоге речь идет о псхувцах, ахчипсувцах и аибговцах, как о черкесах, и о жителях Абхазии, как об абазинах.  В другом месте Смоленский говорит о жителе абхазской деревни на Гумисте как об абазине и о псхувце, как о черкесе.

Территория садзов от Сочи до Бзыби резко отличается от Абхазии существованием значительного числа адыгских гидронимов и топонимов. Билингвизм садзов отражен в гидронимах Сочи-пста, Кудепста, Бегерепста, Лапста, Ачипста, Швачапста. Сочи - Сочипсы - Сочипста. Скорее всего, именно так образовался этот гидроним. (Федоров Я. А. Топонимика Западного Кавказа и некоторые вопросы его этнической истории // Из истории Карачаево-Черкесии. Черкесск, 1974. С. 281). Такой же облик могла иметь и Мацеста - Мацепста. (Ворошилов В. И. История убыхов. Очерки по истории и этнографии Большого Сочи с древнейших времен до середины XIX века. Майкоп, 2006. С. 137).

 Можно говорить и просто об адыгских наименованиях - таких, например, как гидроним Бжепс, река между Сочи и Адлером. (Рапорт ген.-м. Кухаренко кн. Воронцову, от 28 ноября 1853 г. // АКАК. Т. X. Тифлис,  1885. С. 641). А. Н. Дьячков-Тарасов отмечал, что Хошупсе - адыгское название. (Дьячков-Тарасов А. Н. Гагры и их окрестности // Записки Кавказского отдела Русского географического общества. Кн. XXIV. Вып. 1. Тифлис, 1903. С. 12). Правый значительный приток Хошупсы называется Жеопсе. В этом же ряду рр. Худапсе (второе или первое (?) наименование Кудепсты), Псоу, Бзыбь (убыхский аналог адыг. Псыбэ, Псебай, Псебе и пр.), Пше, Пица, Псырцха, Псей (впадает в Рицу), Лашипсы (впадает в Рицу), Псыш (Южный Псыш, приток Бзыби), Псыква (приток Бзыби), Псырс (правый приток р. Юж. Псыш), Ахипс; озера Инпси, Псырм, урочище Соуипсара, хребет Псырс, гора Псыш, котловина Псху и другие примеры. (Бондарев Н. Д. В горах Абхазии. М., 1981).

Х. С. Бгажба подчеркивал адыго-убыхский облик гидронима Бзыбь: «Основу бзы можно сопоставить с убыхским бзы «вода», «река»; тогда этимологию Бзып можно было бы расшифровать как «устье реки». Данная этимология не является случайной, она находит достаточное подтверждение в названиях рек на убыхской территории: Бзу-гу (бзу «река», гу «середина» - междуречье), Бзы-ч, Бз-ныч, Бзо-га, Бзи-д. Достаточно пересмотреть топонимику близлежащих областей, особенно современной Адыгеи (или бывшей адыгейской территории), чтобы там обнаружить географические имена с подобным окончанием. Таковы, например, названия речек, обозначенные на русских картах: Ашампэ, Буапэ, Берендуапь и Казиап». (Бгажба Х. С. Бзыбский диалект абхазского языка. Исследование и тексты. Тбилиси, 1964. С. 255).

По реке Худапсе (Кудепсте) И. Орехов отметил в 1865 г. место, удобное для поселения - «возвышенную поляну» Псаго (с вариантом произношения Псаха в его же тексте). (Орехов И. По южному склону Западного Кавказа. (Из путевых заметок) // Военный сборник. 1869. № 11 (ноябрь). С. 161-162). С уверенностью можно считать, что на этом месте до 1864 г. находился одноименный аул.  На речке Кеш, притоке Мзымты, Орехов наткнулся на неразрушенный аул, расположенный на Убыхской поляне (Убых-Пеф). (Там же. С. 163).  Вполне вероятно, что такое наименование свидетельствует о нахождении в этом садзском районе убыхского аула. Выше по течению от Убыхской поляны в 7 верстах отмечен топоним Медовеевская поляна, что совершенно естественно, поскольку верхнее течение Мзымты входило в состав владений Ахчипсоу. И еще в 20 верстах вверх по Мзымте находится Кбаада.   

Объяснение, предложенное Ш. Д. Инал-ипа, согласно которому элемент пс в абхазской гидронимии является следствием существования в древнеабхазском языке слова псы в значении «вода», резко контрастирует с ареалом гидронимов с содержанием псы на территории исторической Абхазии. К северу от Бзыби их очень много, а к югу таковые почти не встречаются. С учетом вышеизложенных источников XVII-XIX вв. гораздо убедительнее, на наш взгляд, является объяснение этого факта через влияние адыгского языка на территории Джигетии.

Н. Альбов отмечал, что для обозначения ряда важных в топографическом отношении объектов, садзы и абхазы пользовались различными топонимами. Это обстоятельство подмечено им для хребта Кыцырха: «название хребта - Кыцырха, совершенно неизвестно абхазцам. Всюду в Бзыбской Абхазии он известен под именем хр. Цендышха». (Альбов Н. Ботанико-географические исследования в западном Закавказьи в 1894 году // ЗКОИРГО. Кн. XVIII. Тифлис, 1896. С. 54). Через хребет Кыцырха, как отмечает Альбов, «в старину... пролегала большая дорога из Абхазии в Черкесские земли». Другой такой же пример - гора Агепста: «Название это, хотя и звучащее по-абхазски, абхазцам совершенно неизвестно. Абхазцы приурочивают к описываемому хребту два названия... Аюмха, или Аюмха-ришха... и Адзитуко». (Там же. С. 59).

Туапсинский район в XIII-XVI вв. представлен весьма значительной картой курганных некрополей, обряды захоронения и инвентарь которых представляют нам культурный облик этого региона как важного, многолюдного и развитого центра этнической и культурной истории адыгского народа. (Тешев М. К. Адыгские погребальные сооружения в развитом и позднем средневековье в Туапсинском районе на Черноморском побережье Кавказа // Вопросы археологии Адыгеи. Майкоп, 1985. С. 142-165).

Отсюда в XIII-XV вв. культура каменных ящиков распространяется на сочи-адлерский регион, пребывавший до того в составе абхазо-картлийского царства (VIII-XII вв.). Этот процесс является свидетельством продвижения адыгского населения в убыхо-абазинский район побережья, который с той поры заметно больше тяготеет к Черкесии и к ее военно-феодальным и культурным устоям. Понимание этого факта, а именно - увеличения адыгской страны в XIII-XV вв. - весьма важно для анализа садзской проблемы. По выражению Ю. Н. Воронова, сочи-адлерский регион становится «страной курганных могильников». (Воронов Ю. Н. Древности Сочи и его окрестностей. Краснодар, 1979. С. 103-111).

Курганные могильники черкесского типа выявлены в Красноалександровском, Абазинке, Варданэ, Кепше, Аибге, на Красной Поляне. Они содержат типичный «для адыгейских памятников XV-XVI вв.» инвентарь. (Там же. С. 106).

Продвижение адыгского населения, по всей видимости, продолжилось и в XVI в. Вполне вероятен сценарий, при котором эта экспансия адыгов в сторону Абхазии спровоцировала абазинские общности, преемников абазгов, на переселение на северный склон, где они заняли участок от Лабы до Кубани.

Базой для адыгской экспансии в сочи-адлерский район был, прежде всего, насыщенный до предела курганными некрополями туапсинский район. Всего в Туапсинском районе выявлено и обследовано 217 курганных могильников и 20 одиночных курганов. Всего - 10210 курганов. И надо понимать, что в условиях исторической Черкесии «их было гораздо больше». (Тешев М. К. Указ. соч. С. 147).

Благодаря Тешеву мы лишний раз убеждаемся в том, что территория исторической Абадзехии также, вполне вероятно, была отправной точкой адыгского роста в эти века. Только лишь в верхнем течении Пшиша (по его притокам Гунайки и Сеже) и, отчасти, Псекупса Тешевым зафиксировано 49 курганных могильников X-XVI вв. Это очень убедительно говорит нам об очень плотном адыгском-зих-ском населении исторической Абадзехии в средние века. Таким образом, миграционный вектор исходит из Абадзехии в Убыхию и в причерноморскую Абазу, но никак не наоборот. Создается впечатление, что туапсинский район был очень сильно перенаселен, и его жители едва удерживались линией абхазских (грузинских) крепостей в Сочи и, как только централизованное абхазо-картлийское царство было разрушено монголами, то рухнула и северная граница, через которую хлынуло зихско-черкесское население.

Д. Э. Василиненко в 2003 г. произвел археологические раскопки биритуального курганного могильника «Медовеевка 1» в долине Мзымты,  в 0,5 км к северо-востоку от сел. Медовеевка.   Как обряды захоронения - ингумационный и кремационный под курганами - так и инвентарь погребений находят полные аналогии на материалах черкесских курганных могильников XIII-XVI вв. с территории Западного и Центрального Закубанья и участка побережья к западу от сочи-адлерского региона. Так, курган 4 могильника «Медовеевка 1» исследователь уверенно относит к «одному из видов западночеркесских погребений восточнопричерноморской группы курганов. По мнению Е. П. Алексеевой, границами этой группы на черноморском побережье являлись район г. Анапы, на севере, и долина реки Мзымты на юге [Алексеева Е. П., 1979, с. 145-146]». (Василиненко Д. Э. Средневековый курганный могильник «Медовеевка-1» в долине реки Мзымта (г. Сочи) // Наследие Кубани. Вып. 1. Краснодар, 2008. С. 265).

«Щит из Медовеевского могильника относится к типу щитов, характерных для территории Северо-Западного Кавказа эпохи позднего средневековья. К настоящему времени известны остатки не менее 19  щитов, из них 5 на территории Северо-Восточного Причерноморья, 12 на территоории Западного Закубанья [Схатум Р. Б. 2003, с. 223-234; Горелик, 2004, с. 294-300], 2 - в Южном Поднепровье». (Там же.  С. 266).

Калачевидное кресало из Медовеевки-1 Василиненко сопоставляет с калачевидными кресалами, «известными в поздне-средневековых могильниках Западного Закубанья - Белореченском, Ленинохабльском и других [Левашова В. П. 1953, с. 179, рис. 3, 24; Тарабанов В. А. 1984, с. 167, 171, табл. II,  13, 14]». (Там же).

Сабли из Медовеевки также полностью соответствуют саблям из могильников Закубанья и Кабарды. «Приведенные данные о погребальном обряде и инвентаре курганного могильника «Медовеевка-1» дают нам основания для расширения территории распространения кремационного погребального обряда  в развитом средневековье до долины реки Мзымта и подтвердить тезис Е. П. Алексеевой, рассматривавшей бассейн этой реки как южной границы распространения восточнопричерноморской группы западночеркесских курганных могильников». (Там же.  С. 267-268).

В 2009 г. Д. Э. Василиненко подводит итоги многолетним исследованиям курганных могильников сочи-адлерского региона и в очередной раз подтверждает их происхождение как результат миграционного процесса с территории Черкесии: «Следует отметить, что все исследованные курганы находятся на местах расселения абадзехских (правильно: абазинских. - Прим. С. Х.) обществ (Торнау, 2008, с. 115, 155-163), что позволяет поставить вопрос о возможности инфильтрации в XIV в. в междуречье Сочи-Псоу части населения, ранее занимавшего сопредельные территории к западу от этих рек». (Василиненко Д. Э. Погребальный обряд населения междуречья Псоу-Шахе в эпоху средневековья. // Пятая Кубанская археологическая конференция. Краснодар, 2009. С. 30).

Внедрение черкесских воинских коллективов в Джигетии было сопряжено с появлением нового вида клинкового оружия - сабель белореченско-кабардинского типа - длинных, с сильным изгибом и штыковидным  острием. В этой связи, достаточно интересной выглядит адыгская этимология этнонима садз как сэдз, где сэ «нож, клинок, сабля» (ср. с позднейшим сэшхо «шашка», как «нож большой») и дзэ «войско». Таким образом, садзы изначально пришлый коллектив - «сабельное войско».  (Этимология предложена моим коллегой Р. С. Кандором).  

Выводы.  Бесспорно, что садзы осознавали свое этническое родство с абхазами княжества Абхазии, но не менее бесспорно, что они осознавали и свое отличие от апсуа. Обе точки зрения можно и следует примирить. Если садзы - потомки абазгов, то они южные, причерноморские абазины, так как абазины пришли на Северный Кавказ с территории Садза.  Сами современные абхазы стали итогом сложения двух больших абазино-абхазоязычных племен раннего средневековья - абазгов и апсилов. Ведущая роль абазгов вполне вероятна ввиду того, что Абхазское царство называлось царством Абазгов. В этом плане садзов действительно можно рассматривать как северных абхазов. А внутри Абхаз-ского княжества гудаутских абхазов считать в большей степени потомками абазгов, а очамчирских абхазов - в большей степени апсилами.

До XII в. включительно часть убыхов и все садзы находились в орбите политического и культурного влияния Грузинского царства, а граница с Зихией охранялась сетью крепостей. До Грузинского царства этот район был в составе Абхазского царства.

С середины XIII в., когда произошла полная дезинтеграция абхазо-картвельского царства, от Тифлиса отпали Имеретия, Мегрелия, Гурия, Абхазия, Джигетия (Садз).  И, если Абхазское княжество во главе с Шервашидзе-Чачба было вынужденно считаться с более сильным соседом в лице Дадиани, то Джигетия стала полностью независимой, от любых поползновений из Грузии или Мегрелии, территорией. И этот период независимого  существования Джигетии тесно связан с интеграцией ее в черкесское этно-политическое пространство, с процессом появления на ее землях черкесских воинов, оставивших материальные следы своего пребывания в виде курганных могильников кубанско-белореченско-пятигорско-кабардинского типа. Более того, само Абхазское княжество сумело освободиться из-под навязчивой опеки Мегрелии и впоследствии сохранить фактическую независимость, во многом, благодаря неизменной военной поддержке Джигетии.

В названии Джигетия (Джикети) мы не можем не увидеть грузинское произношение исконного старого этнического наименования зих-Зихия. Грузинские источники всегда очень четко отделяли пространство за Бзыбью от Абхазии. В античной географической и этнографической номенклатуре названий зихи были северными соседями абазгов. Впоследствии, в раннем средневековье, на территории, по крайней мере, от Туапсе до устья Кубани сложился зихский племенной союз и появилось название единой страны - Зихии. Помимо адыгов, Зихия могла и, вероятно, включала в свой состав часть убыхского и садзского-абазгского населения. По этой причине грузинские авторы по многовековой традиции продолжали именовать садзов (и, видимо, убыхов) джиками-зихами. Важно заметить, что в XIV-XV вв., когда грузинские авторы часто упоминают Джикети и джиков, как северных соседей абхазов, эти же авторы упоминают к северу от джиков черкесов и Черкесию, как самую значительную страну Северо-Западного Кавказа. И еще важно, что Черкесия в это же самое время византийскими, италийскими и другими западными авторами именуется по-прежнему Зихией. Для Галонифонтибуса в 1400 г. есть только две страны на абхазо-адыгском побережье: Черкесия (Зихия) и сразу за ней Абхазия. Для Интериано в 1500 г. есть Зихия (она же Черкесия) и Авогазия (Абхазия): эти две страны непосредственно граничат друг с другом на побережье. Таким образом, территория садзов-джигетов была в восприятии сторонних наблюдателей частью большой Зихии-Черкесии.

В период Кавказской войны территория Садза-Джигетии очень четко соотносится с Черкесией и считается в массе русских и иных источников частью Черкесии. (См. значительный корпус документов сборника: Шамиль - ставленник султанской Турции и английских колонизаторов.  Тбилиси, 1953.  №№ 41, 43, 45, 58, 65, 66, 89 и др.).

На садзской земле проходили общеадыгские политические собрания. Садзы были тесно интегрированы в политическое и культурное пространство Черкесии. Можно с уверенностью сказать, что садзы представлены своей звездой на черкесском знамени. Садзы входили в состав черкесского государственного образования, организованного Мухаммед-Амином в 50-е гг. XIX в. Садзы затем, в 1861-1864 гг. входили в состав Меджлиса Вольности Черкесской или Сочинского Меджлиса. Они разделили историческую судьбу адыгов. Фамилии садзского происхождения живут ныне в Абхазии, в Адыгее и среди причерноморских адыгов-шапсугов.

Поэтому в исторической памяти адыгов сочинский район считается такой же адыгской землей, как и другие районы исторической Черкесии - Адыгэ Хэку. Адыгская идентичность была не только этнической, но и гражданской, политической. Черкесия была конфедерацией равнинных княжеств и горских соприсяжных братств-союзов. Адыги осознавали единство не только этноса, но и страны. Содержание исторических источников - письменных и археологических - полностью подтверждает реалистичность народной памяти.

В заключение этого краткого очерка еще раз подчеркнем главный вывод: садзы - абхазо-адыгский этнос, в этническом и лингвистическом отношении близкий и абазинам, и абхазам, и адыгам.

Перепечатывается с сайта: http://www.adygvoice.ru