28. Велизарий отрезает подвоз продовольствия в Равенну. Посольства, направленные королями франков и Велизарием к Витигису. Пожар житниц, Равенны. Готы, которые стояли в Коттийских Альпах, сдаются римлянам.
28. Когда Велизарий взял Ауксим, он решил быстро осадить Равенну и повел туда все войско. Послав вперед Магна с большим войском по направлению к Равенне, он велел ему все время идти берегом реки По и наблюдать, чтобы в дальнейшем оттуда готам не подвозилось продовольствия. Со своей стороны, Виталий, прибыв со своим войском из Далмации, охранял другой берег реки. Здесь им представился благоприятный случай: судьба явно хотела показать, что она произнесла свой суд относительно тех и других. Раньше этого готы собрали по Лигурии большое количество барж и спустили их на реке По; наполнив их хлебом и другим продовольствием, они думали плыть к Равенне. Но в это время вода в реке так обмелела, что плыть туда оказалось совершенно невозможным до тех пор, пока явившиеся римляне не захватили этих барж со всем грузом. Немного спустя уровень воды в реке поднялся [200] до нормальной высоты, и в дальнейшем река стала судоходной. Насколько мы слыхали, этого с ней никогда не случалось. И вот уже теперь варвары стали терпеть недостаток в продовольствии. Они не имели возможности получать что-либо через Ионийский залив, так как враги везде господствовали на море; теперь они были отрезаны и от реки. Узнав о том, что делается, и желая подчинить Италию своей власти, короли франков отправляют к Витигису послов, которые должны были предложить ему союз на условии совместного обладания этой страной. Когда об этом услыхал Велизарий, он и сам отправил послов с тем, чтобы они выступили против франков. В их числе был и Феодосии, начальник его дома.
Первыми перед Витигисом выступили послы германцев и сказали следующее: «Нас послали правители франков, огорченные тем, что вы, как они слыхали, осаждаетесь Велизарием, и они со всей силой готовы немедленно отомстить за вас в силу союзнического договора. Мы полагаем, что уже перешло через Альпы войско, состоящее не меньше чем из пятисот тысяч смелых бойцов; мы с гордостью заявляем, что при первом же столкновении они своими секирами закидают все войско римлян. Вам же нужно считать, что они явились не с целью сделать вас рабами, но из расположения к готам, поставленным войною в тяжелое положение. Если вы возьметесь за оружие вместе с нами, то у римлян не останется никакой надежды, вступив в бой, выдержать натиск обоих войск, но без всякого труда с этого момента все преимущества войны будут в наших руках и в нашей власти. Если же готы соединят свои силы с римлянами, то и в этом случае они не будут в состоянии сопротивляться франкам (война будет далеко не с равными силами), но вам придется погибнуть вместе с самыми враждебными к вам людьми. Идти на явную гибель, тогда как можно спастись и быть вне опасности,-явное безумие. Римский народ у всех варваров вызывает полное недоверие, будучи по природе своей им враждебным. Мы же предлагаем установить с вашего согласия общую власть над всей Италией и [201]I установить в этой стране такую форму правления, которая покажется наилучшей. Дело твое и готов выбрать то, что вам может принести пользу». Так сказали франки. Тогда выступили послы Велизария со следующей речью: «Что Императорскому войску ни в чем не может повредить многочисленность германцев, хотя они считают нужным этим пугать вас, кто станет об этом разглагольствовать перед вами, которым долгим опытом пришлось на себе испытать всю силу и тяжесть войны? А равно и то, что менее всего доблести свойственно уступать толпе людей как бы велика она ни была. Не будем говорить о том, что император, больше чем кто другой, может превзойти врагов численностью своего войска. Что же касается их верности, которую, как они хвалятся, они проявили по отношению ко всем варварам, то после турингов и бургундов они показали ее и на вас, своих союзниках, насколько она тверда со стороны этих людей. Мы бы охотно спросили франков: собираясь клясться, именем какого бога они сумеют утверждать, что дадут нам непоколебимое слово верности? Да вы и сами, конечно, знаете, с каким уважением отнеслись они к той клятве, которую они дали вам раньше! Они, получив от вас такое огромное количество денег, получив от вас за свой союз целую Галлию, не только не решились уединиться с вами и принять участие в малейшей опасности, грозившей вам, но столь беспричинно подняли оружие против вас, если только не исчезло из вашей памяти то, что случилось около По. К чему, перечисляя бывшее раньше, уличать франков в безбожных деяниях? Ведь нет ничего отвратительнее теперешнего их посольства. Как будто забыв о прежних соглашениях с вами, о договорах, исполнять которые они клялись, они теперь требуют, чтобы вы поделились с ними всем своим достоянием. Если они добьются этого от вас, то вам следует подумать, на чем же остановится их ненасытная жажда денег?».
Вот что сказали в свою очередь послы Велизария. Витигис, много совещаясь с лучшими из готов, решил предпочесть договор с императором и отослал назад послов франков, не [202] добившихся никакого результата. И в дальнейшем готы и римляне обменивались уже между собою многими посольствами с предложениями мира, но тем не менее Велизарий все так же сторожил, чтобы к варварам не были доставлены съестные припасы. Он велел Виталию идти в область венетов и подчинить своей власти возможно большее число бывших там укреплений, а сам, послав к По Ильдигера, охранял эту реку с обеих сторон с тем, чтобы варвары ввиду все усиливающегося недостатка в продовольствии скорее сдались и заключили договор, какой ему хотелось. Так как он узнал, что большое количество хлеба лежит в Равенне в государственных хранилищах, то кого-то из тех, кто жил в этом городе, он деньгами убедил тайно поджечь эти зернохранилища вместе с хлебом. Говорят, что они погибли по наущению Матазунты, жены Витигиса. Этот внезапный пожар хлебных запасов они приписывали злостному намерению, другие же предполагали, что в это место ударила молния. Думая и на то и на другое, Витигис с готами почувствовали себя в еще более безвыходном положении; в дальнейшем они уже не доверяли даже друг другу и думали, что они ведут войну с богом. Таковы-то были там дела.
В Альпах, которые отделяют галлов от лигуров и которые римляне называют Альпами Коттианскими, находилось много мелких укреплений. В них издавна со своими детьми и женами жило много самых лучших готов, несших сторожевую службу. Когда Велизарий услыхал, что они готовы сдаться, он послал к ним одного из своих приближенных, по имени Фому, с небольшим отрядом, с тем чтобы он, дав слово верности, принял под свою власть находящихся там варваров. Когда они пришли в Альпы, то Сисигис, который был там начальником сторожевых отрядов, принял их в одно из укреплений, подчинился сам и всех остальных, одного за другим, побудил к тому же. В это время Урайя, набрав из лигуров и гарнизонов альпийских крепостей четыре тысячи человек, с возможной быстротой шел на помощь Равенне. Когда эти войска услыхали, что сделал Сисигис, то они, боясь за своих близких, прежде [203] всего просили Урайю идти туда. Поэтому Урайя со всем войском пошел к Коттианским Альпам и стал осаждать там Сисигиса вместе с отрядом Фомы. Когда об этом услыхали Иоанн, племянник Виталиана, и Мартин, случилось, что они были очень близко от реки По, они стремительно со всеми войсками двинулись на помощь осажденным и, напав прямо с пути на некоторые из альпийских укреплений, взяли их, а жителей их обратили в бегство; оказалось, что в их числе было много детей и жен тех, которые были в войске под начальством Урайи. Большинство было выведено им из этих укреплений, чтобы следовать за ним. Когда они узнали, что их близкие попали в плен, то, внезапно уйдя из войска готов, решились сдаться Иоанну; вследствие этого Урайя не мог ни здесь что-либо сделать, ни помочь готам, попавшим в Равенне в тяжелое положение; ничего не сделав, он с небольшим количеством воинов вернулся в Лигурию и там оставался спокойным, а Велизарий получил возможность запереть в Равенне Витигиса с знатнейшими из готов.