Не имеет смысла доказывать важность изучения этнической истории народа, в частности, изменений этнических территорий и этнических рубежей (1). Эти проблемы, недостаточно разработанные вообще, требуют дальнейшего пристального внимания со стороны специалистов по истории и этнографии Абхазии. Сделанного в этой области, к сожалению, все еще очень мало, хотя игнорировать его не приходится (см. ниже). Этногенез и этническая история абхазов по-прежнему остается одной из главнейших исследовательских проблем всего абхазоведения. Особенно это приходится подчеркнуть в условиях новых массированных атак некоторых грузинских авторов, пытающихся доказать недоказуемое, - о занятии абхазами занимаемой ими земли всего лишь "пару веков" тому назад в неблаговидных целях научного обоснования своих далеко идущих националистических политических программ и лозунгов.
 Написанные в связи и с учетом такой непростой ситуации, эти очерки имеют своей основной целью показать полную научную несостоятельность "теории" переселения абхазов с Северного Кавказа в XVII и даже (смешно, но факт) "лишь в начале ХХ века" (2), а вместе с тем представляют собой посильную лепту вообще в изучение сложных этнодемографических процессов, протекавших в течение трех последних столетий с лишним на территории современной Абхазии, главным образом ее юго-восточной части. Они основаны на новом прочтении и анализе основных исторических источников и литературы, а также многолетних полевых разысканий автора.

=====
3
=====

 Работа состоит из нескольких частей: изложение взглядов некоторых представителей "теории" "горной стихии", свидетельства позднесредневековых ученых и путешественников об Абхазии и абхазах (включая вопросы этнических границ), уровень социально-эконимического и культурного развития абхазов XVII - XVIII вв., проблема появления постоянного абхазского населения в междуречье Кодор - Ингури, изменение этнической ситуации в Абхазии в XIX - начале ХХ вв. (последняя часть была опубликована в журнале "Советская этнография", № 1, 1990).
 Автор предлагаемой вниманию читателей книги далек от мысли считать, что именно его прочтение исторических источников является единственно возможным, его материалы исчерпывающими, а все его наблюдения, выводы и заключения совершенно бесспорными и неизменными. Проблема изменений разного рода в отношении этнической ситуации в Абхазии и вообще на Черноморском побережье Кавказа в течение последних трех-четырех бурных столетий - сложная и трудная, все еще мало изученная проблема. Требуется дальнейшая скрупулезная собирательская и исследовательская работа специалистов разных областей знания. Такие совместные коллегиальные усилия способствуют установлению объективной истины, которая так редко дается сразу в руки, особенно в жару страстей и пылу полемики. Хотелось бы, однако, чтобы в этих непростых условиях настоящий скромный труд явился посильной положительной лептой в разрешении поставленных в нем важных и актуальных научных задач.

Примечания

1 См. Кушнер П. И. Этнические территории и этнические границы. М., 1951.
2 "Свободная Грузия", 12 ноября 1991 года.

====
4
====

Представления об агрессивном "натиске" отсталых северо-кавказских горцев и вытеснении или покорении ими носителей более развитой местной, то есть западно-грузинской культуры в Абхазии, имеют свою историю. Зачинателем этой версии, если иметь в виду период нового времени, является грузинский историк XIX в. Дм. Бакрадзе (1). Впоследствии усиленно ее развивали П.Ингороква и некоторые другие грузинские ученые. На всем этом, однако, я здесь подробно останавливаться не буду, ограничусь лишь краткими обобщенными характеристиками соответствующих точек зрения, отсылая интересующихся, в частности, к одной из своих предыдущих работ (2). В данном случае меня больше занимают новые варианты "теории" "горной стихии" в грузинской историографии последнего времени, сторонники которой утверждают, что современные абхазы, называющие себя "апсуа", явля-

====
5
====

ются не коренными жителями своей страны, а недавними пришельцами из-за гор, "гостями" в своем родном доме и даже "оккупантами" на данной территории. Правда, почти ни один специалист по вопросам этнографии и истории Абхазии позднего средневековья не разделяет этой точки зрения. Ее придерживаются в основном только некомпетентные в области абхазоведения авторы, писания которых не заслуживают особого внимания. Тем не менее среди прозелитов указанного направления встречаются и имена отдельных ученых-историков, археологов и др., воззрения которых, если не подвергнуть их научному критическому анализу, могут ввести неосведомленного читателя в заблуждение, потому что иногда, как оказалось, приходится доказывать, что ты - не верблюд, а ложные идеи нередко бывают не только вредными, но и заразительными.
 Грубейшие искажения истории абхазского народа античного и средневекового времени допущены литератором П. Ингороква, выпустившим объемистую книгу "Георгий Мерчуле, грузинский писатель Х века". Безмерно многословный автор посвятил 181 страницу слишком краткому сообщению (всего несколько строк!) об Абхазии, принадлежащих Г. Мерчуле, хотя эти скупые сведения Мерчуле не дают никакого основания для построения далеко идущей ингороквовской "концепции".
 Основной тезис этой концепции состоит в том, что между современным абхазским народом и населением Абхазии античного и всего средневекового периода нет никакой преемственной связи, - ни этнической, ни культурно-исторической. В полном противоречии с давно установленными неопровержимыми данными науки, в том числе с работами известных грузинских ученых (академики И. А. Джавахишвили, С. Н. Джанашиа, А. С. Чикобава и др.), П. Ингороква силится "доказать", что древние абхазы (абазги) по своему происхождению и языку представляют собой одно из "чисто грузинских племен", а современные абхазы - пришлый элемент, не игравший никакой роли в исторической жизни не только Грузии, но и самой Абхазии, поскольку, по утверждению Ингороква, "племя апсуа" (иначе он не называет современных абхазов) появилось в Абхазии откуда-то из-за диких гор не ранее XVII века!
 В первой публикации своей книги П. Ингороква прямо пишет, что население в Абхазии переменилось только в XVII веке,

====
6
====
когда этот район "заняли кавказские горцы, и древние коренные насельники - грузины - выселились или смешались с поселившимися здесь кавказскими горцами" (3). При этом он утверждает, что если бы средневековые абхазы не были бы грузинами, то два разных народа - грузины и предки современных абхазов - не могли бы совместно создать единого государства и пр.
 Ни историческое обоснование этой "концепции", ни тем более ингороквовский "специальный экскурс" в сторону этимологического анализа географических названий в "абхазских краях" с целью установления этнического состава населения не могут выдержать научной критики.
 Достаточно сказать, что автор не находит буквально ни одного абхазского названия местности в Абхазии. Для подтверждения своей тенденциозной точки зрения, в частности, по вопросу о якобы чисто грузинском этническом составе населения Абхазии (и всего черноморского побережья до Геленджика) "с самого начала" и до XVII века, он пытается анализировать старые географические назвния края, причем везде и во всем видит только связь с "грузинским языковым миром". П. Ингороква пишет: "все эти названия ... принадлежат к грузинскому языковому миру... Мы не найдем ни одного названия, которое объяснялось бы языком черкесской группы (т. е., следовательно, и абхазским языком.  - Ш. И.). Таким образом, географические названия дают совершенно определенные показания о том, кто были коренными оседлыми жителями краев Абхазии. Население краев Абхазии, как выясняется (!), с самого начала принадлежало к грузинской этнической группе..." (4). Читая подобное, не знаешь чему удивляться, предельной субъективности автора или его столь же предельной неосведомленности.
 Не лучше обстоит у него и с толкованиями исторических источников, искусственно подгоняя сведения источников или замалчивая материалы, говорящие против его предвзятого тезиса. Вот характерный пример недобросовестного обращения П. Ингороква с источниками. Для доказательства своего положения о том, что даже в XVII векев в Абхазии все еще отсутствует абхазский язык, он ссылается на турецкого путе-

=====
7
=====

шественника Евл. Челеби, побывавшего здесь в 1641 году. Но Челеби ничего подобного не говорит. Наоборот, он сообщает весьма ценные сведения, в частности, об абхазском языке, прилагая к своей работе небольшой словарь абхазских и убыхских слов.
 Вопреки субъективному, принижающему историю абхазского народа "исследованию" П. Ингороква, хорошо известно, что "апсуа" (самоназвание абхазов) - это и есть те же "абхазы" (в прошлом абазги, апсилы и др.), которые испокон веков населяли свою родную землю - современную Абхазию, являясь ее аборигенами.
 Антинаучная концепция П. Ингороква по кардинальным вопросам исторического прошлого абхазского народа, к сожалению, нашла поддержку и в лице некоторых других авторов. 9 июля 1955 года в "Заре Востока" была напечатана рецензия акад. Г. С. Ахвледиани "Ценный труд по истории грузинской культуры". Рецензент, целиком разделяя точку зрения П. Ингороква, идеализируя его книгу, поднял на щит автора "новой концепции", не находя по существу ни единого критического слова для "капитального труда (свыше тысячи страниц)".
 Однако, как совершенно справедливо подчеркивал проф. Г. Соселия в своей статье "Вопреки исторической правде", оба основных претенциозных "открытия" П. Ингороква, сделанные им , как он любил выражаться, путем "прецизного анализа" и "лингвистического экскурса" (по месту редукции и законам фонетики), а именно то, во-первых, что еще с ранней античной эпохи существовало "единое цельное" национальное грузинское государство (с насильственным перерывом в VI-VII вв.), развивавшееся не только без классовой борьбы, но и без борьбы грузинских феодалов между собою, имевшее и общую территорию, и общий язык (грузинский) и культуру, и что, во-вторых, те, кто назывались в средние века абхазами, на самом деле являются "грузинами по своему происхожению и языку", ибо генетически восходят к грузинскому племени мосхов, или месхов (абазги, абаски - мосхи, месхи), занимавших будто бы в древности всю "основную территорию современной Абхазии, - обе эти "теории" не столько оригинальны и "прецизны", сколько беспочвенны, ошибочны, претенциозны и лженаучны. "Теория П. Ингороква о происхождении абхазов

====
8
====

от грузинского племени мосхов, - писал Г. Соселия, - явно антинаучна" (5).
 Как подчеркивалось в редакционной статье газеты "Комунисти" - органа ЦК КП Грузии, - в книге П. Ингороква "Гиорги Мерчули" неверно трактуются коренные вопросы исторического прошлого абхазского народа" (6). Все это, однако, не помешало появлению ряда последователей "прецизного исследователя".
 В частности, к "теории" П. Ингороква, считающего, как мы видели, не только апсилов, но и абазгов грузинским племенем, полностью по существу присоединяется искусствовед И. Адамия. Его книга "Грузинское народное зодчество", вышедшая на грузинском языке в издательстве "Литература да хеловнеба", посвящена целиком изучению народного зодчества Абхазии - "одном из красивейших уголков исторической Колхети (Западной Грузии)" (7), - автор не видит, можно сказать, ничего национально-абхазского. Все местные памятники - от дольменов до современных жилищ и других построек, от архитектурных и орнаментальных мотивов до отдельных топонимических названий (например, Пицунда, Лыхны, Ачандара и др.), толкуемых по П. Ингороква , - объясняются автором только как принадлежащие к колхидскому, грузинскому культурному миру. Описываемые им материалы и объекты находились или находятся в Абхазии, нет здесь только самих абхазов как самобытного народа и коренных жителей Абхазии, как самостоятельной этнокультурной единицы. Абхазы оторваны от культуры своей страны, о их вкладе в культурное развитие Абхазии ничего не сказано на всем протяжении обширной монографии. Такое умалчивание фактически является отрицанием аборигенности абхазов и участия их в создании своей народной культуры. Это

====
9
====

есть вольное или невольное ограбление истории культуры целого народа, осуществленное в наукообразной форме. Книга И. Адамия об абхазских памятниках так и называется - "Грузинское народное творчество" (не "Народное зодчество Грузии"), и это название полностью соответствует ее содержанию.
 Кое-где упоминаются в ней абхазы. Например, на стр. 13 мы читаем, что "в Абхазии живут абхазы, мегрелы, сваны, рачинцы, имеры, русские, украинцы, армяне, греки и др." Но автор нигде ни словом не говорит об абхазах, как об этнически самостоятельном народе, аборигене своей страны, создателе многих оригинальных памятников материальной и духовной культуры. Напротив, у неосведомленного читателя складывается мнение, что абхазы точно такое же грузинское племя, как мегрелы, сваны, рачинцы и т. д. Вопреки правильному, принятому громадным большинством ученых, мнению о том, что непосредственными предками абхазов являются апсилы и абазги, последние в книге И. Адамия объявлены грузинскими племенами и т. д. (8).
 По мнению М. Н. Инадзе, все или почти все племена, упоминаемые в "Перипле" Флавия Арриана в Восточном Причерноморье, - и смешавшиеся с колхами гениохи, и лазы, и апсилы, и абазги, и саниги - принадлежат к колхидскому этническому конгломерату, то есть являлись картвельскими (главным образом, лазско-чанскими) племенами. Автор утверждает, в частности, что не только апсилы, но и абазги "происходят из центральных районов Колхиды и связаны по своему происхождению с проживавшими здесь грузинскими племенами, что и "княжества апсилов и абазгов возникли на территории Колхиды, в результате распада последнего на отдельные княжества" (9).
 Более сложными представляются акад. Г. А. Меликишвили страницы этнической истории кавказского Причерноморья. В разных работах, особенно в своей обширной монографии "К истории древней Грузии", он пишет об апсилах, абазгах и других племенах исторической Абхазии. Не всегда этническая характеристика этих племен отличается у него необходимой ясностью и четкостью, но в целом он склоняется к тому, что апсилы, как и абазги, принадлежат к абхазо-адыгскому этническому миру и что с первых веков н. э. они жили на территории совр.

====
10
====

Абхазии. Племенное название "апсилы" ("апшилы"), встречающееся у античных авторов, непосредственно связывает с самоназванием абхазов (абс-уа) (10).
 Точки зрения абхазской этнической принадлежности апсилов придерживается громадное большинство исследователей (З. Анчабадзе, Г. Дзидзария, М. Трапш, Х. Бгажба, Л. Соловьев, Г. Шамба, М. Гумба, Г. Амичба, Ю. Воронов, Н. Марр, С. Джанашия, Г. Меликишвили, А. Чикобава, К. Ломтатидзе, Г. Соселия, И. Дьяконов, Л. Лавров, Я.Смирнова, Кисслинг и др.), а грузинское происхождение приписывают им лишь несколько авторов (С. Каухчишвили, который и абазгов считал западно-грузинским племенем, П. Ингороква, И. Адамия, М.Инадзе, К. И. Бердзенишвили и др.).
 Обширная статья большой группы грузинских ученых, написанная в ответ авторам т. н. "Абхазского письма", начинается с утверждения о том, что "Абхазская АССР является тем историческим регионом, где издревле протекала жизнь двух народов - грузин и абхазов" (11). Это не во всем бесспорное, но все-таки важное научное положение "академического" письма, начисто отвергающее антинаучные домыслы о недавнем - с XVII века - приходе абхазов из-за гор. Тем не менее "Ответ" сам отнюдь не свободен от искажений истории абхазо-грузинских взаимоотношений, в частности, по вопросам этногенеза и этнической истории абхазского народа.
 Этнические группы отличаются, как известно, значительной мобильностью, а исторические источники далеко не всегда отражают собой истинные пределы распространения тех или иных древних племен и народностей. Согласимся, однако, с тем, что с VI-V вв. до н.э. Колхидское царство с его западногрузинским населением простиралось, как сказано в "Ответе", на северо-запад вплоть до самой Диоскурии (совр. Сухуми). Отсюда якобы начинался другой "племенной мир" - абхазо-адыгский,

====
11
==== 

"а также некоторых грузинских /картвельских/, в том числе сванских" племен. Но как согласовать одно с другим: с одной стороны, севернее Диоскурии налицо "другой", т.е. не картвельский, а абхазо-адыгский "племенной мир", а с другой — в состав этого мира все же вклиниваются некоторые не только сванские, но и другие "грузинские племена". На основании каких источников можно так уверенно утверждать о существовании две с половиной тысячи лет тому назад такого абхазо-адыго-картвельского этнически смешанного населения на территории северо-западнее от совр. Сухуми? Неизвестно и то, как могла образоваться такая этническая чересполосица и пестрота на землях, населенных в то время многочисленными племенами одного этнического конгломерата — гениохов, которых многие ученые считают предками абхазов.
 Или такой еще пример. М.Д. Лордкипанидзе, не решаясь полностью отрицать присутствие абхазского этнического элемента в Абхазии, все же подчеркивает, что в этой стране как до советизации, так и после нее, а следовательно всегда "большинство населения составляли грузины". Но таких данных у нее, конечно, нет, а вот представителей племен абаза было, по Эвл. Челеби, "многие сотни тысяч" /см. ниже/.
 В том же ключе написана ее брошюра "Абхазы и Абхазия" изданная в 1990 г. отдельной книжкой на трех языках — грузинском, русском и английском, адресованная, следовательно не только советскому, но и "всемирному" читателю, как особое, надо полагать, достижение в развитии абхазоведческой мысли. Не вдаваясь, однако, в анализ этого, так сказать, "плетения словес", приведем только одну цитату, характеризующую уровень работы и позицию ее автора: "Грузины и абхазы (апсуа) являются коренным населением Грузии... Грузины живут здесь с древнейших времен, абхазы — или с древнейшего времени, или с XVI — XVII вв., или и с древнейшего времени, и с XVI — XVII вв. До XVI—XVII вв. абхазы, независимо от их происхождения, в культурно-историческом отношении являлись грузинами". Если оставить в покое трехкратное "или", выходит, что вплоть до XVII в. включительно абхазы никогда не имели не только никакой государственности, но и никакой самобытной культуры, в том числе самостоятельного языка!?
 Пροφ. же Н. Ломоури, отвечая на мою статью в "Советской Абхазии" от 16 сентября 1989 г. 13, пишет: "И, наконец, коснемся новой волны переселения абхазских племен на территории Абхазии. Несмотря на то, что я провозглашаю об абхазо-адыгском происхождении апсил-абазгов и тем самым проживание испокон веков предков современных абхазов на территории современной Абхазии, я тоже считаю, что здесь в XVI—XVII вв. осложнилась и в определенной степени изменилась этническая картина в связи с переселением горских племен... В Абхазии..., как и в остальной Грузии, население поредело, что способствовало переселению горских племен в низменность и, повторяю, этот процесс был общим... Дело не в том, что во времена Ламберти и Челеби здесь, в Абхазии, проживали абхазы, а в том, как описывается культура и быт этих абхазов. Вот где зарыта собака". Затем автор, следуя

====
13
====

Ламберти и Челеби, перечисляет некоторые черты быта абхазов / не живут в городах, "занимаются скотоводством, чем резко отличаются от мегрелов", образом жизни и религией сходны с горцами, не молятся в церквах и вообще здесь царство язычества/. А в конце он вопрошает :"Что же случилось, чем же был вызван подобный упадок" некогда столь развитого края: "3асилие — переселение горских племен — вот единственный научный ответ" (14), — заключает он, причем ссылается и на меня, как автора, будто бы "невольно иллюстрирующего приход горского населения на территорию Абхазии" теми преданиями, которые приводятся в моей книге "Абхазы".
 Однако ни одно из этих положений и утверждений Н. Ломоури (за исключением признания аборигенности абхазов) не является вполне правильным и убедительным, не подкрепляются фактическими данными и доказательствами.
 Так, согласно его концепции, вплоть до XVII в. абхазы, живя диcлокально — часть в Абхазии, а остальные за хребтом, — не имели, оказывается, своей общей этнической территории. Если же "испокон веков", в том числе во времена Ламберти, абхазы жили на территории современной Абхазии, то какое они имеют отношение к так называемому "засилию" здесь севсрокавказских горцев? Ведь мы хорошо знаем, что все известные истории абхазские племена — апсилы, абазги и др. — это смежно живущие закавказские племена, локализующиеся во всех имеющихся источниках только в северо-восточном секторе Кавказского побережья Черного моря, и не было ни одной собственно абхазской этнической группы на Северном Кавказе до позднего средневековья, когда на север /а не на юг/ устремились абазины. Оппонент пишет о "новой волне переселения абхазских племен в XVI-XVII вв. на территорию Абхазии". Но какие абхазские племена, откуда и куда конкретно переселялись, — ответа на эти законные вопросы вы у него, как впрочем и у других сторонников "горной стихии", не найдете. Вообще ни одно из племен, сумевших "изменить этническую картину" края, не названо. "Новая волна" переселения только декларируется. К тому же, выходит, были и более ранние миграционные волны, но и о них конкретно ровным счетом ничего не сообщается. Как условие, способствовавшее переселению горцев, упоминается пореде-

====
14
====

ние населения Абхазии, как и всей Грузии. Но было ли в действительности такое значительное сокращение населения, особенно в Абхазии, и под влиянием каких причин оно происходило также остается непонятным. Не об обратном ли говорят полное этническое освоение самурзаканских земель, а также продолжавшееся (из-за тесноты мест обитания и пр.) переселение абхазских групп на богатые кормами северокавказские равнины? Можно вспомнить и распространенное абхазское историческое предание, согласно которому Абхазия в прошлом была населена так густо, что кошки по крышам строений могли, не сходя на землю, добираться от морского побережья до высоких гор. Что же касается того, где "зарыта собака", то в период агрессии султанской Турции упадок, не связанный с мифической стихией переселения, был общим явлением в жизни всех народов региона, в том числе западных грузин, особенно мегрелов, которые и скотоводством прекрасно занимались и которые в тех же источниках наделяются чертами не меньшей отсталости. Чтобы в этом убедиться, нужно просто до конца и внимательно перечитать описания тex же Ламберти, Челеби и др. /см. ниже/.
 Если же говорить о моей будто бы "невольной иллюстрации прихода горского населения на территорию Абхазии", то, во-первых, я никогда не отрицал постоянно происходившего процесса инфильтрации населения и переселения малых и более значительных групп людей в обе стороны Кавказского хребта, а во-вторых, общий вывод, к которому я пришел в результате анализа материала и который Н. Ломоури обошел, как нежелательный для него факт, полным молчанием, гласит следующее: "Таким образом, этногенетические предания абхазов и адыгов, каково бы ни было их реальное историческое  содержание, ведут происхождение этих народов на юг, в Малую Азию" (15).
Проф. Э. Мамиствалишвили пишет, что в XIV-XV вв. на территории нынешней Абхазской АССР не существовало политической единицы, независимой от Мегрельского (Одишского) княжества, в которое входила вся Абхазия". Основную часть населения края, особенно Сухуми /Цхуми/, "полным хозяином" которого якобы был мегрельский кн. Бедиани, составляли мест-

====
15
====

ные православные грузины, а также латиняне /генуэзцы-католики/, мусульмане, евреи и др. Абхазы же "в то время не жили там" (16), а "упоминающиеся в грузинской исторической литературе "абхазы" / в кавычках/ ничем "по этносу, языку, культуре, религии не отличались от грузин" (17). Этим же "абхазам" было родственно и племя джиков (18); под авогазами также следует подразумевать джиков (19).
 Автор вводит читателя в заблуждение, потому что никто не знает, сколько было грузин в Сухуми в XIV-XV вв. Скорее всего они составляли мизерное количество. Допустим, что их было много. Но, если верить автору статьи, в городе Каффе тоже "жило много грузин", что, однако, не дает основания для причисления их к "местным", то есть к коренным крымским жителям.
 Нет также никаких оснований для противопоставления авогазов и абхазов и для полного отождествления авогазов с джиками. В письме сухумского консула Герардо Пинелли сказано: "Я принял консульство Севастополиса... Пробыл там недолго... Неожиданно на него напали авогазы и все население бежало. Я поступил подобно им..." В аннотации к письму издатель его А. Виниа также отмечает разграбление Севастопольской генуэзской "колонии абхазами" (20). Иными словами, упоминаемые в этих документах авогазы и абхазы суть один народ — абхазский, населявший окрестности города ( см. ниже). Так это понимает и большинство исследователей (М. Волков,  Ф. Брун,  3. Анчабадзе и др.).
 Говоря об этнокультурных изменениях, которые, по мнению автора статьи, прослеживаются с XVII в. в Абхазии, он отмечает, что все эти изменения нашли свое "хорошее отображение в сведениях иностранцев" (21) — в описаниях итальянских миссионеров Дж. да Лукка и Арк. Ламберти, турецкого путешественника Эвл. Челе-

====
16
====

би, без всякой даже попытки критического анализа их сообщений.
 О чем же они пишут? В частности, о том, что у абхазов нет писаных законов, пшеница у них не растет и даже будто бы и соли не употребляют /Лукка/, что не проживают в городах и крепостях и грабят друг друга /Ламберти/, что живут общинами, продают мальчиков и девочек, хозяйство и быт у них примитивные /Челеби/, что угасает христианство, процветает язычество и идолопоклонство и т.п. Путем такого тенденциозного подбора цитат, без должного учета всего контекста исторических источников читателю внушается мысль о резком культурном отставании абхазов — этих диких горцев и "лесных людей". Но если идти таким путем, то мы должны будем причислить и население самой Грузии, например, мегрелов, к числу столь же отсталых народов,  потому что и они в тех же источниках, начиная с Галонифонтибуса, часто характеризуются не менее "варварскими" чертами /см. ниже/.
 Но разве такой подход называется научным изучением культурного развития народов? Конечно, все на свете относительно, и развитие общества зависит от конкретно-исторических условий его существования. В каких-то областях абхазы отставали /например, у них, как и громадного большинства других кавказских народов, не было письменности/, а в некоторых других отношениях они пошли далеко вперед /например, в судостроении и мореходстве, в создании великой мифологии, фольклора вообще и т.д./. Да и в позднесредневековый период они не стояли в целом на каких-то дальних задворках кавказской цивилизации.
 В частности, наличие самостоятельного Абхазского княжества во главе с представителями традиционно-местной владетельской фамилии Чачба /Шервашидзе/, развитие феодальных отношений /с пережитками, как и везде, патриархальных форм/, феодализированный во многом этикет, вообще замечательная народная бытовая культура, как и родственная ей культура Кабарды — "законодательницы мод" на Кавказе, обраща-
 
====
17
====

ли на себя внимание многих наблюдателей. Есть и другие факты, которые не дают оснований для утверждения о какой-то сугубо первобытной отсталости абхазов. А что касается грабежей, пиратства, торговли людьми, ослабления позиций христианской религии в период агрессии султанской Турции (22) , многочисленных остатков языческих верований и т.п., то все это было тогда, можно сказать, общим явлением в жизни всех кавказских народов, не исключая и грузинского.
 Подчеркивая черты отсталости абхазов, в том числе мнимых /кто, например, поверит, что в XVII в. они еще довольствовались только вином из меда, дикими животными и лесными плодами, не зная не только пшеницы, но и соли/, Э. Мамиствалишвили забывает, что Лукка пишет выше об изготовлении абхазами вина в большом количестве и вообще полностью игнорирует все то в исторических источниках, что не согласуется или противоречит его концепции "перекочевания" их с гор на побережье в 30-40-х годах указанного столетия /какая точность!/. Например, его нисколько не беспокоит единогласное молчание всех источников по поводу

====
18
====


переселения абхазов на побережье. А ведь должен же был хотя бы один из них сообщить что-нибудь о таком важном историческом событии, если бы в действительности оно имело место.
 Э. Мамиствалишвили указывает, что "весной и летом 1630 года по Абхазии путешествовал итальянец Джованни Джулиано да Лукка", оставивший "весьма интересные сведения об этом крае" (23). Получается какая-то несуразность: переселение абхазов еще как будто только предстоит в будущем — "в 30-40-х годах XVII века", а Дж. да Лукка черным по белому пишет о том, что "Абхазы рассеяны по побережью Черного моря", ни слова, конечно, не говоря о какой-либо их миграции. В данном случае итальянец зафиксировал истинное положение вещей: испокон веков абхазы обитали на абхазских берегах Черного моря, с чем и было неразрывно связано столь развитые у них и широко известные в литературе судостроение, строительство стоянок, каналов и верфей, мореходство /не только каботажное/ и пиратство, оригинальные названия морских рыб, пословицы и поговорки, связанные с морем, и т.д. У того же итальянского автора мы читаем, что "вера у них /абхазов — Ш.И./ христианская", а по Эвл. Челеби "они не признают Корана", но и эти и другие "мелочи" остаются незамеченными.
 Не случайно в том же номере "Народного образования", непосредственно под статьей Э. Мамиствалишвили напечатана и заметка Н. Бартая под многозначительным названием "Айрг, ты лишь грабишь побережье моря". Это своего рода "пиитическое" приложение к предыдущей публикации, символическое выражение концепции необузданной "горной стихии", олицетворением которой выступает у него Айрг, приведшей якобы к деградации грузинской культуры на территории современной Абхазии.
Приведя грузинский стихотворный перевод абхазской песни об Айрг, автор заметки, дав волю своей фантазии, изображает мифического героя стоящим на страже высокогорных вершин,

====
19
====
 

где находится и его родина. В низины он спускается только для грабежей побережья. И это выдается как "мнение самого абхазского народа". Выходит, говорит он в конце, "исторически черноморское побережье, где проживали грузинские племена, было местом разбоя и грабежа Айрга" (24), то есть абхазов.
 Айрг /Аерг/, как известно, образ абхазской мифологии, который, напротив, защищает людей от опасностей на войне, на охоте, в пути. Иногда он отождествляется с божествами охоты /Ажвейпш/, а с распространением христианства — со св. Георгием Илорским у "самого синего моря".
 Во всяком случае одному Айргу, должно быть, известно, почему люди берутся писать с легкостью необыкновенной о том, о чем и ведать не ведают. Вспоминается басня "Петух и Жемчужное зерно", где сказано: "Невежи судят точно так: в чем толку не поймут, то все у них пустяк".
 В своей статье "Кто были суано-колхи" Т. Мибчуани утверждает, что в древности и вплоть до Страбона сваны являлись чуть ли не самым большим кавказским народом, занимавшим значительную часть современного абхазского побережья. К VII в. они населяли и верховья Кодора, а также район современного г.    Гагра. Население Абхазского царства состояло главным образом из одних сванов. Под этническими названиями "абазги", "обозы", "эбзе" также подразумеваются сваны, вообще грузи-
ны (25). Доказывается все это по преимуществу якобы сванскими названиями, отложившимися в составе топонимики не только южной, но и северной части Абхазии. Автор проявляет явную тенденциозность и кричащее дилетантство, незнание и игнорирование абхазского языкового материала, когда он пытается обосновать сванское происхождение целого ряда абхазских названий местностей, таких, например, как Гагра, Мюссера,

====
20
====

Ачирха (Аҽырха), Бача /Баҽа/, Жабна /Жьабна/, Бармыш, Бабушера /Бабышь-ира/, Тхубун /Ҭәҳәыбын/, Лабра, Тамыш /Тамшь/, Мерхеул /Мархьаул/ и др. Этимологии Т. Мибчуани подвергнуты обоснованной критике специалистом-топонимистом В. Кварчиа, хотя и не все толкования последнего могут быть одинаково убедительными (26). В своем рвении к своего рода "пансванизму" Т. Мибчуани, находясь во власти примитивной народной интерпретации и обходя молчанием данные абхазского языка, доходит до того, что объявляет сванскими и наименования, встречающиеся почти на краю северо-западной части Абхазии и имеющие совершенно прозрачную абхазскую этимологию /например, Жабна — название одного из поселков Отхарского сельсовета, которое представляет собой типичный композит из двух абхазских коренных слов: ажьа — "заяц" и абна — "лес", а в целом выражает понятие "заячий лес").
 Отвечая на вопрос об этническом составе древнего населения современного Гальского района, археолог Малхаз Барамидзе сказал: "По нашему мнению, в изученный экспедицией период, в конце III — начале II тысячелетия, в Пичори обитало сваноязычное население, а с середины II тысячелетия — мегрельско-занский этнос. Древние абхазские племена исповедовали христианство, а мусульмане абсуйцы пришли сюда в XVII-XVIII веках. Это были адыгские горские племена, которые смешались с местным населением и стали называть себя абхазами. Очевидно, что абсуйцы этнически никак не связываются с древними абхазами" (27). Что же получается? Северокавказские адыгские племена апсуйцев в XVII-XVIII вв. переселились на территорию современного абхазского побережья и вдруг заговорили по-абхазски?! Трудно поверить, что это говорит серьезный уче-

====
21
====

ный. В самом деле, где доказательства столь фантастических этнических превращений и метаморфоз? Их просто нет. В частности, этноним а-пс-уа (а не "абсуа", как пишет М. Барамидзе) состоит из основы пс и окончания уа с прозрачной этимологией: уа в абхазском выражает "человек", мн. уаа — "люди". Почему же тогда племя апсуа, если они были адыгами, называло себя абхазским, а не адыгским (28) словом?
 Если послушать некоторых грузинских авторов, все основные грузинские племена — и мегрельские, и сванские, и картоязычные — одновременно оказываются "коренными жителями Абхазии" (29), то есть и у себя "дома", и достаточно далеко за его пределами.
 Не пытаясь исчерпать все высказывания подобного рода, — их множество и далеко не всегда отличаются оригинальностью, — обратимся под конец к статье "Некоторые вопросы грузино-адыгских экономических и культурных взаимосвязей", принадлежащей профессору М.В. Цинцадзе (30). Там говорится, в частности, что адыгские племена жили и развивались "в соседстве с населением картвельского происхождения". Но кого автор имеет в виду под "соседями" многочисленных адыгских племен? Надо полагать, прежде всего — жителей средневековой Абхазии, которые этнически характеризуются им как "население картвельского происхождения". Но это — завуалированная форма отрицания абхазской этнической принадлежности того населения, которое проживало на территории тогдашней Абхазии.

====
22
====

 Далее он пишет, что через Марухский перевал "абазинские племена непрерывным потоком переселялись в Абхазию". В кавказоведческой научной литературе давно установлено, что  абазинские племена в позднесредневековый период действительно переселялись, но не в Абхазию, как утверждает М.В. Цинцадзе, а, наоборот, главным образом, из северо-западных частей исторической Абхазии на северную сторону Главного Кавказского хребта. Это, между прочим, находит свое отражение также в языке и преданиях самих абазин. Обратного движения абазин история не знает.
 Эта теория "непрерывного потока" абхазских и других переселений в Абхазию, которой придерживаются, как мы видели, и другие исследователи, понадобилась М.В. Цинцадзе, очевидно, для подтверждения ничем не обоснованного положения о том, что хлынувшие на юг по абхазским перевальным путям массы отсталых воинственных северокавказских горцев — имеются ввиду абхазские и другие племена — обосновались на побережье, а затем и ассимилировали местное коренное грузинское население Абхазии, которая будто бы исторически не является этнической территорией абхазского народа.
 В брошюре, изданной "Библиотекой общества "Руставели" /1990/, напечатаны две бездоказательные статьи на абхазскую тематику, содержащие ошибочные и явно тенденциозные утверждения, неоправданные преувеличения и обобщения, без всякого сравнительного анализа положения вещей в Абхазии и сопредельных областей. В одной из них, принадлежащей Д.Л. Мусхелишвили, читаем: "В средневековый период вплоть до XVII в. граница между Абхазией и Мегрелией, в том числе этническая, проходила по р. Келасури, а "вся территория южнее этой реки... была населена, как и ранее, грузинами... /мегрелами/". К этому времени /нач. XVII в./ в Абхазии "происходят существенные изменения: абхазское население предстает перед нами не в качестве земледельческого, а скотоводческого, не христианского, а "языческого". Очевидна явная не только экономическая, но и социальная деградация" (31).
 Этим же сюжетам посвящена и другая статья сборника, написанная И.П. Антелава, составленная также без единой ссылки на источники или литературу. С одной стороны, он признает "абазгов и апшилов аборигенным населением" Аб-

====
23
====

хазии и их "этническое родство с сегодняшними апсуйцами" , а с другой, — прошу у читателей прощения за длинную цитату, — вещает как вечную истину: "Абхазская сторона под Абхазией подразумевает всю Абхазскую АССР до реки Ингури и, исходя из этого, картвельский этнический элемент οбъявляется пришедшим. Это заведомо ложный пропагандистский постулат, так как этническая Абхазия никогда не совпадала с нынешней Абхазской АССР... В этом отношении между Апсуйцами и Абазго-Апшилами наблюдается большая культурно-историческая разница, большая лакуна преемственности развития, к сожалению, в сторону деградации соответст вующих традиций... "Отречение от христианства" высококультурной христианской области объясняется наплывом этнически родственного, но культурно-исторически отсталого горского элемента. Горские родичи абхазов принесли с собой примитивные общественные отношения, языческие религиозные культы. Интенсивному феодальному хозяйству было противопоставлено экстенсивное горское хозяйство, культуре Евангелия и "Витязя в тигровой шкуре" — культура займствованного у Осетии "Нартского эпоса". Абхазское эриставство, в условиях распада и слабости страны, не смогло приобщить горских сородичей высокой культуре. Произошло обратное. Началась деградация общегрузинской культуры и христианства Абхазии. Абхазия вернулась к давно пройденному этапу примитивных общественных отношений". Дальше лучше: "Непрерывные войны мегрельских владетелей и абхазов на протяжении XVII века не были обычными внутрифеодальными усобицами. Это была борьба между грузинской социально-политической системой и горской примитивной общественной системой. Появился также новый важнейший фактор — Османская агрессия и пропаганда ислама в горном Кавказе, Αбхазии. Ислам здесь приобрел больше сторонников, чем христианство, которое требовало определенного высокого культурного уровня". Начинаются агрессивные действия абхазов, которые "вышли из собственных этнических границ /современный Гудаутский регион/... Абхазская автономия может быть создана на исконно абхазской земле — Гудаутском регионе, где была и есть настоящая Абхазия" (32).

====
24
====

 Трудно полемизировать с автором, который так плохо разбирается в вопросах исторической этнографии абхазов, что "настоящую Абхазию" в прошлом и настоящем видит только в Гудаутском регионе. Его самого сильно тянет к постулиронанию: принимать в качестве исходного те или иные положения без всяких доказательств. В частности, занимался ли он когда-нибудь хоть в малой степени определением в научном плане этнических границ Абхазии? Провозглашая вечное несовпадение этнической Абхазии с нынешней автономией, ведает ли он, что не только совпадала, ибо на юге, как увидим ниже, она достигала /например, в середине XIX в./ прямо до р. Ингури, а с северо-западной стороны выходила и за ее пределы, так как территория садзов /джигеты/ — этнически неразрывной части абхазского народа — кончалась не на р. Псoy, где сейчас проходит государственная граница республики, а на р. Хоста /Хамыш/.
 Несуразицей выглядит утверждение о том, что между апсуйцами и абазго-апшилами наблюдается будто бы большая культурно-историческая разница, поскольку, как считает и сам И.П. Антелава, все они являются аборигенными и почти иденнтичными этническими группами Абхазии, а следовательно никакой такой "большой разницы" между ними и не могло быть.
 От христианства абхазы никогда не отрекались (кстати, непонятно, почему именно христианство требовало более высокого уровня и разве абазги, принимая его в первых веках новой эры, находились на более высоком культурном уровне, чем в XVII в?). Но если речь идет об ослаблении у них позиций этой религии в период Османской агрессии, то разве не такую же картину мы наблюдаем, скажем, в Аджарии и даже отчасти в Мегрелии в позднесредневековое время, с чем была связана, в частности, активнейшая деятельность целого ряда иностранных миссионеров /Арк. Ламберти и др./, прилагавших разносторонние усилия для восстановления сильно пошатнувшихся и здесь устоев христианства и христианских нравов.
 После всего, что сказано выше о "горной стихии", я не буду здесь особо останавливаться на слишком дорогом и сердцу этого автора "наплыве отсталого горского элемента", потому что, как уже говорилось, не было не только пресловутого "наплыва" горцев, но и их уж особой отсталости: в чем-то они действительно не поспевали, зато в других отношениях достигли многого. А если история не знает никакого сокруши-

====
25
====

тельного "наплыва" горцев, а к тому же абхазов нельзя всецело относить к последним, то нельзя говорить и о связываемой с ним хозяйственной и идеологической деградации, возврате Абхазии "к давно пройденному этапу примитивных общественных отношений". Такого нигде не было. Не было этого явления и в Абхазии, которая развивалась не вспять к пройденному этапу, а все более расширялись и укреплялись в ней институты феодальной социально-экономической формации: княжество во главе с владетелем, сложная социальная структура общества, своеобразные формы феодальной зависимости, идеологии, тончайшего этикета и т. д.
 О нартском эпосе И.П. Антелаве лучше было бы хранить молчание, ибо, как говорится, "слышал звон, да не знает где он". Чего стоят, например, его по существу выпад против одного из шедевров мирового фольклора и его же негодящее мнение о заимствовании абхазами этих сказаний у других народов.
 Hо, пожалуй, едва ли не экстраординарным в антелавских смелых построениях является его стремление представить самые обычные феодальные противоречия и кровавые усобицы между абхазскими и мегрельскими владетелями как "борьбу между грузинской социально-политической системой и горской примитивной общественной системой". Автор не договаривает, но смысл тирады ясен: речь идет о превосходстве одних народов над другими, в данном случае о якобы непримиримой борьбе между высшей грузинской системой ценностей и низшей — горской. Это образчик антинаучного и оскорбительного для абхазов деления столь близких между собой грузинского и абхазского народов на своего рода "высшие" и "низшие" категории. Не станем, однако, мы распространяться об этом. Можно ограничиться иронической улыбкой в адрес претенциозного и высокомерного автора, с привычной бездоказательностью сообщающего, что "большинство населения Сухуми всегда было и остается грузинским", пишущего о злободневных абхазских проблемах в тисках равнодушных железных кавычек.
 Следует вместе с тем отметить, что необоснованные исторические концепции и утверждения отдельных ученых нередко с готовностью подхватываются и получают гипертрофированный характер в разного рода выступлениях иных ретивых литераторов и журналистов. Выше я старался обходить такие бредни, как не заслуживающие внимания в силу их кричащей

====
26
====

некомпетентности и несообразности. И все же сошлемся на один из ярчайших фактов подобного рода. В газете "Ахалгазрда комунисти" за 6 мая 1989 года, где писатели М. Кахидзе, Р. Мишвеладзе, Т. Мебуришвили и Г. Джулухидзе напечатали свою статью, мы читаем: "Наши соседние нации себя спасли, а на нас с открытой пастью взирает чудовище истории, покоряя нас мирно и бескровно, и мы оказались выброшенными на сушу издыхать, как рыбы. Используя нашу тысячелетнюю доброту и с нашего вежливого согласия, с Северного Кавказа пришли к нам адыгские племена (апсилы и абазги) пару веков тому назад, и мы их временно приютили на нашей грузинской земле, и это обернулось для нас проклятием и беспардонностью. Пора называть вещи своими именами. Племена, пришедшие в гости, назвались именем древнейшего грузинского племени — абхазов и, обнаглевшие от нашего простодушия, даже навязали адыгский язык грузинскому абхазу, тому абхазу, который в течение тысячелетий кроме родного грузинского на другом языке и звука не издавал. Теперь пришелец из-за гор, плющом окутавший наше национальное тело, оспаривает нашу землю" (33). Верится с трудом, но написано все именно так. Комментарии, конечно, излишни.
 Бисмарк — человек не только умный, но, по Фр. Энгельсу, и "огромной изворотливости", сказал, как известно, примерно так: вы только дайте территорию, а мои ученые и журналисты легко докажут, что она всегда принадлежала нам. Слава богу, однако, что запрещение и искажение истины недолговечны и что историческая правда не является приватной собственностью безответственных графоманов и нравственных циников с неуемными имперскими амбициями.
 Таким образом, как видно из приведенных здесь высказываний, в современной грузинской историографии по существу представлены три основные точки зрения по вопросу об этнической (соответственно и культурной) ситуации в Абхазии: 1) Абхазская АССР в целом является тем историческим регионом, где издревле протекала жизнь двух народов — грузин и абхазов, причем из этих двух автохтонных этносов именно первый, то есть грузины всегда составляли здесь основное преобла-

====
27
====

дающее население; 2) абхазы, наряду с грузинами, испокон веков жили в Абхазии, но в XVI-XVII вв. здесь произошло осложнение и резкое изменение этнокультурной ситуации в связи с массовым вторжением (или "перекочеванием") οтсталых воинственных горцев с Северного Кавказа; 3) адыгские горские племена апсуйцы (апсуа — самоназвание абхазов) пришли сюда в XVII — XVIII веках и, смешавшись с местным (грузинским) населением, стали называть себя абхазами, не имея, однако, с последним ничего общего в этническом и прочем отношении, и др.
 Мнение об отсутствии абхазского этнического элемента на территории средневековой Абхазии представляет грубое искажение истории абхазского народа, научно несостоятельно, находится в вопиющем противоречии с хорошо известными специалистам историческими источниками, существующими начиная с античных времен.

====
28
====

Примечания

1 Задолго до П. Ингороква, отвечая на вопрос о том, кто жил в нынешней Абхазии до X-XI вв., Дм. Бакрадзе писал: "Мы думаем, что абхазы, после их переселения из-за гор, как более сильные, потеснили мегрелов, и эти последние, в силу своей слабости, уступили им свою землю"..."Если, - продолжает он, - после XVII в. абхазский язык так сильно потеснил мегрельский - согласно Ламберти, от Кодора до Ингури, - то становится ясным, что абхазский язык исстари мало-помалу внедрялся в коренные земли распространения мегрельского языка и ... вся Цебельда и Абхазия, если не целиком, то все-таки большая часть была еще занята мегрельским племенем" (Дм. Бакрадзе. История Грузии. Тифлис, 1889, с. 272-273).
2 Инал-ипа Ш. Д. Вопросы этно-культурной истории абхазов. М., 1976, с. 43, 45 и др.
3 Журн. "Мнатоби", № 3, 1950, с. 129.
4 Ингороква П. Георгий Мерчуле - грузинский писатель Х века. Тбилиси, 1954 (на груз. яз.)
5 Проф. Г. Соселия. Вопреки исторической правде. Газ. "Сов. Абхазия", 18 декабря 1955 года.).
6 Газ. "Комунисти", 2 июня 1957 года.
7 Адамия И. Грузинское народное зодчество. Книга вторая. (На грузинском языке, с русским и английским резюме). Тбилиси, 1968, с. 125.
8 Адамия И. Указ. соч., с. 13.
9 Инадзе М. П. К истории Грузии античного периода (Ф. Арриан и его сведения о Грузии). Тбилиси, 1953, с. 18-20).
10 Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии. Тбилиси, 1959, с. 168 и др.).
11 По поводу искажения истории грузино-абхазских взаимоотношений /Ответ авторам "Абхазского письма"/ - "Заря Востока", 28-30 июля 1989 года. Известный документ, называемый "Абхазским письмом", был направлен в свое время в разные вышестоящие органы и содержит подробный исторический анализ абхазо-грузинских взаимоотношений.
12  Лордкипанидзе М. Абхазия — неотъемлемая часть Грузии. — Газ.
"Ахалгаздра ивериели", 30 августа 1990 года /на груз. яз./; ее же. Абхазы и Абхазия. Тбилиси, 1990, с 59.
13  Читатели помнят, что у меня нет там ни единого некорректного слова, задевающего честь и достоинство оппонента, а, напротив, отмечал его вклад в грузинскую историографию. Н. Ломоури же полемизирует со мной высокомерно и поучительно, пишет грубо и дерзко, тоном, не допускающим возражения, иронически смакуя и повторяя многократно редакционную ремарку обо мне, как "известном абхазоведе", обвиняет в сознательном сокрытии фактов, и фальсификации мнений грузинских специалистов и т.п. Можно было бы закрыть на все это глаза, если бы речь шла только об обычном недостатке простого такта, а не преднамеренном стремлении представить меня читателям чуть ли не фанатиком, некомпетентным к тому же в вопросах исторической и современной этнографии абхазского народа, в которых он сам, мягко говоря, разбирается далеко не должным образом. Более того, свою пространную статью он завершает угрожающим указанием на то, что "видимо, разбор и оценка его /т.е. Ш. Инал-ипа/ "деятельности" дело будущего". Пο существу, это призыв к судилищу, как будто идут не 1990-ые, а 1937 год и не пахнет еще ни гласностью, ни плюрализмом мнений, что живем мы под покровом страшных сталинских ночей. Я мог бы, между прочим, явиться на столь желанный его душе ареопаг, в частности, для того, чтобы на менторские выпады, изрекаемые с высоты величия, спросить: "К чему все это? Да и судьи кто?!..."
14 Ломоури Н. Ответ профессору Ш. Инал-ипа. — "Литературули Сакартвело", 20 октября 1989 года /на груз. яз./.
15 Инал-ипа Ш. Д. Абхазы. Сухуми, 1965, С. 106.
16 Прοφ. Э. Мамиствалишвили. Из истории Черноморского побережья Грузии. "Народное образование», 22 октября 1989 г., с. 11.
17 Там же.
18 Там же. с. 10.
19 Там же, с. 11.
20 Там же.
21 Там же.
22 Антиохский патриарх Макарий, прибывший в Грузию в 1666 году, так описывает религиозное состояние абхазов его времени: "Абхазцы, услышав о нашем прибытии..., явились к нам и приняли от нас крещение. Их было двадцать пять человек и между ними два предводителя, которые попросили нас поехать к ним и окрестить всех абхазцев, ибо они давно жаждут иметь у себя людей, которые бы их окрестили и научили христианской вере. Эти абхазцы составляют в наше время большую нацию и называются Абазами. До недавнего времени все они считались христианами и у них же находился католикосский престол, который теперь находится в Имеретии. Да и до сих пор еще величественная церковь апостола Андрея, через которого они приняли христианство, находится в их стране и весьма почитается ими. В наше время лишь немногие из них умеют перекреститься и делать земные поклоны..., так как у них нет священников и никто вообще о них не заботится и не учит их. В виду этого я посвятил для них нового мокохского (моквского?) епископа, представил его вышеупомянутым предводителям абхазского племени, велел ему отправиться к ним для обучения их (хр. вере) и крещения их". Это описание очевидца свидетельствует не только о печальном положении христианства в Абхазии около середины XVII в. (которое, впрочем, согласно тому же источнику, ничем особенным не отличалось от положения вещей и в соседней Мегрелии), но и о том насколько живучи были еще, несмотря ни на что, многовековые христианские традиции среди абхазского населения, в частности, они сохраняли благоговейное отношение к божьим храмам (Пицундскому и др.) и "весьма почитались ими". (П. Жузе. Грузия в 17 столетии по изображению патриарха Макария. Казань, 1905, с. 43).
23   Там же, с. 11.
24 Бартая Н. Айрг, ты лишь грабишь побережье моря. "Народное
образование", 22 октября 1989 г.. с. 12.
25 Мибчуани Т. Кто были суано-колхи. "Народное образование", 10
декабря 1989 года.
26 Кварчиа В. Тенденциозность или дилетантство? "Бзыбь", 14 апреля 1990 года.
27 Археологи едут в Абхазию /беседа с руководителем археологической экспедиции Малхазом Барамидзе. Беседу вела Эка Ахалкаци, "Заря Востока", 6.V.90 г., № 107, с. 4.
28 Вообще же, как известно, самоназвание народа часто не совпадает с тем названием, под которым он известен у соседних и других народов. Например, грузины себя называют "картвели" (отсюда мегр. "қорҭу", абх. "ақырҭуа"), персидско-арабское название "гурджи" получило широкое распространение в восточных странах, в том числе в Турции, с ним же, по-видимому, связаны русское "грузин", восходящее к XV в., а также названия грузин в западноевропейских языках — фр. "жоржиан", нем. "георгиер", англ. "Джорджи" (Г.Г. Пайчадзе. Название "Грузия" в русских письменных исторических источниках. — В сб. "Вопросы истории народов Кавказа", Тбилиси, 1988, с. 167, 182—183.)
29 См., например, Ш.А. Бадридзе. Некоторые вопросы политического и социально-экономического строя Абхазского царства. — В сб. "Вопросы истории народов Кавказа", Тбилиси, 1988, с. 136-137.
30 Цинцадзе М.В. Некоторые вопросы грузино-адыгских экономических и культурных взаимосвязей. — В кн. "Вопросы истории народов Кавказа", Тбилиси, 1988, с. 225.
31 Чл.-корр. АН ГССР Д.Л. Мусхелишвили. Грузия — "малая империя"?! - "Библиотека общества Руставели", изд-во "Саранги", 1990, с. 10.
32 Антелава И.П. К некоторым вопросам "абхазской проблемы". — "Библиотека общества Руставели", 1990, сс. 19,20,22,23,25,27 и др.
33 Кахидзе М. и др. Это ли забота о стране и справедливости. — Газ. "Ахалгазрда комунисти", № 53, 6 мая 1989 г. (на груз. яз.).

А теперь обратимся непосредственно к самим историческим источнмкам. О чем они говорят и о чем они молчат?
 В соответсвии с заданной темой, нас здесь интересуют в первую очередь сообщения авторов, писавших об Абхазии и абхазах, начиная с позднесредневекового времени до начала XX в. При этом, однако, как указывалось выше, наша задача заключается не столько в том, чтобы исчерпать все исторические источники указанного времени, сколько изучить и проанализировать главнейшие из них с точки зрения в основном тогдашней этнической ситуации и ее изменений на территории Абхазии.
 Начнем свое изложение материалов со свидетельств одного автора самого конца XIY — начала XY веков (анализ привлекаемых источников ведется в основном в хронологической последовательности).

 Выше нам уже приходилось отмечать, что существует мнение о какой-то глубокой, чуть ли не прирожденной отсталости абхазов в эпоху позднего средневековья, о резком упадке их хозяйства и культуры в результате "засилия горских племен". Вот где, по Н. Ломоури, "зарыта собака". Опирается оно в основном на описания некоторых миссионеров и путешественников, которые, как известно, нередко были склонны изображать местных жителей "варварами". Отдельные из их современных комментаторов, пишущие об экономическом и культурном положении Абхазии того времени преимущественно со знаком минус, также порою слишком сгущают краски, проявляют односторонность и далеко не всегда учитывают противоположные свидетельства тех же источников, на которые они ссылаются.
 В частности, когда пишут о "полном и безраздельном господстве в крае натурального хозяйства", об отсутствии здесь городов, денег и товаров у населения (1), о том, что жители не знали христианской религии, почти не занимались даже земледелием, предаваясь воровству и грабежам и т.д., нельзя обходить молчанием сведения другого характера, содержащиеся в тех или иных описаниях, которые позволяют нарисовать отнюдь не варварскую картину жизни абхазов. Например, как

====
75
====

мы могли убедиться из вышеизложенного, воровство или отсутствие городов и пр. было особенностью не одних абхазов. По словам Ламберти, в то время "воровали все" и "вся жизнь мингрельцев непрерывная кочевка", а Шарден отмечает, что в Мингрелии тоже "нет ни городов, ни посадов".
 Совершенно неправильно утверждение, что абхазы не занимались или почти не занимались земледелием. Вспоминаются в этой связи слова Челеби /и не только его/, что в Абхазии сеют пшеницу и гоми и получают большой урожай, все разводят овец, коз и свиней, а Шарден указывал, что они даже "продавали льняную пряжу".
 Выше мы уже ссылались на сообщение Вахушти о Зупу /Лыхны/ как "маленьком городе" и резиденции владетельных князей Шервашидзе, а также на сведения Челеби о том, что страна абаза "имеет сильное войско" и "большую пристань Лакба в трехстах милях от Трапезунта". По Витсену, абхазы "смелые мореплаватели и иногда из-за них бывает опасно плавание из Каффы в Константинополь".
 Рейнеггс писал, что "земледелие с избытком удовлетворяет потребности абхазов" и что они занимаются и скотоводством, и пчеловодством, и обработкой железа ("из которого выделывают прекрасную сталь" и оружие), выделкой хлопчатобумажной нити, вывозившейся в Смирну /Измир/ и Салоники, а своими рудниками /"заводы золотые и серебряные", сказано в договоре абхазского владетеля Сафарбея с русским правительством 1809 г./ они так дорожили, что доступ к ним чужих был ими запрещен. Знали они в какой-то степени и деньги, в частности, те немногие из них, которые все же проживали в Сухуме — единственном городе края (например в 1350 году, как об этом говорит вышеупомянутый Aноним).
 Конечно, отставание абхазов в ряде областей социально-экономического и культурного развития нельзя отрицать. Но приходится повторить лишний раз о том, что такая отсталость была присуща не им одним, ее разделяли вместе с ними все ближайшие соседние народы. Необходимо учитывать и всеобщий закон неравномерного развития. Например, если фактом является вековое отставание абхазов в отношении создания своей письменности, как, впрочем, и громадного большинства других кавказских народов, то они же продвинулись далеко вперед в развитии, скажем, льноводства, скотоводства, судостроения и мореплавания, военного дела, производства вооружения (в том числе замечательных кремневок, кольчуг и пр.),

====
76
====

фольклора, уникальной бытовой культуры, включая их тончайший этикетный кодекс и другие формы хозяйственной и духовной жизни.
 Имея все это в виду, надо быть очень осторожным при харакеристике уровня культурного развития абхазского народа даже с учетом агрессии султанской Турции, ослабления позиций христианства, влияние которого окончательно подорвано здесь никогда не было (вспомним вахуштиевские слова о том, что абхазы "весьма чтут священников" и свидетельства многих других авторов о том, что нигде так не чтут христианские храмы, как у абхазов и грузин). А что касается языческих религиозных верований, то они во многом до сих пор сохраняют силу почти на всем Кавказе, в том числе в Грузии, особенно среди горцев.
 Так, если говорить в самых кратких словах, обстоит дело с главным тезисом оппонента и его единомышленников по поводу того, где "зарыта собака", то есть катастрофического будто бы упадка хозяйства и культуры абхазов в XVII веке.

Примечания

1 Анчабадзе З.В. Из истории средневековой Абхазии (VI-ХVII вв.). Сухуми, 1959, с. 281-282.
2 В этой связи о многом говорит, в частности, характерное челебиевское сообщение о том, что абхазы, жившие в Стамбуле, отправляли своих детей в Абхазию для воспитания согласно обычаю предков, приобщения к национальной культуре и традициям.

Обозревая специальные исследования по историй Абхазии XVII-XIX вв., такие, например, как работы проф. И.Г. Антелава, проф. З.В. Анчабадзе, проф. Г.А. Дзидзария и др., можем совершенно точно констатировать, что ни у одного из этих ученых, которые опирались на всесторонний анализ широкого круга разнообразных источников, нельзя найти даже отдаленного намека на пребывание абхазов на Северном Кавказе и их миграционное движение на юг, к побережью.
 Возьмем "Очерки по истории Абхазии XVII-XVIII веков" И.Г. Антелава, в которых подробно исследуются такие вопросы, как образование самостоятельного Абхазского княжества, борьба абхазов против агрессии султанской Турции, экономическое состояние Абхазии и ее общественно-политический строй в XVII-XVIII веках и др. Там, в частности, мы читаем, что в конце XVII века Абхазия распадается на три феодалльные владения. Как сказано в документе начала XIX века, "в царствование Тамары в Абхазии княжил Дадого Шервашидзе; потомки его в XVII веке братья Ростом, Джикешия и Квапу, сыновья Зегнака, поделили страну между собою. Старший из них — Ростом — занял первое место в Абхазии от р. Бзыби до Кодора; средний — Джикешия — область от Кодора до Галидзги, что на абхазском языке называется Абжуа, т. е. средняя область; что же касается младшего — Квапу, он занял местность от Галидзги до Ингури. Это последнее место, благодаря смутному времени, было относительно безлюдно, поэтому Квапу из Бзыби, т.е. владения старшего брата, "переселил несколько семейств" (Подчеркнуто мной.— Ш.И.) княжеских и дворянских фамилий, как то: Анчабадзе, Эмухвари,

====
78
====

Иналишвили, Маргания, Званбая, Лакербая и Акиртава" (1). Но это только внутренние эпизодические передвижения населения от одного конца страны в другой, от побережья к побережью, и такие в целом незначительные "переманивания" людей, как сказано у самого И.Г. Антелава, вряд ли могли существенно изменить этно-демографическую и языковую обстановку в крае.
 Сошлемся также на З.В. Анчабадзе — одного из наиболее признанных авторитетов в области исторического абхазоведения. Признавая изменение этнических границ под воздействием разных причин, он в то же время всегда подчеркивал автохтонность абхазов на занимаемой ими ныне территории (исключая, быть может, юго-восточный сектор страны). Если же говорить конкретно об интересующем нас здесь периоде, то положение Абхазии в то время представлялось ему следующим образом.
 В XVI в. Абхазия (вплоть до района Пицунды включительно) находилась в зависимости от Мегрельского княжества, политическая гегемония которого в Западной Грузии, включая Абхазию, сохранялась и в течение первой половины ХVII века. Начиная, однако, с начала этого столетия, Абхазское княжество, отделившись от Мегрелии, выступает как фактически самостоятельная политическая сила (2). Но номинальная зависимость давала себя знать и в период правления мегрельского князя Левана II Дадиани (1611-1657 гг.), который, перейдя к оборонительной тактике в своих отношениях с абхазами, частично восстановил древнюю Келасурскую стену. В условиях непрерывной феодальной междоусобицы, на какой-то отрезок времени владетель Абхазии признавал себя вассалом и картлийского царя Шах-Наваза (Вахтанг V) (1658-1675 гг.). О временном и эфемерном характере этой зависимости говорит и то, что именно во второй половине XVII в. особенно усиливаются набеги абхазских феодалов на Мегрелию, в результате чего, по свидетельству миссионера Цампи, Мегрелия "впала в состояние крайней разрухи... и постоянного страха". Таким образом, заключает З.В. Анчабадзе, в 80-х годах XVII в. абхазские феодалы захватили северные районы

====
79
====
 
Мегрелии вплоть до р. Ингури и, совершая набеги и на заингурские земли, "им удалось прочно утвердиться на приморской территории, расположенной между Кодори и Ингури" (3). У него же в другом месте сказано: "Южная этническая и политическая граница Абхазии в течение большей части XVII в. (до конца 70-х годов) проходила в основном по р. Кодор (в нижней его части)" (4). Еще одна цитата: "Как видно, абхазы этнически освоили вначале область между Кодором и Гализгой (Абжуа). Именно это обстоятельство, по-видимому, имел в виду Вахушти, когда он писал: "Абхазы овладели (территорией) до р. Эгриси и сами обосновались там" (5). И ни слова о приходе абхазов из-за гор. Напротив, говоря об абхазском обычае воздушного захоронения, З.В. Анчабадзе пишет: "Этот обряд является одним из красноречивых свидетельств автохтонности абхазов на занимаемой ими территории" (6).
 З.В. Анчабадзе отвергает, как ошибочное, утверждение Эвл. Челеби о том, что граница между абхазами и мегрелами проходила в его время по Риони, считает, что оно "выражает" пережиточное представление об "Абхазии" как о политическом объединении, охватывавшем некогда всю Западную Грузию и черноморское побережье Кавказа вплоть до Анапы и далее" (7). Вместе с тем, опираясь на карту Арк. Ламберти, он отмечает, что северная граница Мегрелии ХVII в. проходила не целиком по Кодору, а только по ее "среднему и нижнему течению" и что за пределами Келасурской "стены, в горах также проживали абхазы" (8). Несмотря на это, он в целом склоняется все же к тому, что в южной части современной Абхазии, особенно на территории, получившей впоследствии название Самурзакан, происходил к концу периода позднего средневековья "процесс абхазизации" живших там мегрелов. И этот процесс он связывает с сознательной политической деятельностью тогдашних абхазских владетелей, которые, чтобы утвердиться на занятой территории, "стали переселять

====
80
====

сюда абхазов /дворян и крестьян/. Таким образом, только "с конца XVII в., — заключает он, — здесь появилось постоянное абхазское население" (9).
 Мы еще вернемся отчасти к некоторым сомнительным положениям и выводам З.В. Анчабадзе, а здесь подчеркнем еще раз главное — абсолютную несовместимость его концепции с представлениями о позднейшем появлении абхазского этнического элемента на территории современной Абхазской АССР.
 А, может быть, другого мнения придерживается акад. К.В. Ломтатидзе — крупнейший авторитет в области абхазо-абазиноведения? Нет, она ничего не говорит о переселении абхазов с севера на юг, а, напротив, утверждает, что абазины, в частности, ашхарская субэтническая группа обитала в северо-западных районах исторической Абхазии, — эти микрорайоны автор называет конкретно, — и, по ее мнению, только в XIX в. перекочевала /как задолго до этого их соплеменники тапантовцы/ на северную сторону гор. "Сложная природа ашхарского диалекта, — указывает автор, — объясняется историческим прошлым народа, говорящего на нем. На это место, где ашхарцы сейчас проживают — к берегам Инджика, они переселилась в XIX в. с южных склонов Кавказского хребта. До этого они жили в Ахчипсоуском, Псхуском и других районах Абхазии. Не подлежит сомнению, что среди этих переселенцев встречались представители разных абхазских племен, например, садзов. В этом отношении обращают на себя внимание предания стариков. Ашхарские старики рассказывали нам, что кувинсковцы являются пришельцами из Ахчипсоу и Псху, а апсуйцы /чегереевцы/ — из Наху" (10).
 Одним словом, все авторы ХIV-ХIХ вв.,писавшие об Абхазии и абхазах, — от Галонифонтибуса до Вахушти и Рейнеггса, — помещают "земли абхазов у Черного моря" (11), между мегрелами и черкесами, и ни один из них не говорит ни слова о их приходе сюда с Северного Кавказа или из других мест. Такого же единства мнения придерживаются фактически и все наиболее компетентные специалисты по истории Абхазии —

====
81
====

И.Г. Антелава, З.В. Анчабадзе, К.В. Ломтатидзе, Г.А. Дзидзария и др.
 Среди неопровержимых доказательств аборигенности и несменяемости абхазов на занимаемой ими территории особое значение имеет, как указывалось и выше, их традиционная неразрывная связь с морем. Это нашло свое яркое отражение и в морской и судоходной лексике, широко представленной в абхазском языке. Однако на все эти факты сторонники "горной стихии" по незнанию, а скорее по нежеланию, не обращают, можно сказать, никакого внимания, потому, очевидно, что все это им свыше всякой меры не выгодно. А между тем хорошо известно, что в течение длинного ряда веков большого развития достигли не только у приморских черкесских и лазских племен, но особенно у абхазов мореходство и пиратство. Как об этом частично говорилось выше, абхазская речь и предания полны воспоминаний о неразрывном непосредственном общении абхазов с морем. Абхазы, как мореходы, передавали соседям свои морские термины, в частности, абхазское слово апра — "парус" было заимствовано грузинским языком (12). Фактов множество, но мы ограничимся одним характерным свидетельством. Генерал русской армии XIX в. И. Ф. Бларамберг в своем "Описании Кавказа" говорит, в частности, следующее: "Убыхи, чепсуги, гусие, занимающие устья речек Пейсва, Шиаке и Зуазе, впадающих в Черное море, научились у своих соседей абхазцев заниматься пиратством". (Подчеркнуто мной. - Ш.И.) (13). Как могли абхазы, живя вдали от моря, где-то на Северном Кавказе, сделаться такими образцовыми профессионалами в области мореплавания и пиратства, столь широкое развитие которых немыслимо и без соответствующей многовековой традиции?
 Эвл. Челеби, говоря о "стране Абаза", которая, по его словам, кончалась в районе Анапы (гавань Кутаси), как очевидец писал: "Все племена, у которых мы побывали и (земли которых) осмотрели от этой местности вплоть до реки Фаша,  живут на берегу моря... Непокорный и мятежный это народ, числом многие сотни тысяч" (14). (Подчеркнуто мной. — Ш.И.).
 Этот большой свободолюбивый народ, обитавший исстари как на побережье, так и в нагорной части современной Абха-

====
82
====

зии, обладал всеми теми отличительными качествами, которые характеризуют любую самостоятельную этническую общность: своей территорией, своим особым языком, включавшим несколько диалектов, своей неповторимой материальной и духовной культурой, развивавшейся в продолжение веков и тысячелетий в тесном взаимодействии с культурами окружавших генетически родственных и неродственных народов.


Примечания

1 Цит. по И.Г. Антелава. Очерки но истории Абхазии ХVII-ХVIII веков. Сухуми, 1949, с. 37-38.
2 Анчабадзе З.В. Указ. соч., с. 289.
3 Там же, с. 271.
4 Там же, с. 295.
5 Там же, с. 297.
6 Там же, с. 302.
7 Там же, с. 293-294.
8 Там же, с. 296.
9 Там же, с. 297
10 Ломтатидзе К.В. Ашхарский диалект и его место среди других абхазско-абазинских диалектов. Тбилиси. 1954, с. 232 /на груз. яз./.
11  Генрих-Юлиус Клапрот. Путешествие по Кавказу и Грузии, предпринятое в 1807-1808 гг. — В кн. "Адыги...", С. 266.
12 Акад. Н. Я. Марр. О языке и истории абхазов. М.-Л., 1938, с. 87, 143.
13 Бларамберг И.Ф. Описание Кавказа... — В кн. "Адыги.с. 404.
14 Эвлия Челеби. Указ. соч., с. 53-54.

Междуречье Кодор-Ингури — едва ли не основная часть этнической территории крупного древнеабахазского племени апсилов — было той пограничной полосой, где в течение длительного времени происходило продолжающееся до наших дней активное взаимодействие абхазского "племенного мира" с картвельским (грузинским, мегрельским). Абхазский "племенной мир" и его культура были представлены здесь в течение веков и тысячелетий, как об этом свидетельствуют многие исторические источники, начиная от археологии и кончая топонимией и фольклором.
 В этой связи нельзя обойти молчанием самобытную "aпсильскую" археологическую культуру, которую называют также цебельдинской. Цебельдинскую позднеантичную культуру изучали И.Г. Гзелишвили, К.И. Бердзенишвили, М.М Трапш, Ю.Н. Воронов, Г.К. Шамба, М.М. Гунба, Л.Г. Хрушкова, О.Х. Бгажба и др. Их раскопками в Цебельде и других местах выявлено большое количество оригинальных материалов. Эта специфичность является настолько значительной и яркой, что исследователи единодушно выделяют найденные здесь предметы в особую археологическую культуру — цебельдинскую, датируемую I-V вв. н.э. Цебельдинская культура, центром которой является Цебельда и прилегающие к ней территории, отличается целым рядом совершенно самобытных отличительных черт, отсутствующих или нехарактерных для любой другой области за пределами Абхазии. Главнейшим специфическим признаком этой культуры, отличающим ее от других культур, являются прежде всего одноручные и двуручные глиняные кувшины с чашеобразными венчиками, орнаментированные амфоры также с чашеобразными венчиками,

====
84
====

женские и мужские украшения из бронзы, серебра, золота и железа. Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что на левой стороне р. Кодор, в сел. Атара, М.М. Гунба в 1970 г. раскопаны могильники, в изобилии содержащие предметы как по составу, так и по формам относящиеся к той же Цебельдинской культуре (1). Были обнаружены предметы этой культуры в Очамчире и других местах, то есть она охватывала почти всю современную юго-восточную Абхазию, хотя не всеми грузинскими исследователями признается она абхазской.
 Как можно судить на основе проведенных исследований, границы этой культуры простираются примерно от р. Келасури на северо-западе до р. Окуми на юго-востоке.
 Об ярко выраженном своеобразии археологической культуры района Цебельды говорит, в частности, и позднеантичная цебельдинская керамика, впервые открытая в быв. селе Ольгинское Гульрипшского района. Изучая ее, К.И. Бердзенишвили приходит к выводу, что большая часть этой керамики "стоит совершенно изолированно от синхронной глиняной посуды, распространенной на территории Грузии" (2). Подчеркивая уникальность этой керамики, как неразрывной части древнеабхазской (точнее — апсилийской) культуры, я в данном случае оставляю в стороне более чем сомнительные попытки названного автора увязать ее с "общегрузинским" религиозным культом, а самих апсилов, следуя Ингорокве, соответственно причислить к древнегрузинским племенам (3). Отмечу только два момента. Во-первых, автор противоречит сам себе: с одной стороны, правильно отмечает "совершенно изолированное" положение указанной керамики по отношению к синхронной грузинской керамической посуде, а с другой — пытается, вопреки фактам и логике, увязать ее с далекими от Абхазии религиозными верованиями грузин. Во-вторых, на ольгинских глиняных предметах она видит изображение головы свиньи, тогда как, по всей вероятности, это неясное и стертое налепное украшение в виде головы барана или козла, что в огромной массе встречается на так называемой цебельдинской керамике. Были встречены, правда, изображения оле-

====
85
====

ня и быка, но это цельные ритуальные сосуды в виде этих животных.
 Апсилы — один из основных этнических компонентов абхазского народа, в самоназвании которого (апсуа) звучит племенное имя, — занимали в течение веков территорию юго-восточной части современной Абхазии, а некогда, вероятно, и некоторые смежные районы западной Грузии. Н.В. Хоштария считала, например, что чхороцкуйские кремационные захоронения I-III пв. н.э. принадлежали апсилам (4).
 В исторических источниках апсилы всегда упоминаются на Черноморском побережье Кавказа, всегда рядом с абазгами, всегда между последними и лазами и мегрелами. Самые крайние пределы территориального распространения апсилов, встречающиеся в греко-римских и других описаниях, — это неуточненная "область апсилиев" Прокопия (возможно, где-то вблизи устья Ингури) на юго-востоке и Севастополис ("город Апсилии Цхум" грузинской летописи) на северо-западе. Южнее или севернее этих пунктов они почти нигде не отмечаются. Иначе говоря, современные южно-абхазские земли составляли центральную часть апсильской племенной территории. Но под натиском лазов и других причин в продолжение длительного времени происходило ее сокращение; соответственно менялись этнические границы, апсилы частично были отодвинуты на север, частично подвергались ассимиляции этническим освоением значительной части их земель.
 Так в течение последнего столетия произошла ассимиляция абхазского населения современного Гальского (б. Самурзаканского) района. На смену абхазского языка пришел мегрельский. С этим связано и постепенное изменение географической номенклатуры, исчезновение многих следов коренной и появление относительно новой топонимики в этом регионе Абхазии. Несмотря на это, путем полевых разысканий и изучения картографического материала и других источников и литературы удается частично выявить не всеми еще забытые старые абхазские названия здешних рек и местностей. В той или иной степени они сохранились на всей территории района, но особенно в окумском секторе и выше, вплоть до альпийских гор, служивших исстари местами летнего выпаса скота для жителей низин.
 Приведем некоторые факты абхазской топонимики — названия местностей и рек указанного района. Начнем с гидро-

====
86
====

нимов, включая названия и тех местных мелких речушек, которых фактически уже нет по разным причинам (их не найдешь даже на самой подробной карте района).
 Среди десятков абхазских наименований рек и водоемов района преобладают названия на куара, что в абхазском языке означает речку, ручеек. Например: Абзакуара, Акуара-Тбаа (Акуара-Ҭбаа, т.е. "широкий ручеек") — на территории с. Пирвели Гали, Ахуацкуара и Маршанкуара — притоки р. Окуми, Акураейква (Акураеиқуа) — приток р. Цхенцкари, Арасаракуара (с. Мзиури), Амракуара (или, может быть. Ашракуара) — приток р. Анария, Бацкуара (с. Мухури), Бужкуара (с. Гумуриши); Джихикуара, Дзагакуара и Шанцакуара (с. Чхуартал); Большая и Малая Еркуара (в верховьях — Тхирам), на современных картах — Эрцкали (б. Дад?), одна из них называется еще Вардзы (Ҩарӡы) — приток Кохори; Мунцкуара (Мынӡкуара) — теперь там Гальское море, Мых-куара (Мухкуара) — приток р. Речхкуара, Мышвкуара (Мышәкуара) — на территории Нов. Гали, Шашикуара — приток Б.Эрисцкали, Ходжкуара (Хуаж әкуара) и др.
 Ряд названий образован с помощью абхазского адзы (аӡы) и адзыхь (аӡыхь) — вода, река, родник, источник. К ним относятся: Адзыхь (Аӡыхь) — приток р. Шашикуара: Адзывры (Аӡыҩры) (второе ее название Гудаа) — вытекает из озера Бебесыр; Аергидзышра (Аергьиӡышра) — озеро и местность, Апсха-Идзыхь (Апсха-Иӡыхь) — Царский источник в селе
Ачигвара и др.
 Упомянем также Акыдра (ақды по-абхазски "бревно") — источник в с. Речхи; Амцарха, то есть «огненная долина» — приток р. Охурей, Аруаш (Арҩаш) — на горе Чамхарх, Аслангирей и Ачигвара — притоки р. Гагида, Бзана — приток Чхоуши (устье Ингури), Гуандра — речка и местность в северо-восточной части Абхазии, Накра — правый приток Ингури, Хецера (по-абхазски ахьацара — "грабовая роща") — на левом ее берегу. Общая, как видно, основа у гидронимов Окум (Окум) и Гум (Гумыста) и т.д.
 В списке гор и горных местностей, составленном мною на основе полевых материалов и других источников и насчитывающем свыше 50 оронимов, представлены одни только абхазские названия и очень редко слова иноэтнической принадлежности. В составе этого материала немало названий, оформленных на шьха, что в абхазском выражает понятие "гора": Жыпшха, Жепишха (Жьыпшьха, Шьыпишьха) — гора Жипа (Жепа)

====
87
====

(возможно, от имени божества охоты Ажвейпш — Ажәеипшь), Речишха (Речашха) — гора Реча или Речская гора и др.; на ҭып (иҭып) — место, стоянка: Гуджтып (Гуџьҭып) — стоянка (пастуха) Гуджа, Тенгизитып (Ҭенгьыз иҭып) — стоянка Тенгиза, Пашв итып (Пашә иҭып) — стоянка Пашва и др.; на локативный суффикс та (та): Арюта (Арҩта), Ашта (Ашҭа), Дадал ичарта (Дадал ичарҭа или Дадал ичырҭа) и др.; на рха — равнина, низина, долина: Кац-ирха — долина Каца (хребет на горе Ахахча); на хуа, ху — холм, возвышенность: Хуада, Ачамхарху (Ачамҳарху) — кленовая вершина и др.; на абхазский показатель собирательности, обобщения ра: Акармара (Аҟармара) — на р. Окуми, Аҿмара — между Гумуриши и Очаке, Алашара, Анаара, Апшара (Апшьара), (5) Айсырра в Окумском ущелье, Амзара, Абгара, Ачырасра в тех же пределах и др. (6).
Вот названия горных местностей Самурзакана, которые мы находим в полевых материалах Б.В. Шинкуба, записанных им в 1948 году со слов старых бедийских пастухов Гажва Чкадуа и Гусара Аджинджал: Акьыба, Амырчча (Амырчча), Анаара, Ар-рымва хуч (Ар-рымҩа хуч), Ар-рымва ду (Ар-рымҩа ду), Ахапквацв (Аҳапқуацә), Ацвгылара (Ацәгылара), Ачажвпа (Ачажәпа), Башкапсара (Башкапсара), Быквын-зтоу (Бы ҟун-зтоу), Едзаашра (Еӡаашьра), Отыр (Оҭыр), Панав (Панаҩ), Хуаджал (Хуаџьал) , Цакьа-зтоу (Цаҟьа-зтоу), Джагуар-дзга (   џьагуар—ӡга), Худзга (Хуӡга) (7), Чамхара-ахы (Чамҳара-ахы) (8), Хинчкута (Хьынчкута) (9) и другие (10).
 Может быть, все эти и другие названия даны пришедшими откуда-то сюда абхазскими пастухами, а не местным абхазским населением? Но это искусственное, если можно так выразиться, "сложносочиненное" объяснение, которое само еще нуждается в доказательстве. А главное состоит в том, что в рассматриваемом регионе отсутствует какой-либо доабхазский иноязычный топонимический субстратный слой, который не-

====
88
====

избежно должен был существовать, если бы абхазы были бы здесь позднейшими пришельцами. Иными словами, если бы мегрелы были древними коренными жителями Самурзакана, то там и в горах мы должны были иметь резкое преобладание не абхазских, а именно мегрельских названий местностей,
потому что мегрелы исстари также широко занимались отгонным скотоводством, и такое первичное хозяйственное освоение ими близлежащих гор безусловно должно было бы найти свое соответствующее отражение и в "языке земли".
 Как может легко убедиться всякий читатель, знающий абхазский язык, очень многие названия имеют совершенно прозрачную абхазскую этимологию. Ограничимся несколькими примерами: Акаламра — бамбуковая, Акармара (Аҟармара) - лианистая, Аисырра — осоковая, Алашара — светлая, Амзара — сосновая, Адзмах (Аӡмах) — болотистая, Анаара — наклонная, Апшыра (Апшыра) — смотровая, Нхыц (Нхыҵ) - загорная, Окум-Арха (Окум-Арха) — окумская долина, Ауассара — место стрижки овец, Ацыгымва (Ацыгымҩа) — куньи тропы, Ахуца (Ахуҵа) — подгорная (с. Окуми и вблизи него), Анаку (Анаҟу) — ледниковая (верх. Ингури) и т.д.
 Ряд пунктов свое название получил по имени абхазских владетелей и феодалов, представителей других абхазских фамилий: Ах-Ихапы (Аҳ-Иҳапы) — пещера владетеля, Ачачба - абхазская форма фамилии владетелей Абхазии, Ачба-Икуара — речка кн. Ачба, Чаабалрхуа (Чебулурха) (по A.M. Павлинову, между Очамчирой и Зугдиди) и др.
 Характерно, что абхазские названия местностей, в том числе альпийских гор, сохранились в памяти не только самурзаканских старожилов, но даже и в некоторых местах внутренней Мегрелии. Так, по словам мегрельского пастуха Дионоза Шамугиа из с. Мужава Целенджихского района, горы Аджба-икуара, что в переводе с абхазского означает "ручей Аджба", Букустоу (абх. Абаҟуы, Абыҟу зтоу — "содержащая пчелиную колоду"), Ашта (абх. Ашҭа — "поляна"), Башкапсара (абх. акапсара — "рассыпание") и Чамхарх (абх. ачамҳа — "клен") расположены "слева от р. Ингури", то есть на ее правобережье, а согласно Иосифу Кварацхелия (с. Джгали) на горе Гвандра берет свое начало Хобис-Цкали (11).

====
89
====

 Вот, наконец, некоторые из абхазских топонимов, связанных с укреплениями, фамильно-родовыми группами, религиозными верованиями и пр.
 
 Укрепления, ограды, населенные пункты

====
90
====

Названия, происходящие от имен абхазских родоплеменных групп

====
91
====

====
92
====

 Можно привести и другие наименования самурзаканских населенных и других  пунктов, восходящие по своему происхождения к абхазским названиям. Например, старый Александр Зухба, родом из самурзаканской «столицы» Окуми, рассказывал мне, что соседнее село Гумриш абхазы называли раньше своим древнеабхазским именем Гумрыпш (Гумрыпшь), из которого образовалась впоследствии мегрельская форма Гумриши. По-видимому, Гумрыпш генетически связан, как считает и К. С. Шакрыл, с абхазским родоплеменным названием «Гум», «Гумба» (20).

Топонимы, связанные с культом абхазов:

====
93
====

====
94
====

  Ряд названий местностей образован путем сочетания личного мужского (иногда фамильного) имени со староабхазским аабтра" (аабҭра, аапҭра), означающим зимнюю стоянку мелкого рогатого скота в ущелье. Например, Мазиаабтра - "Стоянка Маза", Иуана иаабтра — "Стоянка Иуана", Ҳәатышь иаабтра — "Стоянка (представителей рода) Хватыш", Кик иаабтра — "Стоянка Кика" и др (26).
 В недавно вышедшей своей книге, описывая горы, реки, озера и села Гальскога района, В.А. Зухбая и Х.В. Зантарая приводят целый ряд названий бесспорно абхазского происхождения: Рекишха, Жепишха (27), Алашара, Анара (Анаара), Ашта, Айсырра, Ачигвара, Абажв, Патархуца, Маршаниквара, Авасаквара (Ауасаквара), Шашиквара (28), Аквариква, Адзуру, Апсха-Идзых (29), Ергуджарут (30), Адахвара (31) и др. (32). Однако они тщательно обходят щекотливый вопрос этнической принадлежности всех этих и подобных им наименований, как будто его и вовсе не существует. Не сказано ничего об этом и в особых главах, посвященных специально вопросам археологии, истории и исторической географии района (последняя написана, к сожалению, только по данным карты Арк. Ламберти).
 Авторы ценной в целом книги начинают свой исторический экскурс с совершенно правильного утверждения о том, что в прошлом, две тысячи лет назад, здесь (по их мнению, только "от Ингури до Галидзги") "обитало одно из древнейших абхазских племен — апсилы (апшилы)". И мы тем более вправе были ожидать от них поисков хотя бы каких-либо "абхазских следов" на этой территории. Если "абхазское племя апсилы" (33) и их

====
95
====
 
потомки проживали здесь, как мы считаем, не одно тысячелетие, то неужели они могли исчезнуть бесследно, не оставив заслуживающего упоминания. Правда, авторы рассматриваемого труда, как видно, вообще избегают этническую интерпретацию фактов и явлений. Но в данном случае я веду речь о бесспорных фактах, вроде приведенных выше. Разве и в таких случаях надо молчать? Но молчание не всегда золото, а иногда и нечто противоположное.
 Несколько слов об южноабхазской лексике, связанной с судостроением и мореплаванием. Не подлежит никакому сомнению абхазская этническая принадлежность ряда староабхазских названий местностей на территории прибрежной части Абжуйской Абхазии (с. Тамыш), связанных с этими занятиями. Например, "Место изготовления (дословно "тесания") судов" (Ашхуацәырта), "Место хождение судов (по каналу)" (Ашхуатаныкуарта), "Место укрытия судов" (Ашхуаҵ әахырта), "Место прикола судов" (Ашхуаҿаҳәарта) и др. Бесспорно и то, что происхождение этих микротопонимов уходит в глубь веков, что они могли возникнуть только в среде коренного южноабхазского приморского населения задолго до господства в Кавказских территориальных водах византийского, генуэзского, турецкого, а затем русского флота и связанного с последним полного упадка местного мореплавания. Если бы даже у нас не было никаких других источников, то одного этого факта было бы, по-моему, достаточно для утверждения о наличии здесь в эпоху средних веков и ранее постоянного абхазского населения, занимавшегося рыболовством и поддерживавшего морским путем тесные торгово-экономические и прочие связи с соседними и другими прибрежными пунктами. О многовековых традициях в области мореходства, существовавших у древних жителей крупного уникального поселения эпохи бронзы в устье р. Тоумыш, свидетельствует и недавно найденная археологом Д. С. Бжания сенсационная керамическая модель морского судна-ладьи с высокими бортами, клиновидной носовой частью и выступающим форштевнем в виде стилизованного изображения головы животного (скорее всего, собаки или волка) (34). Здесь уместно вспомнить и свидетельство Bахушти о том, что абхазские галеры назывались алышкинтрами, то есть по имени абхазского божества со-

====
96
====

бак Алышкинтыр (у него эти военные многоместные абхазские корабли названы словом "олечкандари", что, как видно, является искаженной формой имени Алышкинтыр) (35).
 Вряд ли можно сомневаться и в том, что староабхазское название местности приморья — Акра (отсюда мегрельская форма Анакрия, Анаклия) (36) в устье Ингури, означающее в переводе с абхазского "наблюдательный пункт", "маяк" (37), связано по своему происхождению с необычайным развитием у абхазов мореплавания в античную эпоху и средние века.
 Здесь хотелось бы отметить, что вообще абхазский язык отличается не только от картвельских, но и родственных с ним адыгских языков обилием исконных морских лексем. "Очевидную специфику состава отраслевой лексики, заметно обособляющую абхазский язык от других абхазско-адыгских, — пишет Г.А. Климов, — образует  богатый пласт терминов мореходства и морского промысла, свидетельствующий о давности тесного общения абхазов с морем" (Подчеркнуто мной. - Ш. И.) (38).
 М.М. Циколия в своей статье "Абхазская речь Гальского района", выделяя Окумско-Чхортольский подговор абжуйского диалекта, отмечает характерные для него основные фонетические, морфологические, лексические и интонационные

====
97
====

особенности, приводит также целый список абхазских названий здешних местностей. "Топонимика северной горной части Окум-Чхортольского подрайона и подступов к нему в основном абхазская", — пишет он. В его перечне мы находим как известные уже нам, так и новые (они мною подчеркнуты) абхазские топонимы, на которые мы также сошлемся без комментариев. Вот этот список: Апапкуара, Абзакуара, Апста (A пстa), Жәраб-Тып (Жэраб-Тып), Аудра, Ачашвкуара (Ачаш әкуара), Ачадара (Аҽадара), Анаара, Ах-Ихапы (Аҳ-Иҳапы), Пеп-Ихапы (Пеп-Иҳапы), Берзыхв-Ихапы (Берзыҳә-Иҳапы),   Ачбеикуара (Аҽбеикуара), Авжчикуа (Аҩжьчикуа), Боквшвинджара (Боҟушәинџьара), Куачкей-куара (Куачкейкуара), Башкапсара (Башкапсара), Пашв-Итып (Паш ә-Итып), Тенгиз-Итып (Тенгьыз-Итып,), Ар-Рымуа (Ар-Рымҩа), Аусара, Алашара, Ачамхара (Ачамҳара), Какури-Ипарта (Какури-Ипарта) и др. Автор далее сообщает: "В пределах самого Окуми и его окрестностей, где распространена только мегрельская речь, мы встречаем такие топонимические термины": Анчагуарта (Анчагуарта), Матейтахарта (Ма ҭейҭахарҭа), Ныхыц (Ныхыҵ), Капшкыт (Капшькыт), Агвавара (Агуаҩара), Акыдра (Ақыдра), Агвнаркела (Агунарқела), Ayaрдынцвра (Ауардынцәра), Акампырра (Акампырра), Акармара (Аҟармара), Ашврыхв (Ашәрыҳә»), Атва-Ду (Ат әа-Ду), Апгара, Шанцаквара (Шьанҵакуара), Ара-Ду, Ачапара (Ачапара), Мыхкуара и др. "С другой стороны, следует отметить, — пишет М.М. Циколия в заключение, — что топономика равнинной части этих же селений является в основном картвельской, но на них здесь останавливаться не будем" (39).
 Конечно, в предгорной и альпийской зонах больше и лучше сохранилась абхазская топонимия, которая — надо это подчеркнуть лишний раз — создавалась в результате длительного интенсивного освоения этих гор абхазскими крестьянами - оседлыми жителями равнинной части того же района, перегонявшими летом свой скот на близлежащие и более дальние альпийские луга, богатые роскошными кормами.
 Таким образом, в целом во всех горах и предгорьях Южной Абхазии, как и в других районах страны, по-прежнему безраздельно господствует старая и почти беспримесная, чисто абхазская топонимика. В населенной же полосе, преимущест-

====
98
====

венно на побережье и вблизи него, поверх древнего абхазского топонимического пласта неравномерно и вразброс наслоились сравнительно более молодые и даже совсем новые мегрельские и грузинские названия. Если говорить только о более ранних из них, то наиболее известными являются, например, Сатамашо — "место игрищ", Цкургил — "холодный источник", Цхенцкар - "конская река", Олагвана — "место обжига кувшинов", Папанцкур (Папанҵҟур) — "место провала попа", Бедия — "счастливое место", Чубурхинджи — "каштановый мост" и др. Имеются пункты, названия которых являются общими для грузин и абхазов словами, такие, например, как Акардама (груз, "аклдама") — "могильная яма", "склеп", Рашишь-Накучхи — "след раши" (абх. "арашь" и груз, "paши" одинаково выражают собой понятие "легендарного крылагого коня"). Можно привести и другие примеры отложения грузинских географических названий на территории юго-восточного побережья Абхазии (40).
 Однако, по крайней мере часть из них безусловно представляет собой видоизменение на грузинский лад соответствующих абхазских первоисточников. В этом можно убедиться легко на примере метаморфозы названия одной из речек Самурзакана. С самого начала она называлась по-абхазски Юардзы (Ҩарӡы)   - "поток-речка" (от аҩар — "поток", аӡы — "речка, вода"); впоследствии имя подверглось трансформации, и речка получила новое обозачение, соответствующее нормам мегрельского языка, — Ерцкар (Ерҵ ҟар), в котором первая часть оригинала (ҩap) заменена элементом "ер", а вторая (ӡы) — словом "цкар" (ҵҟар), что по-мегрельски выражает "воду", "речку". Точно такому же превращению подверглось и название соседней речки: вместо абхазского Хуажвкуара — "рододендроновая речка" (от ахуаж  ә — "рододендрон" и акуара — "речка") появилось Ходжкуара — "бычья речка" (ходж по-мегрельски "бык"). Вероятно, что и мегрельское Цхенцкар — "конская река" — также восходит к своему абхазскому прототипу — Ачдзы с тем же значением (а ҽы — "лошадь", аӡы — "вода"), то есть мы имеем здесь

====
99
====
 
копию или кальку — семантическое заимствование, буквальный перевод структуры слова. Древнеабхазское название реки Дад (между Гали и Ингури), связанное, как видно, с грозовыми явлениями (адыд в абхазском означает "гром") и зафиксированное в источниках (Вахушти, Делиль, Броссе) с XIX в. выступает уже под грузинским названием Эртис-цкали, а в XX в. Эрисцкали, выражающими собой непонятно почему то ли "единичная река", то ли "народная (национальная) река". Альбовская Дихагузба — наименование в основе своей абхазского происхождения — стала называться Оцарце (на правом берегу Ингури) (42) и т.д.
 Мы привели выше лишь небольшую часть примеров. Дальнейшими поисками эти материалы, несомненно, могут быть значительно пополнены и уточнены. Трудно сомневаться в абхазской этнической принадлежности почти всех этих топонимов. Надо полагать, что подавляющее большинство из них появилось на самурзаканской географической карте значительно раньше XVII—XVIII вв. (хотя, как известно, определение времени и условий происхождения того или иного названия местности сопряжено нередко с большими затруднениями). Если говорить, например, о приблизительной датировке в контексте истории страны и народа, то приведенное выше абхазское название "Царский Источник" (Апсҳа-Иӡыхь) на территории села Ачигвара, которое не имеет никакого параллельного обозначения, связано по своему генезису, конечно же, с образованием Абхазского царства, во главе которого стояли правители, называвшиеся по-абхазски "апсха" (апсҳа), что переводится как "царь абхазов". Следовательно, данное название существует в составе южноабхазской топонимики не менее одной тысячи лет.
В с. Бедиа стоит в развалинах крепость, известная под названием Нарджхьоу (Нарџьхьоу-Абаа) — а это имя одного самых главных героев абхазского нартского эпоса. Несомненно, что эта местность могла быть названа так только абхазами, жившими в окрестностях, и задолго до строительства самой крепости, которая относится ко времени зрелого средневсковья, если не раньше. Следовательно, ко времени возникновения данного топонима все население Бедийской округи было абхазским. С теми же нартами, надо думать, связаны и названия Анария и Анарги в Самурзакане и т.д.
 Как образовался и кому принадлежит отнюдь не до κοнца еще выявленный мощный слой бесспорно абхазской топонимики рассматриваемой области, в том числе оронимов, которые

====
100
====

почти сплошь состоят из одних абхазских названий, образующих своего рода национально-абхазский "топонимический заповедник" горных районов и Южной Абхазии, не подвергшийся, к счастью, пока всякого рода искусственным искажениям?
 Или такой еще факт. Как известно, вся альпийская зона исторической Абхазии (и только Абхазии) насыщена развалинами каменных оград и пастушечьих жилищ под названием "ацангуара" (аҵан-гуара), которые строились абхазскими скотоводами в продолжение длительного исторического времени, но не позднее поздне-средневскового периода. Эти же сооружения под тем же чисто абхазским названием "оград ацанов" в немалом количестве встречаются и в горах не только Очамчирского, но и Гальского районов. Кто является создателем этих достаточно древних памятников? Ими могли быть, если оставить в стороне миф о карликовом племени ацанов, только абхазы, населявшие долины указанных районов и перегонявшие свой скот каждое лето на горные пастбища (зимой там жить невозможно). Другие же народы, включая мегрелов, не знают этой своеобразной, давным-давно заброшенной ацангуаровской скотоводческой культуры, как и самого термина "ацангуара" (знают частично только самурзаканские мегрелы, которыми он усвоен от абхазов).
 В.А. Гурко-Кряжин, опираясь на официальные и лично им собранные материалы, писал в середине 20-х годов, что в Гальском (прежде Самурзаканском) уезде "мы наблюдаем сильный мингрельский элемент, питающийся постоянным притоком колонистов с родины. Как указывает топонимика территория ранее была заселена абхазами" (Подчеркнуто мной. - Ш. И.) (43). Далее он отмечает, что, наряду "с многовековой инфильтрацией" мегрелов, в новое время имело место и "привлечение" их в качестве арендаторов на земли местных (абхазских) помещиков (в особенности с развитием плантационного хозяйства). Вследствие всего этого, "абхазское население подверглось здесь сильнейшей мингрелизации и утратило свой родной язык". Однако, читаем мы там же, этот процесс не был еще "бесповоротно завершенным: в 1925 году четыре селения, потребовали здесь устройства школ с преподаванием на абхазо-русском языке" (44).
 Если бы до конца XVII в. абхазов не было до р. Кодор, то откуда появилась здесь, на территории юго-восточной части современной Абхазии, многочисленные старо-абхазские фами-

====
101
====

лии, в том числе такие, например, как Ануа (с. Тамыш), которую предания не без основания относят к числу древнейших родоплеменных групп только южной части Абхазии?
 В Гальском районе к числу старых коренных абхазских фамилий, которые почти нигде больше в Абхазии мы не находиМ, относятся, например, Цхуцхубая, Кавшбая, Езыгуаа (Езыгуба, мегр. форма Эзугбая (от абхазского имени Езыгу) (45), Абрскил или Аблскир (мегр. Булискерия), причем последнее фамильное название ближайшим образом напоминает собой имя знаменитого героя абхазской мифологии — богоборца Абрскила. Только в этой части страны, на границе с Самурзаканом встречается фамилия Апшилава (Апшьлаа), название которой, вероятно восходит к самим апсилам (апшилам).
 Как известно, в контактных зонах, при взаимодействии двух и более языков, побеждает обычно тот язык, который имеет большее распространение и который, что также не менее важно отметить, легче выучивать в силу его простоты. Но процесс ассимиляции абхазов затянулся на десятилетия. Этническое смешение и поглощение сопровождалось довольно длительным и активным сосуществованием абхазского, мегрельского и других языков. В одном документе 1880 года мы читаем: "Труднее всего приходится учителям... в Окумской школе, где учителя должны объясняться на мингрельском, абхазском и турецком и обучать русскому языку" (46).
 Абхазский язык, несмотря на продолжавшееся ослабление его позиции, функционировал, конечно, и позже. Например, по свидетельству коренного жителя с. Пирвели Гали, по-абхазски Малый Гал (Гал-Хуҷы), старого педагога Михаила Кягусовича Эзугбая, еще в 1930-х годах во многих семьях этой и смежных деревень, где проживали представители ряда абхазских фамилий (Езыгуба — Езугбая, Кецба — Кецбая, Taрба — Тарбая, Зухба —- Зухбая, Абухба — Абухбая и дp.), хорошо говорили по-абхазски.

====
102
====

Леван II Дадиани пытался оградить стеной свои владения от вторжения, по-видимому, не только каких-то дальних и неведомых загорских пришельцев, но и от самих абхазов, в том числе местных жителей, живших издревле тут же вдоль стены, в предгорной полосе (Ахуҵа) и дальше в глубь довольно обширных ущелий Кодора, Дваба, Моквы, Галидзги и др., которые были почти неуязвимы для врагов (вспомним слова Э. Челеби о том, что турки "в горы не ходили"). Во всяком случае, обороняться в этих труднодоступных местах, как показала еще война мисимиан против византийских захватчиков в середине VI века, было куда легче, чем на низинах. За "стеной, в горах также проживали абхазы", — писал, как мы знаем, и З.В. Анчабадзе.
 При этом должно быть отмечено и то, что именно абхазское население Абжуа является одной из наиболее долгожитсльских популяций в Абхазии, а феномен долгожительства, как известно, неразрывно связан с многовековой адаптацией местных, коренных жителей ко всем локально-климатическим, культурно-бытовым и другим особенностям среды их обитания, вплоть до мельчайших отличительных черт края. Короче, феномен популяционного, или группового, долгожительства — результат непрерывного влияния на население данной территории определенных природных и социальных факторов, длительный процесс его полнейшей адаптации, включая психологию народа и его нравственно-эстетические воззрения, длящийся в продолжение не одного тысячелетия. Еще короче: абжуйцы не могли быть такими "классическими" долгожителями, если бы их предки появились здесь всего лишь "пару веков назад".
 В составе самурзаканского населения представлены как абхазские крестьяне (Абухба, Аблыскир (47), Езугба, Тарба, Кецба и др.), так и абхазские княжеско-дворянские фамилии (Ачба, Чачба, Инал-Ипа, Эмухвари, Чхотуа (48), Лакрба, Маан и др.), при полном отсутствии среди последних представителей мегрельского, сванского и вообще грузинского привилегированного сословия.
 Такой социальной картины мы здесь не имели бы, если вся эта территория искони была бы населена мегрелами или другими группами грузинской этнической принадлежности. Фео-

====
103
====

дального общества без своей национальной господствующей верхушки не бывает.

 В языке и этнографическом быту старпшего поколения самурзаканцев мы еще совсем недавно находили большое количество старабхазских элементов, частично доживших и до наших дней. Это, например, «на первом плане обычай гостеприимства и чтение некоторых молитв по-абхазски» (Н. Альбов), почитание божеств охоты и дичи Айрг-Ажвейпшаа, кузни Шашвы, поминальные обряды и ряд других традиционных форм и отношений абхазского происхождения, а также абхазская лексика в речи самурзаканских мегрелов, о которой дает представление следующая таблица (далеко неполная выборка из разных полевых записей):

====
104
====

 Таких примеров усвоения в прошлом гальскими мегрелами абхазских терминов и традиционных норм поведения можно привести немало. Этого, естественно, не могло быть, если бы здесь не было абхазов и мегрелы всегда составляли подавляющее коренное население края. Элементы местной культуры были заимствованы иммигрантами, как это всегда бывает при взаимодействии местного населения с пришлым. Набирало силу и обратное влияние в силу непрерывно продолжавшегося в тече-

====
105
====

ние веков притока мегрелов и резкого увеличения количества смешанных браков между абхазами и мегрелками (в том числе особенно между владетельскими фамилиями Шервашидзе и Дадиани), что в конце концов привело к утере абхазами региона своего языка и этнического самосознания, то есть к почти полной ассимиляции.
 Как могли мегрельские князья и дворяне знать абхазский язык и как они могли претендовать на общее происхождение с "черкесами", то есть абхазами, о чем писал Э. Спенсер, находясь в Анаклии в 30-х годах ΧΙΧ в. , если бы абхазские этнические и языковые традиции не имели бы здесь глубоко уходящих корней.
 С интересующей нас точки зрения немаловажный интерес представляют сугубо локальные фольклорные материалы рассматриваемого региона. Например, знаменитая абхазская легенда о богоборце Абрскиле и исторические предания о "Царе Абхазии", или "Царе абхазов" (Апсха) являются весьма оригинальными памятниками устного народного творчества именно южных (абжуйских) абхазов, отнюдь не имеющими столь широкого распространения ни в одной другой части Абхазии, не говоря о других уголках Кавказа, причем каждый из этих уникальных памятников своими корнями уходит вглубь веков /предание об Апсха по своему происхождению бесспорно связано с концом I тысячелетия н.э., когда происходило образование Абхазского царства, а абрскиловская легенда восходит к еще более ранним временам/. Как же такие локальные памятники, которые, несомненно, являются национально-абхазскими памятниками, неразрывно связанными только с одной определенной территорией — Абжуйской Абхазией, могли возникнуть здесь, а затем передаваться из уст в уста, из поколения в поколение в продолжение многих сотен лет в условиях отсутствия на этих землях соответствующей, то есть абхазской этнической среды?
 Старые абхазы из села Пакваш, что на левом берегу р. Галидзга, вспоминают о том, как у них еще не так давно женщины пугали своих детей словами: "Перестань плакать, Лауан идет!" (Уаҟуҵ аҵәыуара, Лауан даауеит!), "Чтобы тебя Лауан забрал!" (Лауан уигааит!). Эти характерные абхазские выражения донесли до нас воспоминания о событиях, имевших место около середины XVII в. и связанных с именем

====
106
====

жестокого мегрельского владетеля Левана II. Встает вопpoc: как могли возникнуть такие представления и так отразить в исторической памяти именно южноабхазского населения, если бы самих абхазов в то время здесь вовсе не было?
 Еще один весьма существенный вопрос. Чем можно объяснить наличие в пределах именно интересующей нас части Абхазии особого абжуйского территориального диалекта абхазского языка? Причем исследователи /Н. Марр, Н. Яковлев, М. Циколия и др./ выделяют в нем и особое самурзаканское наречие /например, окумско-чхортольский говор/. Неужелии он мог оформиться здесь со всеми своими фонетическими, морфологическими и лексическими специфическими особенностями менее чем за последние два столетия? Pазве для завершения процесса образования такого диалекта, как и любого другого, не требуется несравненно более длительный период времени? Правда, языковеды, изучающие абхазские диалекты в их историческом взаимодействии с соседними языками, в том числе мегрельским, еще не сказали на этот счет своего решающего слова.
 В монографии грузинского филолога М.М. Циколия "Абжуйский диалект абхазского языка" подчеркивается, что этот диалект  характеризуется рядом особенностей, выявление которых... имеет важное значение для генезиса его исторического развития". К сожалению, автор не останавливается боле конкретно на генетических вопросах — о времени, месте и условиях происхождения абжуйского диалекта. Зато дает его полное высококвалифицированное описание, с учетом влияния картвельских языков (особенно мегрельской речи), причем им впервые сделана попытка выделения его подговоров - атарского, джгердинского, поквешского и багмаранского (49).
 Известно, что территориальные диалекты представляют собой разновидность общенародного языка, отражающие собой языковые расхождения длительного периода племенного строя и эпохи феодализма (хотя иногда они связаны также и передвижениями населения на той или иной территории). Диалект и племя, как правило, всегда находятся между собой в органической взаимозависимости. Происхождение диалекта, как особой формы языка данной области, нельзя понять вне зависимости от исторических условий образования и развития определенной этнографической группы или племени.

====
107
====

Поэтому, надо полагать, как бзыбский диалект есть тип речи, связанный с абазгами и их территорией на северо-западной части Абхазии, так и абжуйский диалект исторически связан с апсилами и их потомками — абжуйцами и местами их основного проживания на юго-востоке страны, а этническую принадлежность апсилов к абхазам, как и их локализацию в Южной Абхазии, теперь почти никто из исследователей не отрицает. Еще М. Броссе, как известно, выводил Абжуа от Апсилии.
Акад. Т. Гамкрелидзе в недавно опубликованной газетной статье тоже пишет, что "апсилы, как видно, в генетическом и языковом отношении связаны с современным "aпсуa-абхазским" этносом, они, возможно, являются их предками" (50).
 Если абжуйские абхазы не являлись бы коренными жителями занимаемой ими земли, а пришли откуда-то извне, причем не в очень отдаленном прошлом, то на их территории не должно было быть значительных топонических или других древнеабхазских памятников, а их историческая память не сохраняла бы те или иные воспоминания, связанные с домиграционной этнической и культурной жизнью. В самом деле, ведь "общеизвестно, что при переселении группы людей на новое место, не только они сами, но и их потомки в той или иной мере сохраняют прежние отличительные, т. е. этнические свойства..., обладающие особой устойчивостью". /Подчеркнуто мной. - Ш. И./  (51).
 Если бы все самурзаканские абхазцы являлись недавними (с XVII в.) переселенцами из Бзыбской Абхазии, то они, естественно, должны были принести с собой и свой бзыбский диалект, отличающийся, как известно, многочисленными яркими особенностями. Но такого факта не установлено пока ни одним языковедом. Напротив, самурзаканская абхазская речь представляет собой, как видно, разновидность именно абжуйского диалекта, территориальные пределы которого в прошлом

====
108
====

выходили, должно быть, за рамки нынешних границ /в основном Очамчирский район/. Мы уже приводили выше документ начала XIX в., где говорится о переселении в XVII в. из Бзыби только "нескольких семейств" абхазских привилегированных фамилий. Как видно, количество их в любом варианте не могло превышать несколько сот человек. Поэтому они должны были быстро раствориться среди массы мегрелов, если бы последние составили преобладающее большинство населения. Но этого не произошло. Напротив, еще 200 с лишним лет назад не было никаких признаков ассимиляции самурзаканских абхазов. С другой стороны, допустим, однако, что население в Самурзакане было в то время сплошь мегрельским. Но как в таком случае небольшая кучка абхазских переселенцев — носителей труднейшего языка — смогла так изменить ситуацию, что почти до конца прошлого века господствующим языком здесь был абхазский, не говоря об абхазских обычаях.
 Одним словом, согласно господствующему мнению специалистов, апсилы, наряду с абазгами и другими древнеабхазскими племенами, являются непосредственными предками современных абхазов. С этнонимом "апсилы" неразрывно связано и самоназвание абхазского народа /апсуа/. Апсилы, упоминаемые в источниках с I в.н.э., обитали в продолжение не одного тысячелетия в юго-восточной части нынешней Абхазии. Поэтому они не могли не передать своим потомкам — будущим абжуйцам и др. — свой язык и другие элементы своей культуры. Другое дело имевшие место здесь изменения политических границ и сокращение ареала распространения абхазского языка в процессе позднесредневековой этнической ассимиляции значительной части его носителей, о чем говорилось выше.
 Вновь и вновь возникает перед нами все тот же естественный и вполне законный вопрос: возможно ли, чтобы все эти фамилии, топонимы, ацангвары, сам абжуйский диалект, фольклор, другие памятники абхазской культуры возникли здесь лишь в течение одного-двух столетий, после времени Ламберти, то есть имеют относительно очень позднее происхождение, а до этого ничего абхазского на территории современных Очамчирского и Гальского районов не было?
 Можно ли исходить из такой предпосылки, которая сама нуждается в строгих научных доказательствах? Вряд ли можно сомневаться в том, что указанные выше и другие памятники материальной и духовной культуры были созданы апсила-

====
109
====
 
ми и их потомками — непосредственными предками современного абхазскойго населения Абжуа и его ближайших окрестностей. Поэтому, на мой взгляд, не выдерживает научной критики мнение некоторых авторов, включая З.В. Анчабадзе, о появлении постоянного абхазского населения в абжуйско-самурзаканском районе только с самого конца XVII века.
 Конечно, этнические границы, как и политические, изменяются. "Этнические территории, а следовательно, и этнические рубежи... изменяются в ходе исторического процесса. Это изменение зависит иногда от того, что народы переселяются на новые территории или расширяют, военным и экономическим путем, области своего обитания. Но, пожалуй, гораздо чаще мы имеем дело не с процессами миграции или экспансии, а с процессом этнического развития /когда племена развиваются в народности или народности превращаются в нации/ или с процессом этнической ассимиляции /когда племена, этнические группы и целые народности этнически растворяются среди народов соседей/. Сложный процесс трансформации этнических рубежей зависит от национальных отношений..." (52).
 Итак, междуречье Кодор-Ингури относится к основной части апсилийской этнической территории, а апсилы, племенное название которых ясно слышится и теперь в общем самоназвании абхазского народа, являются, как сказано, одним из основных этнических компонентов формирования абхазского народа. Они издревле населяли эти земли, а сравнительно незначительные их передвижения не меняли общей картины этнической ситуации. Иначе говоря, значительных миграционных движений или радикальной смены населения, как можно судить по имеющимся данным, здесь не наблюдалось. Главной особенностью этнических изменений в этой части Абхазии являлось длительное /порой довольно интенсивное/ внедрение мегрельского элемента и смешение его с коренным /абхазским/ населением, частью которого в результате этого впоследствии утеряны были родной язык и этническое самосознание.
 Отмечаемая же Арк. Ламбсрти и некоторыми другими авторами абхазо-мегрельская языковая граница по Кодору к середине XVII в. отражает, по-видимому, исторически ограниченный отрезок времени, связанный в частности, с внешнеполитическими акциями отдельных мегрельских владетелей.

====
110
====

Что касается преобладания мегрельского языка в этот период, то об этом может идти речь, вероятнее всего, только для весьма узкой прибрежной полосы /где, кстати, только и вели свои наблюдения иностранные миссионеры/. Население же всего остального пространства выше этой полосы состояло уже, надо полагать, сплошь или почти сплошь из абхазов — непосредственных апсилийских потомков. Причем можно допустить существование и для прибрежной полосы определенного периода абхазо-мегрельского двуязычия, которое в конце концов завершилось, как сказано, ассимиляцией самурзаканских абхазов мегрелами в течение в основном последнего столетия с лишним, поглощением абхазского языка мегрельским.
 При всем этом, однако, в связи с проблемой о времени появления постоянного абхазского населения в юго-восточной части страны едва ли не самым решающим является вопрос об этнической принадлежности того мощного традиционного культурного наследия в широком смысле слова, которое представлено в том или ином виде на территории изучаемого междуречья. А в этом отношении, на мой взгляд, вопрос может стоять только так: либо будет доказано, что апсилы и их потомки не относятся к абхазской группе и ни этнически, ни территориально не связаны с Южной Абхазией, а указанные выше многочисленные археологические /в том числе старинные пастушеские каменные сооружения "ацангуара" на альпийских лугах/ и другие выразительные материалы абхазской архаики (от множества названий местностей и ономастики до древней богоборческой легенды об Абрскиле и многовариантного раннесредневекового предания об Апсха — "Царе Абхазии" и другие памятники местной материальной и духовной культуры, включая особый территориальный абжуйский диалект абхазского языка, неразрывно связанные с рассматриваемым регионом, а в большинстве своем только с ним) не имеют также никакого отношения к абхазам и последние появились каким-то чудом в Абжуа лишь после XVII века, либо же верченый тезис о якобы полном отсутствии здесь до этого времени постоянного абхазского населения придется признать необоснованным и совершенно несостоятельным.
 Итак, на основе сказанного выше можно наметить некоторые выводы.
 Известное сообщение Вахушти о том, что абхазский князь Сорех Шеркашидзе завоевал всю территорию до Эгриси и

====
111
====

"поселил там абхазцев" (53) вовсе не означает, что на указанной территории до того времени вообще не было абхазов, а переселение очевидно слишком небольшого количества представителей абхазского дворянства имело целью, надо полагать, не первичное этническое освоение края, — для этого нужны были бы совершенно другие массы людей, — а подкрепление политических позиций абхазских владетелей в постоянно беспокойном пограничном районе.
 Правильно сказано в документе, что Самурзакан был "вечным яблоком раздора между Шервашидзе и Дадиани".
 Как смогла такая кучка иммигрантов с труднейшим языком ассимилировать относительно многочисленное местное мегрельское население за каких-нибудь несколько десятилетий, ибо в начале XIX в. весь Самурзакан, как известно, говорил еще по-абхазски?
Выше мы уже приводили слова З.В. Анчабадзе, что "южная этническая и политическая граница Абхазии в течение большей части XVII в. /до конца 70-х годов/ проходила в основном по р. Кодор /в нижней его части/ и что за пределами Келасурской "стены, в горах также проживали абхазы" /Подчеркнуто мной. - Ш. И./ (54). Как мы видим, известный ученый-специалист утверждает, что указанная граница проходила не по всему Кодору, а только по нижнему его течению, а вместе с тем он считает, что абхазы /и только они/ жили и за пределами стены, то есть в горных ущельях южной части страны. Эта точка зрения выражает собой не всю правду, но, по-видимому, довольно близка к ней.
 При этом, однако, возникает и другой, противоположный вопрос: если абхазы составляли коренное население, то как же меньшинство мегрельских переселенцев смогло их ассимилировать на протяжении в основном второй половины XIX — начала XX вв?
 Это явилось следствием редкого стечения нескольких важных обстоятельств.
 Во-первых, неослабевающими темпами продолжалось, можно сказать, массовое переселение различных категорий мегрельских крестьян, а отчасти и представителей духовенства в Абхазию, главным образом в Самурзакан, при полном отсутствии какого-либо обратного оттока. /В основе стремления к перемене местожительства лежали причины не только

====
112
====

социально-экономического, но отчасти и экологического характера, неблагоприятные условия среды обитания; бесконечные дожди и "крайняя сырость" воздуха Μегрелии "служат причиною постоянных болезней, а часто и чумы", особенно страдают люди от водянки", — писал Шарден/ (55).
Во-вторых, немаловажное отрицательное значение имело для абхазов отсутствие у них своей письменности и литературы.
 В-третьих, имели место возрастающие числом абхазо-мегрельские смешанные браки. Особенно это наблюдалось в среде абхазского дворянства. В частности, абхазские князья владетельного рода Шервашидзе по политическим и сословным соображениям женились, как правило, только на мегрелках из владетельной же фамилии Дадиани /обратных брачных связей, то есть случаев женитьбы мегрелов на абхазках было сравнительно очень мало./ Это были своего рода традиционные династические браки, а, кроме того, при переходе к мужу каждая мегрельская княжна в качестве приданого всегда брала с собой на постоянное жительство в Абхазию то или иное количество своих крепостных крестьян (иногда чуть ли не целыми селами) и других приближенных лиц.
 В этих условиях, когда окружающая этническая среда была не чисто абхазской, в смешанных самурзаканских семьях мегрельский язык постепенно становился языком матери и даже всей семьи. Словом, брачно-семейные отношения, исторически сложившиеся в Самурзакане, также явились одним из существенных факторов ассимиляции местных абхазов, которые и не помышляли тогда о таких последствиях своей, как им казалось, сугубо личной жизни.
 В-четвертых, — и об этом также говорилось выше, — свою роль сыграла, очевидно, и относительная простота мегрельского языка по сравнению с абхазским, хотя положение о том. что когда взаимодействуют два языка, победу одерживает обычно тот из них, которому по его фонетическим и структурным особенностям гораздо легче научиться носителям более сложного языка, некоторые ученые подвергают сомнению.
 Без сочетания всех этих основных факторов языковой ассимиляции абхазов не было бы. Получается, таким образом, что иногда, в силу определенных обстоятельств, и коренная этническая группа, составляющая большинство на данной территории, может подвергнуться ассимиляции со стороны меньшинства пришлого населения. История знает и другие факты

====
113
====
 
подобного рода. Ограничимся одним примером. В конце IV и V вв. часть алан, разгромленных гуннами, смешалось с местным населением и передала им свой язык, а сама восприняла почти полностью кавказскую культуру, то есть точно также, как это позднее имело место в Самурзакане. Уже с этого времени, как полагают некоторые исследователи, начинается формирование осетинской народности.
 В этом резюме, надеюсь, находит свое краткое выражение мой взгляд на поставленную проблему, мой ответ на вопрос о том, как могло пришлое мегрельское меньшинство ассимилировать местных жителей, если последние составляли большинство. Сторонники такой постановки вопроса полагают, что Южная Абхазия искони была мегрельской территорией и только с XVII в., когда абхазским феодалам удалось передвинуть свою политическую границу до Ингура и переселить туда абхазов, произошла будто бы там скорая победа абхазского языка и культуры. Они не считаются с невозможностью столь резкого изменения ситуации в результате появления здесь мизерной кучки абхазских переселенцев — носителей сложнейшего языка. Они вообще не принимают во внимание все те историко-культурные условия и этнографические факты о глубоких корнях абхазского "племенного мира" в рассматриваемом регионе, о которых, как мне кажется, достаточно подробно говорится в этой работе.


========================================================
Примечания

1 Гунба М. М. Некоторые новые вопросы абхазской этнографии. "Алашара", № 4, стр. 95-96 (на абх. яз.)
2 Бердзенишвили К. И. Позднеантичная керамика из цебельды. "Материалы по археологии Грузии и Кавказа", II. Тбилиси, 1959, стр. 108 (русское резюме).
3 Там же.
4 Хоштария Н. В. Цихисдзири. Тбилиси, 1962, с. 22.
5 Шервашидзе М. Карта Абхазии. 1912г. (на абх. яз.).
6 В 1968 г., находясь на Анааре, я записал у пастухов следующие абхазские названия самурзаканских "гор с ацангварами": Анаара — Адзмах (Анаара — Аӡмах), Ачачба, Ах - Ихапы (Аҳ — иҳапы), Апшыра (Апшыра), Ачажвпа (Ачажәпа), Дадал - ичырта, Ашта, что выходит прямо к Ингури, и др. (Ш.Д. Инал-Ипа. Труды. Сухуми, 1988 с. 209-210, 224-225).
7 Ср. с. Аалдзга (Аалӡга) — названием реки Абжуйской Абхазии.
8 Информаторы сообщили, что это второе название известной в Самурказане горы Очаке (Очакьа).
9 Пο словам тех же сказителей, так по-абхазски называются верховья Ингури.
10 Баграт Шинкуба. Золотые россыпи. Сухуми, 1990, с. 470 (на абх. яз.)
11 Бигвава В. Образ жизни абхазских долгожителей. Тбилиси, 1988. с. 65,70.
12 Джибладзе Л. В. Стратиграфия... поселений Колхидской низменности. Тбилиси, 1990, с. 8.
13 А. М. Павлинов в 1888 году на своем пути из Очамчиры через Бедиа и Окуми в Зугдиди отмечал местности с замковыми развалинами, носившие абхазские названия: Ахуз, Амзаара, Кечь-ныха, хуада, Чебалурха и др. (Стражев В. И. Руинная Абхазия. - "Известия" Абхазского научного общества (АбНО), вып. 1, Сухуми, 1925, с. 168).
14 Шония Н. Об изучении топонимики Восточной Абхазии. - "Друг памятника", 21, 1970, с. 62, 63 (на груз. яз.).
15 Там же.
16 Какабадзе С. С. Грузинские документы Института народов Азии. М., 1967, с. 16, 167, 170, 480.
17 Название самурзаканского села Сид (Сида) по своей форме полностью совпадает с абазинской фамилией Сид (Сид-ипа) (в русской транскрипции Сидов, кабардино-черкесской - Сидаков). Она была распространена среди абазин вплоть до XIX в. Ее мы находим еще у Пейсонеля, как название главенствующей (башилбаевского) племени Сид-Ипа (Тхайцухов М. С. Этнокультурная общность ономастики, с. 6) (рукопись). По словам Л. И.Лаврова, Сидовы (по абхазо-абазински - Сидаа) причисляли себя к роду абхазских князей Маршан (Марчан) (Лавров Л. И. Классовое расслоение и племенное деление абазин в XVIII-XIX вв. - СЭ, 1948, № 4, с. 172-173.
18 Какабадзе С. С. Указ. соч., с. 16, 167, 170, 480.
19 Стражев В. И. Указ. соч., с. 168.
20 Шакрыл К. С. К вопросу об этногенезе абхазо-адыгских народов. - "Ученые записки АдНИИЯЛИ", Краснодар, 1965, с. 216.
21 Шониа Н. Указ. соч., сс. 62, 63 (на груз. яз.).
22 Стражев В. И. Указ. соч., с. 168.
23 Лавров Л. И. "Обезы" русских летописей. СЭ, 4, 1946, с. 163.
24 С этим названием связан псевдоним известного грузинского писателя Л. Шенгелая - Киачели.
25 Адзинба З. И. Географические названия... "Труды Сухумского ботанического сада, вып. XXIX, Тбилиси, 1978, с. 118-121, 128; у Т. Сахокия же мы находим Эрги, Эрге-Ащва- "Песня Аерг", Анаку (Анаку) - "ледник" и другие абхазские названия в самурзаканских ущельях (Тедо Сахокия. Путешествия..., Батуми, 1985, с. 369, 370, 375, 376).
26 Тхайцухов M.C. Указ. соч., с. 7
27 Явнο, что здесь присутствует название древнеабхазского божества дичи охоты Ажвейпшаа(Ажәеипшьаа).
28 Не вызывает, по-видимому, сомнения, что и это слово по своему нахождению также связано с языческими религиозными верованиями абхазов, — названием знаменитого бога кузни Шашвы (Шьашәы) и в переводе означает "ручей Шашвы".
29 У авторов почему-то источник проходит в переводе на грузинский, хотя местное население называет его по-прежнему по-абхазски — Апcxa-Иӡыхь.
30 Авторы сами характеризуют его как "интересный" гидроним. А он, как мнe кажется, представляет собой композит из двух абхазских слов: Аерг - бог дичи и охоты и аджар (аџьар) — крест, т.е. "крест бога Аерга". Старинные культовые развилки-копья и кресты часто находят в священных рощах Абхазии и Черкессии, в Абхазии они проходят под названием абрзал и аджар, а у черкессов — джор.
31 В книге упоминается р. Эрис-Цхали — Эртис-Цхали М. Броссе и, по словам которого (и данным Вахушти), она еще в XVIII в. называлась Дадис-Цхали, в ее верховьях находилась и крепость с тем же абхазским названием Дад.
32 Зухбая, X. Зантарая. Гали (Природа, исторический очерк, народное
хозяйство). Сухуми, 1988, с. 6,7,29,31.32,37,62 и др.
33 Там же, с. 63.
34  Виссарион Берзения. Тамышская ладья. Газ. "Абхазия" N 1, 1991.
35 Вахушти Описание царства Грузинского (География Грузии). Тбилиси, 1941, с. 172 (на груз. яз.).
36 Такой гонкий наблюдатель и знаток нашего края, как Ф.Ф. Торнау в 1835 тду писал о принадлежности Анаклии и ее жителях, а также о южной границе Абхазии следующее: "В Анаклии, мингрельском пограничном местечке с смешанным населением из турок, мингрельцев, абхазцев и армян, мы переправились через широкий Ингур. Это была единственная переправа по всей дороге от Редут-Кале до Бомбор, на которой я нашел паром. На другой день ... я переехал в Илори, на границу Абхазии, где в прошлом году наши войска построили укрепления на берегу Галидзги. Настоящая граница Абхазии начиналась на правом берегу Ингуpa. Галидзга служила прежде только для разделения двух абхазских округов - Caмурзаканского и Абжельского. По причинам, которых я не мог никогда понять ясным образом, Самурзаканский округ был причислен нами к владениям кн. мингрельского, и абхазская граница отодвинута с Ингури к Галидзге". (Ф.Ф. Торнау. Воспоминания кавказского офицера, ч. 1, М., 1864,сс. 18-19).
37 Пункты под именем Акра значились и в других местах Черноморского побережья. Однако, Акра  В абхазском несет "мореходные" функции, выражая с собой "мыс", "маяк", "наблюдательный пункт", рассматриваемая же точка у устья Ингури исстари служила именно таким местом, причем это же название (Акра) встречаемся и в других аналогичных местах абхазского иобережья (с. Тамыш, Пицунда и др.), а "Анаркия", "Анаклия" "Анакрия" представляют собой видоизменения первоначальной "Акры" в результате закономерного для мегрельского языка наращения звука "н".
38 Климов Г.A. Введение в кавказское языкознание. Μ., 1986, с. 52,53.
39 Циколия М. Абхазская речь Гальского района (Основные особенности). - "Труды" Абхазского института языка, литературы и истории. XXX. Сухуми, 1959, с. 193 (на груз. яз. с русским резюме).
40 Если бы это не отвлекало нас в сторону заданной темы, можно было бы привести немало примеров и того, как за последние десятилетия искусственным образом резко изменена топонимическая карта Абхазии ы целях ее максимальной грузинизации. Достаточно вспомнить о том, как широко известный в Абхазии Цандрипш - "община рода Цанба", где находится замечательный одноименный христианский храм VI в., был переименован, без всяких на оснований, в Гантиади, причем даже такие вопиющие искажения до сих пор остаются неисправленными.
41 Гулиа Д. Абхазский календарь. Сухум, 1921, с. 6 (на абх. яз.).
42 Абхазия... М., 1899, с. 54.
43 Гурко-Крижин H.A. Абхазия. М., 1926, с. 13.
44 Там же.
45 Один богатый представитель этого крестьянского рода по имени Геджи Эзугбая, живший в конце XVIII — начале XIX в. в с. Малый Гал (Гал Хуҷы, совр. Пирвели Гали) "пожертвовал сто душ баранов богу животных Ажвейпшаа" (И.Г. Антелава. Указ. соч., с. 147, 133). Кстати, если бы в прошлом население современного Гальского района не было бы абхазским, то у него не могло быть представлений об этом оригинальном абхазском обычае жертвовать божеству сто голов мелкого рогатого скота из своего стада, когда последнее достигнет одну тысячу единиц.
46 Отчет о-ва восстановления христианства на Кавказе за 1880 г. Тифлис, 1884, с. 77.
47 по А. Иоакимову "а-Булыскир", а οн записал это со слов абхазов в 70-х годах XIX в. (А. Иоакимов. Абхазцы. "Кавказцы". № 39, 1874 г.).
48 Ср. абазинское фамильное имя Чкатуев, представители которой хорошо помнят свое родство с самурзаканскими Чхотуа.
49 Циколия М.М. Абжуйский диалект абхазского языка. Тбилиси, 1969, с. 61 и др.
50 Я не буду здесь останавливаться на его же совершенно неприемлемой трактовке этнического содержания названия "абазин", сделанной на основе лишь неубедительного формально-лингвистического анализа, вне историко-этнографического контекста. В статье он причислил их к грузинским племенам, но ведь хорошо известно, что именно абазги, проживавшие в северной части страны и неразрывно связанные этнически и культурно-исторически со своими южными соплеменниками апсилами, являются главным компонентом образования абхазской народности и ее основной этно-политической силой. /Т. Гамкрелидзе. Абхаз-абазги -и... Газ. "Эри", 10 апреля 1991 г., на груз, яз./.
51 Бромлей Ю.В. К Boпpocу о сущности этноса. — "Природа", 2, 1970, с.52.
52 Кушнир П.И /Кнышев/. Указ. соч., с. 104.
53 Baxушти. История Грузии. Тифлис, 1913, с. 317
54 Анчабадзе З. В. Указ. соч., с. 87, 88.
55 Шарден Ж. Указ. соч., с. 22, 23.

Абхазия в первой половине XIX в. делилась на две части — "внутреннюю" и внешнюю" (1).
 Внутренняя Абхазия — территория между реками Бзыбь и Ингури, на которую распространялась власть владетельного князя (2).
 Внешнюю Абхазию составляли Садзен, или Джигетия (район Гагра — Сочи), а также многолюдные горные общества Аибга, Ахчипсы, Мдавей, Псху, Дал, Цабал (Цебельда) и др (3).

====
115
====
 
Иными словами, этнические границы были значительно шире политических.
 Население Абхазии от р. Ингури на юго-востоке до р. Хоста на северо-западе в течение всей первой половины XIX в. было в основном еще мононациональным — абхазским (4).
 По-прежнему оно находилось в окружении и теснейшем взаимодействии с этнически родственными и неродственными соседними народами —абазинским, убыхским, адыгскими (черкесскими), картвельскими, отчасти тюркскими (карачаевцы) и др. Это обстоятельство являлось постоянным фактором, определяющим во многом особенности этнической и культурной истории абхазского народа. Причем этнокультурные процессы на стыке двух и более групп носили, как и везде, сложный характер, протекая с различной степенью интенсивности в зависимости от социально-экономических, политических и других причин.
 Действительно ли в начале XIX в. этническая граница между абхазами и грузинами (мегрелами) проходила по р. Ингури?
 В турецких исторических источниках позднего средневековья неоднократно указывается, что граница между абхазами, с одной стороны, и грузинами (мегрелами) — с друтой, проходила в начале ХVIII в. по линии крепостей Анаклия и Рухи, т.е. нижнего течения р. Ингури. Но впоследствии сама река стала стабильной границей между Абхазией и Мегрелией. Известный грузинский ученый XVIII в. Вахушти писал о походе

====
116
====

против Мегрелии абхазского владетеля Шараха (Сореха) Шервашидзе следующее: "И было в Одиши большое несчастье, как описал выше, и главным образом от абхазцев, так как, приходя на лодках и сушею, уводили в плен людей, завоевали всю территорию до реки Егриси и поселили там абхазцев" (6). Преемник Сореха — Келешбей Шервашидзе также силой овладел Анаклией (7).
 Как уже говорилось выше, немецкий ученый и путешественник Якоб Рейнеггс, в 1780-х годах живший в Грузии, имел возможность хорошо изучить местное население. Он побывал и в Абхазии, в частности в Пицунде (Безонга), Лыхнах (Суппу), Анакопии (Анакуфа), Сухуми (Сагхум), Анаклии (Анаклея). Он перечисляет народы, в непосредственном окружении которых находилась в то время Абхазия: адыгов-шапсугов, абазин, грузин-мегрелов и сванов (не названы только убыхи) (8).
 Таким образом, на основании этого описания (9), и других источников можно заключить, что в конце XVIII в. юго-восточная этническая граница абхазов, как и политическая граница их княжества, проходила по нижнему течению р. Ингури, в устье которой был расположен абхазский город-крепость Акра (Анаклия). Такая ситуация в основном сохранялась здесь и в течение всей первой половины XIX в., при слабо выраженных еще ассимиляционных процессах.
 В изменениях этнической ситуации, которые происходили в "стране Самурзакани" (совр. Гальский р-н», особая роль принадлежит массовому переселению сюда жителей Западной Грузии (главным образом из Мегрелии). Побудительными причинами этой миграции являлись социально-экономические и политические факторы, в том числе классовая борьба, бегство крестьян от тяжелой феодальной эксплуатации (крепостное право в Мегрелии было отменено в 1866 г.). малоземелье, малое плодородие почвы при относительно большой


====
117
====
 
густоте населения, продажа крестьян и захват пленных абхазскими феодалами во время набегов. Вместе с тем последние были заинтересованы в привлечении арендаторов, поскольку абхазские крестьяне считали наемный труд позорным. Немалую роль в миграциях играл обычай кровной мести. Недовольные и преследуемые крестьяне бежали и за пределы Абхазии, главным образом в Мегрелию и на Северный Кавказ. Но самыми массовыми и постоянными были миграции мегрельских крестьян, оседавших в основном в соседнем Самурзакане и других частях Южной Абхазии. Демографические и этнокультурные последствия таких переселений были огромны, поскольку они способствовали не только этническому взаимопроникновению, но и сильным процессам ассимиляции. Подобные миграции, как сказано, возникали под действием самых разнообразных факторов, в том числе голода, массовых эпидемий. В 1811 г., например, в Имеретии, Мегрелии и Грузии вспыхнула эпидемия чумы, продолжавшаяся около двух лет и унесшая массу жизней. Начался небывалый голод. Спасаясь от бедствия, пишет очевидец Ник. Дадиани, " многие ушли в Абхазию, так как в Абхазии в том году не было ни голода, ни повальной той болезни" (10).

 Во многом эти переселения основывались на традиционном обычно-правовом институте гостеприимства (абх. — асасство) — обычае, при котором в дореформенное время крестьяне могли переселяться из одной общины в другую, переходить от одного феодала к другому. Обычай асасства официально сохранялся до 1869 г., фактически же некоторые его нормы, как существенный элемент традиционного быта абхазов, продолжали действовать и позже, вплоть до первых лет Советской власти. По традиции любой гость считался лицом неприкосновенным, ему оказывали помощь и разные знаки внимания, защищали от преследования врагов, принимали в свою общину или братство и т.д. В наиболее благоприятном положении в отношении безопасности и пр. находился гость в доме владетеля или членов его рода. Например, известный абхазский этнограф XIX в. Соломон Званба, несмотря на свое дворянское

====
118
====

происхождение, был в свое время "простым асассом" в имении князя Дмитрия Шсрвашидзе и получил от последнего право на земли Цхубена (Дранда) (11).
 Попытки царской администрации пресечь или хотя бы сократить число переселенцев, направлявшихся из соседней Мегрелии, не имели успеха, и их наплыв "год от года усиливался" (12), особенно в 1860-1880-е годы, т.е. в период махаджирства — массового насильственного выселения абхазов в пределы Османской империи. При этом следует отмстить почти нулевой отток жителей Самурзакана за его пределы. К началу XX в. согласно документальным данным в Самурзакане насчитывалось уже 5,3 тыс. мегрелов (около 13%). Но основную долю в местном населении (36,2 тыс. чел., св. 80%) (13) составляли еще сами "самурзаканцы", этническое состояние которых нельзя определить однозначно.
 В этнической ситуации, возникшей в Самурзакане, развитие абхазского языка и культуры на протяжении всего XIX в. происходило по-разному. Вплоть до 80-х годов XIX в. они продолжали доминировать почти на всей территории Самурзакана, что подтверждается свидетельствами многих авторов того времени.
 Так, в начале XIX в. Н. Дадиани по заданию царской администрации принимал активное участие в военных действиях на стороне абхазских владетелей Сафарбея и Дмитрия Шервашидзе против османского ставленника, отцеубийцы Асланбея Шервашидзе, за что ему был пожалован чин генерал-майора. Он принадлежал к мегрельской владстельской фамилии, прекрасно знал мегрельский и грузинский языки. Но, как об этом пишет он сам, в Абхазии ему понадобился переводчик, которым стал сопровождавший его самурзаканский князь Темурква Анчабадзе. Н. Дадиани, образованный офицер, естественно, не нуждался ни в русском, ни в грузинском переводчиках. Поэтому услуги Темурквы Анчабадзе как переводчика заключались лишь в переводе с абхазского и на абхазский язык (14). Следовательно, самурзаканский князь Анчабадзе с традиционным абхазским именем Темурква должен был хоро-


====
119
====
 
шо знать свой родной абхазский язык. Но он не мог бы так, свободно владеть им, если бы с детства его окружение, — а Анчабадзе жили вблизи правого устья р. Ингури, — не было бы абхазским.
 Более того, абхазский язык имел определенное распространение и среди привилегированной части западногрузинского населения, пограничного с абхазами (мегрельского, сванского и др. Так, в 30-х годах XIX в. английский путешественник Э. Спенсер посетил Пицунду, Сухуми, Анаклию. О пребывании в Анаклии он, в частности, писал: "Известно, что мегрельские крестьяне не говорят на черкесском диалекте, которым пользуются лишь князья и дворяне, претендующие на общее происхождение с ... черкесами ... Достоверность этого факта была подтверждена русскими офицерами..., от которых мы узнали много подробностей ... и которые охарактеризовали знать Мегрелии ... как расу, резко отличающуюся от зависимых сословий ..." (15).
 Нет, по-моему, сомнения в том, что под "черкесами" английский автор подразумевает абхазов, а не адыгов (черкесов), поскольку мегрелы никогда не граничили с "черкесами", напротив, их разделяли горы и большие расстояния, что исключало возможность непосредственных контактов — необходимого условия знания одним народом языка другого.
 Известный французский востоковед Мари Броссе, основатель европейского грузиноведения, в середине XIX в. путешествовал по Кавказу, в том числе по Мегрелии и Абхазии. Он посетил, в частности, Окум, "главный город Самурзакано" и "Бедию, резиденцию князя Хутуны Шервашидзе". Весной 1848 г., описывая впечатления о пасхальных торжествах в резиденции мегрельского владетельного князя Дадиани, он обратил внимание на то, что "церковь в Зугдиди заполнили съехавшиеся со ста верст в округе верующие. В толпе можно было видеть абхазцев-христиан, которых легко распознать по их бритым головам и белому башлыку, положенному на плечо; мингрельцев и имеретин, преимущественно одетых в русскую военную форму с красным воротником" (16). Упоминаемые здесь люди с бритыми головами и накинутыми на плечо башлыками были представителями абхазской знати, приехав-

====
120
====

шими в гости к мегрельскому владетелю прежде всего из близлежащих самурзаканских селений.
 И после выселения большинства абхазов (60-70-е годы XIX в.) в Османскую империю, когда сфера распространения абхазской культуры на северо-запад от Ингури резко сократилась, в Самурзакане все-таки абхазским языком продолжали по традиции пользоваться еще довольно широко, особенно
мужчины в общественных местах, хотя население этой области было уже этнически смешанным — абхазо-мсгрельским. Между реками Охурей и Галидзга абхазский язык был "языком не только общества, но и семьи" (17). Тот же А. Цагарели, сведения которого относятся к наиболее достоверным, в 1877 г. сообщал: " В Самурзакане у жителей мингрельский язык хоть и считался родным — женщины и дети говорят на нем, но мужчины говорят и по-абхазски" (18). В 1893 г. другой тонкий наблюдатель абхазского быта Н. Альбов писал, что на крайнем юго-востоке от Окуми, в общинах Саберио, Дихазурга, Чубурисхинджи и др., "господствующим языком является мингрельский, хотя старики рассказывали мне, что в старину здесь говорили больше по-абхазски". Далее он отмечает, что названия гор и речек в Самурзакане "почти исключительно абхазские", "некоторые молитвы читаются по-абхазски" и что, наконец, "господствующие обычаи, и на первом плане
обычай гостеприимства, — строго абхазские". Автор приходит к выводу: "Большинство данных говорит за то, что самурзаканцы скорее происхождения абхазского и что мингрельский элемент явился сюда лишь в сравнительно недавнее время" / Подчеркнуто мной. — Ш.И./ (19).
 С этой точки зрения очень интересная беседа состоялась однажды и у К.Д. Мачавариани с одним абхазским крестьянином из Самурзакана, опубликованная в 1899 году. На вопрос, являются ли самурзаканцы мегрелами, крестьянин ответил: "Ну, что вы, что вы!... Вот что я вам скажу. От роду мне с лишним 60 лет. Помню я хорошо и отца моего, и деда. Никогда они не говорили на мингрельском языке. Все, все объяснялись на абхазском языке. Возьмите целые общины: Бедийскую, Чхортольскую, Окумскую, Гальскую, Царчин-

====
121
====
 
скую, — везде и всюду вы услышите среди взрослых абхазскую речь. А если в Саберио, Отобае, Дихазурга и говорят мингрельским языком, то это благодаря тому, что жители этих сел имели ближайшее общение с мингрельцами. Разве наши имена и фамилии, наши нравы, обычаи и даже наши суеверия не доказывают, что мы абхазцы, а не мингрельцы? В 50-х годах почти по всей Самурзакани вы бы не услышали мингрельского говора, а до того мингрелец считался редкостью..." (20).
 С конца XIX в. процессы этнической ассимиляции самурзаканских абхазов ускоряются. Этому способствовали значительно усилившиеся миграции мегрелов, большая близость культур абхазов и мегрелов, а также отмеченные выше частые смешанные браки (главным образом между мегрелками и абхазами, гораздо реже между абхазками и мегрелами) и др. (21).

 В конце XIX в. самурзаканцы этнически представляли две группы. В 1896 г., по сообщению В.Т. Маевского, самурзаканцы, ближайшие к Зугдидскому уезду, говорили по-мегрельски, а другие, ближайшие к р. Охурей, — по-абхазски (22).
 Даже в начале XX в. К.Ф. Ган, также побывавший здесь, отмечал: "Если же в Самурзакане большинство дворянских семейств говорит на абхазском языке, и если этот язык в домашнем обиходе сохранился до сих пор в разных селениях этой страны, как, например, в селах Эшкетах, Бедиа, Гали, Окуми и т.д.; если имена многих фамилий, как Шервашидзе, Маршани, Маргани, Сванбай, Лакербай, Эмухвари и др. те же, как у настоящих абхазцев; если брак, считающийся у мингрельцев действительным только после благословения священников, у самурзаканцев не требует церковного благословения; если при том тут сохранилось много чисто абхазских обычаев, то "старый самурзаканец" все-таки, в конце концов, вправе причислить своих земляков к абхазцам" (23).

====
122
====

 Конечно, как уже отмечалось, все эти абхазские традиции, топонимические и фамильные названия и пр. претерпели в Самурзакане много изменений объективного и субъективного характера в продолжение последнего столетия. К.Д. Мачавариани в своей статье "Сословный вопрос в Абхазии", опубликованной "Черноморским вестником" в 1900 году /N121, 124/, говоря о том, что "мирные завоеватели" выступали в роли своего рода "культуртрегеров", писал: "Эти недремлющие деятели на поприще экономических завоеваний покушаются и на больше относительно абхазцев, они навязывают им свой язык... они поставили задачей переделывать фамилии на свой лад, придавая "свои" окончания... Деятельнейшими проводниками этой меры было духовенство у абхазцев, все поголовно грузинского племени". Удивительно, что грубые искажения абхазских родовых имен осуществлялись при почти полном равнодушии самих носителей этих имен, которые в большинстве своем по своей неграмотности или наивности не обращали обычно внимания на безобидные и никчемные, как им казалось, записи на бумажках. Так "все эти дзе, швили, ия, ая с совершенно спокойным сердцем реформаторы фамилий, священники внесли в документы, метрики", а со временем носители фамилий "совершенно свыклись со своими измененными прозваниями." Свою статью автор завершает такими словами: "Для чего нужна была подобная переделка, понять не трудно, но почему ее допустили, почему сами абхазцы так легко помирились с ней — решительно непонятно".
 Таким образом, в последней четверти XIX в. в этническом плане Самурзакан представлял собой сложную картину. Здесь жили абхазы и мегрелы, находившиеся в процессе постоянного этнокультурного взаимовлияния, имелись группы и даже целые селения и общины абхазов, утративших родной язык и полностью или частично перешедших на мегрельский. Некоторые же села и общины сохранили абхазский язык и свое самосознание. Вообще этническое самосознание населения Самурзакана в этот период было сложным и вполне отражало те этнические процессы, которые происходили здесь в течение многих десятилетий. Последние отразились и в названии "самурзаканцы", принятом во всех официальных статистических материалах второй половины XIX в. Так, в посемейных списках 1886 г. в Самурзаканском участке Сухумского округа основное население составляли "самурзаканцы" — 29,5 тыс. чел., здесь жили также мегрелы (около 1 тыс.). Кроме них к
 
====
123
====
 
этому времени в участке поселились греки (2 тыс.), армяне (I тыс.), эстонцы (0,6 тыс. человек) (24) и др.
 В настоящее время только в нескольких селениях бывшего Самурзакана (Чхортоли, Бедия, Окуми Гальского района) частично сохраняется знание абхазского языка или абхазо-мегрельское двуязычие и осознание своей абхазской этнической принадлежности. Почти все остальное население считает себя грузинами (мегрелами) (25). В результате указанных миграционных процессов коренные самурзаканцы в основном утеряли свой язык, соответственно изменилось их этническое самосознание. Но вместе с тем нельзя забывать (как это иногда бывает у некоторых исследователей), что абхазы были не только объектом, но и субъектом влияния, имевшего здесь, как и в любой другой контактной зоне этнических групп, двусторонний характер. В итоге такого интенсивного и продолжительного взаимодействия мы имеем на рассматриваемой территории весьма своеобразный локальный самурзаканский вариант абхазо— мегрельской народной культуры.
 О глубоких корнях абхазского языка и абхазских традиций на самурзаканской земле свидетельствует, как указывалось выше, "господство абхазских обычаев", начиная от гостеприимства и почитания охотничьих божеств Аерг-Ажвейпшаа до "чтения некоторых молитв по-абхазски" (Н. Альбов), вообще бесспорное "сохранение многих чисто абхазских обычаев" (К.Ф. Ган). А именно такие важнейшие факты этнокультурной истории рассматриваемого региона, которые сторонниками "горной стихии" демонстративно игнорируются, неопровержимо, на мой взгляд, свидетельствуют о более раннем проживании абхазов на данной территории, а "мингрельский элемент, — говоря словами Н. Альбова, — явился сюда лишь в сравнительно недавнее время".
 В верховьях Ингури обитали, как и сейчас, сваны, с которыми абхазы также поддерживали постоянные тесные контакты, нашедшие яркое отражение в этнографическом быту и духовной культуре каждого из этих народов. Во второй половине XIX в. часть сванов переселилась в верховья р. Кодор, где образовалась "Абхазская Сванетия". Ранее в этом высокогорном районе находилось общество Дал, которое до махаджирства населяли

====
124
====

только абхазы во главе с княжеским родом Маршан (сейчас здесь живут лишь единичные семьи абхазов).
 На северной стороне Главного Кавказского хребта, вблизи абхазской этнической границы, находились разбросанные в верховьях Кубани и ее притоков поселения абазин, адыгов, карачаевцев. Еще Я. Рейнеггс писал об абазинах: "Однако народ, живущий на Кубани под именем Абазек, считает себя давно отделившейся колонией абхазов и называет эту страну Большая Аваза, а своему местожительству дает название Малая Аваза... Говорят оба народа Большой и Малой Авазы одним языком, лишь различным по диалектам, и имеют одинаковые обычаи" (26). Интересно, что часть абазин — жителей аулов Апсуа, Старо — и Ново — Кувинское при общем названии "абаза" именуются также "апсуа", "апсуаква", т.е. самоназванием абхазов (27).
 Не менее сложными были этническая ситуация и родоплеменной состав населения на северо-западных границах Абхазии. Здесь на небольшой территории, в непосредственной близости друг от друга, веками жили четыре родственные между собой этнические группы — абхазские (садзы, или джигеты) (28), составлявшие, по мнению некоторых ученых, "переход от абхазского племени к убыхскому", — примерно от р. Бзыби до р. Хамыш (Хоста), убыхские (от Хосты до р. Буу), адыгские (шапсуги, абадзехи и др.) на северо-запад от убыхов, а в прошлом и абазины, остатки которых отмечались в верховьях Бзыби еше в первой половине XIX в. В результате постоянного взаимодействия этих групп, близости их языков и культур стали отчасти намечаться некоторые признаки образования своеобразной, теснейшим образом взаимосвязанной общности, некой этно-лингвистической непрерывности в пределах определенного круга этнических единиц, которую условно можно назвать "абазской".
 Итак, начиная с юго-восточной стороны, этническая граница абхазов к середине XIX в. проходила по правобережью нижнего течения Ингури (хотя, как сказано, население здесь уже тогда было частично смешанным и шла ассимиляция са-

====
125
====

мурзаканских абхазов мегрелами) и, продолжаясь по южным предгорьям Главного Кавказского хребта, выходила к бассейну р. Сочипста, где население было также этнически смешанным — абхазо — или садзо-убыхским. За пределами очерченного пространства, занятого абхазами, оставались разбросанные по верховьям Кубани и ее притоков поселения их ближайших соплеменников — северо-кавказских абазин, в языке которых, говоря словами Ф. Торнау, произошло лишь "слабое
изменение, сравнительно с чистым абхазским языком, заметное, впрочем, только для привычного уха" (29).
 Приведенные выше сведения дают основание для вывода о том, что к 60-м годам XIX в. вся территория Абхазии — от Хосты до Ингури — была почти сплошь населена собственно абхазскими этническими группами — садзами, бзыбцами, акапо-гумцами, абжуйцами и самурзаканцами, включая сюда и горные общества Аибга, Ахчипсы, Мдавей, Псху, Дал, Цебельда и др. Численность этих групп не поддается точному определению (30). Кроме того, абхазский этнический элемент, как отчасти отмечалось и выше, был представлен и на Северном Кавказе, если иметь в виду их ближайших сородичей — прикубанских абазин, а также в Аджарии, о чем еще будет сказано ниже.
 Абхазы в целом не отличались миграционной активностью, если не считать исключительный случай махаджирства и более ранние переселения абазин на Северный Кавказ. Это не значит, конечно, что вообще не было никаких передвижений. Но передвижения происходили в основном в пределах своей этнической территории, а миграции за пределы страны были в целом крайне редкими и незначительными. Большую роль в сдерживании переселений абхазов играли семейно-родовые традиционные связи, религиозные и патриархальные отношения. Хотя, с другой стороны, тот же традиционизм, в особенности обычай кровной мести, нередко выступал причиной одиночных и даже групповых переселений. Такие факторы, как язык, быт, духовная и материальная культура, обычаи, при-

====
126
====

вычки, навыки, одним словом, комплекс ценностей и ориентаций в общественной и бытовой сфере, обнимаемых термином "абхазство" (апсуара), были основными причинами традиционно малой миграционной активности абхазов. Но все-таки этого оказалось в дальнейшем недостаточным для сохранения их этнической монолитности в собственной стране. И волею неумолимых исторических судеб в течение короткого промежутка времени этническая территория Абхазии оказалась в корне перекроенной, причем прогрессировавшие с каждым годом изменения происходили в ущерб интересам коренных жителей, которые полностью были отстранены от решения важнейших вопросов своей жизни.
 Вообще в XIX в., особенно во второй его половине, сотни тысяч людей перебрасываются из одного конца Российской империи в другой, население перемешивается, национальная обособленность ослабевает. На Западном Кавказе, в частности в Абхазии, такие миграционные потоки осложнились насильственным выселением многих десятков тысяч коренных жителей в султанскую Турцию. Как уже отмечалось, махаджирство происходило несколькими этапами. Первая волна переселения имела место еще в 1840-х годах, вторая — в период Крымской войны (1853-1855 гг.), третья — в связи с упразднением Абхазского княжества (1864 г.), четвертая — во время Лыхненского восстания 1866 г. и пятая, самая крупная — в результате русско-турецкой войны 1877-1878 гг.
 В итоге поголовно были выселены убыхи, садзы — связующее этническое звено между абхазами и убыхами, многолюдные абхазские горные общества Аибга, Ахчипсы, Мдавей, Псху, Гума, Дал, Цебельда. Опустели вся Северо-Западная (от Бзыби-до Хосты) и вся Средняя (совр. Сухумский и Гульрипшский районы) Абхазия. Были выселены большинство бзыбских и, в меньшей степени, абжуйских сел, совсем слабо пострадал Самурзакан. Картина была удручающей. "Куда же делись коренные жители этой страны?" — с возмущением восклицал грузинский деятель Т. Сахокия в 1903 г. (31).
 По словам Н.Я. Марра, "Абхазия была обездолена в своей даже центральной этнографической части... Остались одни оди-

====
127
====

чалые дворы с фруктовыми деревьями, ни души абхазской, ни звука абхазского" (32).
 Эмигрировало и много абазин, большей частью из племени ашхаруа (тамовцы, кизилбековцы, большинство чегреев и мысылбаев). Другую часть абазин — тапантовцев переселение затронуло сравнительно в меньшей степени (33).
 Всего же переселилось в Турцию, по примерным данным, около 100 тыс. человек абхазского этнического корня, включая и абазин (34).
 Небольшая часть абхазов-махаджиров обосновалась в районе Батуми, входившем до 1877 г. в состав Османской империи. Эти земли турецкое правительство с 1866 г. уступило в аренду абхазским эмигрантам, которые за это были обязаны платить мечети; постепенно абхазы образовали среди аджарцев несколько селений (35). Число абхазов, поселившихся к концу XIX в. в Батуми и его окрестностях (селения Ангиса, Кахабери, Минда, Махмудис, или Мнатоби, Ферия, Кведа, Самеба, Гонио, Челта, Урехи, Чарнали, а также в Кобулети, Пичвнари, Цихисдзири, Чаква и др.), составляло не менее 10 тыс. чел.
 Махаджирство явилось одной из величайших, если не самой величайшей трагедией абхазского народа, одним из наиболее

====
128
====

катастрофических конфликтов, когда-либо им пережитых, последствия которого дают о себе знать и по сей день.
 Махаджирское опустошение создало исключительно благоприятные условия для усиления колонизационных процессов. С середины, а особенно с последней четверти XIX в. многонациональность населения Абхазии становится все более и более заметной. В ряде мест, главным образом в Сухуми, а также в другие прибрежные пункты — Акра (совр. Анаклия), Очамчира, Дранда, Келасури, Псырдзха (совр. Новый Афон), Гудаута, Пицунда, Гагра, Цандрипш и др. постоянно переселялись вначале не очень многочисленные иноэтническис группы — грузины (в основном мегрелы), русские, армяне, греки, эстонцы, турки, представители других народов.
 На Красной Поляне, где в июле 1864 г. был отслужен молебен по случаю сдачи последних непокорных кавказских племен (ахчипсовцев и псхувцев) и окончания Кавказской войны, первые новые поселения появились уже в конце 1860-х годов (36), причем древнеабхазское название Губаадвы, отсюда Кбаада, было заменено царским фамильным именем — Романовск. Эти поселения представляли собой небольшие деревни греков и эстонцев (37) — едва ли не первые иноэтнические поселки здесь после махаджирства. К концу же века этническая картина стала значительно более сложной, особенно на побережье. Так, согласно А.Н. Дьячкову-Тарасову, описание которого относится к лету 1900г., вблизи Адлера находилось большое село Молдаванка, а разноязычное население самого Адлера состояло из русских, турок, мегрелов, абхазов, персов, представителей других национальностей. Но эта "великолепная", по определению А. Дьячкова-Тарасова, русская колониальная окраина (38), не составляла, конечно, исключения. Такая же картина наблюдалась и в ряде других мест (например, в Гагре).
 Колонизация края, получившая широкое развитие с середины 60-х годов XIX в., была одним из самых существенных звеньев в цепи великодержавной политики царизма на Кавказе (39).

====
129
====

Целью этой политики было не только экономическое освоение "освобожденных" от горцев земель, но также руссификация местных жителей и стремление иметь на побережье — от Анапы до Бзыби и далее на юго-восток — вполне надежное в политическом отношении население, путем создания не только сельских гражданских, но и военных казачьих поселений. Колониальный земельный фонд составлялся из обширных конфискованных участков бывшего владетеля и других абхазских феодалов, земель махаджирских эмигрантов (которым в случае возвращения на родину было запрещено селиться вблизи побережья), "казенных земель" крестьянских общин и других "свободных земель". Заселение происходило путем вызова переселенцев, отведения и продажи им государственных земель, которые к 1890 г. составляли более 480 тыс. десятин (40). Формы колонизации были разные: арендная, особенно поощрявшаяся абхазскими помещиками, "дворянская", курортная, монастырская, а с конца XIX в. и "пролетарская" и др. О колонизации В.И. Ленин писал: "Переселенческий фонд образуется путем вопиющего нарушения земельных прав туземцев, а переселение из России производится во славу все того же национального принципа "руссификация окраин" (41).
 Так, начиная с 30-х годов XIX в. и до начала XX в. в разных районах Абхазии были основаны десятки русских или смешанных по национальному составу поселений. Вот неполный перечень этих поселений (42), названных в большинстве своем по имени знатных особ, основателей поселков или по губерниям, откуда вышли иммигранты: Александровское, Алексеевское (Первое и Второе), Анастасьевское, Андреевское, Баклановское (Бакланка, Баклановка), Бамбора, Белореченский поселок, Беслетская, Васильевка, Веселая и др. В с. Михайловское на Гумисте в 1881 г. поселились греки, в с. Мцара в 1892 г. обосновались армянские беженцы из Турции и т.д.
 К 1890 г. таких селений было уже более 35, некоторые из них влачили, правда, жалкое существование и вообще сошли на нет. Кроме

====
130
====

того, страшным бичом для новопоселенцев являлась малярия, свирепствовавшая в тогдашней Абхазии. Это не относится к преуспевающим богачам, которые селились в таких предгорных местах, как Цебельда, где, по сообщению Г.А. Рыбинского, на рубеже XIΧ-XX в. было 24 помещика, владевших 16 тыс. десятинами земли, из которых половина принадлежала графу Бобринскому.
 Как мы видим, только на рубеже XIX-XX в. в Абхазии появился целыи ряд русских поселений, которым были даны в болшьинстве случаев русские названия, а коренные абхазские наименования были преданы забвению (43). Все эти малые и более значительные поселения и дачи создавались, как правило, в лучших местах курортной зоны в районе Сухуми, Гагры, Гудауты, Адлера, Цебельды и т.д.
 Русским  центром в Абхазии в 1860-1870 гг. был Cухум, населенный тогда почти исключительно русскими, но к концу века, в связи с созданием в 1874 г. Ново-Афонского монастыря, роль русского центра перешла к Новому Афону.  "В монастыре, - читаем в книге "Абхазия и в ней Ново-Афонский монастырь", — живет 300 монашествующих, до 400 послушников и несколь-

====
131
====
 
ко сот рабочих. Это настоящий, чисто русский, православный культурный пункт, имеющий, кроме религиозного и экономического, и весьма важное политическое значение" (44). Афонский монастырь получил 3278 десятин земли, а Моквский, основанный в 1885 г., — 300 десятин.
 К концу XIX в. в Абхазии было создано еще до 20 новых поселений, где обосновались малоазийские (турецкие) армяне (45), греки (46), эстонцы (47), немцы (48). В 1860-х годах в Цебельде обосновалось 70 греческих семей (49) и т. д.
 В XIX столетии в Абхазию было завезено несколько негритянских семей, немногочисленные и сильно ассимилированные потомки которых еще встречаются (или встречались до недавнего времени) в нескольких селениях Южной, а также Северной Абхазии (Адзюбжа, Киндги, Тамыш, Тхина, Река, Илори, Ачандара, Аацы и др.) (50). У старшего поколения этих жителей ярко были выражены негроидные расовые признаки: темный цвет кожи, крутые завитки черных волос, характерный рисунок губ и пр. (51).
 Во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. христианское население Малой Азии (армяне, греки, грузины и др.),

====
132
====

рассчитывая на избавление от многовекового турецкого господства, приняло русских, по словам английской газеты "Дейли-Ньюс", "с распростертыми объятиями". Командующий корпусом царских войск Лорис-Меликов, учитывая страх христиан за свою судьбу в случае, если по заключению мира их интересы не будут учтены, считал необходимым переселение их в Россию для сохранения дружественного элемента на случай новой войны с турками, причем значительная их часть, главным образом армяне и греки, переселились в Абхазию (52).
 Так постепенно маленькая Абхазия из страны моноэтнической превратилась в полиэтническую, одноцветная в основном этническая карта сменилась многоцветной, мозаичной. Например, в начале XX в. в окрестностях Сухуми, кроме единственного абхазского селения, уже было 26 общин переселенцев, из них 10 греческих, 6 русских, 5 мегрельских, 3 немецких, 3 эстонских, в Драндах поселились болгары (53), в Эшерах и других местах — лазы.
 Существенно менялась также доля абхазов в общей численности населения Абхазии. Если к середине XIX в. абхазы составляли подавляющее большинство населения страны, то к концу века в результате махаджирства, массовых миграций мегрелов и процессов этнической ассимиляции их было уже немногим более 55%. В 1897 г., по данным первой Всеобщей переписи населения Российской империи, в Абхазии проживало 106,2 тыс. чел., из них абхазов — 58,7 тыс. (55,3%), грузин — 25,9 тыс. (24,4%), армян — 6,5 тыс. (6,1%), греков — 5,4 тыс. (5,0%), русских — 5,1 тыс. (4,8%), прочих — 4,5 тыс. (4,2%) (54). Таким образом абхазы еще составляли более половины населения Абхазии. Но вскоре эта демографическая ситуация стала быстро меняться. По переписи 1959 г., абхазы находились уже на четвертом месте, составляя лишь 15,1% всего населения Абхазии. Несомненно, созданию такой демографической ситуации способствовала целенаправленная ассимиляторская политика, в частности переселенческая, осуще-

====
133
====

ствлявшаяся в Абхазии в указанный выше период. Наибольшую долю в населении республики составили грузины (39,1%), на втором месте оказались русские (21,4%), на третьем — армяне (15,9%) (55). Только за последние 30 лет наблюдается очень небольшое повышение доли абхазского населения — в настоящее время свыше 18%.
 Подведем некоторые итоги. Коренное население Абхазии характеризуется слабым участием в межрегиональных миграционных обменах, что обусловлено главным образом этническим и социально-психологическими причинами. Традиционные социальные и этнографические особенности препятствовали длительному отрыву местных жителей от веками создавшейся привычной этносоциальной среды, адаптации их в инонациональной среде, что также служит косвенным, но существенным доказательством насильного характера махаджирского выселения. Все это отражалось на тенденциях и динамике территориального перемещения местных жителей, которые оставались и наименее урбанизированной частью населения. Вместе с тем в XIX в., особенно в пореформенное время, после выселения абхазов небывалые масштабы принимают миграционные процессы. Главной особенностью и результа¬том таких процессов является непрерывное сокращение доли абхазов в Абхазии при одновременном резком увеличении иноэтнического элемента и почти полном отсутствии сколько-нибудь заметного миграционного оттока населения.
 Конечно, человеческое бытие — это всегда общение и контакты. Они происходили везде и всегда, в том числе и в Абхазии XIX в., а тем более в нынешнюю эпоху НТР. Нет ни одного "чистого" народа. Беспрерывное смешение и перекрещивание народов — один из важнейших законов внутриэтнической эволюции. Процесс усиления интернационализации и ломки национальных перегородок, который мы сейчас наблюдаем, берет свое начало, как указал В.И. Ленин, в основном с рубежа XIX-XX вв.
 Отмеченную выше смешанность растущего народонаселения на ограниченной территории (56) нельзя рассматривать вне

====
134
====

зависимости от эпохи, изолированно от общего политического и социально-экономического развития страны. В частности, на изменение этнической ситуации в Абхазии не могли не оказывать свое влияние такие факторы, как относительно быстрое развитие капиталистических отношений в пореформенный период (с 1871 г.), создание промышленных и торговых предприятий, оживление морского и других путей сообщения, строительство Черноморской шоссейной дороги /1892 г.), дачное и курортное строительство /Гагринская климатическая станция принца Ольдснбургского, которому принадлежало здесь 14500 дес. земли, санаторий "Гульрипш" крупнейшего русского лесопромышленника H.H. Смецкого, имение Великого князя Александра Михайловича на Мачаре и др./, основание в 1874 г. большого Ново-Афонского монастыря на месте исчезнувшего с лица земли крупного абхазского селения Псырдзха, возникновение и рост городов /Сухум, объявленный городом в 1847 г., насчитывал в 1853 г. 300 жителей, а в 1893 г. — 7 тыс. человек/ (57), и др.
 Абхазия на рубеже минувшего и нынешнего столетий являла собой пример поразительного сочетания разнообразных тенденций. С одной стороны, непрерывный приток групп различных национальностей способствовал, например, развитию некоторых форм хозяйства /табаководства, торговли, отдельных видов ремесленного производства и др./, росту культуры и просвещения, а также созданию кадров местного рабочего класса и интеллигенции и т.д. С другой стороны, мы видим ничем не прикрытую колонизацию края, проводимую царизмом в интересах военно-феодального и буржуазно-помещичьего режима, хищническую эксплуатацию уникальных природных богатств /без ведома и участия коренных жителей/, объявление последних /после махаджирства/ "виновным населением" со всеми вытекающими отсюда последствиями, начало культурной нивелировки, ломку традиционных устоев под воздействием вездесущего "бессердечного чистогана", образование растущей и необратимой смеси и пестроты этнического состава населения, уменьшение количества самих абхазов до крайне опасных размеров, поставившее абхазский народ перед угрозой полной ассимиляции и вырождения.

====
135
====

 Абхазия, где издавна сталкивались и перекрещивались исторические судьбы разных народов — абхазского, абазинского, убыхского, адыгейского, кабардинского, грузинского, а с начала XIX в. русского и других народов, где теперь бок о бок живут и трудятся представители около 100 национальностей, стала, особенно за последнее столетие своего рода естественной лабораторией для изучения взаимодействия этносов, культур и языков. Вряд ли поэтому можно переоценить теоретическое и практическое значение комплексного исследования этнокультурных процессов, происходящих здесь в течение длительного времени. Но изучаются они у нас все еще слабо, несмотря на то, что Абхазия представляет собой одну из "горячих точек" нашей страны в области национальных взаимоотношений, а национальная политика является в настоящее время самой актуальной и сложной политикой. Поэтому, на мой взгляд, назрел вопрос о создании (например, при Абхазском институте языка, литературы и истории им. Д.И. Гулия Академии наук Грузинской ССР) хотя бы небольшой группы специалистов по вопросам истории и нынешнего состояния национальных отношений в Абхазии, перспектив их дальнейшего развития.

====
136
====


Примечания

1 Ник. Дадиаии. История Грузии. СМОМПК, 1902. Вып. 31, с. 99.
2 И.Г. Антелава. Очерки по истории Абхазии XVII-XVIII вв. Сухуми, 1949. с. 9,10.
3 Г. M. Шервашидзе, сын последнего владетеля Абхазии, писал в 1910 г.: "Народ Псхе и Ачхипсхе ничего общего в своей политической жизни с Абхазией не имел и никогда в состав княжества Абхазского не входил, отторнутый от последнего не только исторически, но и естественными препятствиями" (Г. Шервашидзе. Так пишется история. — "Закавказье", № 125).Сказано слишком безапелляционно. Ни о каком абсолютном "отторжении Малой Абхазии", куда входили названные общества, от "Большой Абхазии" не может быть и речи. Вспомним хотя бы периоды правления некоторых владетелей Абхазии ХVIII-ХIХ вв.— Зураба, Келешбея, да и самого Михаила, отца автора приведенной цитаты? Абхазские владетели не только имели большое влияние на Джигетию, но последняя иногда даже входила в Абхазское княжество, хотя бы формально, как это имело место, например, в 1841 г., вскоре после образования Джигетского (Садзского) приставства, причисленного к Абхазии (Г.А. Дзидзария. Народное хозяйство и социальные отношения в Абхазии в XIX веке. Сухуми, 1958, С. 17-19). Но скоро присгавство было вновь οтторгнуто и присоединено к Черноморской губернии. Вообще царское правительство по своему усмотрению неоднократно кромсало и перекраивало административную карту Абхазии. Однако при всех этих изменениях основными частями страны оставались Бзыбь на северо-западе, Средняя Абхазия, Абжуа на юго-востоке страны. (И. Самурзакан)
4 Вопросы исторической и современной демографии Абхазии мало освещены в научной литературе — см. монографии Ш.Д. Инал-ипа. Абхазы. Сухуми, 1965, и Г.А. Дзидзария. Народное хозяйство..., его же. Махаджмрсгво и проблемы истории Абхазии XIX столетия. Сухуми. 1975, в каждой из которых специальные разделы посвящены населению. См. также Л.Т. Соловьева. Роль миграционных процессов в этническом развитии Самурзакано. — "Межэтнические контакты и развитие национальных культур". М., 1985.
5 Османские документальные источники о крепостях Анаклия и Рухи (ХVII-ХVIII вв.) (Турецкий текст с грузинским переводом Н.Н. Шенгелая). Тбилиси," 1982. с. 36, 37, 93, 99, 117, 147 и др.
6 Вахушти. История Грузии. Тифлис, 1913, с. 317. (ч. II). Мы еще мало что змаем о роли миграции в этнокультурном развитии и политической жизни народов Кавказа, в том числе Абхазии, но полностью отрицать значение переселений, особенно в определенные периоды истории нашею края, конечно, не приходится, что требует, однако, специального изучения.
7 Ник. Дадиани. Указ. соч., с. 76.
8 Сб. "Адыги, балкарцы и карачаевцы"... с. 209, 404.
9 Reinegs J. Allgemeine hislorisch-tpographische Reschreibung des Kaukasus. Hildesheim und ST. Petersburg. 1797, Jh. II.
10 Ник. Дадиани. Указ. соч., с. 89.
11 Очерк устройства общественно-политического быта Абхазии и Самурзакани. — "Сб. сведении о кавказских горцах". Вып. 3. Тифлис, 1870, с. 9.
12 Соловьева Л.Т., Указ, соч., с. 103.
13 Там же, с. 52, 53.
14 Ник. Дадиани. Указ. соч., с. 103.
15 Spenser Ε. Travels in Circassia. Krim—Talari. Z., 1839, c. 317-318. 
16 Буачидзе Г. Мари Бросce. Страницы жизни. Тбилиси, 1983, с. 223-224.
17 Цaгарели А. Мингрельские этюды. СПб., 1880. Вып. I, с. VII-VIII.
18 Цагарели А. Из поездки в Закавказский край летом 1877 года. — ЖМНП, СПб., 1877, вып. XII, с. 209, 210.
19 Альбов Н. Этнографические наблюдения в Абхазии. — "Живая старина", СПб., 1893, Вып. III. Год третий, с. 306.
20 Мачавариани К.Д. Ответ самурзаканцу. — "Черноморский вестник", 1899, N102, 8 мая.
21 Аналогичная картина наблюдается у северокавказских абазин, которые, в условиях чересполосного расселения и еще большей культурной близости с адыгами /черкесами/, уже давно подвергаются ассимиляции со стороны последних.
22 Маевский H.T. Кутаисская губерния. Военно-статистическое описание. Тифлис, 1896, с. 265.
23 Ган К.Ф. Поездка в Мегрелию, Самурзакань и Абхазию. — "Кавказский вестник". Тифлис, 1902, № 4, с. 29; см. также Н.С Джанашиа Статьи по этнографии Абхазии. Сухуми. 1960, с. 41.
24 Свод статистических данных о населении Закавказского края, извлеченных из посемейных списков 1886 г. Тифлис, 1893.
25 Соловьева Л .Т. Указ. соч., с. 44, 53.
26 Reineggs J. Op. сit., с. 4-13.
27 Генко А.Н. Абазинский язык. М., 1955. с. 5-6 сл.
28 Существует, однако, и другая точка зрения, по которой абазины (в том числе садзы, или джигеты), как и убыхи, являются самостоятельным, хотя и близким к абхазам этносом (см. Генко А.Н. Абазинский язык. Μ 1955; Лавров Л.И. Абазины. —   "Кавказский этнографический сборник", I. М., 1955 и др.).
29 Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера.М., 1864. с. 113.
30 Действительно, очень запутаны и противоречивы имеющиеся сведения о количестве населения Абхазии к середине XIX в. — от 30-35 и до 150 тыс. человек и более. По-видимому, ближе всего к истине Ф. Торнау — около 140 тыс. и А. Берже — около 145 тыс. (вместе с садзами и абазинами), хотя Г.А. Дзидзария склонен был придерживаться цифры около 100 тыс. чел. (Г.А. Дзидзария. Народное хозяйство..., с. 24-25).
31 Сахокия Т. Путешествия... Тбилиси, 1950. с. 296 (на груз. яз.).
32 Марр Н.Я. О языке и истории абхазов. Л., 1938. с 177.
33 Лавров Л.И. Абазины.— "Кавказский этнографический сборник." Μ , 1955, I. с. 16.
34 Современный нам американский историк Э. Толедано, опираясь на секретные донесения английских консулов в Сухум- Кале и Керчи в 60-х годах XIX в., пишет: "В декабре 1863 года федерация племен Абаза сдалась, и 150.000 из них было приказано покинуть Кавказ к следующей весне (подчеркнуто мной. — Ш.И.). Четырьмя месяцами позже было побеждено последнее черкесское племя - убыхи." Автορ
далее указывает, что абхазские и убыхские земли, из которых были согнаны коренные жители, стали тут же заселены донскими казаками и всякого рода "заслуженными" царскими чиновниками (Толедано).
Эxyд Р. Оттоманская работиторговля и ее упадок. 1840-1890. Принстонский университет, Нью-Джерси, с. 149. Поскольку в приведенной здесь цитате убыхи упоминаются отдельно, то само собою понятно, что под абазами можно подразумевать только абхазов, так как собственно абазин в то время на побережье уже давно не было.
35 Вольненский Л.В. История Батумского края — "Батумское побережье". Батум, 1911. с. 37; И. И. Κοльфоглу. Древние известия о Батуме — "Известия Кавказского отдела императорского Русского географического общества", 1905. XXVIII, № 1, с. 46.
36 Дьячков-Тарасов А. Н. Через перевалы Пceaшxa. — СМОМПК, вып. 31, 1903, с. 38-39.
37 Тοт же aвтop отмечает, что 20 эстонских семей поселились в 1860-х годах в с. Бурное, которое находилось в верховьях р. Лабы (А.Н. Дьячков-Тарасов. Указ. соч., с. 18).
38 Дьячков-Тарасов А.Н. Указ. соч., с. 43-48.
39 Дзидзария Г.А. Махаджирство...   c. 422, 423.
40 Там же, с. 425, 428.
41 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 21. с. 330.
42 Указанные кое-где и скобках сведения о времени основания отдельных населенных пунктов заимствованы в основном из книги Д.И. Исмаил-Заде "Русское крестьянство в Закавказье. 30-е годы XIX — начало XX в." М., 1982; см. также Мачавариани К.Д. Описательный путеводитель по городу Сухуму и Сухумскому округу. Сухум, 1913.
43 Из числа населенных пунктов, в которых стали жить приезжие, местные названия сохранили всего лишь несколько: Адлер (от абхазского фамильного имени Арыдба), Бамбора, Гудаута (с 1897 г. населенный пункт городского типа), Дранда и некоторые другие. Колонисты не только "беспощадно вырубали леса", но и "уничтожали прежние географические имена, и скоро Абхазия неузнаваемая будет...", — писал К.Д. Мачавариани в своем "Путеводителе..." (с. 153,346). Так, ничем не оправданная замена и ликвидация абхазских названий и вообще бесконечная топонимическая чехарда в Абхазии, принявшая широкий размах в период бериевщины, берет свое начало еще во второй половине XIX в., причем она была связана с политикой сначала русификации, а потом грузинизации края.
44 И.Н. Абхазия и в ней Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь. М., 1899. с. 245.
45 Атара Армянская, Арагич и Лабра в Очамчирском районе, ряд армянских селений на территории современного Гульрипшского района, Эшера Армянская в Сухумском районе, Анухва Армянская, Мцара, Каваклук (совр. Агараки) в Гудаутском районе и др.
46 Большое греческое селение Михайловка, на месте бывшей абхазской общины Гума, с. Ольгинское северо-восточнее Сухуми и др.
47 Эстонка юго-восточнее Сухуми, на месте абхазского Даупкыт, или Дапукыт, на правом берегу нижнего течения Кодора, Сальме в верховьях Псоу и др.
48 Поселки немецких колонистов Гнаденберг, Линдау и Найдорф были созданы в окрестностях Сухуми в 1879 г. (Г.А. Дзидзария. Махаджирство... с. 430).
49 "Кавказ", 1866, N76.
50 Нелегкая судьба занесла их сюда. Вот что ответил старый адзюбжинский негр Ширин Абаш на вопрос о том, как они попали в Абхазию: "Eще в прошлом веке один купец, приобретая большую партию негров-рабов, привез их в Стамбул, вскоре они были подарены русскому царю. Но в Петербурге мои соотечественники от непривычного климата стали болеть и умирать. Оставшихся в живых, среди которых был и мой прадед, царица подарила, как дарят котят, одному вельможе, имевшему поместье на теплом берегу Черного моря" ("Счастье старого негра" — "Заря Востока", 17 августа 1958 г.).
52 Мегрелидзе Ш. Грузия в русско-турецкой войне 1877-1879 гг. Батуми, 1955, с. 63.
53 Ган Ф.К. Указ. соч.
54 Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. Т. ХVI. Кутаисская губерния.    СПб., 1905, с. 244-253.
55 Народное хозяйство Абхазской АССР. Статистический сборник. Тбилиси, 1967, с. 24.
56 В 1959 году средняя плотность населения Абхазии доходила до 47 человек на 1 кв. км., а в курортных зонах почти до уровня наиболее развитых стран Европы, где в 1977 г. на 1 кв. км. проживало до 64 человека.
57 В 1770 году капитан Языков писал о "первой" крепости на Черном море Аку /абхазское название Сухума/, "в которой турецкий гарнизон и все обыватели турки" /Цит. по И.Г. Антелава, указ. соч., с. 114.

Безответственные утверждения некоторых авторов вроде того, например, что "племя апсуа" спустилось с гор "каких-то полтора столетия назад и нагло присвоило имя истинных абхазов-грузин" (1), являются по форме и содержанию грубейшим искажением истории абхазского народа и, конечно, не имеют ничего общего с наукой и абсолютно не соответствуют исторической действительности.
 Абхазы сами себя называют "апсуа". Абхазы и апсуа, — это, конечно же, один и тот же народ, испокон веков проживающий на своей традиционной этнической территории у северо-восточного побережья Черного моря. Они являются прямыми наследниками многократно упоминаемых в античных и средневековых источниках апсилов (в этом имени явно слышится самоназвание абхазов), абазгов и других древнеабхазских племен и народностей — создателей значительной для своего времени феодальной монархии под названием Абхазского царства — со столицей на первых порах в Анакопии, у современного Нов.Афона /середина VIII — конец X вв/.
 XIX столетие оказалось одним из сложнейших и неоднозначных периодов многовековой истории многострадальной Абхазии, веком небывалых этнополитических и социальных потрясений и испытаний для абхазского народа. Это было связано с такими крупными событиями, как присоединение Абхазии к России, отрицательно воспринятое туркофильскими элементами страны; кровавые военные действия на ее территории в связи с покорением "непослушных" жителей, Кавказской, Крымской и Русско-турецкой войнами; упразднение Абхазского княжества и ссылка его владетеля; национально-освободительное вооруженное выступление 1866 года; насильственное выселение чуть ли не большинства коренных жителей в султанскую Турцию /махад-

====
137
====

жирство/ со всеми его трагическими последствиями, поставившими абхазский народ перед реальной угрозой его полной физической дегенерации; широкомасштабная колонизация края, в корне изменившая его этническую карту; миграционные процессы и связанная с ними ассимиляция значительной части абхазов и др.
Если до середины 60-х годов прошлого века Абхазия в целом оставалась мононациональной, этнически еще мало потревоженной страной, в границах между р. Хоста и Ингури, Главным Кавказским хребтом и Черным морем, иными словами между "черкесским" / убыхским / и картвельским / мегрельским, сванским/ "племенными мирами", то в результате первой /1864 г./ и, особенно, второй / 1877 г./ крупнейших махаджирских переселенческих волн произошло резкое сокращение абхазского населения на его исконной родине. Исчезли с лица абхазской земли и ее северо-западных окрестностей целые народности, этнографические и локальные группы и общества - убыхи / связующее этническое звено между адыгами и абхазами /, садзы, или джигеты / между Бзыбью и р.Хоста/, многолюдные объединения на р.Мдзымта — ахчипсуйцы, аибговцы, медовеевцы (2), псхувцы в верховьях Бзыби; фактически не стало многих бзыбских и абжуйских общин, почти полностью /за исключением с.Эшера/ выселились жители Центральной Абхазии, в том числе неукротимые "племена" Цебельды и Дала, опустевшие земли которого были заняты сванами, и др. Из района Псху ушли на север и последние абазинские семьи (3), причем и северо-кавказских абазин не миновала, как и других горцев, махаджирская трагедия. Имея в виду опустошение и разорение Абхазии,


====
138
====

акад. Н.Я. Марр горечью начертал известные уже нам слова: "...ни души абхазской, ни звука абхазского."
 Активное этническое взаимодействие, которое в течение веков имело место в пределах крайней северо-западной части исторической Абхазии между абхазами /садзы и др./, абазинами, убыхами и отдельными приморскими адыгейскими группами, искусственным образом было прервано вследствие поголовного выселения основных субъектов указанных взаимоотноше¬ний /убыхи, садзы и др./
 Другую картину мы наблюдаем в юго-восточной контактной зоне, то есть в Самурзакане /название происходит, как мы уже знаем, от имени абхазского князя Мурзакана Шервашидзе, правившего тут с 1761 года/. Здесь также происходила непосредственная встреча и взаимодействие двух "племенных миров", их языков и культур — абхазского и картвельского /мегрельского и, отчасти, сванского/. Такие взаимодействия происходили здесь издавна, а со второй половины XIX в. приобрели наиболее интенсивный характер. Следует иметь в виду, что это взаимодействие совершалось в области, которой махаджирство коснулось несоизмеримо слабее, но на фоне общего предельного истощения физических и моральных сил всего абхазского народа, связанного с махаджирской катастрофой, в условиях слишком неблагоприятной для него политической и демографической обстановки, когда он к тому же еще был объявлен царизмом "виновным населением".
 Важнейшими факторами этнического развития Самурзакана являлись миграционные процессы — массовые переселения жителей Западной Грузии, главным образом мегрельских крестьян в Абхазию, преимущественно в Самурзакан, происходившие с разной степенью интенсивности в течение многих десятилетий. Это не было передвижением населения из одной части Мегрелии в другую — такие миграции не имели бы каких-либо последствий в этнокультурном отношении. Не было у них и стремления перебраться куда-нибудь на восток, в глубь грузинских земель. Перед нами явно выраженное тяготение к переселению именно в Абхазию, как в страну со своеобразным социально-экономическим и политическим устройством. Как пишет Л.Т. Соловьева, стимулом миграций в Абхазию были разные причины социально-экономического характера: классовая борьба /прежде всего самовольный уход крестьян от одного феодала к другому/, нехватка пригодных для возделывания земель, продажа крепостных крестьян,

====
139
====
 
кровная месть, стихийные бедствия /эпидемии, голод, неурожаи/, относительный избыток народонаселения и др (4). В Абхазии же имелось немало свободных земель и, как сказано в одном описании, они были "вдвое плодороднее", а крепостное право существовало здесь в очень смягченной форме. Особое значение для адаптации беглых крестьян имел необычайно важный в общественной жизни абхазов институт асасства — абхазский обычай гостеприимства /асас по-абхазски "гость"/, согласно которому каждая община и каждый человек могли принять любого гостя, никого не спрашивая, и оказывать ему помощь и содействие, вплоть до наделения землей и защиты его жизни. Вместе с тем и абхазские помещики сами были заинтересованы в привлечении арендаторов, поскольку местные крестьяне презирали наемный труд. Так миграции увеличивали из года в год процент мегрельского населения в каждой самурзаканской общине /селились в основном на расчищенных ими от леса участках/, что сопровождалось соответствующими изменениями во всей этнической (отчасти и экологической) ситуации региона.
 Так, если еще в 70-х годах XIX в. исследователи отмечали некоторые остаточные явления прежнего расширения сферы влияния абхазского языка /по свидетельству лингвиста А. Цагарели, писавшего в 1877 году, знание абхазского языка было распространено в некоторой степени среди мужчин в ряде селений и левобережья Ингури — Пураши, Этцери, Джвари, Пахулани, Ганарджиашму-хури, Коки, Хетуш-Мухури/ (5), то к концу века ситуация меняется, что в немалой степени было связано с общим ослаблением позиций абхазской культуры, хотя еще долго продолжалось ее влияние в различных сферах общественной и духовной жизни. Например, о многом, прежде всего о глубоких корнях абхазской традиционной культуры в Самурзакане говорит и такая, казалось бы, незначительная деталь этнографического быта, как сохранение абхазским языком своих существенных функций в столь важной и консервативной области, как культовая практика, засвидетельствованная еще в конце

====
140
====

XIX в. рядом авторов (6). Так, молитву в честь всевышнего (абх. Хыхьикоу, мегр. Жини) мог произносить только старик, владевший абхазским языком, по-абхазски же обращались к своим богам и при обрядах вызывания дождя, во время проведения фамильно-родовых и других религиозных ритуалов и церемонной и т.д.
 Языковая ситуация прошла здесь несколько переходных этапов, прежде чем перейти в новое качественное состояние. Это был сложный процесс смены абхазского языка мегрельским, растянувшийся на многие десятилетия. Начинался он в пограничных с Мегрелией селениях, близ устья Ингури, позднее стал ощущаться в общинах, прилегающих к абжуйским абхазским деревням /Бедия, Чхортоли/, промежуточное положение занимала центральная часть района /Окуми, Гали/. Так, по словам Е. Ковалевского, в 60-х годах из четырех Самурзаканских участков в двух — Окумском и Бедийском — жители говорили "чисто по-абхазски", а в двух других — Набакевском и Саберийском — уже "больше по-мингрельски" (7). Отмечая неравномерное распространение мегрельского языка, известный немецкий филолог Г. Шухардт также указывал, что в последней четверти XIX в. в Бедийском, Окумском, Гальском обществах слышалась преимущественно абхазская речь, тогда как в Саберии, Отобайе, Дихазургах говорили по большой части по-мегрельски (8).
 Однако и после того, как абхазскому языку пришлось делить свое преобладание с другим языком, он оставался еще некоторое время престижным не только в культовой практике, но и в общественных местах у мужчин, особенно среди представителей высшего сословия: его называли "языком моды" /Д. Кипиани/, которым еще недавно щеголяли" князья и дворяне/ А. Цагарели/. Но к исходу столетия, в новых условиях на первое место все более выдвигается мегрельский.
 Этому предшествовал довольно длительный период времени, когда среди значительной части самурзаканских жителей

====
141
====

наблюдалось неравномерное абхазо-мегрельское двуязычие. Уже в 30-х годах на побережье, где побывал Фр. Дюбуа, "говорили как на том, так и на другом языке" (9). В 1877 году, как писал А. Цагарели, между Галидзгой и Ингури " одинаково господствовали" оба языка. С двуязычием были связаны и частично приведенные выше топонимы в двух вариантах — абхазском и мегрельском. Тот же Г. Шухардт, который специально изучал географию и статистику картвельских языков, сообщал, что в 1890-е годы примерно из четырех тысяч самурзаканских семей около половины считали абхазский язык родным, а по И. Кипшидзе в начале XX в. период двуязычия уже "почти завершился".
 Таким образом, от абхазского в основном одноязычия через абхазо-мегрельское двуязычие к мегрельскому в основном одноязычию — таков непростой путь развития языковой ситуации в Самурзакане на протяжении XIX-нач. XX столетий.
 Материалы "самурзаканского феномена" служат ярким доказательством "важнейшего значения языкового фактора", его "решающего значения для осознания своей этнической принадлежности" (10). При этом, однако, следует иметь в виду, что смена языка и самосознания далеко не всегда совпадают друг с другом (11). Не об этом ли свидетельствует, в частности, и то обстоятельство, что в Самурзакане, где уже "в течение XIX в. постепенно утвердилось преобладание мегрельского языка" (12), в 1925 году, по словам В.А. Гурко-Кряжина, "четыре села потребовали устройства школ с преподаванием на абхазском и русском языках" (13). Если даже можно говорить о том, что "видимо, отчасти у населения Самурзакано оформилось и особое, территориальное, самосознание" (14) и получил эпизодическое употребление термин "самурзаканцы" в качестве несостоявшегося все-таки этнонима, то это, пожалуй, мало что решает. Во всяком случае, в середине 20-х годов XX

====
142
====

в., то есть по истечении нескольких десятков лет после "утверждения" мегрельского преобладания, значительная часть местного самурзаканского населения активно добивалась открытия абхазской национальной школы, что говорит о многом с интересующей нас точки зрения.
 Конечно, отрицать полностью этнически смешанный характер населения Самурзакана не только в XIX в., но и в более ранние периоды времени не приходится, особенно в отношении сравнительно узкой прибрежной полосы. Об этом уже говорилось в основной части настоящей работы, причем даже с допущением возможности определенного двуязычия в отдельных микрорайонах. Но все дело в том, какое количественное и этнотерриториальное содержание вкладывать в термин "смешанное", о какой степени смешения и о каких категориях населения может идти речь. Одно дело ограниченное число торговцев, служителей культа и т.п., а другое — масса пахарей, пастухов, морских пиратов, охотников и воинов, а также князей и дворян с их окружением и пр. Для периода ранее XIX в. мы можем говорить, вероятно, о наличии довольно скромных островных групп мегрельских поселенцев в таких, например, пунктах, как Анаклия, Гудава, Илори, Бедия /которая была в свое время центром Бедийского политического образования — т.н. Сабедиано/ и др. В противном случае, то есть если бы, как полагают некоторые исследователи, "по крайней мере с ХVIII века" (15) население всего Самурзакана было смешанным в значительных масштабах, то, учитывая миграционные процессы, контаминация абхазо-мегрельских этнических признаков и вообще полная ассимиляция абхазов была бы всецело завершившимся фактом задолго еще до рубежа XIX — XX вв.
 По мнению З.В. Анчабадзе, постоянное мегрельское население в пределах Южной Абхазии появляется только к середине II тыс. н.э., когда "мегрельские феодалы отторгли от Абхазии значительную территорию и с течением времени часть ее /вплоть до р. Кодори/ сумели даже этнически освоить." В другом месте он пишет, что именно в этот период /XIV — XV вв./ "районы исторической Абхазии, расположенные между Галидзгой и Кодори, в их приморской и предгорной

====
143
====

частях, стали интенсивно заселяться мегрельскими элементами, ассимилировавшими ту часть абхазского населения, которая здесь оставалась" (16). Иными словами, по З.В. Анчабадзе, территория между Галидзгой и Кодором — область исторической Абхазии, и только с XIV — XV вв. часть ее стала заселяться мегрелами, ассимилировавшими не все, а все-таки только часть коренного абхазского населения, которая и дальше продолжала тут проживать.
 Турецкая агрессия, особенно упомянутое выше опустошительное нашествие 1440 года повлекли за собой серьезные этно-демографические изменения в Абхазии, преимущественно в южной ее части. Видимо, с этого времени начинается переселение значительных групп абхазоязычного населения на Северный Кавказ. Вскоре после этого князья Бедиани, воспользовавшись ослаблением Абхазии, относительно прочнее обосновались в этом крае. Началась, а вернее продолжилась длительная борьба абхазских феодалов за возвращение отнятых земель. Эта борьба для абхазской стороны осложнялась тем, что Мегрелия постоянно получала помощь со стороны грузинских царей. После каждой значительной победы абхазов, в Западной Грузии появлялись грузинские войска и отвоеванные земли вновь передавались официально Дадиани-Бедиели. Пограничные же области Абжуа и Самурзакан, особенно последняя, стали, таким образом, постоянным яблоком раздора между двумя соседними княжествами с неоднократными передвижениями политических границ. Наконец, во второй половине XVII в. абхазским князьям Шервашидзе удалось завершить эту борьбу как бы абхазским вариантом испанской реконкисты, — возвращением утраченных ими ранее исконных земель.
 В связи с упомянутым здесь переселением абхазоязычного населения из Южной Абхазии на север, следует обратить внимание на некоторые самурзаканские фамилии, представленные у абазин, например, Абсава — Апсов, Гагида — Гаги, Дзигуа — Дзугов, Туква /с. Чубурхинджи/ — Тугов /Туков/, Хубуа — Хубиев, Цеквава — Цеков /Цеква/, Чхотуа — Чкатуев и др., а абазинская фамилия Сид (Сид-ипа), отсюда Сидовы, так же находит свою параллель в самурзаканском названии местность Сида. По мнению М.С. Тхайцухова, из

====
144
====

рукописи которого в основном заимствованы эти примеры, наличие таких фамильных и топонимических параллелей объясняется, по-видимому, тем, что некогда какая-то часть нынешних абазин проживала на территории современного Гальского района, а оттуда /возможно, в связи с разгромом абхазов-апсилийских потомков турками в 1440 году/ по перевальным путям ушла на Северный Кавказ. При этом следует иметь в виду и то, что фонетическая система абазинского языка, особенно ашхарского диалекта, ближе к южно-абхазским диалектам, чем к североабхазским/ в нем отсутствуют специфические бзыбские звуки./. В целом, однако, абазины, как об этом уже говорилось выше, обитали в прошлом в смежных местах северо-западной части исторической Абхазии, например, аул Хуажв-Ду населен в основном выходцами из Псху /Дзыбовцы и др./.
 Вот каким сложным является не новый уже вопрос этнического самосознания самурзаканцев. Даже для такого авторитетного автора, как Ф. Торнау, оказалось "трудным определить, какого именно происхождения народ, населяющий Самурзакан и говорящий частью абхазским, частью мингрельским языком", хотя в другом месте, как мы знаем, он же подчеркивал, что "настоящая граница Абхазии начиналась на правом берегу Ингура" (17). /Заметим в скобках, что Торнау, как и громадное большинство других ученых и путешественников, писавших об Абхазии, в частности о Самурзакане, фиксировали в основном только то, что сами видели или слышали от других на побережье, вдоль которого они проезжали, совершенно не заглядывая в предгорные и горные области, где языковая и прочая ситуация была в значительной степени иной, например, в отношении оронимов, а названия гор, как и крупных рек, отличаются, как известно, редкой долговечностью, устойчиво сохраняясь без существенных изменений и после смены населения и языка на данной территории/. По М. Селезневу, в 1830-х годах "самурзаканцы считали себя абхазцами и именно поэтому отказывались подчиняться власти мег-

====
145
====

рельского владетеля" (18), а Е. Ковалевский несколько позднее подчеркивал еще сильнее: "Жители Самурзакана настоящие абхазцы. Они совершенно сходны между собой по типичным наружным признакам, по нравам, обычаям и по языку" (19). Д. Кипиани склонен был выделить их в самостоятельную этнографическую группу, считая, что они и не мегрелы, и не абхазы, "а просто себе самурзаканцы" (20). Сухумская сословно-поземельная комиссия, работавшая, как известно, во второй половине XIX в. и состоявшая из лучших знатоков края, "настаивала" на абхазской этнической принадлежности самурзаканцев.
 Смена языка, происшедшая, как указывалось, в результате длительной /в течение не одного столетия/ и непрерывной все возраставшей иммиграции мегрелов, относительной легкости их языка / если следовать теории такого языковеда, как Бодуэн де Куртенэ/, и других причин, среди которых не последнее место занимало отсутствие у абхазов письменности, явилась решающим фактором соответствующего изменения также и в области этнического самосознания, хотя, при всей его нечеткости и противоречивости, самурзаканцы всегда сохраняли живое ощущение своей неразрывной органической историко-политической и культурной связи с остальной Абхазией.
 Известный абхазский ученый и общественный деятель С.П. Басария, говоря об отношении самого самурзаканского народа к противоестественным попыткам "отторжения" их от Абхазии, писал, что в 1918 году меньшевистское правительство Грузии присоединило Самурзакан к Кутаисской губернии. Абхазский Народный Совет предоставил самому самурзаканскому населению реагировать на эту акцию по своему усмотрению. Все сознательные самурзаканцы, за редчайшим исключением, "говорили, что самурзаканцы — абхазы, а потому территориальное и культурное отторжение их от всей Абхазии находили величайшей несправедливостью", попранием "элементарных прав абхазской нации". Через два меся-




====
146
====

ца правительство меньшевиков вынуждено было вернуть Самурзакан в "родное русло" (21).
 Мы подошли к концу нашего исследования. Но тема, как это обычно бывает, далеко не исчерпана. Будем, однако, коллегиальны, а главное — придерживаться фактов и документальных текстов. Без них любые смелые выводы, — а тем более такие одиозные, как "апсуа и абхазы суть разные названия разных народов, сравнительно недавно ставших соседями" (22), — не имеют ничего общего с наукой.
 И еше одно замечание. По тем или иным вопросам, затронутым в этой книге, могут быть разные мнения. Автор, естественно, предлагает свое видение прошлого, свой взгляд на проблему. Ее дальнейшее всестороннее объективное изучение в свете новых материалов и гипотез является, несомненно, важной и актуальной задачей научного абхазоведсния. При этом вся наша работа должна опираться на любовь к истине. А любовь, по словам апостола Павла, "не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла" (23).

====
147
====

Примечания

1 "Известия", 1991, N 75; "Советская культура", 18 мая 1991 г.
2 Согласно русскому Словарю конца XVIII в., существовала абхазская княжеская фамилия Мудавия, по-абхазски Мдавей /МдаЮЭ/. В Словаре написано, что представитель этой фамилии назначался турками пашой с резиденцией в Сухуми, что однако требует дополнительного подтверждения /"Новый и полный географический Словарь Российского государства ..." М., 1788, с.З/.
3 Имеются сведения о значительно более раннем переселении на север и некоторых других абхазских групп. Так, по преданиям, адыгейское племя бжедугов — абхазского происхождения и проживало некогда в Бзыбском ущелье, затем перебралось к истокам р.Белой, а оттуда часть из них — в Туапсинскую долину. В одном из вариантов предания говорится и о том, что абадзехи, обосновавшиеся в верховьях Тубе, также вышли из Абхазии. (А.И.Дьячков-Тарасов.
Абадзехи...ЗКОИРГО, Тифлис, 1902, кн.22,вып.4, с.11,12).
4 Соловьева Л.Т. Указ. соч., с. 45 и др.
5 Цагарели А. Мингрельские этюды..., с. VII.
6 Альбов Н. Указ. соч., с. 305, 324; Мачавариани К. Религиозное состояние Абхазии. - КГВ, 1889, с. 14.
7 Ковалевский Е. Очерки этнографии Кавказа. - ВЕ, т. III, СПб, 1867, с. 109-111.
8 Шухардт Г. О географии и статистике картвельских /южнокавказских/ языков. — СМОМПК, в. 26, Тифлис, 1899, с. 74.
9 Фр. Дюбуа. Указ. соч., с. 163.
10 Кипшидзе И. Грамматика мингрельского языка. СПб., 1914, с. ХVII.
11 Соловьева Л.Т. Языковые процессы в этноконтактной зоне /по материалам Юго-Восточной Абхазии./. — "Проблемы изучения традиций в культуре народов мира", М., 1990, с. 15.
12 Там же, с. 13.
13 Там же. с. 10.
14 Гурко-Кряжин В.А. Абхазия. М., 1925. с. 13.
15 Соловьева Л.Т. Указ. соч., с. 13, 14.
16 Анчабадзе З.В. Очерки этнической истории абхазского народа. Сухуми, 1976, с. 66, 67.
17 Торнау Ф.Ф. Указ.соч., с. 18, 19; Дзидзария Γ.Α. Торнау Ф.Ф. М., 1976, с. 119.
18 Селезнев М. Руководство к познанию Кавказа. СПб., 1847, с. 185.
19 Ковалевский Е. Указ. соч., с. 109-111.
20 Кипиани Д. Еще по поводу статьи Ν 54 "Московских ведомостей. - "Кавказ", 1865, N 83.
21 Басария СП. Абхазия в географическом, этнографическом и экономическом отношениях. Сухум, 1923, с. 103.
22 Ониани А. Абхазия и Западная Грузия но языковым данным. - "Народное образование", 7 января
1990 года.
23 "Новый завет и псалтырь", с. 42.