В национальной библиотеке Мадрида хранится рукописная "Книга знаний обо всех королевствах...", написанная в 1350-1360 гг (1). Эта рукопись, хотя несколько и путаный, но в обшем ценный исторический источник, в частности, по истории сред-

====
29
====

невековой Абхазии. Ее анонимный автор — испанский миссионер-францисканец, направлявшийся через Крымскую Готию по восточному берегу Черного моря вплоть до Трапезунда страну "Великого хана". В 1350 г., пройдя по берегу Аруасахии (видимо, Зихия), Песонту (Пицунда), он попадает в "королевство" Сант-Эстрополи (Сухуми), через которое надо было пройти, чтобы попасть в Горганию — страну "короля" Давида (грузинский царь Давид IX, 1346-1360 гг.). Горганию (Грузию) он называет очень "обширной" областью земли империи Узклето (хана Узбека), расположенной между Черным и Каспийским морями. В другом месте он пишет, что покинул Сант-Эстрополи и направился в Горганию. В то же время он упоминает страну или область Ауэгазию (Аногазию), после которой идет страна Давида. Таким образом, становится ясным, что Сант-Эстрополи находится на территории страны Ауэгазии-Аногазии, то есть Абхазии.
 Среди основного населения "королевства" Сант-Эстрополи Аноним называет команов-христиан и многочисленных евреев, также христианского вероисповедания. В это время, как мы знаем, Сухуми был торговым центром генуэзцев, и здесь в 1318 г. уже функционировала католическая епископия.
Поэтому, видимо, он и делает оговорку, что местные христиане совершают обряд жертвоприношения "более по образцу греческой, нежели латинской церкви". Трудно сказать, кого он имел в виду под названием команы. Скорее всего это гумцы, гумские абхазы, жители Гума — исторической области Абхазии в районе Сухуми и его окрестностей.
 Далее аноним говорит о флаге "короля" с изображением вертикально расположенной ладони левой руки серебржистого цвета на геральдическом красном фоне.
 Следует отметить, что средневековые абхазские флаги и XV, и XVI вв. имели на своем красном полотнище опять-таки изображение ладони левой руки. Об этом пишет Οмар Бегуаа — абхазский ученый, проживающий в Стамбуле, опираясь на исследование турецкого историка И.Х. Кониалы "Старинные кожаные карты из архива Топкапы", изданной в Стамбуле в 1936 г.
 Средневековый итальянский миссионер Иоанн де Галонифонтибус, епископ Нахичевана, а затем архиепископ персидскога города Султании, глава христиан Персии и "всего Востока", куда входила и католическая епархия Себастополиса, длительное время служил в этих краях, много путешествовал

====
30
====

по разным европейским и азиатским странам и знал несколько восточных языков. В самом конце XIV века, после 3-го похода Тимура, он побывал и на Кавказе, посетил, в частности, Черкесию, Абхазию, Мегрелию и Грузию. В главе "Черкесия" он прямо пишет: "Я путешествовал по этим землям и вокруг них" (2). Относительно Мегрелии мы даже читаем, что он "жил в этой стране долгое время" (3). На основе этих поездок и личных наблюдений он составил свои описания под названием "Кавказские народы и их соседи" (1404 г.), состоящие из нескольких коротеньких глав ("Черкесия", "Абхазия", "Мингрелия", "Грузия", "Дагестан" и др.), которые имеют большое значение для изучения истории и этнографии народов Кавказа.
 Неизвестно, сколько времени пришлось Галонифонтибусу прожить в Абхазии, но факт его прибывания здесь по пути из Черкесии в Мегрелию не подлежит никакому сомнению. Краткие, но очень интересные и важные сведения, которые он сообщаеτ об этой стране, могли быть получены им только в pезультате непосредственного общения с местным населением.
 Прежде всего, автор точно определяет географическое положение Абхазии как края, расположенного на побережье Черного моря, между Черкесией и Мегрелией. "За (Черкесией), — пишет он, — находится Абхазия" (4), а "к востоку от них (т.е. абхазов — Ш.И.), по направлению к Грузии, лежит страна, называемая Мингрелией", горы которой "граничат с горами Абхазии". Абхазы, читаем мы у него, "имеют свой собственный язык. Они искусны в выделке сукна, холста и шелка", вместо хлеба употребляют в пищу "вареное перемолотое просо", а в вере "следуют грузинам" (5), то есть являются христианами.
 Итак, согласно Иоанну де Галонифонтибусу, абхазы в конце ХIV в. компактно населяли, как коренные жители, территорию современной Абхазии, между черноморскими черкесами и мегрелами, представляя собой этнически самостоятельный народ со своим особым языком, не смешиваемый ни с

====
31
====

адыгами (черкесами), ни с мегрелами, ни с грузинами, при полном отсутствии каких бы то ни было указаний, которые говорили бы против их автохтонности на данной прибрежной территории, за их миграцию откуда-нибудь с юга или севера.
 Отмечу мимоходом, что тому же автору принадлежит также любопытное и единственное в своем роде сообщение о слепке ступни императорской ноги, который абхазы носили на своей голове. "Не очень миролюбивый римский император, — пишет Галонифонтибус, — поработил их и послал им слепок ступни своей ноги для того, чтобы они носили его на голове как символ их покорения и с того дня они носят этот слепок на своей голове" (6). В связи с этим следует иметь в виду, что и у самих абхазов отмечаются пережитки древнего загадочного культа поклонения стопе бога (7). Выражением этого является, надо полагать, такой оригинальный абхазский фразеологизм: "Ухьышьаргуҵа сакухшоуп", то есть: "Да буду я принесен в жертву (досл. "обведен вокруг") золотой стопе (подошве) твоей (муж.) ноги". Абхазы говорят также: "Упату схы иқуп", то есть: "Твое уважение лежит на моей голове"  (или "ношу на своей голове" в том же значении).
 Эти параллели и сопоставления описанного в источнике шестисотлетней давности с абхазскими языковыми и этнографическими материалами, которые заслуживают специального изучения, лишний раз свидетельствуют об этнической идентичности средневековых абхазов с нынешними, поскольку в быту последних, как мы видели, до сих пор сохраняются кое-какие отголоски воспоминаний, связанные, вероятно, с указанным загадочным слепком якобы императорской, а скорее всего божьей ноги.
 В работе Галонифонтибуса говорится еще и о том, что у черкесов имеется не только свой язык, но и своя письменность (8). Эти сведения перекликаются с аналогичным и почти синхронным сообщением немецкого (баварского) автора Иоанна Шильтбергера, также посетившего на рубеже XIV-XV

====
32
====

вв. Абхазию, Черкесию и другие уголки Кавказа. По словам Шильтбергера, в его время в числе языков, на которых велось христианское богослужение, были черкесский (зихский), абхазский, грузинский и мингрельский языки (9).
 Вот еще одна выписка из "Путешествия..." И. Шильтбергера: "Далее — королевство Грузии, жители которой исповедуют греческую веру, говорят на особом языке и весьма храбры. Есть еще страна Абхазия, с главным городом Сухум. Страна эта имеет весьма нездоровый климат, поэтому и женщины и мужчины там носят четырехугольные плоские шапки. Есть также небольшая страна Мингрелия со столицей Батум. Жители исповедуют греческую веру" (10). Прямые упоминания собственно Абхазии и ее главного города Сухума, а также о некоторых бытовых особенностях населения не оставляют сомнения в том, что автор побывал в нашем крае, но его сообщения о нездоровом климате этой страны и связанных с этим оригинальных головных уборах жителей не находят пока, насколько известно, подтверждения в других исторических источниках.
 Какое-то сомнение вызывают и свидетельства Галонифонтибуса о местной письменности, а Шильтбергера — о богослужении па черкесском, абхазском и мегрельском языках.
 Как понимать эти сообщения? Или оба автора, которые почти одновременно лично побывали на Западном Кавказе и писали независимо друг от друга, грубо ошибались, или же, напротив, в указанное время у черкесов существовала какая-то местная, утраченная впоследствии форма письменности, приспособленная для церковного богослужения, хотя в этом пока нет полной уверенности. Тем более, что у Дж. Интериано мы находим другие указания в отношении черкесов (зихов), которые, очевидно, могут быть отнесены и к абхазам. Зихи, сказанo у него, "не имеют письменности и не пользуются никаким алфавитом — ни собственным, ни иностранным. Священники у них служат по-своему, употребляя греческие слова

====
33
====

и начертания, не понимая их смысла. Когда же случается им писать кому-нибудь, хотя это бывает очень редко, то большею частью пользуются услугами евреев и еврейскими письменами" (11).
 Джорджио Интериано — путешественник, географ и этнограф эпохи итальянского Возрождения, автор первого в средневековой литературе монографического описания Черкесии, в конце XV века длительное время провел в этой стране, о чем свидетельствуют его слова: "Я много лет тому назад исследовал и наблюдал природу и условия страны и быта черкесов... в Сарматии". Свои наблюдения он издал в Венеции в 1502 году отдельной книгой под названием "Быт и страна зихов, именуемых черкесами". Там написано: "Они живут от реки Таны до Азии... на берегу моря вплоть до мыса Бусси и р. Фазиса и здесь граничат с Абхазией, то есть частью Колхиды" (12). Как видно из этого, Интериано понимал этнонимы "зихи" и "черкесы" в широком смысле, обнимая ими не только собственно черкесов, но и собственно абхазов, юго-восточную границу которых он так же, как и Челеби, проводил по Фазису (Риони).
 А что можно сказать об абхазах по этим источникам, о их так называемой миграции? Если, как мы видели, собственно абхазы (апсуа), имеющие свой собственный язык", в конц XIV — начале XV в. вне всякого сомнения жили на своей земле в Абхазии, то могли ли они вдруг почему-то перебраться "всем миром" куда-то в горы с тем, чтобы через какие-нибудь две сотни лет, к XVII веку, вновь переселиться обратно на свою старую родину? Но таких сказочных миграционных прогулок целого народа история не знает.
 Интересным источником для истории края середины XV в. являются письма восточных владык к папе Римскому Пию II, герцогу Бургундскому Филиппу III Доброму и дожу Венеции. Доставили письма послы, приехавшие в Европу с посланцем папы на Востоке, ученым монахом Лудовико да Болонья. Он уже в 1457 г. засылался Ватиканом на Восток, где занимался

====
34
====

подготовкой антиосманской коалиции. Там он, видимо, и встречался с Кваркваре, самцхийским атабегом, пославшим еще тогда письмо папе, в котором перечислял будущих членов Коалиции (13). Теперь же Лудовико, после двухлетнего пребывания на Востоке в качестве главы всех католиков Персии и Грузии, в 1459 г., возвратился в Рим. Письма были привезены от Трапезундского императора Давида и Грузинского царя Георгия VIII к Филиппу и по одному от Кваркваре папе и дожу Венеции. Во всех посланиях перечислялись будущие участники похода, и среди них Рабиа (Фабиа), которого Георгий называет князем Анакозии, а Кваркваре — владельцем Анакопии, что говорит о том, что Анакозия — это Анакопия. Дважды названы у Кваркваре абхазы — авогазы (ср. с названием Сухумской бухты на итальянской карте 1519 г. — Abogaxia prov). Вместе с тем, в тех письмах, где фигурирует Рабиа, ничего не говорится об авогазах, а где говорится об авогазах, не упоминается Рабиа. Значит, авогазы — это подданные Рабиа из их страны Авогазии (Абхазии). Вместе с тем, в первом письме Кваркваре авогазы объявляются подданными царя Георгия и поэтому, якобы, будут выступать с ним, а Бендиа пойдет в поход с Багратом (имеретинским). В позднем письме Кваркваре Бендиа назван "царем" Мегрелии и Абхазии. Получается какая-то неувязка. Если абхазы подчинялись Бендиа, то должны были бы выступать вместе с ним. Обращает на себя внимание, что в письмах и Георгия, и Давида ничего не говорится о совместном выступлении первого с авогазами во главе с Рабиа. В них Рабиа представлен как самостоятельный владыка, дающий такие же обещания, как и остальные, выставляя даже больше войска, чем Давид, Кваркваре, армянские и др. владетели (30 тыс. чел.). О том, что переговоры велись с ним непосредственно, говорит следующий факт. Когда, 15 лет спустя, "Венеция с папского благословления пыталась блокироваться с Узун Хасаном" против турецкой агрессии, у берегов Анакопии вновь появляется Лудовико Болонский вместе с послом Узун Хасана, ставшим уже шахом Персии. Однако, по свидетельству Амброджо Контарини, они были здесь ограблены, что, по-видимому, повлияло на ход переговоров о создании новой коалиции.

====
35
====

Таким образом, материалы, связанные с попытками организовать антитурецкую коалицию, показывают, что в середине XV века на Черноморском побережье существовало особое княжество с центром в Анакопии (Анакозии), которое, видимо, простиралось далеко на север. Так, например, немецкий путешественник Герберштейн свидетельствовал, что в XVI веке "афгазы обитали даже в низовьях Кубани, а соседние с ними адыги занимали ближайшие горные районы". Владетель этого княжества в середине XV века выступал как самостоятельный правитель, способный выставить значительное для того времени количество войск для предполагавшегося "крестового похода". Та же Абхазия, которая названа "под рукой" "царя" Бендиа, должна, скорее всего, обозначать южную Абхазию — от Сухуми и до реки Ингури.
О народе "газаров" рассказывает польский ученый начала XVI века Матвей Меховский. В своем "Трактате о двух Сарматиях" (14), изданном в 1517 году, он пишет о них как о "воинственных людях, имеющих связи по всей Азии и в Египте; у них заволжские татары приобретают оружие. В настоящее время греки называют эти племена абгазары и абгазели. По соседству с ними находятся племена черкесов и менгрелов".
 Под "газарами" он имел в виду, вероятнее всего, абхазов, а его "абгазары" и "абгазели" представляют собой разные формы одного и того же названия. Их локализация, указанная Меховским, также соответствует сообщениям предыдущих и других писателей по данному вопросу.

Перейдем теперь к сообщениям итальянского монаха XVII в. Джиованни Лукки (Жан де Лукка), относящимся к 1625-1634 гг. Автор, являясь представителем доминиканской миссии в Крыму (в Каффе), неоднократно выезжал в глубь татарских, ногайских и черкесских земель для близкого ознакомления с образом жизни этих народов. Побывал он и у абхазов. В предисловии к своей работе он подчеркивает: "В этом опи-

====
36
====

сании я изложу только то, что видел своими глазами" (15). Не останавливаясь подробно на его описании черкесов, в котором, в частности, мы находим любопытные этнографические параллели в их быту с абхазами (последние "одеваются подобно черкесам, но волосы стригут иначе, чем те" (16); мальчики и девушки "прислуживают гостю с открытым лицом и моют ему ноги" (17); родственники покойного "бичуют себя, а жены царапают себе лицо" и др.), отметим то, что он рассказывает об абхазах, включая и определение их географического положения.
 Дж. Лукка пишет об абхазах, как о самостоятельной этнической единице, наравне с татарами, черкесами, мегрелами, грузинами и др., как об особом народе, со своим особым языком, "резко отличающимся от языка их соседей" и живущем в своей стране в пределах Западного Закавказья. Черкесы, говорит он, соседят с ногайскими татарами и занимают "лесные места" от Тамани до Дербента, так что "страна черкесов тянется на 26 дней пути", а к "югу живут абхазы" (Подчеркнуто мной — Ш.И.). Или: "К югу от них (черкесов) живут абахазы" (19). У него же в другом месте читаем: "Абхазы населяют горы, простирающиеся до страны черкесов, на запад от них лежит Черное море, на востоке Мингрелия" (20). Это можно понимать только в том смысле, что абхазские земли в первой четверти ΧVII в. находились примерно в тех местах, что и позднее, вплоть до нашего времени.
 Уточняя географическое положение Абхазии, Жан де Лукка пишет: "От Кудесчио (вероятно, Кодош. — Ш.И.) до Абхазии 140 миль" (21). В другом месте сказано: "Абхазию от Мингрелии отделяет р. Аус, расположенная к востоку от Сухума", а Скурчу он считает первым пунктом Мегрелии. По его словам, абхазы "обладают очень хорошей гаванью", кото-

====
37
====

рая называется Эски-Сумуни" ("Старый Сухум"), что их "страна очень приятная и воздух в ней очень здоров", а сами они "рассеяны по всему берегу" и "выбрав себе пребывание в одном месте, не покидают его" и "возделывают много вина" (Подчеркнуто мной. — Ш.И.).
 Очень важные сведения содержатся в описании Жана де Лукка о политическом и религиозном состоянии Абхазии того времени. Согласно его непосредственным наблюдениям, Абхазией правили тогда два князя: Северной — Карабей, а Южной — Путо Шервашидзе, резиденция которого находилась в Сухуме. В 1625 г. Лукка посетил Путо (Пузо) и лечил его больную жену. Во время этого визита он, в частности, узнал, что князь христианин (даже показал гостю носимый им нательный крест) и что весь его народ, по его свидетельству, — христиане (22). Сообщает Лукка и о том, что абхазы имели священников под названием "папари", которые "погребают мертвых и молятся богу об их душах".
Несомненный интерес представляет и описание уникального обряда "воздушного" погребения, который ему удалось зафиксировать, находясь в Пицунде. Абхазы, — пишет он, — "покойников кладут в выдолбленные пни деревьев, служащих для них гробом, и потом, привязав их к четырем столбам, для предохранения от шакалов, держат их как бы висящими в воздухе" (23), а иногда просто подвешивали трупы в выдолбленных стволах на деревьях. Этот обряд, засвидетельствованный у колхов и абхазов и в других источниках, в том числе у некоторых античных авторов (Аполлоний Родосский, Нимфодор, Николай Дамасский, Силий Италик, Клавдий Элиан и др.), имеет исключительно большое значение с точки зрения автохтонности абхазского этноса и преемственности его культуры на занимаемой территории, что подтверждается и археологическими данными.
 Не случайно, конечно, и то, что и другой префект той же миссии в Крыму Дортели д'Асколи в своем труде, написанном почти одновременно (в 1634 г.), перечисляя языки ""народов Черного моря" (Подчеркнуто мной. Ш.И.), называет и абхаз-

====
38
====

ский (абазский), причем помещает он его между черкесским (черкасским) и мегрельским (менгрельским) языками, и все это в полном соответствии с исторически сложившимся географическим положением абхазского языка. Он же упоминает приморский город или стоянку под именем Аббаза, которая, пишет он, "стоит на самой границе Менгрелии" (24). Город Абаза упоминается и у голландского автора XVII в. Николаса Витсена, по словам которого страна Абаза на востоке граничит с Мегрелией, от которой отделена какой-то рекой Суум, а на западе простирается до реки Кубань.

 

 Известный турецкий географ и путешественник XVII века Эвлия Челеби — автор десятитомных путевых записок под названием "Книга путешествия" — дважды побывал в Закавказье: в 1640-1641 и 1646-1648 годах. Объездил с востока на запад всю Грузию (Борджистан), включая Лазистан и Менгрелию (Meнгрелистан). Описание Абхазии — "прекрасной страны Абаза" (иногда он ее называет "Абазастаном") (25) — относится ко времени его первого путешествия (1640-1641 гг.). В 1666 году он путешествовал по закубанской части Северо-Западного Кавказа вплоть до Зеленчуков и далее до Дербента.
 Конечно, Челеби — выразитель идей своей эпохи, сын своей социальной среды, апологет ислама, идеолог суннизма, сторонник агрессивной политики Османского государства, принимавший и сам активное участие в некоторых военно-дипломати-

====
39
====

ческих (26) акциях султанского правительства. В силу этого, книга Челеби, как всякий исторический источник, не свободна от недостатков, упущений, субъективизма, ошибок (в частности, в отношении точной локализации и границ отдельных родоплеменных групп и вообще пространственной ориентации автора) и требует к себе критического отношения. Тем не менее в целом она, безусловно, "является важным историко-культурным документом, который вносит много нового в ocвещении прошлого народов нашей страны, а также народов Турции и Ирана" (27).
 Значение ее тем более велико, что источников подобного рода, особенно по истории и этнографии Абхазии, очень мало. Эвлия Чебели считал, в частности, что только морское no6eрежье Абхазии было покорено Турцией, в горные же области османское влияние не проникало, и жители их, называемые "непокорным и мятежным народом", налогов не платили. Автор обычно всегда отмечает этнический состав населения, довольно подробно описывает города и укрепления, торговые и другие хозяйственные занятия людей. Указывает, например, что в Абхазии все разводят овец, коз и свиней ("имеют очень много свиней", — пишет он об общине Арт) (28), сеют пшеницу и гоми и получают большой урожай и т.д.
Осмотрев 70 мегрельских селений, путешественник со своими спутниками вернулся в крепость Гонио на р. Чорохи (29), где ему "было велено... идти в поход на Азов" во главе трехсот

====
40
====

вооруженных ружьями янычаров с пятью невольниками-грузинами на десяти лазских судах (30). Так, в 1641 году начался неудачный поход турок на крепость Азов, еще в 1637 году занятую казаками. Отряд плыл вдоль морского берега, от причала к причалу. За сутки, пройдя пять причалов, — Сукара, Хандыр, Сиври, Явисе и Рабче, — они достигли реки Фаша (Фазис, Риони). Все эти пять гаваней, — пишет автор, — находятся в пределах Менгрелистана" (31).
 Далее идет описание реки Риони. По его словам, она широка, как Дунай, — от полмили до мили, глубина — около восьми-десяти кулачей (32) и впадает в Черное море. Суда проходят вверх по ней около ста миль. От Стамбула до ее устья тысяча триста миль. "В нее входят корабли, идущие в Мегрелистан и в страну Абаза".
 Вот что он пишет о границе между мегрелами и абхазами: "На восточном ее берегу расположены сплошь мятежные деревни мегрелов. Западный берег является страной племени абаза чач (33). Так как оба берега покрыты зарослями колючих кустарников и дремучими лесами, абаза похищают мегрелов, мегрелы — абаза и продают купцам."
 Приступая к описанию страны Абаза, Челеби вновь подчеркивает, что "началом расположенной целиком на северном берегу Черного моря страны Абаза является река Фаша, а конечный предел — гавань Анапы" (34). Вместе с тем он же пишет, что, миновав р. Фаша, они "направились к западу,
весь день плыли вдоль берега Черного моря и достигли страны Aбазa" (35), которая, по его словам, "расположена целиком на северном берегу Черного моря" (Подчеркнуто мной. — Ш.И.) (36).

====
41
====

 Таким образом, у Челеби имеется определенное противоречие с самим собой по вопросу о том, где в его время фактически проходила этническая граница между мегрелами и абхазами. Он пишет, с одной стороны, что в р. Фаша "входят корабли, идущие в Мегрелистан и в страну Абаза", что на восточном ее берегу расположены сплошь мегрельские деревни, на западном — страна племени абаза-чач, а с другой стороны, наоборот, указывает, что от устья Фаша целый день плыли, чтобы достигнуть страны Абаза, которую, к тому же он помещает не на восточном, а "целиком" на северном берегу Черного моря.
 Чем объяснить такое противоречие? Может быть, действительно челебиевская Фаша — это не Риони, а какая-то другая река, например, Кодор, как предполагают некоторые комментаторы труда турецкого путешественника?
 Исходя из описания Челеби, трудно и даже невозможно сомневаться в том, что Фаша — это река Риони. Вся совокупность особенностей Фаша, отраженная в характеристике Челеби, — начиная от названия (Фаша — Фаза) и кончая размерами и географическим положением реки, — убеждает нас в том, что ни одна другая река, кроме Риони, не может подразумеваться под челебиевской Фашой. Его указания о том, что Фаша "течет к югу", в общем и целом соответствует действительности, потому что только в нижнем течении она протекает с востока на запад. В этом же общем контексте следует, очевидно, понимать и то место источника, где говорится о восточном (мегрельском) и западном (абхазском) берегах Фаши. Иными словами, если следовать самому Челеби, не требуя от него точных современных географических представлений, то нет большого отступления от истины, когда он говорит, что Фаша течет на юг. Не учитывая особенностей челебиевских познаний, некоторые его нынешние комментаторы ссылаются на то, что у Риони в нижнем течении "нет восточного и западного берегов, есть северный и южный", что автор "мог ошибиться" и что "не исключено, что р. Фаша — это Кодори" (37).
 Конечно, от ошибок никто не застрахован. Но в самом главном Челеби неуязвим — в том, что река, о которой идет идет речь, называется Фашой, а это — разновидность названия «Фазис ", как именовалась в древности Риони. Челеби лично

====
42
====

был на Фаше, обошел ее берега, частично плыл по ней и даже пил ее "сладкую воду". Поэтому он не мог ошибиться при определении ее основных особенностей, говоря, например, что "от Стамбула до этого места тысяча триста миль" и что "она широка, как река Дунай" — местами вплоть до "одной мили" и судоходна на 100 миль вверх (38), чего при всем желании не скажешь о Кодоре. Следует иметь в виду и то, что со времен Челеби, — а с тех пор прошло ровно 350 лет, - река могла в значительной степени "изменить направление течения, особенно в нижней, равнинной ее части. Все это требует, однако, дополнительного специального исследования.
 Гораздо труднее ответить на другой вопрос — насколько соответствует действительности этническая граница между абхазами и мегрелами по р. Фаше (Риони), на что не раз и без колебаний указывает Челеби в своем труде? В Абхазии он побывал, правда, только однажды, останавливаясь на прибрежных стоянках во время Азовского похода, но в жилах его, как сына абхазки, текла абхазская кровь, и он знал предание об арабском происхождении абхазов и лазов, а Мегрелию посетил даже два раза , объездив не только побережье, но и осмотрев еще 70 деревень в глубине этой страны. Следовательно, он хорошо знал обе страны, и у нас нет оснований для сомнения в том, что автор неплохо разбирался в этнической ситуации всего этого края. Тем более, что он сообщает любопытные сведения о захвате пленных друг у друга, используя при похищении дремучие кустарники и леса на обоих берегах тогдашнего Риони. При всем том требуется специальный анализ сведений Эвлия Челеби с точки зрения их достоверности, сопоставление их с указаниями других источников об этнической границе между Абхазией и Мегрелией около середины XVII века.
 Можно, конечно, спорить о достоверности или недостоверности свидетельства Челеби относительно места прохождения этнической границы между мегрелами и абхазами в XVII в., тем более, что сообщения самого автора

====
43
====

не лишены в этом отношении некоторых противоречий, указанных выше.
 Вместе с тем обращает на себя внимание, во-первых, то что в его сочинении не содержится, как и у Арк. Ламберти, Жана Шардена и др. (см. ниже), ровным счетом никаких указаний о переселении абхазов откуда бы то ни было. Исключается, чтобы он не обмолвился ни единым словом о таком событии, как переселение из-за гор описываемого им народа, если бы таковое действительно имело место, тем более в XVII в., что называется непосредственно у него на глазах.
 Во-вторых, книга путешествия Эвлия Челеби, лично побывавшего в ряде пунктов абхазского побережья и давшего конкретное описание двадцати пяти "племен" народа абаза, в том числе Десяти горских обществ (хотя "в горы он ходил"), неоспоримо свидетельствует о том, что вся территория "страны Абаза" — от "Мегрелистана" и абхазского общества пушерхи вблизи мегрелов до "Черкесстана" - сплошь была населена многоплеменными абазами, то есть собственно абхазами, джигетами (садзами), абазинами, убыхами при отсутствии среди них сколько-нибудь заметных иноэтнических элементов, начиная от "племени чач" на границе с Мегрелией (которые, кстати, "между собой говорят также и по-мегрельски") (39), и кончая "племенем кутаси" недалеко от Анапы, также "знающими и черкеский язык" (40).
 И все-таки, как сказано, вызывает большое недоумение противоречивое сообщение Челеби о границе между абхазами и мегрелами. В его описании содержатся четкие указания о том, что такой границей является р. Риони. Челеби фактически утверждает, по крайней мере, о частичном абхазо-мегрельском двуязычии приморского "главного племени" Абхазии (Чач), которые "говорят также и по-мегрельски". По его словам, на восточной стороне Риони лежат уже полностью мегрельские деревни, на западной — абхазские или, скорее

====
44
====

абхазские и мегрельские. Переправившись через Риони (Фазис), путешественники держали путь к западу и шли целый день по абхазскому берегу — от Фазиса до замка Анапского (41).
 Это сообщение, хотя оно и противоречит одновременным описаниям Арк. Ламберти и других авторов о распространении мегрельского элемента на запад до р. Кодор, мы не должны, мне кажется, полностью игнорировать и сбрасывать со счетов, как пустую случайность или выдумку самого автора, который, казалось бы, не должен был допускать такую грубую ошибку. Здесь есть над чем задуматься (42).
 Может быть, что Челеби отразил то положение, при котором какая-то (возможно, господствующая) часть населения узкой прибрежной полосы, подвергнувшись в основном уже мегрельской языковой ассимиляции, сохраняла еще сознание своей былой этнической принадлежности к абхазам. Этническое название "чач", бесспорно, связано с Чачба — абхазской формой фамильного имени владетелей Абхазии, распространявших временами свое влияние и далеко за пределами своего княжества.

====
45
====

 Хотя у Челеби действительно встречаются отдельные противоречивые утверждения, по существу только одно несоответствие — путешественники весь день плыли от Фаши до страны Абаза (43), а это не согласуется с его же убеждением о Риони, как о пограничной реке между Мегрелией и Абхазией, но он сам, как видно, не сомневается в предлагаемой локализации "Абхазистана" в целом — от Фаши до Анапы. Причем исключается смешивание различных этнических групп: автор, как правило, безошибочно отличает мегрелов от абхазов, а этих последних — от черкесов и т.д. Может быть, Челеби по традиции, восходящей к эпохе Абхазского царства употреблял термин "абаза" в самом широком смысле, охватывая им не только собственно абхазов и абазин, убыхов и часть черкесов (до Анапы), но также и тех мегрелов, которые обитали (возможно, отчасти вместе с абхазами) на правой сторо Риони.
 Одним словом, несмотря на явную, по-видимому, ошибочность неоднократного и однозначного утверждения Челеби об абхазо-мегрельской границе по Риони к середине XVII века, как-то трудно поддается пониманию такая несуразность со стороны хорошо осведомленного автора, лично наблюдавшего обстановку на месте.
 Ал. Цагарели в своих "Мингрельских этюдах", написанных в 1876-1879 годах, т.е. в период массового махаджирского выселения абхазов и связанного с этим сокращения ареала функционирования абхазского языка, сообщает интересные сведения о пределах распространения абхазского языка в юго-восточном направлении. Согласно его данным, еще во второй половине 70-х годов XIX в. на абхазском языке говорили

====
46
====

многие жители не только во внутренних частях Самурзакана, особенно мужчины и представители высшего сословия, но кое-где и на левом берегу р. Ингури. Говоря о соприкосновении абхазского языка с мегрельским в этом районе, он пишет: "Есть общины, села и поселки в. Самурзакано, в которых языком семьи и общества служит мингрельский язык и где однако между мужчинами знание абхазского языка довольно распространено. Эти местности обнимают пространство между правым берегом р. Ингури и незначительной речкой Эртис-цхали, или Эрис-цхари" (44). Приводятся, например, имена поручика кн. Кваджи   Акиртава (45) из сел. Тчубурхинджи (точнее Чубурхинджи) на левом берегу р. Ингури и кн. Бахвы Чиковани (46) из окрестностей села Джвари (на обоих берегах р. Ингури) как лиц, "одинаково хорошо владеющих абхазским, мингрельским и грузинским языками" (47).
 Во второй "Книге путешествий" Эвл. Челеби, обобщая свои впечатления о поездке по абхазскому побережью, вновь пишет, что "страна абхазов пролегает от Фазиса (Риони) вдоль по морскому берегу, на протяжении сорока дней в длину, при ширине от пяти дней до одного, действительно расположенные между абхазским Кютассии и черкесским Шана". А все абхазское население им подразделяется на две большие группы — приморских и горных жителей."К горным племенам абхазским" он относит Псху, Мункедлеби, Убыхи, Чаграй, Ала корейш, Чичакорес, Мача, Панчареш. Эти "племена" никогда не смешиваются с прибрежными абхазами, из которых, по Челеби, "самые лучшие и храбрые суть Садаша (Садша)" — общество на северо-западе страны, жители которого одинаково "хорошо говорят как абхазским, так и черкесским языками", хотя и причисляются к черкесам.
 Итак, по Эвл. Челеби, в Абхазии середины XVII в. насчитывалось 25 приморских и горских "племен", главным из которых являлось абхазское племя Чач на юго-востоке страны, основная часть которого обитала на берегу моря. У них было сильное войско и целый ряд гаваней, главная из которых — большая пристань Лакба, в имени которой слабо проглядывает

====
47
====

старинное общенациональное название столицы Абхазии - Аква (Аҟуа). "Непокорный и мятежный этот народ числом многие сотни тысяч" — пишет он, имея в виду все племена Абаза. (Подчеркнуто мной. — Ш.И.). Все разводили овец, коз и свиней, сеяли пшеницу и гоми, вместе с мегрелами занимались захватом пленных друг у друга. И все это, — подчеркнем еще раз, — при абсолютном отсутствии указаний о каких-ли бо реальных или хотя бы мифических переселениях.

Итальянский католический священник XVII века Арканджело Ламберти появился в Мегрелии ко времени завершения пребывания там префекта миссии Конгрегации театинцев Пиетро Авитабиле, находившегося на этой должности с 1626 г. Ламберти состоял миссионером этой же Конгрегации во время правления Левана II Дадиани /1611-1657 гг./. В течение почти двух десятков лет он служил при Циппурийском /Джипурийском/ монастыре, на правом берегу Ингури, который находился в "руках" миссионеров, создавших там свое хозяйство, в том числе культурный сад. В 1654 году он издал в Неаполе свое "Описание Колхиды, называемой теперь Менгрелией..." (48). Это большое и в основном достоверное описание "только верных фактов" из жизни и быта мегрельского народа. Оно было переведено с итальянского оригинала на русский язык частично П. Юрченко /1876г./, а полностью К.Ф. Ганом в 1911 году. Ценность "Описания" состоит прежде всего в том, что оно основано, главным образом, на непосредственных продолжительных личных наблюдениях автора, который сам в предисловии указывает, что прожил в Мегрелии "почти восемнадцать лет и изъездил весь этот край" в 1633 -1650 годах. Неизвестно, когда и сколько времени, но побывал он и в Черкесии. Таким образом, хотя Ламберти свое сочинение

====
48
====

посвятил Мегрелии, где вел свою миссионерскую службу по поручению папы Урбана VIII, но попутно сообщает сведения и о некоторых соседних с Мегрелией народах: абхазах, черкесах, сванах, карачаевцах и других (49).
 При всем важном значении этих сведений остается все же не совсем понятным то обстоятельство, что любознательный миссионер, живя так долго в непосредственной близости от Абхазии, ни разу не посетил ее внутренние области и что его сообщения об этой стране и ее жителях, разбросанные по книге, занимают в обширном сочинении, к сожалению, слишком скромное место.
 Когда-то "прежде", пишет Ламберти, грузинские цари были могущественны и власть их распространялась далеко — до Тавриза и Эрзрума, а со стороны Колхиды — до Каффы /Феодосия/. "Под владычеством грузинских царей, — читаем мы у него, — находились абхазы или абаски, черкесы и джики или цики". Он подчеркивает, что "за Колхидой, в странах абхазов и джиков стоят прекрасные храмы, выстроенные в грузинском стиле" (50). Как видим, Ламберти говорит не о каком-то переселении абхазов, а, наоборот, о том, что непосредственно за Мегрелией находятся "страны абхазов и джиков", которые представляются автору коренными жителями своей прибрежной страны и постоянными непосредственными северо-западными соседями мегрелов. Это он отмечает в целом ряде мест своей работы.
 В описании сказано и о том, в частности, что современный автору мегрельский владетельный князь Леван женился на дочери абхазского князя Шервашидзе /Шарапши — Sciarapscia/ (51), которая была, якобы за измену, жестоко наказана отрезанием носа.

====
49
====

 Собрав войско, Леван "отправился, взяв и ее, во владения ее отца, который, застигнутый врасплох, удалился в горы со всем своим народом. Дадиани же опустошил страну, уничтожил все огнем и мечом" (52). Там же мы находим и сведение об ответных нападениях абхазов на границы княжества Дадиани, которого Ламберти характеризует как "великодушного и благородного", "добрейшего", человека  , забыв то, что сказано чуть выше им же самим о его безнравственности и вероломстве. И это несмотря на заверения о том, что в "рассказе читатель найдет только верные факты, беспристрастное описание" (55). Говоря об окружающих Колхиду, то есть Мегрелию, "варварских народах", Ламберти указывает, что "ближайшими являются абхазцы, аланы, сваны, карачаевцы, джики, черкесы. Все они именуются христианами, но живут без законов и занимаются охотой и грабежами. Разнообразие их наречий и языков удивительное". Примерно то же самое он говорит и в другом месте: "... ближайшие соседи Колхиды: сваны, абхазы, аланы, черкесы, зихи, карачаевцы. Все они хотя величают себя именем христиан, но ни по вере, ни по набожности ничего христианского у них совершенно не заметно" (56). "С северной стороны ближе всех /к мингрельцам/ живут те же кавказцы, которых турки называют абазами или абкассами" (57).
 Конечно, здесь упомянуты не все "ближайшие соседи" Мегрелии /не названы, например, грузины, лазы, турки/. Крайне сомнительно, чтобы в первой половине XVII в. у перечисленных народов, особенно абхазов и сванов, было бы "совершенно не заметно ничего христианского". Но бесспорно то, что автор, пишущий о "происхождении" этих народов, не мог бы умолчать сведения о таком событии, как современное ему переселение с севера абхазов — этих "ближайших соседей Колхиды".

====
50
====

 Одним словом, описание Арк. Ламберти и весь подтекст его сочинения не оставляют никакого сомнения в том, что именно собственно абхазы, ниоткуда не приходившие и отличающиея своей этнической самобытностью, являлись обитателями своей "страны Абхазии", как коренные ее жители. Он считает само собой разумеющимся фактом традиционное проживание по соседству, в непосредственной смежности друг с другом, абхазского и мегрельского народов на своих исторических территориях вдоль кавказского побережья Черного моря.
 О границах Колхиды /Мегрелии/ Ламберти пишет в разных местах своего труда и почти всегда аналогичным образом. Так, в авторском предисловии сказано: "В этом моем описании под именем Колхиды подразумевается та страна, которая лежит между рекой Кораксом /Кодором/ и Фазисом и которая называется Мингрелией, как это принято называть в наше время" (58). По существу то же самое мы читаем и в первой главе: "Границей Колхиды со стороны абхазцев или абасков служит река, называемая туземцами Кодором /Coddors/, а по моему мнению, он и есть древний Коракс" (59). Перечисление ближайших к Мегрелии народов он начинает, как мы видели, с абхазов (60). Укажем еще на одно место, где сказано: у Мегрелии две границы: Корач /Кодор/ и Фазис /Рион/ (61). Говоря о Драндском /Dandra/ монастыре, автор отмечает, что эта епикопская церковь находится "на реке Кодоре, на границе с Абхазией" (62).
 Наконец, завершая свою характеристику рек Колхиды, он снова обращает наше внимание на Кодор, но уже как на этнически пограничную реку. "Последняя из всех рек Коддорс /Кодор/; это должно быть Кораче, потому что вся Колхида расположена между Фазисом и Кораксом, и совершенно так, как Фазис отделяет Мингрелию от Гурии, так и Коракс отделяет ее от Абхазии, а как за Фазисом мингрельский язык сразу сменяется грузинским, так за Кораксом сменяется абхазским, отсюда ясно, что Коддорс мингрельцев есть древний Kоракс,

====
51
====

потому что сейчас после переправы через Коддорс живут абхазы /Abcasi/ со своим особенным языком" (63).
 Итак, по Ламберти, жители Мегрелии обыкновенно называют свою страну Одиши, а другие — Мегрелией, которая лежит между Имеретией с юго-восточной и Абхазией с северо-западной стороны, изобилуя водой, реками, лесами и недоступными болотами на побережье, "заменяющими, так сказать, стены и рвы" от вторжения врагов с моря, причем не только политическая, но и этническая граница между двумя народами и княжествами проходила в его время по Кодору.
 Несмотря на все эти ясные указанния хорошо информированного автора, вряд ли все же можно считать исключенными некоторые неточности в отношении этнической границы между абхазами и мегрелами к середине XVII в., тем более, что он был не совсем прав и по вопросу об юго-восточной границе Мегрелии, ибо, говоря словами комментатора, "Мингрелию от Имерети отделяет не Рион, а Цхени-цкали" (64).
 Можно предполагать, что в результате ряда военно-политических акций одишских владетелей, начиная с Сабедиано, мегрелами было занято морское побережье на левой стороне нижнего течения Кодора, но выше в основном жили абхазы. Полное отрицание присутствия последних на всем пространстве между Кодором и Ингури трудно согласуется со многими существенными моментами этнокультурной истории этой части Абхазии, в том числе с описаниями самого Ламберти.
 Так, говоря об одном животном /серне/, Ламберти отмечает, что он его сам "видел... и в Черкесии" (65).
 Такого прямого указания о пребывании в Абхазии мы у него нигде не находим. Однако описание местоположения и некоторых особенностей Илорского, Бедийского и Моквского /"лежит на широкой равнине среди двух рек"/ монастырей склоняет к мысли, что автор, по всей вероятности, посещал эти места, которые, как он пишет, в его время входили в состав Мегрелии. Но что до самого Кодора ему не приходилось добираться, видно из следующих его слов: переправа через Рион и

====
52
====

Кодор "без помощи лодки невозможна, потому что они очень широки и глубоки" (66).
 Как известно, "очень широкой и глубокой" река Кодор не является, в обычное время ее легко переходили не только верхом на лошадях, но и пешком, да и лодками и галерами для преодоления этой быстротекущей даже в низовьях горной реки пользовались, по-видимому, очень мало и редко, в отличие от Риони (67). Риони /Фазис/ он подробно описал, ибо "видел своими собственными глазами" (68), чего нигде не сказано в отношении Кодора.
 Хотя Ламберти нигде прямо не указывает, что он был в Абхазии, но сведения о ней и ее жителях, рассыпанные по книге, описание природных особенностей края, внешнего вида и быта абхазов, их занятий и, особенно, уникального, по его же словам, древнеабхазского обычая подвешивать покойников на деревьях с принесением в жертву их коней, о чем мы читаем в главе XXVIII (69), заставляют думать, что автор, по-видимому, путешествовал частично и среди абхазов, скорее всего в Самурзакане и Абжуа. Ибо он хранит полное молчание о каких-либо привлеченных информаторах или других источниках информации по абхазам, которыми он мог бы пользоваться.
Но если во время своих обследований Ламберти не доходил даже до самого Кодора /не говоря уже о внутренних частях Абхазии/, ничего не сообщает о Сухуме, лишь в одном месте только упоминает о Драндском, полностью молчит о Лыхненском, Пицундском, Цандрипшском и других христианских храмах, которыми вообще миссионер так живо интересовался, не указывает ни о каких своих литературных или прочих источниках по вопросам этнографии абхазского народа, то откуда же он мог черпать свои конкретные и порой весьма редкие сведения о специфических условиях жизни и быта абхазов? Остается только предположить, что он и в данном случае опирался главным образом на свои собственные полевые наблюдения и материалы, которые мог собирать в основном на территории современного Гальского и частично Очамчирского районов, где, наряду с мегрелами, продолжали жить

====
53
====

и коренные абхазы — носители отмеченных самим Ламберти абхазских этнокультурных особенностей.
 Арк. Ламберти описывает Илорскую церковь св. Георгия, которую, как видно, он посещал. Это вытекает из характера его описания. Например, все иконы, указывает он, сделаны из серебра и золота "и украшены драгоценными камнями. Даже двери обшиты толстыми серебряными плитами... Этого святого боятся не только здешние жители, но и сами абхазы, очень искусные воры по природе, и турки, которые совершенно лишены света христианской религии; все они поклоняются этой святыне и боятся ее" (70). Ниже, говоря о знаменитом илорском "празднике быка", он также пишет: "Не только одишцы, но даже и абхазцы и сваны в большом числе приходят на этот праздник" (71).
 Но могли ли абжуйские абхазы за столетие с небольшим сделаться столь ревностными почитателями этой церкви, если бы никто из них и их предков никогда не проживал в непосредственной близости от нее. Есть даже основание предполагать, что она была возведена, как почти повсюду в Абхазии, на месте древнеабхазского языческого святилища. Абхазы ее так и называют до сих пор — Илорское святилище /Елыр-Ныха/, которое к тому же неразрывно связано, согласно преданиям, и с некоторыми другими абхазскими коренными святилищами, как "брат с сестрой" /например, с Кьач-ныха в с Джгерда, Дыдрыпшь-ныха в с. Ачандара и др./.
 Большое значание в исторической жизни Мегрелии Ламберти придает морю и горам, которые, обрамляя ее с южной и северной сторон, служили "природной защитой от нападений врагов". По его описанию, на побережье была "масса лесов и болот". Только "в некоторых местах" со стороны моря не было "ни лесов, ни болот, и оттуда враг легко мог бы "проникнуть в глубь страны, и поэтому "искусством и старанием владетелей" "здесь для защиты этого-то прохода выстроили несколько деревянных крепостей, в которых стоит стража, вооруженная ружьями. Такую же защиту /Подчеркнуто мной — Ш.И./ они устроили также со стороны гор: так как в одном месте, которое называется Олуше /Oluscе/, горы открыты и враг легко может зайти и опусто-

====
54
====

шить землю, то там с весьма большими расходами вывели пену, длиною в шестьдесят тысяч шагов и на известном расстоянии в ней находятся башни, занимаемые значительной стражей стрелков. Чтобы в них не было недостатка, одишские епископы, князья и знатные вельможи разделили между собой очередь помесячно, так что каждый помесячно охраняет это место своими людьми" (72).
 На схематической карте, приведенной автором к своему "Описанию", Олуше показано где-то в верховьях р. Мокви /Галидзги?/, а сама стена тянется по подгорью примерно от верховьев р. Дваб (правого притока Мокви) до верховьев р. Окуми, то есть западный конец ее прерывается на значительном расстоянии от Кодора, восточный — от Ингури, а общая протяженность по прямой около 20-25 км. Что же касается неизвестного по другим источникам названия О-луш-е, то не является ли этот термин мегрельским оформлением /ср. о-цхен-е — "место пребывания лошадей", "конюшня") редкого уже абхазского /бзыбского/ фамильного имени Лушба /Лшәаа, Лышәба/. Возможно, что фамилия эта представляет собой остаток некогда значительного родоплеменного объединения, проживавшего в предгориой части современных Очамчирского и Гальского райнов. Интересно, что еще один не очень точно локалиуемый топоним в верховьях Бзыби также связан с этой фамилией и в переводе означает "Ворота Лушба" /Лышәгуашә/.
 Следовательно, если судить по указанной схеме, дадиановская стена защищала Мегрелию не от абхазов, живущих за Кодором, и не от северокавказцев, вторгавшихся сюда по Клухорской дороге, а в основном только закрывала выход из ущелья р. Галидзги. Однако галидзгинское ущелье из-за отсутствия в этом районе подходящих перевальных путей, подобных клухорскому, не представляло собой большой опасности. Может быть, строители оборонительной линии заботились о защите "предгорной дороги" /Ахуҵа/ или о спасении равнинных жителей, которые, в случае вражеского вторжения со стороны моря, могли бы временно укрываться за стеной, питаясь дичью, водившейся в ущель-

====
55
====

ях в изобилии. Но это все же лишь один из недостаточно убедительных вариантов объяснения достаточно загадочной стены. Тем более, если учесть слова документа о том, что в районе Олуше "горы открыты и враг легко может зайти и опустошить землю."
 Не будем вдаваться в подробности сложной историографии этого вопроса. Несомненно, на мой взгляд, только одно: нет ни логических, ни достаточных фактических данных для отождествления Дадиановской стены с Келасурской: мегрельский князь лишь частично восстановил относительно небольшой отрезок древней стены. Эти оборонительные линии совершенно разные по времени, размерам, мощности и архитектуре сооружения. Келасурская, или т.н. Великая Абхазская стена, в основе своей — сооружение, вероятно, раннесредневекового времени и представляет собой не ламбер тиевскую "деревянную крепость", построенную "в одном месте" под именем Олуше, а мощные и исключительно каменные сооружения длиною не в 60 тысяч шагов, а около ста километров по всему предгорью от устья Келасури до Ингури. К тому же, по Ламберти, Мегрелия в то время простиралась только до Кодора, а как же в таком случае тогдашние мегрельские правители /если даже допустить, что они были в состоянии осилить такое гигантское строительство/ могли возвести важнейшую часть этой стены — от устья Келасури до Кодора — на чужой земле, то есть на территории того княжества, которым Дадиани находились в состоянии постоянной конфронтации. Короче говоря, кто создает свои оборонительные сооружения, так сказать, во дворе неприятеля, какой такой "добрый" сосед разрешит это сделать? Таких чудес история не знает.
 Несколько слов о социально-экономической жизни позднесредневековой Мегрелии и Абхазии по данным Арк. Ламберти. В частности, он неоднократно подчеркивает необычайную подвижность мегрельского населения. Вот несколько выдержек из его сочинения: "Чтоб наслаждаться различными местностями, мингрельцы постоянно переходят с одного места на другое" (73). Еще одна цитата: "Мингрельцы... избегают постоянного ме-

====
56
====

ста жительства... Они желают каждый день переменять место жительства" (74). В другом месте он пишет еще сильнее: "Вся жизнь мингрельца непрерывная кочевка" (75).
 Если даже в этих словах есть элемент преувеличения, то все же совсем не верить автору у нас нет оснований. Но в чем же тогда причина склонности населения тогдашней Мегрелии к перемене мест? Вряд ли объяснение, предлагаемое самим автором, — "чтобы наслаждаться различными местностями", — является серьезным и верным, во всяком случае достаточным. Существовали, конечно, более глубокие социально-экономические и политические причины, вынуждавшие крестьян часто переходить с места на место и даже покидать родной край в поисках лучшей доли. Эти причины были связаны, в первую очередь, с феодальным строем, с его жестокостью и беззаконием, унижением человеческого достоинства, спасаясь от которого люди убегали куда глаза глядят.
 Многие бежали из Мегрелии, особенно в Абхазию, тем более, что "во всей стране непроходимые леса и болота" (76).
 Бежали однако не только от болот, сколько от крепостного гнета и безземелья, своеволия князей и дворян, которые, по Ламберти, за воровство, — а "воровали все", — за святотатство и другие преступления подвергали правонарушителей, согласно тому же свидетельству, различного рода беспощадным наказаниям — отрубали голову, ноги, руки, отрезали носы и уши, ослепляли с помощью огня, подвешивали одной рукой к дереву, изжаривали у костра, закапывали младенцев живыми в яму, продавали невольников туркам в рабство, надевали на шею железные ошейники, заковывали в цепи, сажали в тюрьму вместе со злыми собаками и т.д., а владетель, говорит далее Ламберти, "в такие убийства не вмешивался и говорил, что рабы — их /то

====
57
====
 
есть князей, — Ш.И./ собственность, и они могут с ними поступать, как хотят" (77).
 Сам Леван не только отрезал нос и уши у своей жены и женился на своей тетке, жене дяди, но, по требованию последней, лично отравил двух своих сыновей, чтобы им не досталась в будущем власть.
 Ламберти характеризует абхазов, наряду со многими кавказскими народами, как дикий, немиролюбивый народ, "не имеющий ни денег, ни товаров" (78).
 Кроме скотокрадства и других форм присвоения чужой собственности, автор в своем "Описании" уделяет немало внимания работорговле, которой в значительных масштабах занимались мегрелы, абхазы, черкесы, аланы /имеются в виду осетины/, джики и др., продавая свой товар туркам (79).
 Много раз, — пишет Ламберти, — "я был очевидцем того, как муж продавал туркам свою жену только из-за того, что он заподозрил ее в колдовстве". Он вспоминает и такой факт. В 1633 году, во время нашествия персов, один карталинский дворянин продал в рабство какому-то турку свою мать за одну красивую лошадь (80). У него же в другом месте мы читаем, что "один из первейших вельмож одишских"... заманил 12 священников в церковь, велел затворить двери, заковал несчастных священнослужителей в цепи, остриг и отправил всех прямо на корабль, где продал туркам в рабство за разные товары (81). Можно ли, имея такую картину перед собой, всерьез говорить о каких-то особых преимуществах в отношении социально-экономического и культурного развития одного из рассматриваемых народов перед другими. "Все воровали" — не ближе ли к истине эти слова источника, чем утверждения иных современных авторов, которые, не считаясь с историческими условиями места и времени, чернят чужое прошлое, чтобы приукрасить свое. И является ли вместе с тем известная ламбертиевская характеристика — "В городах и крепостях абхазцы не живут, но /обыкновенно/ собираются десять или двад-

====
58
====

цать семейств одной фамилии, выбирают какое-нибудь возвыенное место, строят здесь из соломы несколько шалашей и обводят все крепким забором и глубоким рвом" , — если даже она стопроцентная правда, показателем такой уж дремучей отсталости народа для той эпохи, как это представляется иным любителям цитирования итальянского миссионера.

Важное значение для изучения истории народов Закавказья, особенно Мегрелии, имеют и материалы крупнейшего французского путешественника XVII века Жана Шардена (83). Путешествие его в целом длилось два года /1672-1673/, в том числе в Мегрелии в течение трех или даже пяти месяцев (84) и проходило по маршруту: Париж — Константинополь — Каффа /Крым/ — Дузла /солеварни/ — близлежавшее татарское селение со "множеством круглых и квадратных палаток" (85) — снова Каффа — Меотийский пролив /Меотийские болота/ — мыс Куодос /Корокондама/ — вдоль черкес-

====
59
====

ских /зихских/ берегов (86) — Изгаур /Мегрельский рейд/ - "пустынная местность, где нет ни одного дома" (87) и куда он прибыл 10 сентября 1672 года.
 Таким образом, Шарден только проезжал мимо черкесских и абхазских гаваней и стоянок, ни разу, как видно, не сходя на берег. Вот почему, не располагая достоверными сведениями, он не стал "обозначать большее число мест" на составленной им карте Черного моря.
 Автор описания, несомненно, был эрудированным и наблюдательным человеком /недаром он вез с собой "книги, бумаги и математические инструменты"/ (88), но в ряде случаев, в частности, когда речь идет об абхазо-черкесских этнографических группах, ему явно не хватает не только полноты и точности информации, но и объективности.
 Например, он пишет, имея в виду черкесов, что "эти народы совсем дики" (89). Конечно, нельзя судить о степени цивилизованности народа, не имея с ним почти никакого соприкосновения.
 Тем не менее, несмотря на недостатки и ограниченность конкретных материалов по абхазам, его сведения, несомненно, представляют собой важный источник наших знаний по истории и этнографии Абхазии XVII века. Тем более, что он, по его словам, "избегал всего сомнительного, о чем он не был бы хорошо осведомлен" (90).
 "Абхазы, — пишет Шарден, — граничат с черкесами. Они занимают сто миль по морскому берегу, между Черкесией и Мегрелией. Они не так дики, как черкесы, но имеют ту же склонность к кражам и разбойничеству. С ними ведут торговлю с теми же предосторожностями, о которых я упоминал. Они имеют потребность в тех же предметах, что и соседи их, и, как и те, обменивают их на невольников обоего пола, меха, ланьи и тигровые шкуры, льняную пряжу, самшит, воск и мед.

====
60
====

Прокопий, в своей истории войны с персами, называет этот народ абазгами" (91).
 Как мы видим, Шарден характеризует абхазов как жителей Абхазского побережья, генетически связанных с абазгами византийского автора VI в. Прокопия Кесарийского, и занимавших в XVII в. территорию, протянувшуюся по морскому беpery на сто миль, или около 160-190 км между черкесами на северо-западе и мегрелами на юго-востоке, то есть, начиная примерно где-то в районе Большого Сочи и до Кодора /Ингури/. Он, как и его ближайший предшественник Ламберти, не только хранит на всем протяжении своего повествования полное молчание о каком-либо переселении абхазов на занимаемом ими побережье, но, напротив, отмечает их бессменное непрерывное проживание на этих местах в течение веков и тысячелетий.
 Сведения Шардена о границе, которая отделяла в его время Абхазию от Мегрелии, можно сказать, в точности совпадает со свидетельством Ламберти. Говоря о географиическом положении Колхиды /Мегрелии/, он пишет: "Коракс /Согах/ и Фазис /Phasis/ — реки, прославленные древними историками, называемые теперь Кодур и Рион, составляют ее границы. Первая отделяет ее от Абхазии, вторая - от Имеретии" (92).
 По его словам, от моря к горам граница простиралась на 110 миль, а от Абхазии к Имеретинскому царству — на 60. О составе населения к востоку от Кодора автор конкретно ничего не сообщает, хотя и указывает, что проехал Мегрелию "из конца в конец" (93).
 А что касается самого Изгаура, то есть гавани у левого приустья р. Кодор, то, как сказано, в шарденовские времена это была пустынная безлюдная местность без "единого дома", если не считать "шалашей из ветвей", которые ставились там только на случай прибытия кораблей с разными купеческими товарами (94). Совпадают шарденовские

====
61
====

сведения о западной границе Мегрелии с тем, что говорит  об этом и другой его современник, упомянутый выше монах И. Цампи, рукопись которого французский путешественник включил в свою книгу. Так, Цампи, рассказывая, что современный ему имеретинский католикос управляет Мингрелией, Гурией, Абхазией и Сванетией, пишет: "Его метрополия находится в Пичиоте (95), близ границы Абхазии, и называется храмом святого Андрея или пресвятой девы Марии (96). Свое определение — "находится в Пицунде, близ границы Абхазии" — автор дополняет в следующей главе, где говорится о Дранде /"дандрелийском епископе"/, как местности, находящейся тоже "у границы абхазов" (97). В главе "о мингрельских церквах" сказано, что из них "самая красивая церковь - Мокаурийская", то есть, вероятно, Моквская (98).
 По его же словам, "абхазы населяют часть Колхиды", а "общим названием колхов обозначается несколько племен, почти не имеющих отличия одно от другого в отношении священных обрядов, а именно: абхазы, черкесы, аланы, сваны и другие..., которые в сущности составляют одну народность" (99).
 Очень мало, к сожалению, рассказывает Шарден о крепостной стене, о которой говорилось выше. Колхида, читаем мы у него, "была некогда защищена от абхазов с северной стороны в шестьдесят миль длины, которая давно уже разрушилась; леса ее служат ей теперь защитой и главнейшей охраной", ибо страна "почти вся покрыта лесом" /Подчеркнуто мной. — Ш.И./ (100).
 Слова "никогда"и "давно уже разрушилась", а также полное молчание автора о строительстве стены кем-либо из местных князей заставляют думать, что Шарден имел в виду

====
62
====

древнюю Келасурскую линию обороны. Тем более, что в других местах своей работы он не упускает случая отметить связь местных правителей с теми или иными фортификационными сооружениями на территории их страны.
 Вот, например, что он пишет о Рухской крепости: "В Мингрелии нет ни городов, ни посадов, и всего лишь два селения на берегу моря; дома разбросаны по всей стране ... есть там девять или десять замков, из коих главный, называемыи Рукс (101), служит местопребыванием князя мингрельского. Замок окружен каменной стеной, но так плохо построенной и такой тонкой, что его пробили бы самые малые полевые орудия" (102).
 Каким представляется, по данным Шардена и его современников, этнический состав населения междуречья Кодор-Ингури? Как мы уже знаем, Шарден пишет о Кодоре, как о пограничной реке между Абхазией и Мегрелией. Но дальнейшее изложение, во всяком случае некоторые места его описания, создают впечатление, что речь идет об этой реке не как этническом рубеже, а как политической границе между двумя княжествами, что собственно Мегрелия начиналась на Ингуре /"Лангур" по его терминологии/ и простиралась далее на восток и что, наконец, абхазы, о которых он говорит многократно, являлись не только закодорскими жителями, но составляли если не все население, то коренную часть народа междуречья Кодор-Ингури, хотя у самого побережья местные люди почти не селились из-за его заболоченности, а также опасаясь нападения морских пиратов и продажи в рабство.
 Об этом свидетельствует и удручающая обстановка, которую Шарден наблюдал в Исгаурской гавани, где в день прибытия он видел семь купеческих кораблей, но не заметил ни одного дома на берегу. По его описанию, Исгаур представлял собой отлогий морской берег, сплошь покрытый лесами (103).

====
63
====

 Там находилась площадь в 250 на 50 шагов с улицей и 20 маленьких плетеных хижин для купцов по обеим сторонам дороги. Ничего другого на этом "главном рынке Мингрелии" не было, "даже ни одного крестьянского дома" (104), а только большое количество скованных и привязанных друг к другу рабов разного возраста и пола " и с дюжину голых крикунов с луками и стрелами, нагоняющих страх" (105). У Шардена написано, что мегрельский князь пригласил абхазов на площадь против турок, а они "разоряют и жгут все, уводя людей и скот" и что "они недалеко от гавани" Исгаур, а вечером "мы увидели весь базар в огне" (106). "Война и набеги абхазцев сделали дорогу настолько опасной, что он не осмелился двинуться в путь", — рассказывал монах Цампи, вызванный Шарденом в Исгаур на помощь (107). "Война в Мингрелии доставляла нашим купцам выгоду, так как абхазцы приносили продавать им свою добычу" (108).
 Кто же такие все эти "абхазцы", где более точно они жили? Текст шарденовского описания не дает нам прямого ответа этот вопрос. Однако не исключается, что они не какие-то "зарубежные" пришельцы, а из числа местных абжуйских жителей, тем более, что нигде не говорится о их приходе из-за Кодора.
 Из контекста разговора Цампи, предостерегающего Шардена от поездки "в злую и дикую страну" (109), вытекает, что Meгрелия по-существу начинается не там, где ведется беседа, то есть в Исгауре, находившемся в левом приустье Кодора, а дальше, на Ингури, где служил и сам итальянский миссионер, пригласивший к себе французского путешественника и ознакомивший его с местными условиями.

====
64
====
 
 Мне представляется, что в указанном здесь смысле, то есть, что Мегрелия начиналась не на Кодоре, а в основном на Ингури, можно понимать следующие слова и самого Шардена, которые им говорил, находясь со своими спутниками на исгаурском рейде: "Я сказал отцу Цампи, что несчастья, которые могут встретиться нам в Мингрелии..." (110); "... с утра до вечера приходит множество абхазцев и мингрельцев" (111); следуя же в Мингрелию, "мы рискуем подвергаться опасностям только в течение четырех дней, в каковой срок достигнем безопасного места" (112). Направляясь из Истаура в Анарги / Анаклию/ близ устья Ингури, "называемой туземцами Лангур" (113), мы сели в лодку со всем багажом нашим и товарами, закупленными на сто экю по моей просьбе отцом Цампи, как человеком, знающим, что имеет сбыт в Мингрелии" (114).
 В дни, когда находились в Анарги, "абхазцы увели более 1200 человек, много мелкого скота и унесли большую добычу; они разграбили дом одного из театинцев" в Сипиасе /в четырех с половиной милях от Анагри /, а мегрельский "князь послал двух дворян к абхазскому князю, укоряя его и угрожая за его вероломство, за то, что, войдя в Мингрелию, он под присягой обещал охранять ее от турок, а между тем употребил свою рать на ее разграбление" (115) и т.д.
 Таких примеров из путевых записей Шардена можно принести еще немало. И мог ли он, находясь в Исгауре, если бы этот пункт являлся мегрельским, говорить о поездке в Мегрелию? Иными словами, как можно отправляться в Мегрелию, пребывая в той же Мегрелии? Если путешественник пишет о "несча-

====
65
====

стьях, которые могут встретиться ему в Мингрелии", то он знает, что он еще не добрался до этой страны. К этой же мысли склоняет и такая его фраза: "Следуя же в Мегрелию, мы рискуем подвергаться опасностям только в течение четырех дней". Выходит, что им нужно было еще четыре дня /по тогдашним временам/, чтобы доехать с грузом из Исгаура до настоящей Мегрелии. А подчеркнутое указание Шардена о том, что "с утра до вечера приходит множество абхазцев и мингрельцев", свидетельствует о том, вероятно, что в левобережных окрестностях Исгаура находились уже в то время как абхазские, так и мегрельские селения, а следовательно население было смешанным — абхазо-мегрельским. К такому предположению склоняют внимательное прочтение и анализ всего текста шарденовского описания (116).
 У Шардена мы находим мало конкретных материалов о других кавказских народах, а то, что он рассказывает о них, также нередко отличается или свойственным вообще ему пренебрежительным отношением к ним, как к "варварам", страдает противоречивостью. Вот один пример. Из древней истории видно, пишет Шарден, что "алланы назывались аланами, сваны — тцанами, жиги — зихами, карачеркесы — карачиолами", причем последних он характеризует как "северную отрасль" кавказских народов и "самый красивый народ в мире", которые "некогда были христианами" (117). А теперь, продолжает он, "ходят почти голыми", отъявленные убийцы и самые дерзкие воры на свете" и "кроме дара слова, нет в них почти ничего человеческого" (118).
 Комментарии излишни.
 Сохранились работы и других итальянцев, которые также одновременно с Ламберти находились в Мегрелии — миссионеров Джузеппе Джудиче Миланезе /Миланского/ и художника и врача Христофора Кастелли и др. 19 ноября 1633 года

====
66
====

они побывали в Илорской церкви, а оттуда отправились к мегрельскому князю Левану Дадиани, который предоставил в их распоряжение несколько человек, жилье и церковь, где Джузеппе Миланский проработал десять лет /посланный князем в Рим для вербовки новых миссионеров, он, возврашаясь обратно в Колхиду, умер в 1646 г. в константинопольской тюрьме, куда его заточили по приказу турецкого султана/. Его статьи о Мегрелии /Колхиде/, изданные на грузинском языке отдельной книгой с приложением части рисунков Хр. Кастелли, содержат также некоторые дополнительные сведения об Абхазии и абхазах. Например, в отношении Илорской церкви, находившейся в то время в ведении Бедийского епископа, ежегодного многолюдного Илорского праздника св. Георгия и приуроченной к этому дню /21 ноября/ ярмарки, куда собирались, если верить автору, до 20 тыс. человек. Он характеризует абхазов как храбрый народ, живущий на западной стороне от Мегрелии и занимающийся грабежами и продажей людей туркам. Описывает и семейную трагедию Дарундии /Танурии по русским источникам/ — дочери абхазского владетеля Сетемана /Абедзана по П.Авитабиле/ Шервашидзе и др. (119).
 Неоценимое значение имеют материалы Хр. Кастелли. В его коллекции зарисовок, с надписями и приписками к ним, имеется целый ряд рисунков, посвященных абхазам и Абхазии. Среди них известные абхазские храмы, бытовые и батальонные сцены — князь в полном вооружении на коне, дворянин, вооруженный луком и стрелами и др. Интересны и несколько портретов: дочери абхазского владетеля с отрезанным носом, ее отца князя Сетемана, главного абхазского владетеля Беслыквы / Антония/ Шервашидзе с указанием о том, что последний встречал в кавказских горах иерусалимского архимандрита Никифора Николо Ирбаха /грузина Николоза Ирубакидзе Чолокашвили, бывшего до того послом царя Теймураза у папы римского/, и рисунок, где он со всей своей семьей в предгорьях, недалеко от моря, принимает благословение от него, и др. Среди иллюстраций мы находим также составленную художником карту Мегрелии, на которой дается такая же локализация упомянутой выше крепостной стены, как у Ламберти. От

====
67
====

него же мы узнаем, что главный владетель Беслыква /Безалус/ Чарасина /Чарасия, Чачба/ живет в Пицунде и передал католикам малую церковь, стоящую позади престольного храма, что этот "дон Баслакус" имел братьев Соломона и Сетемана, что начальником Анакопийской крепости и пристани был Даут Чичадзе /Чичба/, которого крестил сам Кастелли, что абхазка Ордага прислуживала в их католической миссии, упоминает он и абхазку Гиметию (120).
 Голландский путешественник XVII в. Даппер тоже пишет о стране Абогастес, Боказни или Абоказии /хотя сам считает, что более правильным являлось бы Афгазия/. По его словам, это часть Мегрелии /Колхиды/, но она "отделена от нее, поскольку над ней стоит особый князь /правитель/", граничит же с юга с Мегрелией по р. Купа. Вместе с тем, как это ни странно, он указывает границей и р. Фасо /Фазис, Риони/. Ее города — "великолепная" Прецунда /Пицунда/ и Эсчисумуни /Сухуми/ с прекрасной гаванью, куда ежегодно приходят корабли из разных городов. Он пишет, что абхазцы торгуют мехами всех видов, кожами, воском, рабами и многочисленными соколами, которыми снабжают Константинополь, Грузию и Персию. Однако денег не употребляют. Занимаются скотоводством и охотой. Описывает он и обряды "воздушного" погребения и посвящения коня, а также кое-что и другое, повторяемое за Луккой и Ламберти. По его словам, Абхазия страна "превосходная для здоровья", а сами "абказы" или "абафсы", абаза (по-турецки), "прекрасно сложены, красивы, с замечательным цветом кожи, сильные и способные исполнять все виды работы", и "турки очень высоко ценят рабов-абхазов из-за их красоты" (121).

====
68
====

 Сообщения о черкесах и некоторых соседних с ними народах содержатся в изданном в 1692 году очерке известного голландского государственного деятеля XVII — начала XVIII вв. Николая Витсена. Правда, он не был ни в Абхазии, ни на Северном Кавказе, но посланный в течение года работать в московском посольстве Нидерландов, имел широкие возможности для собирания большого литературного и прочего материала о соседних с Россией областях и странах. "Земля черкесов, — читаем мы у Витсена, — лежит у самых гор; с правой стороны Черное море, где живет народ, называемый абаса, абхазы или абассы, страна которых находится под властью двух государей", а недалеко оттуда живет еще народ "лезов" /лазов/, граничащих с Грузией. По соседству с абхазами находятся также черкесы и мегрелы, с которыми абхазы "иногда воюют", "говорят на особом языке", "христиане по имени" /а не по существу/, "большие воры", "смелые мореплаватели и иногда из-за них бывает опасно плавание из Каффы в Константинополь"; "одеваются как черкесы", "очень ленивы: не ловят рыбу в море, хотя она там в изобилии" (122).
 Одним словом, согласно Витсену, абхазы — это народ мореплавателей Черноморского побережья Кавказа, живущий в окружении черкесских племен, с одной стороны, мегрелов и лазов, с другой.
 В том же плане, но более точно определяется географическое положение абхазов и в книге крупного немецкого путешественника и ученого конца ХVII — начала ХVIII вв. Энгельберта Кемпфера, тезисно писавшего о том, что "с черкесами граничат абхазы на расстоянии 100 французских миль до Мингрелии" (123).

Перу известного грузинского ученого XVIII века, сына царя Вахтанга VI, Вахушти Багратиони /1696-1757/ принадле-

====
69
====

жит большая работа под названием "История Грузии", в которой освещаются вопросы географии и исторического прошлого Грузии и Абхазии, с древних времен почти до середины XVIII столетия. Из всего многообразия содержания этого труда меня в данном случае больше интересовали сведения, связанные с Абхазией, ее населением, социально-экономическим развитием и ее этнополитическими границами в XVII — XVIII вв., причем я пользовался в основном соответствующими разделами сборника Г.А. Амичба (124).
 Согласно описаниям Вахушти, на побережье Черного моря, к северо-западу от грузинских земель, лежит страна под названием Абхазия (Апхазети), населенная абхазами (апхазта). Можно сказать, что он рассматривает Абхазию и ее народ в определенном этнокультурном и политическом единстве с непосредственно примыкающей к ней с западной стороны Джигетией и джигетами (джигами). На это указывает, в частности, то, что Абхазия и Джигетия, абхазы и джигеты, как правило, всегда упоминаются вместе, рядом друг с другом, как нечто единое целое. Например: "Вахтанг... взял у греков Джикети вместе с Абхазией"; в Абхазию "некоторые включают пределы Джикети до моря"; "сия страна во всем /подобна/ Абхазии", в том числе "обычаями и нравами"; "Дадиани получил Одиши, Гуриели — Гурию, Шарвашидзе — абхазов и джиков"; "Георгий Дадиани заполучил наемные войска абхазов, джиков и черкесов и прибыл /из Абхазии/ в Одиши." Обращает на себя внимание и само двуединое словосочетание "абхазо-джики" (125) (апхаз-джикитурт) и т.д.
 Опираясь на грузинские летописи и лишь кое-где дополняя и уточняя их, Вахушти пересказывает содержание известных

====
70
====

ему источников по истории Абхазии. В частности, пишет о ее правителях /эриставах/ Леоне I и Леоне II, который "сел приставом в Анакопии", овладел всей Эгриси и "назвался царем абхазов, распространил название своего эриставства на Эгриси, построил Кутаиси и сделал его "подобно Анакопии", своим "вторым стольным" городом (126) и др.
 Заслуживают внимания сообщения Вахушти о старинных абхазских привилегированных фамилиях. Среди таких фамилий, "которые пишутся эриставами", он упоминает Качибадзе, Шарвашидзе, Анчапидзе /Анчабадзе, по-абхазски Ачба/. Вахушти пишет: "Мачабели говорят /что они/ Анчапидзе, пришедшие из Абхазии". Владетелями абхазов называет князей Шервашидзе, "ниже /него стоят/ Анчипадзе", а гурийские Шервашидзе, указывает он, все "выходцы из Абхазии" (127). У Вахушти мы встречаем упоминание одного Шервашидзе, как "владетеля Абхазии" еще в первой половине XIV века. Он называет и другого владетеля из того же рода, который со своими "абхазцами" в начале XV века /1414 год/ отразил поход одишского князя Мамиа Дадиани (128).
 Судя по материалам Вахушти, нельзя сказать, чтобы Абхазия сколько-нибудь существенно отставала в своем социально-экономическом развитии от соседних стран и народов. Вспомним, например, его характеристику Лыхны — тогдашней резиденции абхазских владетелей /"Зупу вроде маленького города, дворец и место пребывания Шервашидзе, который владычествует над абхазами и не зависит ни от кого"/ (129), а всей Абхазии как страны, которая "изобилует всевозможными плодами", в том числе "всякими зерновыми /злаками/, фруктами, виноградниками". Широко известно его красочное описание самобытной породы абхазской козы высокими рогами и длинной бородой, его свидетельство об умении абхазов плавать по морю на своих знаменитых судах, вмещавших от ста до трехсот человек, о их "могуществе" во время морских сражений, а также о том, что они,

====
71
====

хотя и "причисляются к идолопоклонникам", но "весьма чтут священников", почитают гостей, "имеют свой собственный язык, но знатные люди владеют также грузинским" (130) и т.д.
 Уникальный обычай "воздушного погребения", впервые отмеченный у колхов Нимфодором Сиракузским и Аполлонием Родосским /III в. до н.э./, а археологически засвидетельствованный еще с III тыс. до н.э. и сохранявшийся в быту абхазов, а отчасти и адыгов вплоть до позднейшего средневековья, как об этом пишут разные авторы, в том числе Лукка, Челеби, Ламберти и сам Вахушти, является одним из неопровержимых доказательств аборигенности абхазов на занимаемой ими территории, этнокультурной преемственности на абхазском побережье.
 О западной границе Мегрелии /Одиши/ Вахушти рассказывает в разных местах своего сочинения. "Границами Одиши являются ..., - пишет он, — с запада — Черное море и малая Анакопийская гора", хотя и знает о том, что с конца 70-х годов ХVII в. абхазские правители расширили юго-восточные пределы своего владения до р. Ингури (131). Он говорит, что эта граница проходила у некогда "превосходного", но к его времени "опустевшего" города Анакопии (132). "Запад от Анакопи есть Абхазия", — сказано у него (133).
 В то же время историк указывает: "В настоящее же время до реки Эгриси занимают абхазы". Об Одиши и Анакопии говорится и в других местах (134). Рассказывая о расширении юго-восточных границ Абхазии до р. Ингури /Эгриси/ в начале 80-х годов ХVII века, Вахушти пишет: "Однако в Одиши было горе большое, как описано нами, /исходившее / в основном от абхазов; ибо приходили /они/ на лодках и по суше, и полонили /одишцев/, овладели вплоть до реки Эгриси и заселились сами же абхазы ..." (135).
 Таким образом, все основные сообщения Вахушти — о хозяйственных занятиях жителей Абхазии, о том, что кн.

====
72
====

Шервашидзе "владеет абхазцами, не подчиняясь никому", о мореходстве абхазов и их ладьях, вмещающих до 300 человек, об их обычае класть гробы с мертвецами на деревьях, о Джикетии как "стране за Абхазией, к западу от Каппетис-цкали", и что она "всецело подобна Абхазии" и др. — являются очень ценными и важными. Особняком стоят, однако, его сведения о том, что в его время Абхазия находилась "к западу от Анакопии", а отсюда "простиралась до реки Каппети", то есть только до Бзыби. Это противоречит всем источникам, о которых говорилось выше, и вообще не соответствует действительности, если только автор под Абхазией не подразумевал лишь часть ее — историческую Абазгию.

 В конце XVIII в. (1797 г.) немецкий ученый доктор Яков Рейнеггс издал свое "Всеобщее историко-топографическое описание Кавказа". Автор объездил Кавказ, побывал и в Абхазии, в частности, в Пицунде (Безонта), Лыхнах (Суппу), Анакопии (Анакуфе), Сухуми (Сагхуми), Анаклии (Анаклея) и др. Встречался с местными жителями, собирал сведения о их языке, хозяйственных занятиях (земледелии, скотоводстве, пчеловодстве, обработке железа, "из которого выделывают прекрасную сталь", серебряных рудниках, доступ к которым абхазами был запрещен, обработке хлопчатобумажной нити, вывозившейся в Смирну и Салоники), о борьбе абхазского народа "против пророка и его заместителя великого султана" ("возмущение 1771 года"), о религиозном состоянии абхазов, их преданиях, верованиях и т.д.
 Для нашей темы особое значение имеет свидетельство Рейнеггса о северо-западных и юго-восточных пределах распространения абхазов на рубеже ΧVIII - XIX вв., когда он объездил всю Абхазию. Рейнеггс называет почти все народы и этнические группы, в непосредственном окружении которых исстари находились абхазы — шапсугов, абазин, сванов и мегрелов.
 Свое описание абхазов, их страны, истории и обычаев Рейнеггс начинает с указания о том, что "Безонта и вся юго-западная полоса гордийских гор принадлежит сильному, боево-

====
73
====

му древнему народу, который называет себя Абхаз (Абгаз) и свою страну "Аваза". Она граничит, — продолжает он, — "на северо-западе с племенем Шапсик, на северо-востоке с Соани, на юго-востоке с рекой Энгури и владениями "Мингрелии", а вместе с тем отмечает и "большую абхазскую деревню, лежащую... у реки Энгури под названием Куг. Рейнеггс указывает также на "город, а около него крепость Анаклею у правого берега реки Энгури и ее слияния с морем. Это резиденция абхазского князя Левана Сервазитсе" (136) (само название Анаклея, Анаклия происходит от абхазского "Акра" — маяк).
 Таким образом, исходя из рейнеггсовского описания и других достоверных источников, можно заключить, что в конце ХVIII в. юго-восточная этническая граница абхазов (впрочем как и политическая граница Абхазского княжества) проходила непосредственно по правобережью нижнего течения р. Ингури вплоть до ее впадения в море, на приустье которой был расположен город-крепость Акра (Анаклия). И ни одного слова о их миграции откуда бы то ни было. Напротив, абхазы характеризуются Рейнеггсом как коренной "древний народ".

====
74
====

1 "Книга знаний обо всех королевствах, странах и владениях, имеющихся в мире, гербах и эмблемах каждой страны и владения или же королей и владетелей, правящих ими, написанная испанским францисканцем в середине XIV века" (впервые опубликована в 1877 г., отпечатана для Общества Хаклит, 1912 г., Лондон, на анг. яз.); см. также Циала Чачибая. Сан-Себастополис, 1350 г. — Газ. "Единение", апрель 1991 г., с. 7; Омар Бегуаа. Абхазский атарчей... В журн. "Апсны аказара", 1990, Ν"2, с. 3.
2 Иоанн де Галонифонтибус. Сведения о народах Кавказа (1404г.). /Из Сочинения "Книга познания мира/". Баку, 1980, с. 18.
3 Там же, с. 20.
4 Там же, с. 18.
5 Там же, с. 19.
6 Там же.
7 Аншба A.A. Вопросы поэтики абхазскогo нартского эпоса. Тбилиси, 1970, с. 73.
8 И. Галонифонтибус. Указ. соч., с. 17.
9  См. "Записки императорского Новороссийского унив-та", т. 1, вып. I-II. Одесса. 1867, с. 102.
10 Шильтбергер И. Путешествие по Европе, Азии и Африке с 1394 года по 1427 год. Баку, 1984. с. 40.
11 Джорджио Интериано. Быт и страна зихов, именуемых черкесами... В сб.: "Адыги...", Нальчик,       1974, с. 47.
12 См. сб. "Адыги...", сс. 46,47.
13 Пайчадзе Д.Г. Антиосманская коалиция европейских стран и Грузия в 60-х годах ΧV века.  Тбилиси, 1989 г. (на груз, яз.), с. 95.
14 Матвей Меховский. Трактат о двух Сарматиях. М. — Л., 1936, сс. 62,63.
15 См. сб. "Адыги...", с. 68.
16 Там же, с. 69.
17 Там же. с. 71.
18 Там же, с. 72.
19 Там же, с. 70.
20 Жан де Лукка. Описание перекопских и ногайских татар, черкесов, мингрелов и грузин. 1625г.    ЗООИД, XI, 1879, с. 488, 492.
21 См. сб. "Адыги...", с. 70.
22 Цит. по 3. В. Анчабадзе. Указ. соч., с. 295, 299, 302.
23 ЗООИД, т. XI. с. 492.
24 Д'Асколи. Описание Черного моря и Татарии... ЗООИД, XXIV. Одесса, 1902, сс. 100,105.
25 Эвлия Челеби. Книга путешествия (Извлечения из сочинения турецкого путешественника ΧΥΙI       века). Выпуск З. Земли Закавказья и сопредельных областей Малой Азии и Ирана. М., 1983,  с. 4,32,47.
26 См.: Ф.М. Алиев и др. "Книга путешествия" как источник по истории Закавказья. — Предисловие к    указанному сочинению Эвлия Челеби, с. 5 сл.
27 Там же, с. 24.
28 Эвлия Челеби. Указ. соч., с. 50.
29 Там же, с. 46.
30 Там же.
31 Там же, с. 47.
32 Кулач — мера длины (около 1,95 м).
33 Народ или племя Челеби обычно называет по имени господствующей фамниии, например: Чач-Чачба    (Шервашидзе), Чанда и Арт в Абхазии, Чхетия и Чичуа в Лазистане и т.д.
34 Эвлия Челеби. Указ. соч., с. 47-48.
35 Там же, с. 46.
36 Там же, с. 47.
37 Там же, с. 301 (примечание 7).
38 Там же, с. 47.
39 Там же, с. 49.
40 Там же, с. 53.
41 Э. Челеби. Путешествие турецкого туриста по восточному берегу Черного моря. ЗООИД, т. 13,    Одесса, 1875, с. 168-169.
42 Тем более, что следует учитывать и некоторые различия в разных переводах памятника. В    цитированном здесь переводе 1875 года говорится, например, что Эвл. Челеби и его спутники    "шли целый день по абхазскому берегу..." или о том, что племя чач "говорило тем же    мингрельским языком", который в употреблении на левой стороне Фазиса, а в московском       академическом издании 1983 года мы читаем эти же местав в более уточненном переводе, а       именно: "весь день плыли вдоль берега Черного моря и достигли страны Абаза." "Племя чач.    Между собою они говорят также и по-мегрельски, так как вся противопожная сторона реки Фаши    является Мегрелистаном" (Эвлия Челеби. Указ. соч., с. 47, 49). Разночтения очевидны, но мы    придерживаеися текста академического издания, надо полагать, более правильного.
43 Может быть, челебиевские слова "весь день плыли... и достигли страна Абаза" следует понимать    в том смысле, что путешественники, миновав Риони, за день доехали до основной гавани главного    абхазского "племени" чач Лакба, то есть, вероятно, Сухуми, который по-абхазски называется      Аква (А ҟуа). Вслед за Лакбой Челеби перечисляет один за другим еще восемь абхазских пристаней     (с юго-востока на северо-запад): Лачига, Гагра, Чанда, Липо (большая река), Араклар, Ливш,      Харуна, Кутаси.
44 Ал. Цагарели. Мингрельские этюды. СПб., 1880, с. VII.
45 В оригинале это имя написано ошибочно — "Кважи".
46 В оригинале "Чикоани".
47 Ал. Цагарели. Указ. соч., с. VII.
48 Арканджело Ламберти. Описание Колхиды, называемой теперь Менгрелией, в котором говорится о происхождении, обычаях и природе этих стран с картою 1654      года. Перевод итальянского К.Ф.Ган. СМОМПК, вып.43, Тифлис, 1913, сс. 128, 129, 176 и др.
49 См. вступительную статью В.К.Гарданова к тексту Арканджело Ламберти в книге "Адыги, балкарцы,    карачаевцы в известиях европейских авторов ХШ-Х1Х вв." Нальчик, 1974, сс.56-58.
50 Арканджело Ламберти. Указ. соч., с.9.
51 Там же, с. 18.
52 Там же, с. 18
53 Там же, с. 24
54 Там же, сс. 31,81.
55 Там же, с. 15.
56 Указ. сб. "Адыги, балкарцы и карачаевцы ...", с. 59.
57 Арканджело Ламберти. Описание Колхиды   (ЗООИД), Х, Одесса, 1877, с. 216.
58 Арканджело Ламберти. Указ. соч., с. 15.
59 Там же, с. 2.
60 Там же, с. 2,9.
61 Там же, с. 88.
62 Там же, с. 128.
63 Там же, с. 200-201.
64 Там же, с. 2.
65 Там же, с. 216.
66 Там же, с. 88.
67 Там же, с. 193-195.
68 Там же, с. 189-190.
69 Там же, с. 193.
70 Там же, с. 153.
71 Там же.
72 Там же, с. 185-186.
73 Там же, с. 219.
74 Там же, с. 114.
75 Там же, с. 28.
76 Там же, с. 28.
77 Там же, с. 83.
78 Там же, с. 24, 182.
79 Там же, с. 180-181.
80 Там же, с. 179.
81 Там же, с. 179.
82 Там же, с. 189.
83 Путешестние Шардена по Закавказью в 1672-1673 гг. Тифлис, 1902. По существу, однако, не вся эта работа принадлежит одному Ж.Шардену, если учесть, что он включил в свой труд в "дословном переводе" большую /около 60 страниц/ неопубликованную рукопись о состоянии христианской религии у мегрелов итальянского монаха Иосифа Цампи, проведшего 23 года миссионером в Колхиде, которому, в противоположность французскому путешественнику, не знавшему туземных языков, были "отлично известны местные обряды и верования". Рукопись из 24 глав была подарена автором Шардену во время пребывания последнего в гостях у монаха в Мегрелии /Жан Шарден. Указ. соч., с. 39/.
84    Ж Шарден. Указ. соч., с. 156, 159.
85    Там же, с. 17.
86 В том числе несколько гаваней, куда стекались к прибытию судов "полуголые и жадные варвары", причем "торговлю с черкесами вели с оружием в руках" и заложниками. /Там же, с. 19/.
87 Ж. Шарден. Указ. соч., с. 20-21.
88 Там же, с. 14.
89 Там же, с 20.
90 Там же, с. 21.
91 Там же, с. 20.
92 Там же, с. 21.
93 Там же.
94 Там же.
95 Так итальянский монах называет Пицунду.
96 Ж. Шарден. Указ соч., с. 45.
97 Там же, с. 46.
98 Там же, с. 53.
99 Там же, с. 21, 22.
100 Там же, с. 21, 22.
101 Рукс - это Рухи, но, согласно документу XV в., Мегрелия тогда представляла собой "небольшую страну со столицей Батум" (И. Шильтбергер. Указ. соч., с. 40.).
102 Ж.Шарден. Указ. соч., с. 28
103 Там же, с. 102.
104 Там же.
105 Там же, с. 103.
106 Там же, с. 104.
107 Там же, с. 106.
108 Там же, с. 108.
109 Там же, с. 105.
110 Там же, с. 106-107.
111 Там же, с. 107.
112 Там же.
113 Там же, с. 110.
114 Там же, с. 107.
115 Там же, с. 111.
116 Путь Шардена из Мегрелии пролегал по линии: Сипиас /резиденция театинцев на Ингури/ — Анаргия /Анаклия/ — Фазис /Риони/ — Гонио — Ахалцих — Сурам — Гори — Тифлис — Тегеран.
117 Ж.Шарден. Указ. соч., с. 21.
118 Там же, с. 22.
119 Дон Джузеппе из Милана. Письма о Грузии. XVII век. Перевел с итальянскою, предисловием и npимечаниями снабдил Бежан Гиоргадзе. Тбилиси, 1964, сс. 80-83, 96-47. /на груз из./
120 Кастелли Христофор. Альбом зарисовок и реляций. Перевод и комментарии Б. Гиоргадзе. Тбилиси, 1977, сс. 15, 17; Чачхалиа Д. Абхазия в зарисовках Кастелли. 1600-1659". — "Апсны аҟазара", №5, 1991, С. 3-5.
121 Дампер Ольферт. Азия или подробное описание Великих Моголов, Персидского королевевства, а также Грузии, Мегрелии, Черкесии и других соседних стран, из различных старых и новых материалов, путевых заметок, собранных О. Данпером, Д. Анитцо на нидерландском языке и переведенное на немецкий Йоханном Кристффом Беерном. Нюрнберг, 1681,С. 160-161.
122  Николай Витсен. Черкесия. - В кн. "Адыги...", с. 90.
123  "Адыги...", с. 118.
124 Абхазия и абхазы средневековых грузинских повествовательных источников. Грузинские тексты на русский язык перевел, предисловием и комментариями снабдил Г.А. Амичба. Тбилиси, 1988.
125 Амичба Г.А. Указ. соч., с. 128, 136,144. 151, 154, 158, 163.
126 Там же, с. 129.
127 Там же, с. 135-137.
128 Там же, с. 138.
129 Там же, с. 151
130 Там же, с. 152-154.
131 Там же, с. 146.
132 Там же, с. 150.
133 Там же.
134 Там же, с. 156.
135 Там же, с. 168.
136 Д-р Яков Рейнеггс. Всеобщее историко-топографическое описание Кавказа. Вторая часть. Хильдесхайм и Санкт-Петербург, 1797, с. 4-13.