V. Oб абхазском населении в междуречье Кодор-Ингури

Междуречье Кодор-Ингури — едва ли не основная часть этнической территории крупного древнеабахазского племени апсилов — было той пограничной полосой, где в течение длительного времени происходило продолжающееся до наших дней активное взаимодействие абхазского "племенного мира" с картвельским (грузинским, мегрельским). Абхазский "племенной мир" и его культура были представлены здесь в течение веков и тысячелетий, как об этом свидетельствуют многие исторические источники, начиная от археологии и кончая топонимией и фольклором.
 В этой связи нельзя обойти молчанием самобытную "aпсильскую" археологическую культуру, которую называют также цебельдинской. Цебельдинскую позднеантичную культуру изучали И.Г. Гзелишвили, К.И. Бердзенишвили, М.М Трапш, Ю.Н. Воронов, Г.К. Шамба, М.М. Гунба, Л.Г. Хрушкова, О.Х. Бгажба и др. Их раскопками в Цебельде и других местах выявлено большое количество оригинальных материалов. Эта специфичность является настолько значительной и яркой, что исследователи единодушно выделяют найденные здесь предметы в особую археологическую культуру — цебельдинскую, датируемую I-V вв. н.э. Цебельдинская культура, центром которой является Цебельда и прилегающие к ней территории, отличается целым рядом совершенно самобытных отличительных черт, отсутствующих или нехарактерных для любой другой области за пределами Абхазии. Главнейшим специфическим признаком этой культуры, отличающим ее от других культур, являются прежде всего одноручные и двуручные глиняные кувшины с чашеобразными венчиками, орнаментированные амфоры также с чашеобразными венчиками,

====
84
====

женские и мужские украшения из бронзы, серебра, золота и железа. Особого внимания заслуживает то обстоятельство, что на левой стороне р. Кодор, в сел. Атара, М.М. Гунба в 1970 г. раскопаны могильники, в изобилии содержащие предметы как по составу, так и по формам относящиеся к той же Цебельдинской культуре (1). Были обнаружены предметы этой культуры в Очамчире и других местах, то есть она охватывала почти всю современную юго-восточную Абхазию, хотя не всеми грузинскими исследователями признается она абхазской.
 Как можно судить на основе проведенных исследований, границы этой культуры простираются примерно от р. Келасури на северо-западе до р. Окуми на юго-востоке.
 Об ярко выраженном своеобразии археологической культуры района Цебельды говорит, в частности, и позднеантичная цебельдинская керамика, впервые открытая в быв. селе Ольгинское Гульрипшского района. Изучая ее, К.И. Бердзенишвили приходит к выводу, что большая часть этой керамики "стоит совершенно изолированно от синхронной глиняной посуды, распространенной на территории Грузии" (2). Подчеркивая уникальность этой керамики, как неразрывной части древнеабхазской (точнее — апсилийской) культуры, я в данном случае оставляю в стороне более чем сомнительные попытки названного автора увязать ее с "общегрузинским" религиозным культом, а самих апсилов, следуя Ингорокве, соответственно причислить к древнегрузинским племенам (3). Отмечу только два момента. Во-первых, автор противоречит сам себе: с одной стороны, правильно отмечает "совершенно изолированное" положение указанной керамики по отношению к синхронной грузинской керамической посуде, а с другой — пытается, вопреки фактам и логике, увязать ее с далекими от Абхазии религиозными верованиями грузин. Во-вторых, на ольгинских глиняных предметах она видит изображение головы свиньи, тогда как, по всей вероятности, это неясное и стертое налепное украшение в виде головы барана или козла, что в огромной массе встречается на так называемой цебельдинской керамике. Были встречены, правда, изображения оле-

====
85
====

ня и быка, но это цельные ритуальные сосуды в виде этих животных.
 Апсилы — один из основных этнических компонентов абхазского народа, в самоназвании которого (апсуа) звучит племенное имя, — занимали в течение веков территорию юго-восточной части современной Абхазии, а некогда, вероятно, и некоторые смежные районы западной Грузии. Н.В. Хоштария считала, например, что чхороцкуйские кремационные захоронения I-III пв. н.э. принадлежали апсилам (4).
 В исторических источниках апсилы всегда упоминаются на Черноморском побережье Кавказа, всегда рядом с абазгами, всегда между последними и лазами и мегрелами. Самые крайние пределы территориального распространения апсилов, встречающиеся в греко-римских и других описаниях, — это неуточненная "область апсилиев" Прокопия (возможно, где-то вблизи устья Ингури) на юго-востоке и Севастополис ("город Апсилии Цхум" грузинской летописи) на северо-западе. Южнее или севернее этих пунктов они почти нигде не отмечаются. Иначе говоря, современные южно-абхазские земли составляли центральную часть апсильской племенной территории. Но под натиском лазов и других причин в продолжение длительного времени происходило ее сокращение; соответственно менялись этнические границы, апсилы частично были отодвинуты на север, частично подвергались ассимиляции этническим освоением значительной части их земель.
 Так в течение последнего столетия произошла ассимиляция абхазского населения современного Гальского (б. Самурзаканского) района. На смену абхазского языка пришел мегрельский. С этим связано и постепенное изменение географической номенклатуры, исчезновение многих следов коренной и появление относительно новой топонимики в этом регионе Абхазии. Несмотря на это, путем полевых разысканий и изучения картографического материала и других источников и литературы удается частично выявить не всеми еще забытые старые абхазские названия здешних рек и местностей. В той или иной степени они сохранились на всей территории района, но особенно в окумском секторе и выше, вплоть до альпийских гор, служивших исстари местами летнего выпаса скота для жителей низин.
 Приведем некоторые факты абхазской топонимики — названия местностей и рек указанного района. Начнем с гидро-

====
86
====

нимов, включая названия и тех местных мелких речушек, которых фактически уже нет по разным причинам (их не найдешь даже на самой подробной карте района).
 Среди десятков абхазских наименований рек и водоемов района преобладают названия на куара, что в абхазском языке означает речку, ручеек. Например: Абзакуара, Акуара-Тбаа (Акуара-Ҭбаа, т.е. "широкий ручеек") — на территории с. Пирвели Гали, Ахуацкуара и Маршанкуара — притоки р. Окуми, Акураейква (Акураеиқуа) — приток р. Цхенцкари, Арасаракуара (с. Мзиури), Амракуара (или, может быть. Ашракуара) — приток р. Анария, Бацкуара (с. Мухури), Бужкуара (с. Гумуриши); Джихикуара, Дзагакуара и Шанцакуара (с. Чхуартал); Большая и Малая Еркуара (в верховьях — Тхирам), на современных картах — Эрцкали (б. Дад?), одна из них называется еще Вардзы (Ҩарӡы) — приток Кохори; Мунцкуара (Мынӡкуара) — теперь там Гальское море, Мых-куара (Мухкуара) — приток р. Речхкуара, Мышвкуара (Мышәкуара) — на территории Нов. Гали, Шашикуара — приток Б.Эрисцкали, Ходжкуара (Хуаж әкуара) и др.
 Ряд названий образован с помощью абхазского адзы (аӡы) и адзыхь (аӡыхь) — вода, река, родник, источник. К ним относятся: Адзыхь (Аӡыхь) — приток р. Шашикуара: Адзывры (Аӡыҩры) (второе ее название Гудаа) — вытекает из озера Бебесыр; Аергидзышра (Аергьиӡышра) — озеро и местность, Апсха-Идзыхь (Апсха-Иӡыхь) — Царский источник в селе
Ачигвара и др.
 Упомянем также Акыдра (ақды по-абхазски "бревно") — источник в с. Речхи; Амцарха, то есть «огненная долина» — приток р. Охурей, Аруаш (Арҩаш) — на горе Чамхарх, Аслангирей и Ачигвара — притоки р. Гагида, Бзана — приток Чхоуши (устье Ингури), Гуандра — речка и местность в северо-восточной части Абхазии, Накра — правый приток Ингури, Хецера (по-абхазски ахьацара — "грабовая роща") — на левом ее берегу. Общая, как видно, основа у гидронимов Окум (Окум) и Гум (Гумыста) и т.д.
 В списке гор и горных местностей, составленном мною на основе полевых материалов и других источников и насчитывающем свыше 50 оронимов, представлены одни только абхазские названия и очень редко слова иноэтнической принадлежности. В составе этого материала немало названий, оформленных на шьха, что в абхазском выражает понятие "гора": Жыпшха, Жепишха (Жьыпшьха, Шьыпишьха) — гора Жипа (Жепа)

====
87
====

(возможно, от имени божества охоты Ажвейпш — Ажәеипшь), Речишха (Речашха) — гора Реча или Речская гора и др.; на ҭып (иҭып) — место, стоянка: Гуджтып (Гуџьҭып) — стоянка (пастуха) Гуджа, Тенгизитып (Ҭенгьыз иҭып) — стоянка Тенгиза, Пашв итып (Пашә иҭып) — стоянка Пашва и др.; на локативный суффикс та (та): Арюта (Арҩта), Ашта (Ашҭа), Дадал ичарта (Дадал ичарҭа или Дадал ичырҭа) и др.; на рха — равнина, низина, долина: Кац-ирха — долина Каца (хребет на горе Ахахча); на хуа, ху — холм, возвышенность: Хуада, Ачамхарху (Ачамҳарху) — кленовая вершина и др.; на абхазский показатель собирательности, обобщения ра: Акармара (Аҟармара) — на р. Окуми, Аҿмара — между Гумуриши и Очаке, Алашара, Анаара, Апшара (Апшьара), (5) Айсырра в Окумском ущелье, Амзара, Абгара, Ачырасра в тех же пределах и др. (6).
Вот названия горных местностей Самурзакана, которые мы находим в полевых материалах Б.В. Шинкуба, записанных им в 1948 году со слов старых бедийских пастухов Гажва Чкадуа и Гусара Аджинджал: Акьыба, Амырчча (Амырчча), Анаара, Ар-рымва хуч (Ар-рымҩа хуч), Ар-рымва ду (Ар-рымҩа ду), Ахапквацв (Аҳапқуацә), Ацвгылара (Ацәгылара), Ачажвпа (Ачажәпа), Башкапсара (Башкапсара), Быквын-зтоу (Бы ҟун-зтоу), Едзаашра (Еӡаашьра), Отыр (Оҭыр), Панав (Панаҩ), Хуаджал (Хуаџьал) , Цакьа-зтоу (Цаҟьа-зтоу), Джагуар-дзга (   џьагуар—ӡга), Худзга (Хуӡга) (7), Чамхара-ахы (Чамҳара-ахы) (8), Хинчкута (Хьынчкута) (9) и другие (10).
 Может быть, все эти и другие названия даны пришедшими откуда-то сюда абхазскими пастухами, а не местным абхазским населением? Но это искусственное, если можно так выразиться, "сложносочиненное" объяснение, которое само еще нуждается в доказательстве. А главное состоит в том, что в рассматриваемом регионе отсутствует какой-либо доабхазский иноязычный топонимический субстратный слой, который не-

====
88
====

избежно должен был существовать, если бы абхазы были бы здесь позднейшими пришельцами. Иными словами, если бы мегрелы были древними коренными жителями Самурзакана, то там и в горах мы должны были иметь резкое преобладание не абхазских, а именно мегрельских названий местностей,
потому что мегрелы исстари также широко занимались отгонным скотоводством, и такое первичное хозяйственное освоение ими близлежащих гор безусловно должно было бы найти свое соответствующее отражение и в "языке земли".
 Как может легко убедиться всякий читатель, знающий абхазский язык, очень многие названия имеют совершенно прозрачную абхазскую этимологию. Ограничимся несколькими примерами: Акаламра — бамбуковая, Акармара (Аҟармара) - лианистая, Аисырра — осоковая, Алашара — светлая, Амзара — сосновая, Адзмах (Аӡмах) — болотистая, Анаара — наклонная, Апшыра (Апшыра) — смотровая, Нхыц (Нхыҵ) - загорная, Окум-Арха (Окум-Арха) — окумская долина, Ауассара — место стрижки овец, Ацыгымва (Ацыгымҩа) — куньи тропы, Ахуца (Ахуҵа) — подгорная (с. Окуми и вблизи него), Анаку (Анаҟу) — ледниковая (верх. Ингури) и т.д.
 Ряд пунктов свое название получил по имени абхазских владетелей и феодалов, представителей других абхазских фамилий: Ах-Ихапы (Аҳ-Иҳапы) — пещера владетеля, Ачачба - абхазская форма фамилии владетелей Абхазии, Ачба-Икуара — речка кн. Ачба, Чаабалрхуа (Чебулурха) (по A.M. Павлинову, между Очамчирой и Зугдиди) и др.
 Характерно, что абхазские названия местностей, в том числе альпийских гор, сохранились в памяти не только самурзаканских старожилов, но даже и в некоторых местах внутренней Мегрелии. Так, по словам мегрельского пастуха Дионоза Шамугиа из с. Мужава Целенджихского района, горы Аджба-икуара, что в переводе с абхазского означает "ручей Аджба", Букустоу (абх. Абаҟуы, Абыҟу зтоу — "содержащая пчелиную колоду"), Ашта (абх. Ашҭа — "поляна"), Башкапсара (абх. акапсара — "рассыпание") и Чамхарх (абх. ачамҳа — "клен") расположены "слева от р. Ингури", то есть на ее правобережье, а согласно Иосифу Кварацхелия (с. Джгали) на горе Гвандра берет свое начало Хобис-Цкали (11).

====
89
====

 Вот, наконец, некоторые из абхазских топонимов, связанных с укреплениями, фамильно-родовыми группами, религиозными верованиями и пр.
 
 Укрепления, ограды, населенные пункты

====
90
====

Названия, происходящие от имен абхазских родоплеменных групп

====
91
====

====
92
====

 Можно привести и другие наименования самурзаканских населенных и других  пунктов, восходящие по своему происхождения к абхазским названиям. Например, старый Александр Зухба, родом из самурзаканской «столицы» Окуми, рассказывал мне, что соседнее село Гумриш абхазы называли раньше своим древнеабхазским именем Гумрыпш (Гумрыпшь), из которого образовалась впоследствии мегрельская форма Гумриши. По-видимому, Гумрыпш генетически связан, как считает и К. С. Шакрыл, с абхазским родоплеменным названием «Гум», «Гумба» (20).

Топонимы, связанные с культом абхазов:

====
93
====

====
94
====

  Ряд названий местностей образован путем сочетания личного мужского (иногда фамильного) имени со староабхазским аабтра" (аабҭра, аапҭра), означающим зимнюю стоянку мелкого рогатого скота в ущелье. Например, Мазиаабтра - "Стоянка Маза", Иуана иаабтра — "Стоянка Иуана", Ҳәатышь иаабтра — "Стоянка (представителей рода) Хватыш", Кик иаабтра — "Стоянка Кика" и др (26).
 В недавно вышедшей своей книге, описывая горы, реки, озера и села Гальскога района, В.А. Зухбая и Х.В. Зантарая приводят целый ряд названий бесспорно абхазского происхождения: Рекишха, Жепишха (27), Алашара, Анара (Анаара), Ашта, Айсырра, Ачигвара, Абажв, Патархуца, Маршаниквара, Авасаквара (Ауасаквара), Шашиквара (28), Аквариква, Адзуру, Апсха-Идзых (29), Ергуджарут (30), Адахвара (31) и др. (32). Однако они тщательно обходят щекотливый вопрос этнической принадлежности всех этих и подобных им наименований, как будто его и вовсе не существует. Не сказано ничего об этом и в особых главах, посвященных специально вопросам археологии, истории и исторической географии района (последняя написана, к сожалению, только по данным карты Арк. Ламберти).
 Авторы ценной в целом книги начинают свой исторический экскурс с совершенно правильного утверждения о том, что в прошлом, две тысячи лет назад, здесь (по их мнению, только "от Ингури до Галидзги") "обитало одно из древнейших абхазских племен — апсилы (апшилы)". И мы тем более вправе были ожидать от них поисков хотя бы каких-либо "абхазских следов" на этой территории. Если "абхазское племя апсилы" (33) и их

====
95
====
 
потомки проживали здесь, как мы считаем, не одно тысячелетие, то неужели они могли исчезнуть бесследно, не оставив заслуживающего упоминания. Правда, авторы рассматриваемого труда, как видно, вообще избегают этническую интерпретацию фактов и явлений. Но в данном случае я веду речь о бесспорных фактах, вроде приведенных выше. Разве и в таких случаях надо молчать? Но молчание не всегда золото, а иногда и нечто противоположное.
 Несколько слов об южноабхазской лексике, связанной с судостроением и мореплаванием. Не подлежит никакому сомнению абхазская этническая принадлежность ряда староабхазских названий местностей на территории прибрежной части Абжуйской Абхазии (с. Тамыш), связанных с этими занятиями. Например, "Место изготовления (дословно "тесания") судов" (Ашхуацәырта), "Место хождение судов (по каналу)" (Ашхуатаныкуарта), "Место укрытия судов" (Ашхуаҵ әахырта), "Место прикола судов" (Ашхуаҿаҳәарта) и др. Бесспорно и то, что происхождение этих микротопонимов уходит в глубь веков, что они могли возникнуть только в среде коренного южноабхазского приморского населения задолго до господства в Кавказских территориальных водах византийского, генуэзского, турецкого, а затем русского флота и связанного с последним полного упадка местного мореплавания. Если бы даже у нас не было никаких других источников, то одного этого факта было бы, по-моему, достаточно для утверждения о наличии здесь в эпоху средних веков и ранее постоянного абхазского населения, занимавшегося рыболовством и поддерживавшего морским путем тесные торгово-экономические и прочие связи с соседними и другими прибрежными пунктами. О многовековых традициях в области мореходства, существовавших у древних жителей крупного уникального поселения эпохи бронзы в устье р. Тоумыш, свидетельствует и недавно найденная археологом Д. С. Бжания сенсационная керамическая модель морского судна-ладьи с высокими бортами, клиновидной носовой частью и выступающим форштевнем в виде стилизованного изображения головы животного (скорее всего, собаки или волка) (34). Здесь уместно вспомнить и свидетельство Bахушти о том, что абхазские галеры назывались алышкинтрами, то есть по имени абхазского божества со-

====
96
====

бак Алышкинтыр (у него эти военные многоместные абхазские корабли названы словом "олечкандари", что, как видно, является искаженной формой имени Алышкинтыр) (35).
 Вряд ли можно сомневаться и в том, что староабхазское название местности приморья — Акра (отсюда мегрельская форма Анакрия, Анаклия) (36) в устье Ингури, означающее в переводе с абхазского "наблюдательный пункт", "маяк" (37), связано по своему происхождению с необычайным развитием у абхазов мореплавания в античную эпоху и средние века.
 Здесь хотелось бы отметить, что вообще абхазский язык отличается не только от картвельских, но и родственных с ним адыгских языков обилием исконных морских лексем. "Очевидную специфику состава отраслевой лексики, заметно обособляющую абхазский язык от других абхазско-адыгских, — пишет Г.А. Климов, — образует  богатый пласт терминов мореходства и морского промысла, свидетельствующий о давности тесного общения абхазов с морем" (Подчеркнуто мной. - Ш. И.) (38).
 М.М. Циколия в своей статье "Абхазская речь Гальского района", выделяя Окумско-Чхортольский подговор абжуйского диалекта, отмечает характерные для него основные фонетические, морфологические, лексические и интонационные

====
97
====

особенности, приводит также целый список абхазских названий здешних местностей. "Топонимика северной горной части Окум-Чхортольского подрайона и подступов к нему в основном абхазская", — пишет он. В его перечне мы находим как известные уже нам, так и новые (они мною подчеркнуты) абхазские топонимы, на которые мы также сошлемся без комментариев. Вот этот список: Апапкуара, Абзакуара, Апста (A пстa), Жәраб-Тып (Жэраб-Тып), Аудра, Ачашвкуара (Ачаш әкуара), Ачадара (Аҽадара), Анаара, Ах-Ихапы (Аҳ-Иҳапы), Пеп-Ихапы (Пеп-Иҳапы), Берзыхв-Ихапы (Берзыҳә-Иҳапы),   Ачбеикуара (Аҽбеикуара), Авжчикуа (Аҩжьчикуа), Боквшвинджара (Боҟушәинџьара), Куачкей-куара (Куачкейкуара), Башкапсара (Башкапсара), Пашв-Итып (Паш ә-Итып), Тенгиз-Итып (Тенгьыз-Итып,), Ар-Рымуа (Ар-Рымҩа), Аусара, Алашара, Ачамхара (Ачамҳара), Какури-Ипарта (Какури-Ипарта) и др. Автор далее сообщает: "В пределах самого Окуми и его окрестностей, где распространена только мегрельская речь, мы встречаем такие топонимические термины": Анчагуарта (Анчагуарта), Матейтахарта (Ма ҭейҭахарҭа), Ныхыц (Ныхыҵ), Капшкыт (Капшькыт), Агвавара (Агуаҩара), Акыдра (Ақыдра), Агвнаркела (Агунарқела), Ayaрдынцвра (Ауардынцәра), Акампырра (Акампырра), Акармара (Аҟармара), Ашврыхв (Ашәрыҳә»), Атва-Ду (Ат әа-Ду), Апгара, Шанцаквара (Шьанҵакуара), Ара-Ду, Ачапара (Ачапара), Мыхкуара и др. "С другой стороны, следует отметить, — пишет М.М. Циколия в заключение, — что топономика равнинной части этих же селений является в основном картвельской, но на них здесь останавливаться не будем" (39).
 Конечно, в предгорной и альпийской зонах больше и лучше сохранилась абхазская топонимия, которая — надо это подчеркнуть лишний раз — создавалась в результате длительного интенсивного освоения этих гор абхазскими крестьянами - оседлыми жителями равнинной части того же района, перегонявшими летом свой скот на близлежащие и более дальние альпийские луга, богатые роскошными кормами.
 Таким образом, в целом во всех горах и предгорьях Южной Абхазии, как и в других районах страны, по-прежнему безраздельно господствует старая и почти беспримесная, чисто абхазская топонимика. В населенной же полосе, преимущест-

====
98
====

венно на побережье и вблизи него, поверх древнего абхазского топонимического пласта неравномерно и вразброс наслоились сравнительно более молодые и даже совсем новые мегрельские и грузинские названия. Если говорить только о более ранних из них, то наиболее известными являются, например, Сатамашо — "место игрищ", Цкургил — "холодный источник", Цхенцкар - "конская река", Олагвана — "место обжига кувшинов", Папанцкур (Папанҵҟур) — "место провала попа", Бедия — "счастливое место", Чубурхинджи — "каштановый мост" и др. Имеются пункты, названия которых являются общими для грузин и абхазов словами, такие, например, как Акардама (груз, "аклдама") — "могильная яма", "склеп", Рашишь-Накучхи — "след раши" (абх. "арашь" и груз, "paши" одинаково выражают собой понятие "легендарного крылагого коня"). Можно привести и другие примеры отложения грузинских географических названий на территории юго-восточного побережья Абхазии (40).
 Однако, по крайней мере часть из них безусловно представляет собой видоизменение на грузинский лад соответствующих абхазских первоисточников. В этом можно убедиться легко на примере метаморфозы названия одной из речек Самурзакана. С самого начала она называлась по-абхазски Юардзы (Ҩарӡы)   - "поток-речка" (от аҩар — "поток", аӡы — "речка, вода"); впоследствии имя подверглось трансформации, и речка получила новое обозачение, соответствующее нормам мегрельского языка, — Ерцкар (Ерҵ ҟар), в котором первая часть оригинала (ҩap) заменена элементом "ер", а вторая (ӡы) — словом "цкар" (ҵҟар), что по-мегрельски выражает "воду", "речку". Точно такому же превращению подверглось и название соседней речки: вместо абхазского Хуажвкуара — "рододендроновая речка" (от ахуаж  ә — "рододендрон" и акуара — "речка") появилось Ходжкуара — "бычья речка" (ходж по-мегрельски "бык"). Вероятно, что и мегрельское Цхенцкар — "конская река" — также восходит к своему абхазскому прототипу — Ачдзы с тем же значением (а ҽы — "лошадь", аӡы — "вода"), то есть мы имеем здесь

====
99
====
 
копию или кальку — семантическое заимствование, буквальный перевод структуры слова. Древнеабхазское название реки Дад (между Гали и Ингури), связанное, как видно, с грозовыми явлениями (адыд в абхазском означает "гром") и зафиксированное в источниках (Вахушти, Делиль, Броссе) с XIX в. выступает уже под грузинским названием Эртис-цкали, а в XX в. Эрисцкали, выражающими собой непонятно почему то ли "единичная река", то ли "народная (национальная) река". Альбовская Дихагузба — наименование в основе своей абхазского происхождения — стала называться Оцарце (на правом берегу Ингури) (42) и т.д.
 Мы привели выше лишь небольшую часть примеров. Дальнейшими поисками эти материалы, несомненно, могут быть значительно пополнены и уточнены. Трудно сомневаться в абхазской этнической принадлежности почти всех этих топонимов. Надо полагать, что подавляющее большинство из них появилось на самурзаканской географической карте значительно раньше XVII—XVIII вв. (хотя, как известно, определение времени и условий происхождения того или иного названия местности сопряжено нередко с большими затруднениями). Если говорить, например, о приблизительной датировке в контексте истории страны и народа, то приведенное выше абхазское название "Царский Источник" (Апсҳа-Иӡыхь) на территории села Ачигвара, которое не имеет никакого параллельного обозначения, связано по своему генезису, конечно же, с образованием Абхазского царства, во главе которого стояли правители, называвшиеся по-абхазски "апсха" (апсҳа), что переводится как "царь абхазов". Следовательно, данное название существует в составе южноабхазской топонимики не менее одной тысячи лет.
В с. Бедиа стоит в развалинах крепость, известная под названием Нарджхьоу (Нарџьхьоу-Абаа) — а это имя одного самых главных героев абхазского нартского эпоса. Несомненно, что эта местность могла быть названа так только абхазами, жившими в окрестностях, и задолго до строительства самой крепости, которая относится ко времени зрелого средневсковья, если не раньше. Следовательно, ко времени возникновения данного топонима все население Бедийской округи было абхазским. С теми же нартами, надо думать, связаны и названия Анария и Анарги в Самурзакане и т.д.
 Как образовался и кому принадлежит отнюдь не до κοнца еще выявленный мощный слой бесспорно абхазской топонимики рассматриваемой области, в том числе оронимов, которые

====
100
====

почти сплошь состоят из одних абхазских названий, образующих своего рода национально-абхазский "топонимический заповедник" горных районов и Южной Абхазии, не подвергшийся, к счастью, пока всякого рода искусственным искажениям?
 Или такой еще факт. Как известно, вся альпийская зона исторической Абхазии (и только Абхазии) насыщена развалинами каменных оград и пастушечьих жилищ под названием "ацангуара" (аҵан-гуара), которые строились абхазскими скотоводами в продолжение длительного исторического времени, но не позднее поздне-средневскового периода. Эти же сооружения под тем же чисто абхазским названием "оград ацанов" в немалом количестве встречаются и в горах не только Очамчирского, но и Гальского районов. Кто является создателем этих достаточно древних памятников? Ими могли быть, если оставить в стороне миф о карликовом племени ацанов, только абхазы, населявшие долины указанных районов и перегонявшие свой скот каждое лето на горные пастбища (зимой там жить невозможно). Другие же народы, включая мегрелов, не знают этой своеобразной, давным-давно заброшенной ацангуаровской скотоводческой культуры, как и самого термина "ацангуара" (знают частично только самурзаканские мегрелы, которыми он усвоен от абхазов).
 В.А. Гурко-Кряжин, опираясь на официальные и лично им собранные материалы, писал в середине 20-х годов, что в Гальском (прежде Самурзаканском) уезде "мы наблюдаем сильный мингрельский элемент, питающийся постоянным притоком колонистов с родины. Как указывает топонимика территория ранее была заселена абхазами" (Подчеркнуто мной. - Ш. И.) (43). Далее он отмечает, что, наряду "с многовековой инфильтрацией" мегрелов, в новое время имело место и "привлечение" их в качестве арендаторов на земли местных (абхазских) помещиков (в особенности с развитием плантационного хозяйства). Вследствие всего этого, "абхазское население подверглось здесь сильнейшей мингрелизации и утратило свой родной язык". Однако, читаем мы там же, этот процесс не был еще "бесповоротно завершенным: в 1925 году четыре селения, потребовали здесь устройства школ с преподаванием на абхазо-русском языке" (44).
 Если бы до конца XVII в. абхазов не было до р. Кодор, то откуда появилась здесь, на территории юго-восточной части современной Абхазии, многочисленные старо-абхазские фами-

====
101
====

лии, в том числе такие, например, как Ануа (с. Тамыш), которую предания не без основания относят к числу древнейших родоплеменных групп только южной части Абхазии?
 В Гальском районе к числу старых коренных абхазских фамилий, которые почти нигде больше в Абхазии мы не находиМ, относятся, например, Цхуцхубая, Кавшбая, Езыгуаа (Езыгуба, мегр. форма Эзугбая (от абхазского имени Езыгу) (45), Абрскил или Аблскир (мегр. Булискерия), причем последнее фамильное название ближайшим образом напоминает собой имя знаменитого героя абхазской мифологии — богоборца Абрскила. Только в этой части страны, на границе с Самурзаканом встречается фамилия Апшилава (Апшьлаа), название которой, вероятно восходит к самим апсилам (апшилам).
 Как известно, в контактных зонах, при взаимодействии двух и более языков, побеждает обычно тот язык, который имеет большее распространение и который, что также не менее важно отметить, легче выучивать в силу его простоты. Но процесс ассимиляции абхазов затянулся на десятилетия. Этническое смешение и поглощение сопровождалось довольно длительным и активным сосуществованием абхазского, мегрельского и других языков. В одном документе 1880 года мы читаем: "Труднее всего приходится учителям... в Окумской школе, где учителя должны объясняться на мингрельском, абхазском и турецком и обучать русскому языку" (46).
 Абхазский язык, несмотря на продолжавшееся ослабление его позиции, функционировал, конечно, и позже. Например, по свидетельству коренного жителя с. Пирвели Гали, по-абхазски Малый Гал (Гал-Хуҷы), старого педагога Михаила Кягусовича Эзугбая, еще в 1930-х годах во многих семьях этой и смежных деревень, где проживали представители ряда абхазских фамилий (Езыгуба — Езугбая, Кецба — Кецбая, Taрба — Тарбая, Зухба —- Зухбая, Абухба — Абухбая и дp.), хорошо говорили по-абхазски.

====
102
====

Леван II Дадиани пытался оградить стеной свои владения от вторжения, по-видимому, не только каких-то дальних и неведомых загорских пришельцев, но и от самих абхазов, в том числе местных жителей, живших издревле тут же вдоль стены, в предгорной полосе (Ахуҵа) и дальше в глубь довольно обширных ущелий Кодора, Дваба, Моквы, Галидзги и др., которые были почти неуязвимы для врагов (вспомним слова Э. Челеби о том, что турки "в горы не ходили"). Во всяком случае, обороняться в этих труднодоступных местах, как показала еще война мисимиан против византийских захватчиков в середине VI века, было куда легче, чем на низинах. За "стеной, в горах также проживали абхазы", — писал, как мы знаем, и З.В. Анчабадзе.
 При этом должно быть отмечено и то, что именно абхазское население Абжуа является одной из наиболее долгожитсльских популяций в Абхазии, а феномен долгожительства, как известно, неразрывно связан с многовековой адаптацией местных, коренных жителей ко всем локально-климатическим, культурно-бытовым и другим особенностям среды их обитания, вплоть до мельчайших отличительных черт края. Короче, феномен популяционного, или группового, долгожительства — результат непрерывного влияния на население данной территории определенных природных и социальных факторов, длительный процесс его полнейшей адаптации, включая психологию народа и его нравственно-эстетические воззрения, длящийся в продолжение не одного тысячелетия. Еще короче: абжуйцы не могли быть такими "классическими" долгожителями, если бы их предки появились здесь всего лишь "пару веков назад".
 В составе самурзаканского населения представлены как абхазские крестьяне (Абухба, Аблыскир (47), Езугба, Тарба, Кецба и др.), так и абхазские княжеско-дворянские фамилии (Ачба, Чачба, Инал-Ипа, Эмухвари, Чхотуа (48), Лакрба, Маан и др.), при полном отсутствии среди последних представителей мегрельского, сванского и вообще грузинского привилегированного сословия.
 Такой социальной картины мы здесь не имели бы, если вся эта территория искони была бы населена мегрелами или другими группами грузинской этнической принадлежности. Фео-

====
103
====

дального общества без своей национальной господствующей верхушки не бывает.

 В языке и этнографическом быту старпшего поколения самурзаканцев мы еще совсем недавно находили большое количество старабхазских элементов, частично доживших и до наших дней. Это, например, «на первом плане обычай гостеприимства и чтение некоторых молитв по-абхазски» (Н. Альбов), почитание божеств охоты и дичи Айрг-Ажвейпшаа, кузни Шашвы, поминальные обряды и ряд других традиционных форм и отношений абхазского происхождения, а также абхазская лексика в речи самурзаканских мегрелов, о которой дает представление следующая таблица (далеко неполная выборка из разных полевых записей):

====
104
====

 Таких примеров усвоения в прошлом гальскими мегрелами абхазских терминов и традиционных норм поведения можно привести немало. Этого, естественно, не могло быть, если бы здесь не было абхазов и мегрелы всегда составляли подавляющее коренное население края. Элементы местной культуры были заимствованы иммигрантами, как это всегда бывает при взаимодействии местного населения с пришлым. Набирало силу и обратное влияние в силу непрерывно продолжавшегося в тече-

====
105
====

ние веков притока мегрелов и резкого увеличения количества смешанных браков между абхазами и мегрелками (в том числе особенно между владетельскими фамилиями Шервашидзе и Дадиани), что в конце концов привело к утере абхазами региона своего языка и этнического самосознания, то есть к почти полной ассимиляции.
 Как могли мегрельские князья и дворяне знать абхазский язык и как они могли претендовать на общее происхождение с "черкесами", то есть абхазами, о чем писал Э. Спенсер, находясь в Анаклии в 30-х годах ΧΙΧ в. , если бы абхазские этнические и языковые традиции не имели бы здесь глубоко уходящих корней.
 С интересующей нас точки зрения немаловажный интерес представляют сугубо локальные фольклорные материалы рассматриваемого региона. Например, знаменитая абхазская легенда о богоборце Абрскиле и исторические предания о "Царе Абхазии", или "Царе абхазов" (Апсха) являются весьма оригинальными памятниками устного народного творчества именно южных (абжуйских) абхазов, отнюдь не имеющими столь широкого распространения ни в одной другой части Абхазии, не говоря о других уголках Кавказа, причем каждый из этих уникальных памятников своими корнями уходит вглубь веков /предание об Апсха по своему происхождению бесспорно связано с концом I тысячелетия н.э., когда происходило образование Абхазского царства, а абрскиловская легенда восходит к еще более ранним временам/. Как же такие локальные памятники, которые, несомненно, являются национально-абхазскими памятниками, неразрывно связанными только с одной определенной территорией — Абжуйской Абхазией, могли возникнуть здесь, а затем передаваться из уст в уста, из поколения в поколение в продолжение многих сотен лет в условиях отсутствия на этих землях соответствующей, то есть абхазской этнической среды?
 Старые абхазы из села Пакваш, что на левом берегу р. Галидзга, вспоминают о том, как у них еще не так давно женщины пугали своих детей словами: "Перестань плакать, Лауан идет!" (Уаҟуҵ аҵәыуара, Лауан даауеит!), "Чтобы тебя Лауан забрал!" (Лауан уигааит!). Эти характерные абхазские выражения донесли до нас воспоминания о событиях, имевших место около середины XVII в. и связанных с именем

====
106
====

жестокого мегрельского владетеля Левана II. Встает вопpoc: как могли возникнуть такие представления и так отразить в исторической памяти именно южноабхазского населения, если бы самих абхазов в то время здесь вовсе не было?
 Еще один весьма существенный вопрос. Чем можно объяснить наличие в пределах именно интересующей нас части Абхазии особого абжуйского территориального диалекта абхазского языка? Причем исследователи /Н. Марр, Н. Яковлев, М. Циколия и др./ выделяют в нем и особое самурзаканское наречие /например, окумско-чхортольский говор/. Неужелии он мог оформиться здесь со всеми своими фонетическими, морфологическими и лексическими специфическими особенностями менее чем за последние два столетия? Pазве для завершения процесса образования такого диалекта, как и любого другого, не требуется несравненно более длительный период времени? Правда, языковеды, изучающие абхазские диалекты в их историческом взаимодействии с соседними языками, в том числе мегрельским, еще не сказали на этот счет своего решающего слова.
 В монографии грузинского филолога М.М. Циколия "Абжуйский диалект абхазского языка" подчеркивается, что этот диалект  характеризуется рядом особенностей, выявление которых... имеет важное значение для генезиса его исторического развития". К сожалению, автор не останавливается боле конкретно на генетических вопросах — о времени, месте и условиях происхождения абжуйского диалекта. Зато дает его полное высококвалифицированное описание, с учетом влияния картвельских языков (особенно мегрельской речи), причем им впервые сделана попытка выделения его подговоров - атарского, джгердинского, поквешского и багмаранского (49).
 Известно, что территориальные диалекты представляют собой разновидность общенародного языка, отражающие собой языковые расхождения длительного периода племенного строя и эпохи феодализма (хотя иногда они связаны также и передвижениями населения на той или иной территории). Диалект и племя, как правило, всегда находятся между собой в органической взаимозависимости. Происхождение диалекта, как особой формы языка данной области, нельзя понять вне зависимости от исторических условий образования и развития определенной этнографической группы или племени.

====
107
====

Поэтому, надо полагать, как бзыбский диалект есть тип речи, связанный с абазгами и их территорией на северо-западной части Абхазии, так и абжуйский диалект исторически связан с апсилами и их потомками — абжуйцами и местами их основного проживания на юго-востоке страны, а этническую принадлежность апсилов к абхазам, как и их локализацию в Южной Абхазии, теперь почти никто из исследователей не отрицает. Еще М. Броссе, как известно, выводил Абжуа от Апсилии.
Акад. Т. Гамкрелидзе в недавно опубликованной газетной статье тоже пишет, что "апсилы, как видно, в генетическом и языковом отношении связаны с современным "aпсуa-абхазским" этносом, они, возможно, являются их предками" (50).
 Если абжуйские абхазы не являлись бы коренными жителями занимаемой ими земли, а пришли откуда-то извне, причем не в очень отдаленном прошлом, то на их территории не должно было быть значительных топонических или других древнеабхазских памятников, а их историческая память не сохраняла бы те или иные воспоминания, связанные с домиграционной этнической и культурной жизнью. В самом деле, ведь "общеизвестно, что при переселении группы людей на новое место, не только они сами, но и их потомки в той или иной мере сохраняют прежние отличительные, т. е. этнические свойства..., обладающие особой устойчивостью". /Подчеркнуто мной. - Ш. И./  (51).
 Если бы все самурзаканские абхазцы являлись недавними (с XVII в.) переселенцами из Бзыбской Абхазии, то они, естественно, должны были принести с собой и свой бзыбский диалект, отличающийся, как известно, многочисленными яркими особенностями. Но такого факта не установлено пока ни одним языковедом. Напротив, самурзаканская абхазская речь представляет собой, как видно, разновидность именно абжуйского диалекта, территориальные пределы которого в прошлом

====
108
====

выходили, должно быть, за рамки нынешних границ /в основном Очамчирский район/. Мы уже приводили выше документ начала XIX в., где говорится о переселении в XVII в. из Бзыби только "нескольких семейств" абхазских привилегированных фамилий. Как видно, количество их в любом варианте не могло превышать несколько сот человек. Поэтому они должны были быстро раствориться среди массы мегрелов, если бы последние составили преобладающее большинство населения. Но этого не произошло. Напротив, еще 200 с лишним лет назад не было никаких признаков ассимиляции самурзаканских абхазов. С другой стороны, допустим, однако, что население в Самурзакане было в то время сплошь мегрельским. Но как в таком случае небольшая кучка абхазских переселенцев — носителей труднейшего языка — смогла так изменить ситуацию, что почти до конца прошлого века господствующим языком здесь был абхазский, не говоря об абхазских обычаях.
 Одним словом, согласно господствующему мнению специалистов, апсилы, наряду с абазгами и другими древнеабхазскими племенами, являются непосредственными предками современных абхазов. С этнонимом "апсилы" неразрывно связано и самоназвание абхазского народа /апсуа/. Апсилы, упоминаемые в источниках с I в.н.э., обитали в продолжение не одного тысячелетия в юго-восточной части нынешней Абхазии. Поэтому они не могли не передать своим потомкам — будущим абжуйцам и др. — свой язык и другие элементы своей культуры. Другое дело имевшие место здесь изменения политических границ и сокращение ареала распространения абхазского языка в процессе позднесредневековой этнической ассимиляции значительной части его носителей, о чем говорилось выше.
 Вновь и вновь возникает перед нами все тот же естественный и вполне законный вопрос: возможно ли, чтобы все эти фамилии, топонимы, ацангвары, сам абжуйский диалект, фольклор, другие памятники абхазской культуры возникли здесь лишь в течение одного-двух столетий, после времени Ламберти, то есть имеют относительно очень позднее происхождение, а до этого ничего абхазского на территории современных Очамчирского и Гальского районов не было?
 Можно ли исходить из такой предпосылки, которая сама нуждается в строгих научных доказательствах? Вряд ли можно сомневаться в том, что указанные выше и другие памятники материальной и духовной культуры были созданы апсила-

====
109
====
 
ми и их потомками — непосредственными предками современного абхазскойго населения Абжуа и его ближайших окрестностей. Поэтому, на мой взгляд, не выдерживает научной критики мнение некоторых авторов, включая З.В. Анчабадзе, о появлении постоянного абхазского населения в абжуйско-самурзаканском районе только с самого конца XVII века.
 Конечно, этнические границы, как и политические, изменяются. "Этнические территории, а следовательно, и этнические рубежи... изменяются в ходе исторического процесса. Это изменение зависит иногда от того, что народы переселяются на новые территории или расширяют, военным и экономическим путем, области своего обитания. Но, пожалуй, гораздо чаще мы имеем дело не с процессами миграции или экспансии, а с процессом этнического развития /когда племена развиваются в народности или народности превращаются в нации/ или с процессом этнической ассимиляции /когда племена, этнические группы и целые народности этнически растворяются среди народов соседей/. Сложный процесс трансформации этнических рубежей зависит от национальных отношений..." (52).
 Итак, междуречье Кодор-Ингури относится к основной части апсилийской этнической территории, а апсилы, племенное название которых ясно слышится и теперь в общем самоназвании абхазского народа, являются, как сказано, одним из основных этнических компонентов формирования абхазского народа. Они издревле населяли эти земли, а сравнительно незначительные их передвижения не меняли общей картины этнической ситуации. Иначе говоря, значительных миграционных движений или радикальной смены населения, как можно судить по имеющимся данным, здесь не наблюдалось. Главной особенностью этнических изменений в этой части Абхазии являлось длительное /порой довольно интенсивное/ внедрение мегрельского элемента и смешение его с коренным /абхазским/ населением, частью которого в результате этого впоследствии утеряны были родной язык и этническое самосознание.
 Отмечаемая же Арк. Ламбсрти и некоторыми другими авторами абхазо-мегрельская языковая граница по Кодору к середине XVII в. отражает, по-видимому, исторически ограниченный отрезок времени, связанный в частности, с внешнеполитическими акциями отдельных мегрельских владетелей.

====
110
====

Что касается преобладания мегрельского языка в этот период, то об этом может идти речь, вероятнее всего, только для весьма узкой прибрежной полосы /где, кстати, только и вели свои наблюдения иностранные миссионеры/. Население же всего остального пространства выше этой полосы состояло уже, надо полагать, сплошь или почти сплошь из абхазов — непосредственных апсилийских потомков. Причем можно допустить существование и для прибрежной полосы определенного периода абхазо-мегрельского двуязычия, которое в конце концов завершилось, как сказано, ассимиляцией самурзаканских абхазов мегрелами в течение в основном последнего столетия с лишним, поглощением абхазского языка мегрельским.
 При всем этом, однако, в связи с проблемой о времени появления постоянного абхазского населения в юго-восточной части страны едва ли не самым решающим является вопрос об этнической принадлежности того мощного традиционного культурного наследия в широком смысле слова, которое представлено в том или ином виде на территории изучаемого междуречья. А в этом отношении, на мой взгляд, вопрос может стоять только так: либо будет доказано, что апсилы и их потомки не относятся к абхазской группе и ни этнически, ни территориально не связаны с Южной Абхазией, а указанные выше многочисленные археологические /в том числе старинные пастушеские каменные сооружения "ацангуара" на альпийских лугах/ и другие выразительные материалы абхазской архаики (от множества названий местностей и ономастики до древней богоборческой легенды об Абрскиле и многовариантного раннесредневекового предания об Апсха — "Царе Абхазии" и другие памятники местной материальной и духовной культуры, включая особый территориальный абжуйский диалект абхазского языка, неразрывно связанные с рассматриваемым регионом, а в большинстве своем только с ним) не имеют также никакого отношения к абхазам и последние появились каким-то чудом в Абжуа лишь после XVII века, либо же верченый тезис о якобы полном отсутствии здесь до этого времени постоянного абхазского населения придется признать необоснованным и совершенно несостоятельным.
 Итак, на основе сказанного выше можно наметить некоторые выводы.
 Известное сообщение Вахушти о том, что абхазский князь Сорех Шеркашидзе завоевал всю территорию до Эгриси и

====
111
====

"поселил там абхазцев" (53) вовсе не означает, что на указанной территории до того времени вообще не было абхазов, а переселение очевидно слишком небольшого количества представителей абхазского дворянства имело целью, надо полагать, не первичное этническое освоение края, — для этого нужны были бы совершенно другие массы людей, — а подкрепление политических позиций абхазских владетелей в постоянно беспокойном пограничном районе.
 Правильно сказано в документе, что Самурзакан был "вечным яблоком раздора между Шервашидзе и Дадиани".
 Как смогла такая кучка иммигрантов с труднейшим языком ассимилировать относительно многочисленное местное мегрельское население за каких-нибудь несколько десятилетий, ибо в начале XIX в. весь Самурзакан, как известно, говорил еще по-абхазски?
Выше мы уже приводили слова З.В. Анчабадзе, что "южная этническая и политическая граница Абхазии в течение большей части XVII в. /до конца 70-х годов/ проходила в основном по р. Кодор /в нижней его части/ и что за пределами Келасурской "стены, в горах также проживали абхазы" /Подчеркнуто мной. - Ш. И./ (54). Как мы видим, известный ученый-специалист утверждает, что указанная граница проходила не по всему Кодору, а только по нижнему его течению, а вместе с тем он считает, что абхазы /и только они/ жили и за пределами стены, то есть в горных ущельях южной части страны. Эта точка зрения выражает собой не всю правду, но, по-видимому, довольно близка к ней.
 При этом, однако, возникает и другой, противоположный вопрос: если абхазы составляли коренное население, то как же меньшинство мегрельских переселенцев смогло их ассимилировать на протяжении в основном второй половины XIX — начала XX вв?
 Это явилось следствием редкого стечения нескольких важных обстоятельств.
 Во-первых, неослабевающими темпами продолжалось, можно сказать, массовое переселение различных категорий мегрельских крестьян, а отчасти и представителей духовенства в Абхазию, главным образом в Самурзакан, при полном отсутствии какого-либо обратного оттока. /В основе стремления к перемене местожительства лежали причины не только

====
112
====

социально-экономического, но отчасти и экологического характера, неблагоприятные условия среды обитания; бесконечные дожди и "крайняя сырость" воздуха Μегрелии "служат причиною постоянных болезней, а часто и чумы", особенно страдают люди от водянки", — писал Шарден/ (55).
Во-вторых, немаловажное отрицательное значение имело для абхазов отсутствие у них своей письменности и литературы.
 В-третьих, имели место возрастающие числом абхазо-мегрельские смешанные браки. Особенно это наблюдалось в среде абхазского дворянства. В частности, абхазские князья владетельного рода Шервашидзе по политическим и сословным соображениям женились, как правило, только на мегрелках из владетельной же фамилии Дадиани /обратных брачных связей, то есть случаев женитьбы мегрелов на абхазках было сравнительно очень мало./ Это были своего рода традиционные династические браки, а, кроме того, при переходе к мужу каждая мегрельская княжна в качестве приданого всегда брала с собой на постоянное жительство в Абхазию то или иное количество своих крепостных крестьян (иногда чуть ли не целыми селами) и других приближенных лиц.
 В этих условиях, когда окружающая этническая среда была не чисто абхазской, в смешанных самурзаканских семьях мегрельский язык постепенно становился языком матери и даже всей семьи. Словом, брачно-семейные отношения, исторически сложившиеся в Самурзакане, также явились одним из существенных факторов ассимиляции местных абхазов, которые и не помышляли тогда о таких последствиях своей, как им казалось, сугубо личной жизни.
 В-четвертых, — и об этом также говорилось выше, — свою роль сыграла, очевидно, и относительная простота мегрельского языка по сравнению с абхазским, хотя положение о том. что когда взаимодействуют два языка, победу одерживает обычно тот из них, которому по его фонетическим и структурным особенностям гораздо легче научиться носителям более сложного языка, некоторые ученые подвергают сомнению.
 Без сочетания всех этих основных факторов языковой ассимиляции абхазов не было бы. Получается, таким образом, что иногда, в силу определенных обстоятельств, и коренная этническая группа, составляющая большинство на данной территории, может подвергнуться ассимиляции со стороны меньшинства пришлого населения. История знает и другие факты

====
113
====
 
подобного рода. Ограничимся одним примером. В конце IV и V вв. часть алан, разгромленных гуннами, смешалось с местным населением и передала им свой язык, а сама восприняла почти полностью кавказскую культуру, то есть точно также, как это позднее имело место в Самурзакане. Уже с этого времени, как полагают некоторые исследователи, начинается формирование осетинской народности.
 В этом резюме, надеюсь, находит свое краткое выражение мой взгляд на поставленную проблему, мой ответ на вопрос о том, как могло пришлое мегрельское меньшинство ассимилировать местных жителей, если последние составляли большинство. Сторонники такой постановки вопроса полагают, что Южная Абхазия искони была мегрельской территорией и только с XVII в., когда абхазским феодалам удалось передвинуть свою политическую границу до Ингура и переселить туда абхазов, произошла будто бы там скорая победа абхазского языка и культуры. Они не считаются с невозможностью столь резкого изменения ситуации в результате появления здесь мизерной кучки абхазских переселенцев — носителей сложнейшего языка. Они вообще не принимают во внимание все те историко-культурные условия и этнографические факты о глубоких корнях абхазского "племенного мира" в рассматриваемом регионе, о которых, как мне кажется, достаточно подробно говорится в этой работе.


========================================================
Примечания

1 Гунба М. М. Некоторые новые вопросы абхазской этнографии. "Алашара", № 4, стр. 95-96 (на абх. яз.)
2 Бердзенишвили К. И. Позднеантичная керамика из цебельды. "Материалы по археологии Грузии и Кавказа", II. Тбилиси, 1959, стр. 108 (русское резюме).
3 Там же.
4 Хоштария Н. В. Цихисдзири. Тбилиси, 1962, с. 22.
5 Шервашидзе М. Карта Абхазии. 1912г. (на абх. яз.).
6 В 1968 г., находясь на Анааре, я записал у пастухов следующие абхазские названия самурзаканских "гор с ацангварами": Анаара — Адзмах (Анаара — Аӡмах), Ачачба, Ах - Ихапы (Аҳ — иҳапы), Апшыра (Апшыра), Ачажвпа (Ачажәпа), Дадал - ичырта, Ашта, что выходит прямо к Ингури, и др. (Ш.Д. Инал-Ипа. Труды. Сухуми, 1988 с. 209-210, 224-225).
7 Ср. с. Аалдзга (Аалӡга) — названием реки Абжуйской Абхазии.
8 Информаторы сообщили, что это второе название известной в Самурказане горы Очаке (Очакьа).
9 Пο словам тех же сказителей, так по-абхазски называются верховья Ингури.
10 Баграт Шинкуба. Золотые россыпи. Сухуми, 1990, с. 470 (на абх. яз.)
11 Бигвава В. Образ жизни абхазских долгожителей. Тбилиси, 1988. с. 65,70.
12 Джибладзе Л. В. Стратиграфия... поселений Колхидской низменности. Тбилиси, 1990, с. 8.
13 А. М. Павлинов в 1888 году на своем пути из Очамчиры через Бедиа и Окуми в Зугдиди отмечал местности с замковыми развалинами, носившие абхазские названия: Ахуз, Амзаара, Кечь-ныха, хуада, Чебалурха и др. (Стражев В. И. Руинная Абхазия. - "Известия" Абхазского научного общества (АбНО), вып. 1, Сухуми, 1925, с. 168).
14 Шония Н. Об изучении топонимики Восточной Абхазии. - "Друг памятника", 21, 1970, с. 62, 63 (на груз. яз.).
15 Там же.
16 Какабадзе С. С. Грузинские документы Института народов Азии. М., 1967, с. 16, 167, 170, 480.
17 Название самурзаканского села Сид (Сида) по своей форме полностью совпадает с абазинской фамилией Сид (Сид-ипа) (в русской транскрипции Сидов, кабардино-черкесской - Сидаков). Она была распространена среди абазин вплоть до XIX в. Ее мы находим еще у Пейсонеля, как название главенствующей (башилбаевского) племени Сид-Ипа (Тхайцухов М. С. Этнокультурная общность ономастики, с. 6) (рукопись). По словам Л. И.Лаврова, Сидовы (по абхазо-абазински - Сидаа) причисляли себя к роду абхазских князей Маршан (Марчан) (Лавров Л. И. Классовое расслоение и племенное деление абазин в XVIII-XIX вв. - СЭ, 1948, № 4, с. 172-173.
18 Какабадзе С. С. Указ. соч., с. 16, 167, 170, 480.
19 Стражев В. И. Указ. соч., с. 168.
20 Шакрыл К. С. К вопросу об этногенезе абхазо-адыгских народов. - "Ученые записки АдНИИЯЛИ", Краснодар, 1965, с. 216.
21 Шониа Н. Указ. соч., сс. 62, 63 (на груз. яз.).
22 Стражев В. И. Указ. соч., с. 168.
23 Лавров Л. И. "Обезы" русских летописей. СЭ, 4, 1946, с. 163.
24 С этим названием связан псевдоним известного грузинского писателя Л. Шенгелая - Киачели.
25 Адзинба З. И. Географические названия... "Труды Сухумского ботанического сада, вып. XXIX, Тбилиси, 1978, с. 118-121, 128; у Т. Сахокия же мы находим Эрги, Эрге-Ащва- "Песня Аерг", Анаку (Анаку) - "ледник" и другие абхазские названия в самурзаканских ущельях (Тедо Сахокия. Путешествия..., Батуми, 1985, с. 369, 370, 375, 376).
26 Тхайцухов M.C. Указ. соч., с. 7
27 Явнο, что здесь присутствует название древнеабхазского божества дичи охоты Ажвейпшаа(Ажәеипшьаа).
28 Не вызывает, по-видимому, сомнения, что и это слово по своему нахождению также связано с языческими религиозными верованиями абхазов, — названием знаменитого бога кузни Шашвы (Шьашәы) и в переводе означает "ручей Шашвы".
29 У авторов почему-то источник проходит в переводе на грузинский, хотя местное население называет его по-прежнему по-абхазски — Апcxa-Иӡыхь.
30 Авторы сами характеризуют его как "интересный" гидроним. А он, как мнe кажется, представляет собой композит из двух абхазских слов: Аерг - бог дичи и охоты и аджар (аџьар) — крест, т.е. "крест бога Аерга". Старинные культовые развилки-копья и кресты часто находят в священных рощах Абхазии и Черкессии, в Абхазии они проходят под названием абрзал и аджар, а у черкессов — джор.
31 В книге упоминается р. Эрис-Цхали — Эртис-Цхали М. Броссе и, по словам которого (и данным Вахушти), она еще в XVIII в. называлась Дадис-Цхали, в ее верховьях находилась и крепость с тем же абхазским названием Дад.
32 Зухбая, X. Зантарая. Гали (Природа, исторический очерк, народное
хозяйство). Сухуми, 1988, с. 6,7,29,31.32,37,62 и др.
33 Там же, с. 63.
34  Виссарион Берзения. Тамышская ладья. Газ. "Абхазия" N 1, 1991.
35 Вахушти Описание царства Грузинского (География Грузии). Тбилиси, 1941, с. 172 (на груз. яз.).
36 Такой гонкий наблюдатель и знаток нашего края, как Ф.Ф. Торнау в 1835 тду писал о принадлежности Анаклии и ее жителях, а также о южной границе Абхазии следующее: "В Анаклии, мингрельском пограничном местечке с смешанным населением из турок, мингрельцев, абхазцев и армян, мы переправились через широкий Ингур. Это была единственная переправа по всей дороге от Редут-Кале до Бомбор, на которой я нашел паром. На другой день ... я переехал в Илори, на границу Абхазии, где в прошлом году наши войска построили укрепления на берегу Галидзги. Настоящая граница Абхазии начиналась на правом берегу Ингуpa. Галидзга служила прежде только для разделения двух абхазских округов - Caмурзаканского и Абжельского. По причинам, которых я не мог никогда понять ясным образом, Самурзаканский округ был причислен нами к владениям кн. мингрельского, и абхазская граница отодвинута с Ингури к Галидзге". (Ф.Ф. Торнау. Воспоминания кавказского офицера, ч. 1, М., 1864,сс. 18-19).
37 Пункты под именем Акра значились и в других местах Черноморского побережья. Однако, Акра  В абхазском несет "мореходные" функции, выражая с собой "мыс", "маяк", "наблюдательный пункт", рассматриваемая же точка у устья Ингури исстари служила именно таким местом, причем это же название (Акра) встречаемся и в других аналогичных местах абхазского иобережья (с. Тамыш, Пицунда и др.), а "Анаркия", "Анаклия" "Анакрия" представляют собой видоизменения первоначальной "Акры" в результате закономерного для мегрельского языка наращения звука "н".
38 Климов Г.A. Введение в кавказское языкознание. Μ., 1986, с. 52,53.
39 Циколия М. Абхазская речь Гальского района (Основные особенности). - "Труды" Абхазского института языка, литературы и истории. XXX. Сухуми, 1959, с. 193 (на груз. яз. с русским резюме).
40 Если бы это не отвлекало нас в сторону заданной темы, можно было бы привести немало примеров и того, как за последние десятилетия искусственным образом резко изменена топонимическая карта Абхазии ы целях ее максимальной грузинизации. Достаточно вспомнить о том, как широко известный в Абхазии Цандрипш - "община рода Цанба", где находится замечательный одноименный христианский храм VI в., был переименован, без всяких на оснований, в Гантиади, причем даже такие вопиющие искажения до сих пор остаются неисправленными.
41 Гулиа Д. Абхазский календарь. Сухум, 1921, с. 6 (на абх. яз.).
42 Абхазия... М., 1899, с. 54.
43 Гурко-Крижин H.A. Абхазия. М., 1926, с. 13.
44 Там же.
45 Один богатый представитель этого крестьянского рода по имени Геджи Эзугбая, живший в конце XVIII — начале XIX в. в с. Малый Гал (Гал Хуҷы, совр. Пирвели Гали) "пожертвовал сто душ баранов богу животных Ажвейпшаа" (И.Г. Антелава. Указ. соч., с. 147, 133). Кстати, если бы в прошлом население современного Гальского района не было бы абхазским, то у него не могло быть представлений об этом оригинальном абхазском обычае жертвовать божеству сто голов мелкого рогатого скота из своего стада, когда последнее достигнет одну тысячу единиц.
46 Отчет о-ва восстановления христианства на Кавказе за 1880 г. Тифлис, 1884, с. 77.
47 по А. Иоакимову "а-Булыскир", а οн записал это со слов абхазов в 70-х годах XIX в. (А. Иоакимов. Абхазцы. "Кавказцы". № 39, 1874 г.).
48 Ср. абазинское фамильное имя Чкатуев, представители которой хорошо помнят свое родство с самурзаканскими Чхотуа.
49 Циколия М.М. Абжуйский диалект абхазского языка. Тбилиси, 1969, с. 61 и др.
50 Я не буду здесь останавливаться на его же совершенно неприемлемой трактовке этнического содержания названия "абазин", сделанной на основе лишь неубедительного формально-лингвистического анализа, вне историко-этнографического контекста. В статье он причислил их к грузинским племенам, но ведь хорошо известно, что именно абазги, проживавшие в северной части страны и неразрывно связанные этнически и культурно-исторически со своими южными соплеменниками апсилами, являются главным компонентом образования абхазской народности и ее основной этно-политической силой. /Т. Гамкрелидзе. Абхаз-абазги -и... Газ. "Эри", 10 апреля 1991 г., на груз, яз./.
51 Бромлей Ю.В. К Boпpocу о сущности этноса. — "Природа", 2, 1970, с.52.
52 Кушнир П.И /Кнышев/. Указ. соч., с. 104.
53 Baxушти. История Грузии. Тифлис, 1913, с. 317
54 Анчабадзе З. В. Указ. соч., с. 87, 88.
55 Шарден Ж. Указ. соч., с. 22, 23.