Безответственные утверждения некоторых авторов вроде того, например, что "племя апсуа" спустилось с гор "каких-то полтора столетия назад и нагло присвоило имя истинных абхазов-грузин" (1), являются по форме и содержанию грубейшим искажением истории абхазского народа и, конечно, не имеют ничего общего с наукой и абсолютно не соответствуют исторической действительности.
Абхазы сами себя называют "апсуа". Абхазы и апсуа, — это, конечно же, один и тот же народ, испокон веков проживающий на своей традиционной этнической территории у северо-восточного побережья Черного моря. Они являются прямыми наследниками многократно упоминаемых в античных и средневековых источниках апсилов (в этом имени явно слышится самоназвание абхазов), абазгов и других древнеабхазских племен и народностей — создателей значительной для своего времени феодальной монархии под названием Абхазского царства — со столицей на первых порах в Анакопии, у современного Нов.Афона /середина VIII — конец X вв/.
XIX столетие оказалось одним из сложнейших и неоднозначных периодов многовековой истории многострадальной Абхазии, веком небывалых этнополитических и социальных потрясений и испытаний для абхазского народа. Это было связано с такими крупными событиями, как присоединение Абхазии к России, отрицательно воспринятое туркофильскими элементами страны; кровавые военные действия на ее территории в связи с покорением "непослушных" жителей, Кавказской, Крымской и Русско-турецкой войнами; упразднение Абхазского княжества и ссылка его владетеля; национально-освободительное вооруженное выступление 1866 года; насильственное выселение чуть ли не большинства коренных жителей в султанскую Турцию /махад-
====
137
====
жирство/ со всеми его трагическими последствиями, поставившими абхазский народ перед реальной угрозой его полной физической дегенерации; широкомасштабная колонизация края, в корне изменившая его этническую карту; миграционные процессы и связанная с ними ассимиляция значительной части абхазов и др.
Если до середины 60-х годов прошлого века Абхазия в целом оставалась мононациональной, этнически еще мало потревоженной страной, в границах между р. Хоста и Ингури, Главным Кавказским хребтом и Черным морем, иными словами между "черкесским" / убыхским / и картвельским / мегрельским, сванским/ "племенными мирами", то в результате первой /1864 г./ и, особенно, второй / 1877 г./ крупнейших махаджирских переселенческих волн произошло резкое сокращение абхазского населения на его исконной родине. Исчезли с лица абхазской земли и ее северо-западных окрестностей целые народности, этнографические и локальные группы и общества - убыхи / связующее этническое звено между адыгами и абхазами /, садзы, или джигеты / между Бзыбью и р.Хоста/, многолюдные объединения на р.Мдзымта — ахчипсуйцы, аибговцы, медовеевцы (2), псхувцы в верховьях Бзыби; фактически не стало многих бзыбских и абжуйских общин, почти полностью /за исключением с.Эшера/ выселились жители Центральной Абхазии, в том числе неукротимые "племена" Цебельды и Дала, опустевшие земли которого были заняты сванами, и др. Из района Псху ушли на север и последние абазинские семьи (3), причем и северо-кавказских абазин не миновала, как и других горцев, махаджирская трагедия. Имея в виду опустошение и разорение Абхазии,
====
138
====
акад. Н.Я. Марр горечью начертал известные уже нам слова: "...ни души абхазской, ни звука абхазского."
Активное этническое взаимодействие, которое в течение веков имело место в пределах крайней северо-западной части исторической Абхазии между абхазами /садзы и др./, абазинами, убыхами и отдельными приморскими адыгейскими группами, искусственным образом было прервано вследствие поголовного выселения основных субъектов указанных взаимоотноше¬ний /убыхи, садзы и др./
Другую картину мы наблюдаем в юго-восточной контактной зоне, то есть в Самурзакане /название происходит, как мы уже знаем, от имени абхазского князя Мурзакана Шервашидзе, правившего тут с 1761 года/. Здесь также происходила непосредственная встреча и взаимодействие двух "племенных миров", их языков и культур — абхазского и картвельского /мегрельского и, отчасти, сванского/. Такие взаимодействия происходили здесь издавна, а со второй половины XIX в. приобрели наиболее интенсивный характер. Следует иметь в виду, что это взаимодействие совершалось в области, которой махаджирство коснулось несоизмеримо слабее, но на фоне общего предельного истощения физических и моральных сил всего абхазского народа, связанного с махаджирской катастрофой, в условиях слишком неблагоприятной для него политической и демографической обстановки, когда он к тому же еще был объявлен царизмом "виновным населением".
Важнейшими факторами этнического развития Самурзакана являлись миграционные процессы — массовые переселения жителей Западной Грузии, главным образом мегрельских крестьян в Абхазию, преимущественно в Самурзакан, происходившие с разной степенью интенсивности в течение многих десятилетий. Это не было передвижением населения из одной части Мегрелии в другую — такие миграции не имели бы каких-либо последствий в этнокультурном отношении. Не было у них и стремления перебраться куда-нибудь на восток, в глубь грузинских земель. Перед нами явно выраженное тяготение к переселению именно в Абхазию, как в страну со своеобразным социально-экономическим и политическим устройством. Как пишет Л.Т. Соловьева, стимулом миграций в Абхазию были разные причины социально-экономического характера: классовая борьба /прежде всего самовольный уход крестьян от одного феодала к другому/, нехватка пригодных для возделывания земель, продажа крепостных крестьян,
====
139
====
кровная месть, стихийные бедствия /эпидемии, голод, неурожаи/, относительный избыток народонаселения и др (4). В Абхазии же имелось немало свободных земель и, как сказано в одном описании, они были "вдвое плодороднее", а крепостное право существовало здесь в очень смягченной форме. Особое значение для адаптации беглых крестьян имел необычайно важный в общественной жизни абхазов институт асасства — абхазский обычай гостеприимства /асас по-абхазски "гость"/, согласно которому каждая община и каждый человек могли принять любого гостя, никого не спрашивая, и оказывать ему помощь и содействие, вплоть до наделения землей и защиты его жизни. Вместе с тем и абхазские помещики сами были заинтересованы в привлечении арендаторов, поскольку местные крестьяне презирали наемный труд. Так миграции увеличивали из года в год процент мегрельского населения в каждой самурзаканской общине /селились в основном на расчищенных ими от леса участках/, что сопровождалось соответствующими изменениями во всей этнической (отчасти и экологической) ситуации региона.
Так, если еще в 70-х годах XIX в. исследователи отмечали некоторые остаточные явления прежнего расширения сферы влияния абхазского языка /по свидетельству лингвиста А. Цагарели, писавшего в 1877 году, знание абхазского языка было распространено в некоторой степени среди мужчин в ряде селений и левобережья Ингури — Пураши, Этцери, Джвари, Пахулани, Ганарджиашму-хури, Коки, Хетуш-Мухури/ (5), то к концу века ситуация меняется, что в немалой степени было связано с общим ослаблением позиций абхазской культуры, хотя еще долго продолжалось ее влияние в различных сферах общественной и духовной жизни. Например, о многом, прежде всего о глубоких корнях абхазской традиционной культуры в Самурзакане говорит и такая, казалось бы, незначительная деталь этнографического быта, как сохранение абхазским языком своих существенных функций в столь важной и консервативной области, как культовая практика, засвидетельствованная еще в конце
====
140
====
XIX в. рядом авторов (6). Так, молитву в честь всевышнего (абх. Хыхьикоу, мегр. Жини) мог произносить только старик, владевший абхазским языком, по-абхазски же обращались к своим богам и при обрядах вызывания дождя, во время проведения фамильно-родовых и других религиозных ритуалов и церемонной и т.д.
Языковая ситуация прошла здесь несколько переходных этапов, прежде чем перейти в новое качественное состояние. Это был сложный процесс смены абхазского языка мегрельским, растянувшийся на многие десятилетия. Начинался он в пограничных с Мегрелией селениях, близ устья Ингури, позднее стал ощущаться в общинах, прилегающих к абжуйским абхазским деревням /Бедия, Чхортоли/, промежуточное положение занимала центральная часть района /Окуми, Гали/. Так, по словам Е. Ковалевского, в 60-х годах из четырех Самурзаканских участков в двух — Окумском и Бедийском — жители говорили "чисто по-абхазски", а в двух других — Набакевском и Саберийском — уже "больше по-мингрельски" (7). Отмечая неравномерное распространение мегрельского языка, известный немецкий филолог Г. Шухардт также указывал, что в последней четверти XIX в. в Бедийском, Окумском, Гальском обществах слышалась преимущественно абхазская речь, тогда как в Саберии, Отобайе, Дихазургах говорили по большой части по-мегрельски (8).
Однако и после того, как абхазскому языку пришлось делить свое преобладание с другим языком, он оставался еще некоторое время престижным не только в культовой практике, но и в общественных местах у мужчин, особенно среди представителей высшего сословия: его называли "языком моды" /Д. Кипиани/, которым еще недавно щеголяли" князья и дворяне/ А. Цагарели/. Но к исходу столетия, в новых условиях на первое место все более выдвигается мегрельский.
Этому предшествовал довольно длительный период времени, когда среди значительной части самурзаканских жителей
====
141
====
наблюдалось неравномерное абхазо-мегрельское двуязычие. Уже в 30-х годах на побережье, где побывал Фр. Дюбуа, "говорили как на том, так и на другом языке" (9). В 1877 году, как писал А. Цагарели, между Галидзгой и Ингури " одинаково господствовали" оба языка. С двуязычием были связаны и частично приведенные выше топонимы в двух вариантах — абхазском и мегрельском. Тот же Г. Шухардт, который специально изучал географию и статистику картвельских языков, сообщал, что в 1890-е годы примерно из четырех тысяч самурзаканских семей около половины считали абхазский язык родным, а по И. Кипшидзе в начале XX в. период двуязычия уже "почти завершился".
Таким образом, от абхазского в основном одноязычия через абхазо-мегрельское двуязычие к мегрельскому в основном одноязычию — таков непростой путь развития языковой ситуации в Самурзакане на протяжении XIX-нач. XX столетий.
Материалы "самурзаканского феномена" служат ярким доказательством "важнейшего значения языкового фактора", его "решающего значения для осознания своей этнической принадлежности" (10). При этом, однако, следует иметь в виду, что смена языка и самосознания далеко не всегда совпадают друг с другом (11). Не об этом ли свидетельствует, в частности, и то обстоятельство, что в Самурзакане, где уже "в течение XIX в. постепенно утвердилось преобладание мегрельского языка" (12), в 1925 году, по словам В.А. Гурко-Кряжина, "четыре села потребовали устройства школ с преподаванием на абхазском и русском языках" (13). Если даже можно говорить о том, что "видимо, отчасти у населения Самурзакано оформилось и особое, территориальное, самосознание" (14) и получил эпизодическое употребление термин "самурзаканцы" в качестве несостоявшегося все-таки этнонима, то это, пожалуй, мало что решает. Во всяком случае, в середине 20-х годов XX
====
142
====
в., то есть по истечении нескольких десятков лет после "утверждения" мегрельского преобладания, значительная часть местного самурзаканского населения активно добивалась открытия абхазской национальной школы, что говорит о многом с интересующей нас точки зрения.
Конечно, отрицать полностью этнически смешанный характер населения Самурзакана не только в XIX в., но и в более ранние периоды времени не приходится, особенно в отношении сравнительно узкой прибрежной полосы. Об этом уже говорилось в основной части настоящей работы, причем даже с допущением возможности определенного двуязычия в отдельных микрорайонах. Но все дело в том, какое количественное и этнотерриториальное содержание вкладывать в термин "смешанное", о какой степени смешения и о каких категориях населения может идти речь. Одно дело ограниченное число торговцев, служителей культа и т.п., а другое — масса пахарей, пастухов, морских пиратов, охотников и воинов, а также князей и дворян с их окружением и пр. Для периода ранее XIX в. мы можем говорить, вероятно, о наличии довольно скромных островных групп мегрельских поселенцев в таких, например, пунктах, как Анаклия, Гудава, Илори, Бедия /которая была в свое время центром Бедийского политического образования — т.н. Сабедиано/ и др. В противном случае, то есть если бы, как полагают некоторые исследователи, "по крайней мере с ХVIII века" (15) население всего Самурзакана было смешанным в значительных масштабах, то, учитывая миграционные процессы, контаминация абхазо-мегрельских этнических признаков и вообще полная ассимиляция абхазов была бы всецело завершившимся фактом задолго еще до рубежа XIX — XX вв.
По мнению З.В. Анчабадзе, постоянное мегрельское население в пределах Южной Абхазии появляется только к середине II тыс. н.э., когда "мегрельские феодалы отторгли от Абхазии значительную территорию и с течением времени часть ее /вплоть до р. Кодори/ сумели даже этнически освоить." В другом месте он пишет, что именно в этот период /XIV — XV вв./ "районы исторической Абхазии, расположенные между Галидзгой и Кодори, в их приморской и предгорной
====
143
====
частях, стали интенсивно заселяться мегрельскими элементами, ассимилировавшими ту часть абхазского населения, которая здесь оставалась" (16). Иными словами, по З.В. Анчабадзе, территория между Галидзгой и Кодором — область исторической Абхазии, и только с XIV — XV вв. часть ее стала заселяться мегрелами, ассимилировавшими не все, а все-таки только часть коренного абхазского населения, которая и дальше продолжала тут проживать.
Турецкая агрессия, особенно упомянутое выше опустошительное нашествие 1440 года повлекли за собой серьезные этно-демографические изменения в Абхазии, преимущественно в южной ее части. Видимо, с этого времени начинается переселение значительных групп абхазоязычного населения на Северный Кавказ. Вскоре после этого князья Бедиани, воспользовавшись ослаблением Абхазии, относительно прочнее обосновались в этом крае. Началась, а вернее продолжилась длительная борьба абхазских феодалов за возвращение отнятых земель. Эта борьба для абхазской стороны осложнялась тем, что Мегрелия постоянно получала помощь со стороны грузинских царей. После каждой значительной победы абхазов, в Западной Грузии появлялись грузинские войска и отвоеванные земли вновь передавались официально Дадиани-Бедиели. Пограничные же области Абжуа и Самурзакан, особенно последняя, стали, таким образом, постоянным яблоком раздора между двумя соседними княжествами с неоднократными передвижениями политических границ. Наконец, во второй половине XVII в. абхазским князьям Шервашидзе удалось завершить эту борьбу как бы абхазским вариантом испанской реконкисты, — возвращением утраченных ими ранее исконных земель.
В связи с упомянутым здесь переселением абхазоязычного населения из Южной Абхазии на север, следует обратить внимание на некоторые самурзаканские фамилии, представленные у абазин, например, Абсава — Апсов, Гагида — Гаги, Дзигуа — Дзугов, Туква /с. Чубурхинджи/ — Тугов /Туков/, Хубуа — Хубиев, Цеквава — Цеков /Цеква/, Чхотуа — Чкатуев и др., а абазинская фамилия Сид (Сид-ипа), отсюда Сидовы, так же находит свою параллель в самурзаканском названии местность Сида. По мнению М.С. Тхайцухова, из
====
144
====
рукописи которого в основном заимствованы эти примеры, наличие таких фамильных и топонимических параллелей объясняется, по-видимому, тем, что некогда какая-то часть нынешних абазин проживала на территории современного Гальского района, а оттуда /возможно, в связи с разгромом абхазов-апсилийских потомков турками в 1440 году/ по перевальным путям ушла на Северный Кавказ. При этом следует иметь в виду и то, что фонетическая система абазинского языка, особенно ашхарского диалекта, ближе к южно-абхазским диалектам, чем к североабхазским/ в нем отсутствуют специфические бзыбские звуки./. В целом, однако, абазины, как об этом уже говорилось выше, обитали в прошлом в смежных местах северо-западной части исторической Абхазии, например, аул Хуажв-Ду населен в основном выходцами из Псху /Дзыбовцы и др./.
Вот каким сложным является не новый уже вопрос этнического самосознания самурзаканцев. Даже для такого авторитетного автора, как Ф. Торнау, оказалось "трудным определить, какого именно происхождения народ, населяющий Самурзакан и говорящий частью абхазским, частью мингрельским языком", хотя в другом месте, как мы знаем, он же подчеркивал, что "настоящая граница Абхазии начиналась на правом берегу Ингура" (17). /Заметим в скобках, что Торнау, как и громадное большинство других ученых и путешественников, писавших об Абхазии, в частности о Самурзакане, фиксировали в основном только то, что сами видели или слышали от других на побережье, вдоль которого они проезжали, совершенно не заглядывая в предгорные и горные области, где языковая и прочая ситуация была в значительной степени иной, например, в отношении оронимов, а названия гор, как и крупных рек, отличаются, как известно, редкой долговечностью, устойчиво сохраняясь без существенных изменений и после смены населения и языка на данной территории/. По М. Селезневу, в 1830-х годах "самурзаканцы считали себя абхазцами и именно поэтому отказывались подчиняться власти мег-
====
145
====
рельского владетеля" (18), а Е. Ковалевский несколько позднее подчеркивал еще сильнее: "Жители Самурзакана настоящие абхазцы. Они совершенно сходны между собой по типичным наружным признакам, по нравам, обычаям и по языку" (19). Д. Кипиани склонен был выделить их в самостоятельную этнографическую группу, считая, что они и не мегрелы, и не абхазы, "а просто себе самурзаканцы" (20). Сухумская сословно-поземельная комиссия, работавшая, как известно, во второй половине XIX в. и состоявшая из лучших знатоков края, "настаивала" на абхазской этнической принадлежности самурзаканцев.
Смена языка, происшедшая, как указывалось, в результате длительной /в течение не одного столетия/ и непрерывной все возраставшей иммиграции мегрелов, относительной легкости их языка / если следовать теории такого языковеда, как Бодуэн де Куртенэ/, и других причин, среди которых не последнее место занимало отсутствие у абхазов письменности, явилась решающим фактором соответствующего изменения также и в области этнического самосознания, хотя, при всей его нечеткости и противоречивости, самурзаканцы всегда сохраняли живое ощущение своей неразрывной органической историко-политической и культурной связи с остальной Абхазией.
Известный абхазский ученый и общественный деятель С.П. Басария, говоря об отношении самого самурзаканского народа к противоестественным попыткам "отторжения" их от Абхазии, писал, что в 1918 году меньшевистское правительство Грузии присоединило Самурзакан к Кутаисской губернии. Абхазский Народный Совет предоставил самому самурзаканскому населению реагировать на эту акцию по своему усмотрению. Все сознательные самурзаканцы, за редчайшим исключением, "говорили, что самурзаканцы — абхазы, а потому территориальное и культурное отторжение их от всей Абхазии находили величайшей несправедливостью", попранием "элементарных прав абхазской нации". Через два меся-
====
146
====
ца правительство меньшевиков вынуждено было вернуть Самурзакан в "родное русло" (21).
Мы подошли к концу нашего исследования. Но тема, как это обычно бывает, далеко не исчерпана. Будем, однако, коллегиальны, а главное — придерживаться фактов и документальных текстов. Без них любые смелые выводы, — а тем более такие одиозные, как "апсуа и абхазы суть разные названия разных народов, сравнительно недавно ставших соседями" (22), — не имеют ничего общего с наукой.
И еше одно замечание. По тем или иным вопросам, затронутым в этой книге, могут быть разные мнения. Автор, естественно, предлагает свое видение прошлого, свой взгляд на проблему. Ее дальнейшее всестороннее объективное изучение в свете новых материалов и гипотез является, несомненно, важной и актуальной задачей научного абхазоведсния. При этом вся наша работа должна опираться на любовь к истине. А любовь, по словам апостола Павла, "не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла" (23).
====
147
====
Примечания
1 "Известия", 1991, N 75; "Советская культура", 18 мая 1991 г.
2 Согласно русскому Словарю конца XVIII в., существовала абхазская княжеская фамилия Мудавия, по-абхазски Мдавей /МдаЮЭ/. В Словаре написано, что представитель этой фамилии назначался турками пашой с резиденцией в Сухуми, что однако требует дополнительного подтверждения /"Новый и полный географический Словарь Российского государства ..." М., 1788, с.З/.
3 Имеются сведения о значительно более раннем переселении на север и некоторых других абхазских групп. Так, по преданиям, адыгейское племя бжедугов — абхазского происхождения и проживало некогда в Бзыбском ущелье, затем перебралось к истокам р.Белой, а оттуда часть из них — в Туапсинскую долину. В одном из вариантов предания говорится и о том, что абадзехи, обосновавшиеся в верховьях Тубе, также вышли из Абхазии. (А.И.Дьячков-Тарасов.
Абадзехи...ЗКОИРГО, Тифлис, 1902, кн.22,вып.4, с.11,12).
4 Соловьева Л.Т. Указ. соч., с. 45 и др.
5 Цагарели А. Мингрельские этюды..., с. VII.
6 Альбов Н. Указ. соч., с. 305, 324; Мачавариани К. Религиозное состояние Абхазии. - КГВ, 1889, с. 14.
7 Ковалевский Е. Очерки этнографии Кавказа. - ВЕ, т. III, СПб, 1867, с. 109-111.
8 Шухардт Г. О географии и статистике картвельских /южнокавказских/ языков. — СМОМПК, в. 26, Тифлис, 1899, с. 74.
9 Фр. Дюбуа. Указ. соч., с. 163.
10 Кипшидзе И. Грамматика мингрельского языка. СПб., 1914, с. ХVII.
11 Соловьева Л.Т. Языковые процессы в этноконтактной зоне /по материалам Юго-Восточной Абхазии./. — "Проблемы изучения традиций в культуре народов мира", М., 1990, с. 15.
12 Там же, с. 13.
13 Там же. с. 10.
14 Гурко-Кряжин В.А. Абхазия. М., 1925. с. 13.
15 Соловьева Л.Т. Указ. соч., с. 13, 14.
16 Анчабадзе З.В. Очерки этнической истории абхазского народа. Сухуми, 1976, с. 66, 67.
17 Торнау Ф.Ф. Указ.соч., с. 18, 19; Дзидзария Γ.Α. Торнау Ф.Ф. М., 1976, с. 119.
18 Селезнев М. Руководство к познанию Кавказа. СПб., 1847, с. 185.
19 Ковалевский Е. Указ. соч., с. 109-111.
20 Кипиани Д. Еще по поводу статьи Ν 54 "Московских ведомостей. - "Кавказ", 1865, N 83.
21 Басария СП. Абхазия в географическом, этнографическом и экономическом отношениях. Сухум, 1923, с. 103.
22 Ониани А. Абхазия и Западная Грузия но языковым данным. - "Народное образование", 7 января
1990 года.
23 "Новый завет и псалтырь", с. 42.