Июль 1993 года.

3 июля 1993 года

У Дуси Алания – беда. В ночь перед сильным обстрелом (в 2 ч. ночи) к ней заявились 3 гвардейца и стали требовать открыть дверь. Она им не открыла. Тогда они стали ее взламывать, а она убежала на балкон (а живет она на пятом!) этаже и каким-то чудом, не сорвавшись на тротуар, перебралась за перила на балкон 4-го этажа (там в квартире никто не живет), затем – на 3-й к своей знакомой. Чудом уцелела, не упав, а ей уже за 55 лет. Они же забрали всю ее новую посуду (приданное для дочери) и частично по дороге разбили, уронив: хрусталь, столовая посуда, столовые ножи, вилки и т.д. И это, так называемые парни, не бандиты и воры, а бойцы грузинской национальной гвардии, герои, забрались вот так к пожилой, одинокой, голодной женщине, живущей на сухарях и обобрали ее. Дареджан (моя соседка) на мое замечание, не лучше ли вывести из Сухума танки и пушки и прекратить эту войну, ответила, что «им», «Ардзинба» нельзя доверять. Особенно после Гагра, мол. Ну, а здешним военным и грузинам другим можно,  если вот так, с риском разбиться, пожилая женщина спасается, повиснув на балкончиках, бегством от наших «защитников»? Какие алогичные люди! Даже туповатые и недалекие. Дальше своей выгоды и носа не видят ничего. Они считают, что абхазцы, оставшиеся в Сухуме, отлично себя чувствуют и хорошо живут. И это при угрозе голода и постоянного ожидания нападения, ограбления и возможного убийства. И непонятно здешним грузинам, что мы ждем избавления от всего этого и что это  вполне естественно. Они живут лишь под страхом обстрелов, а мы под страхом надвигающегося голода, обстрелов и нападения гвардейцев на наши квартиры. В основном, всех абхазцев ограбили подчистую, но и конца этому все нет. Конечно, я молю Бога послать нам избавление. А это могут сделать лишь абхазцы, прихода которых так боятся грузины. Хорошо нам живется?! Уехал недавно Жора Хашба в Гудаута с больной сестрой. А жена (она русская) привязала веревку к трубам парового отопления, чтобы на случай прихода мародеров спуститься по ней вниз со второго этажа. Это мы-то хорошо живем!?

Ночью от  жутких обстрелов туда-сюда дрожали дома. Мы, соседи подъезда, русские, сидели почти всю ночь в подвале. С керосиновой лампой. Света нет, темнота и разрывы снарядов. Тут пушки бьют совсем где-то под боком. Потом по ним из-за Гумисты начинают стрелять, и мы как на мишени. Днем тоже слегка постреливали. Я узнала обнадеживающую новость, что гудаутцы высадили десант где-то в районе Очамчира. Хорошо, если он не уничтожен и удачен. Но боюсь что не так. Они говорят, что убили там 100 чел. Но я им не очень верю, преувеличивая потери  противника, они свои преуменьшают.

Другая огорчившая  меня новость: готовится подписание Договора Грузии с Россией после приезда Ельцина из Греции. Они говорят, что еще дня три так будут стрелять, потом подпишут с Россией Договор и тогда капут гудаутской группировке.

Неужели Россия, которую просят взять под свое покровительство абхазцы, отдает  этот маленький народ на заклание? А тут  уповают лишь на это. Так мне горестно, слов нет, от вопиющей несправедливости. Неужели Бог не видит всего этого и не спасет мой народ и меня?

«Хорошо» живут тут сейчас абхазцы, потому что их не убивают в массовом порядке? Хотя единичные случаи и были. А где их масса-то? В каждом  коммунальном доме 1-2 человека живет и, в основном, женщины. Да и на них не гнушаются нападать.

Сегодня вечером  стелить постель не буду. Вдруг откроется стрельба. Будто и «Катюши» вчера отсюда за Гумисту стреляли. Где они их достали-то, эти «Катюши»?

Приготовила сумку для подвала. Положила в нее документы свои и Левика, лекарства, очки, молитвенник, теплые носки и часы. Чуть что – бежать. Рядом лампа керосиновая и спички. Прилягу на диван одетая. Складная скамеечка для рыболова. Так мы коротали сегодняшнюю ночь. В десятиминутную передышку люди побежали за хлебом к «Колосу». У меня не было денег совсем. Жду в понедельник зарплату. Соседи дали 1 тощий батончик черного хлеба. Долг верну. Вкусный, настоящий черный. Горбушки уже в подвале съела. После передышки – снова стрельба. Мы было ушли из подвала и прилегли. Но пришлось вскочить и снова бежать в подвал. Так и бегали до утра. Стало светать, и стихло. И мы ушли спать.

4 июля 1993 года

Столько волнений и событий! Не спим вторые сутки, сидя по большей  части в подвале – такая интенсивная артиллерийская стрельба. На углу нашего дома разорвался снаряд (я была в подвале), вылетели мои оставшиеся в кухне стекла. В комнате пленка на окне пробита мелкими осколками. Хорошо, что меня не было в квартире. Очень у меня опасно – негде укрыться.

Даже в дни наступления в марте этого года так не стреляли – тогда я благополучно просидела в ванной комнате. Теперь опасно и в ванной.

Всплыла всякая нечисть. На нашей площадке, в абхазской квартире, воровская грузинская  шайка. Я о них уже писала в дневнике раньше. Ограбили гвардейку и ее мужа, пользуясь их отсутствием. Среди бела дня, – и пригрозили соседям, чтобы молчали. Грабят друг у друга. Могут обчистить и нас, пока мы всю ночь сидим в подвале, прячась от обстрелов. Надо держать ухо востро – боюсь я их. Машина их весь день стоит у подъезда. Грузят ворованное и уезжают. Потом снова приезжают. Что делать?

В квартире у меня опасно от стрельбы, а буду прятаться в подвале – воры обчистят. У них уже небольшая паника и суматоха: «Абхазцы идут!». «Патроны кончаются…» и т.д. Так где же вы, мои соплеменники, жду вас как избавления от всех страхов. Сбили какой-то самолет и радость,  хлопанье в ладоши, а через  некоторое время: «Вот дураки мы – это сбит грузинский самолет!».

Что происходит, ничего не пойму: наступление не наступление, но что-то серьезное. Остаться бы в живых, Господи! Хоть бы, убегая, они забыли о нас, не расправились с нами от злости и досады. Я сижу без копейки – деньги кончились, а идти в библиотеку за ними страшно. Можно попасть под обстрел и погибнуть в дороге, да и отлучиться опасно – взломают дверь и всё унесут из квартиры. И никто их не остановит – пригрозят. Буду тянуть  и есть свои запасы. Может войдут в город за это время абхазцы. Единственное наше избавление оставшихся здесь – абхазцев и даже русскоязычных. Не погибнуть бы от снарядов своих же. Сон не идет, хотя не сплю вторые сутки. Не до сна, когда сильная пальба. Собственно, не по домам стреляют абхазцы, а по пушкам их, которые расставлены кругом возле домов. Бьют по огневым точкам, попадают в наши дворы и дома. Так страшно! Но иначе в Сухум им не войти. Спешу в подвал – боюсь.

Если это воровская шайка попытается меня ограбить, взломав при мне же дверь да еще и убить, чтобы я молчала, (а мне очень не нравится, что они вдруг появились в такое вот время и ловят рыбку в мутной воде, крутятся тут все время, а их давно тут не было), то пусть вернувшиеся сюда абхазцы, мои родственники и друзья знают, что они тесно общались с соседом моего дома, мегрелом из среднего подъезда Гией Эсебуа. И он их всех должен отлично знать. Это чтобы они не ушли от возмездия. Хватит, сколько они тут помучили абхазцев. И меня попытаются ограбить нагло лишь потому, что я – абхазка. У гвардейцев они могут красть сколько угодно. Тут, как говорится  вор у вора украл, но довольно грабить ни в чем неповинных людей только лишь за то, что они абхазцы.

Сейчас 5 ч. вечера. Я должна лечь и немного соснуть, так как измучена бессонными ночами. А часа в два ночи, наверно, снова начнется канонада пушек оттуда и отсюда. Их «Град» уже и сейчас периодически грохочет туда. Видимо, там идут какие-то приготовления к баталиям, а эти стараются им помешать. О, Боже, уцелеть бы только. Буду сидеть в подвале и следить за квартирой от нашествия воров. Они сейчас очень пользуются этим, зная, что люди покидают квартиры на время и бегут в подвалы.

6 июля 1993 года

Такой хороший солнечный теплый и совсем нежаркий день и просто не хочется верить, что ночью придется бегать из квартиры в подвал и обратно из-за сильной пушечной канонады. Ночью я не выдержала и постелила себе на полу в ванной комнате. Ноги не умещались, вылезали за дверь и я лежала скрючившись. Намяла бока, болят колени, поджатые всю ночь к себе. Уснула очень поздно, но зато не слышала никакой пальбы, а соседи бегали в подвал. Конечно от прямого попадания снаряда меня не спасет ванная комната, но от осколков может защитить.

Утром я была вынуждена выйти в город за зарплатой, т.к. осталась совсем без денег, хотя и купить, собственно, нечего – мы на пороге голода. Город в  ужасающем состоянии. Удивило то, что танки всю ночь и днем колесят по городу, по улицам и кварталам и беспрестанно стреляют аж в сторону Гумисты и за нее. А потом начинают палить по танкам и оттуда и попадают вовсе не в танки а в дома и людей. Что же это за война? Если фронт у р. Гумиста, то пусть бы туда и отправлялись танки и пушки  и палили бы по позициям противника. Город рушится по вине грузин же и с провокационной, похоже, целью вызывают огонь на себя, чтобы противник крушил город и убивал людей. Так и пушки тут возле наших домов стоят и по нас бьют с той стороны. Не в пушки попадают, а в жилые дома и в нас. Странная война!

Увидела бывшую институтскую подругу, грузинку. Здорово их обозлила эта беседа Ардзинба с Карауловым по телевидению. Ненависти их просто нет предела: он и такой сякой, и не политик и т.д. И все это мнение лишь одной стороны – грузинской.

Запугали  их Ардзинба и абхазцами политики насмерть. Считают, что придут абхазцы и обязательно всех их убьют. Обязательно! На мое замечание, что это не так, не соглашаются ни в какую. Вот мой с подругой диалог по этому поводу:

Она: Ты слышала по телевидению, что он (Ардзинба) сказал?

Я: Слышала. Он не сказал ничего агрессивного по отношению к грузинскому населению, а лишь, что права они  обеспечат всем, кто живет в Абхазии.

Она: Нет, права будут обеспечены абхазам, русским, армянам и другим, но не грузинам.

Я: Значит, лучше наоборот? Тогда какая это демократия?

В ответ молчание – нечего  сказать. И снова разговор о привилегиях абхазцев. Господи, но у меня-то какая привилегия: родители по вине государства с моего детства умерщвлены в тюрьме, а у меня самая худшая квартира во всем доме. А работала, как лошадь, в библиотеке все 30 лет. Всё  нажила  честным  трудом.  Приводит пример: вот, Света А. ящиками домой продукты таскала. Знаю я таких. Но это же лишь номенклатура так жила, она есть и у грузинской части населения, а не  простой народ, как сыр в  масле катался. Тогда скажите, что это война номенклатур и пусть она воюет друг с другом. А она, и та и другая, смылась из республики, а воюют простые парни и те, и другие! Похоже, воюют грузины не за территориальную целостность, а за привилегии для свой, национальной, номенклатуры! И если уж эта моя знакомая учительница и интеллигент ничего не хочет, не может понять, то что говорить о простонародье? На мой взгляд, эти два народа уже никогда в жизни не поймут (и не понимали никогда) друг друга. И вряд ли это поколение теперь сможет жить рядом друг с другом. Очень жаль, но это так. Это разговор на двух совершенно разных языках.

В городе воронки, воронки от снарядов везде, в парках, на улицах; в воронках застрявшие разорвавшиеся снаряды, срезанные снарядами верхушки декоративных насаждений и везде на тротуарах битые стекла хрустят под ногами. Ни одного целого окна. Людей очень мало, все сидят по домам, боятся обстрелов. А если и выходят, то бегут быстро по своим делам, стараясь успеть сделать их до начала обстрела. Так трусцой шла и я, пока не взяла свою зарплату. По дороге набрала хворост для печки. А возле нас на пятачке рыночном купила  соусную стручковую фасоль за 1.000 р. за кг. Ужас! Но ведь надо что-то есть. 1 кабачок весом в 1 кг стоит 500(!) рублей. Свободный рынок и свободная республика!

И опять эта подруга, как и другие грузины, сказала мне, что абхазцы, оставшиеся в Сухуме, чувствуют себя  преотлично. А вот, как только придут абхазцы из Гудаута, грузин всех поубивают. Жаль, что я забыла рассказать ей о Дусе Алания, бежавшей от врывающихся к ней гвардейцев, по балконам с 5-го на 4-й этаж, а затем – на третий, без ничего, с голыми руками, как цирковой акробат, пожилая женщина. Вот так абхазцы все тут живут хорошо! Это кто как. И если и хорошо внешне, то под постоянной угрозой попасть в беду, с бесконечным страхом за свою жизнь, имущество, квартиру.

Будучи в городе, зашла и к Цице Ампар. У них отобрали телефон за якобы неуплаченную задолженность, но клиент был под другой, чужой фамилией. И это тоже произвол. Вот так «хорошо» живется в Сухуме абхазцам. Будут мстить по  мелочам на каждом шагу. Так разве можно будет тогда жить рядом? Наверно, нет.

В эти дни возле нашего дома разорвалось три снаряда. К счастью, они попали не в дома: один – в землю у угла дома, чуть не угодив в квартиру  Хазова на первом этаже, второй – в гараж Васи,  телемастера из соседнего дома (машины у него там не было) и  третий – прямо на наш двор, где я обычно вешаю для сушки белье. Отчего наш дом был избран местом интенсивного обстрела, не пойму. Да, пушки где-то здесь стоят у гвардейцев. Сосед говорит, что метят в «Колос». Вряд ли, хотя  и в него попали снаряды. А что нам «Колос»? Он хлеба нам всё равно не даёт – лишь военных кормит.

И кто сказал, что на первом этаже безопаснее? Как раз на нем и опаснее всего: разорвется снаряд в земле возле дома, а осколки летят в окна.

7 июля 1993 года

 Ночь проспала на полу в ванной комнате. Гораздо лучше и удобнее, теплее, чем вчера. Стреляли, но не очень сильно. А утром в 5 ч. усилилась канонада и я, одевшись, спустилась в подвал. Потом утихло, пошла на наш «пятачок» за зеленью и овощами. Люди всё хватают за любую цену, не торгуясь. Картофель мелкий молодой взяла за 800 р. 1 кг.  Покружилась еще там и узнала, что в «Колосе» котлы разбиты от снарядов. Ничего, наладят, уже воду везут во двор. Только  нам от этого завода – ничего: ни муки, ни хлеба. Всё военным, по знакомству и своим.

Привилегии абхазов им покоя не дают. А что сейчас? Хлеб, как привилегия, у кого? Будто они никогда не имели никаких привилегий. Чтобы решать вопрос о привилегиях, вовсе не обязательно было вводить в Абхазию танки, пушки и боевые вертолеты.

А эти истерические вопли: «Всех их (т.е. абхазцев) надо убить!» – больше похожи на кличи при танце дикарей. А ведь грузинская  нация – цивилизованная нация. Такой они ее, во всяком случае, видят и считают. Так как объяснить такую кровожадность, которой гнушается и Господь Бог?

8 июля 1993 года

Уже третью ночь сплю в ванной комнате на полу, скорчившись. Но от прямого попадания снаряда и она не спасет. Я пошла с утра в Новый район к Саре.

Оказалось ночью, в 12 ч. в их дом попал мощный снаряд. Впервые. Дом 9-этажный. Снаряд задел, содрав кусок лестничной площадки, а потом рикошетом пробил на 4-ом этаже чью-то пустующую квартиру. Дыра огромная, а стены дома толстые. И в других квартирах от мощной взрывной волны вылетели двери. Их починяли. Уцелели лишь стальные двери. Дело в том, что во дворе этого дома, прикрываясь им, уже с зимы стоят 5-6 танков, намесивших грязи там по колено. Ночью они получили приказ выйти на позицию и открыть огонь. А они туда не пошли, а выползли из-за дома, растеклись вокруг него и открыли огонь за Гумисту. А оттуда, недолго думая, послали им в ответ снаряд, угодивший не в танки, а в дом. Мне там дали немного досок для огня из-под ящиков от снарядов и от вышибленных дверей. Дома я стала варить свое варево, как открыли огонь с той стороны, опять загремело где-то скрежет железный (упал снаряд) и я побежала в подвал. И не приляжешь в квартире  отдохнуть – страшно.

Договоры – пустая надежда. Никаких Договоров абхазцы не хотят знать. Одно и первейшее условие – вывод тяжелой техники и грузинских войск, приехавших сюда из Грузии воевать, из Абхазии. А они добровольно уходить не желают. Значит, так и будет продолжаться дуэль пушек, а мы тут дрожать. Пока не изгонят их насильно.

К вечеру узнала новость удивившую и огорчившую меня. Оказывается зять моих русских соседей – русский парень – воюет против абхазцев с оружием в руках. Это – семья Бандюковых на 3-ем этаже, с которой я всегда была в приятельских отношениях. И вот! Я давно знаю, что они абхазцев не могут терпеть (если не сказать больше), всегда при мне злые иронии,  покалывания, я не очень, на это обращала внимание: каждый делает свой выбор сам, и они его сделали; знала, что они поддержали августовское нашествие на абхазов, одобрили, поддерживают  и Шеварднадзе, но чтобы эта семья русская и оружие подняла на абхазов, это я и предположить не могла. Вот  таким русским в Абхазии не место…

А я к этим соседям ходила, вела крамольные по этому времени разговоры, тары-бары-растабары. Воду им у себя позволяла на первом этаже брать. И  впрямь как в шутливой поговорке: «Соседи – это скорпионы!» не все, конечно.

Теперь я к ним не пойду никогда и за водой не пущу. И меня они ненавидят, искусно маскируя это. Да, каждый делает свой выбор, это его право. Тут и судить не стоит. Пусть совесть говорит. Не в национальности дело, если они даже и ненавидят абхазов – в справедливости. В ее восстановлении. Да видит сам Господь кто прав!

К этой воровской шайке, что возле меня на площадке, ходит женщина легкого поведения по фамилии Папаскири; так Бандюковы уверены, что она абхазка, а эта семья – мегрельская, она живет в частном доме возле нас, а не абхазская. Всё, что плохое, у Бандюковых связано с абхазцами. Вот такая злобная русская семья по отношению к нам. Боже, среди кого мы живем? Воры, недруги, бандиты… от кого  же ждать избавления и все время бояться. Бандюковы и меня могут выдать военной полиции, как абхазку неблагонадежную. Замкни мои уста, Боже, перед недругами. Дай силу воли.

9 июля 1993 года

Ночью была высадка грузинских войск в Сухумском порту с корабля, и абхазская сторона открыла сильный огонь по морю откуда-то с  северной стороны. Я этого не слышала, т.к. улеглась на полу в ванной комнате, закрыв дверь. Соседи рассказали. Весь день идет жестокий бой у Гумисты, не переставая ни на минуту. Все пушки, стоявшие вокруг нас как обычно, переместились туда и потому стреляют не по городу сегодня, а по позициям обеих войск. Соседи-грузины ходят с озабоченными лицами друг к другу, поговорить и обменяться информацией. Я  улучила минуту и сходила к колодцу за пресной водой. Сегодня был ливень, и мы набрали дождевой воды. Ночь будет едва ли спокойной опять.

Старшая дочь погибшей кошки  Муськи родила котеночка – очень красив. Пришлось поделиться с мамой едой. Хлеба я уже не вижу месяц. Живу на сухарях и лепешках, пока они есть, т.е. остатки муки. Да еще приходится кормить больную кошечку, которую бросили во дворе соседи, уехавшие недавно на Урал. Так жаль и животных, не виноватых ни в чём.

К вечеру стали давать тесто из ржаной муки. Я была уже близко к раздаточному окну, но тесто кончилось. Ушла домой затемно. Сильная пальба из пушек, стоять в очереди долго опасно – снаряд может залететь в «Колос».

Спать в комнате опять невозможно из-за грохота пушек. Сначала я ложусь в комнате, в надежде, что можно будет спать в нормальной позе и условиях, но периодический грохот пушек  прямо над ухом заставляет собирать постель и перебираться в ванную комнату.

Если танки,  пушки и войска скоро не уйдут, лично я обречена на голод. Люди в очереди за тестом наглые, берут без очереди (я так не умею); один берет сразу 5-10 порций теста, другой – ни одну. Такое вот «умелое» распределение  и руководство сухумских властей. Да и есть ли она вообще, власть в городе? Одна забота: оборона, танки,  пушки, гвардейцы, а горожане пусть помирают с голоду. Каждый предоставлен сам себе. Война за землю как таковую, но не за людей и не для людей. Для номенклатуры из Тбилиси и Сухума.

А что, интересно, едят сами наши «защитники» - гвардейцы, кроме черного ржаного хлеба? Ума не приложу что еще им могут дать. Вот лишь бы их накормить, а народ – побоку. Так много людей уехало, город, в сущности, опустел, а хлеба не хватает, потому что много военных. Пока они все здесь хлеба нам не видать. В связи с последним обострением обстановки соседи-грузины стали относиться ко мне прохладнее, будто это я ее обостряю или что-либо от меня зависит. Единственная абхазка во всем доме-то! Какие они всё же нелогичные, несправедливые. Я не хлопаю в ладоши, если сбит грузинский самолет – там же были люди, я не радуюсь местным некрологам по телевидению – мне жалко всех молодых ребят. Обо всем этом не скажешь о моих соседях – грузинах: и хлопают в ладоши, и торжествуют при поражениях противника. Наверно, это естественно, но это не по-христиански, не по-божески, а они считают себя очень набожными. А я вот так не могу - и все. Так у кого  к кому ненависть, о которой они  кричат? И разговаривать с ними просто,  нормально и тихо, по-человечески нельзя – срываются на крик, злятся, истеричны, особенно  женщины. Не говорю с ними на тему войны.

10 июля 1993 года

С утра услышала, будто Шеварднадзе изрёк: «Придется выводить войска!». Дай-то Бог! Полагаю, Россия  напирает, а не Ардзинба он боится. В самом деле, наверно, весь мир поражается упрямству главы правительства Грузии и нежеланию его вывести войска. Уж если они тем более пришли всего лишь «для охраны в Абхазии железных дорог», как заявляют правители Грузии. Второй Саддам Хусейн? Тот тоже упорствовал, заявлял, что Кувейт то ли 18-я, то ли 19-я провинция Ирака. Да, на всех картах мира Абхазия пока в составе Грузии, но ведь она же автономная республика, а значит независимая и самостоятельная  по любой нашей Конституции.

Долгих десять месяцев и больше абхазцы просят, настаивают, требуют вывести тяжелую технику и войска, и это остается гласом вопиющего в пустыне. И в самом деле, почему мировое сообщество и общественное мнение не  возмутится и не потребует их вывести, если вся эта война – причина одна: нахождение здесь пушек, танков, боевиков.

С утра грохочет «Град». Туда, за Гумисту. Видимо мешает там подводить технику, менять расположение войск. Они всегда отсюда  первыми начинают бить за Гумисту. Зачем же горожанам обижаться, когда затем  в ответ снаряды летят оттуда на нас, на город. Это же вполне естественно. Значит, туда бить можно, сюда – нельзя?..

Попытаюсь сегодня выйти к «Колосу» и достать тесто, если будут давать.

11 июля 1993 года

Вот и случилось то, что должно случиться – в наш дом попал снаряд. На первый этаж, возле меня, через одно соседское окно. Это было утром. Было тихо, но стала бить здешняя установка «Град» возле нас,  и те из-за реки вот так ответили. Раньше мы жили спокойнее. Возле нас пушки не стояли. Они были на кладбище и в других  нелюдных местах. А теперь Сухум  ощетинился этими пушками. Их стало больше, и они стоят везде возле жилых домов. Всегда начинают палить туда  первыми, а оттуда бьют по ним, а попадают в наши дома и дворы. Попробуй попади в пушку! Такая вот война! И это  неверно, что первые этажи безопаснее. Как раз траектория снаряда такова, чтобы поразить на земле пушку, а не высокое здание. Снаряды летят невысоко и приземляются возле нас. Я уже боюсь в квартире оставаться. У меня как раз северо-западная сторона, опасная при обстреле. Сплю уже неделю на полу ванной комнаты. Но и днем постоянная стрельба. Каждый день могут убить. Когда залетел снаряд, я в кухне разделывала  тесто на лепешки, взятое накануне в «Колосе». Такой был грохот и дым, что я решила, что снаряд залетел в комнату мою. Я еще была не одета. Выскочила за дверь в одной ночной рубашке, одна нога – босая, другая – в тапочке, и побежала в таком виде в подвал. У меня сорвало шторы, переломился карниз, в кухне всю золу выдуло из печки на мое тесто, снова порвалась пленка на всех окнах, открылись дверцы всех шкафов. Весь день устанавливала порядок. По счастливой случайности, никто не погиб, хотя квартиры эти не пустуют. Снаряд разорвался в простенке между окнами квартир Гогия и Гвалия и залетел в спальню Гогия. Сын их, спавший там, был в это время в туалете – это его и спасло. У Гвалия тоже ералаш в квартире, а старика их, парализованного и спавшего в спальне, ранило в лицо осколками выбитого стекла. Уцелею ли я, дождусь ли конца войны? Наш район подвергается интенсивному обстрелу из-за реки из-за пушек возле нас. Сейчас сами бы местные грузины могли бы потребовать вывода отсюда тяжелой техники. Но они этого не требуют. Абхазцы, значит, придут и всех убьют, как они опасаются, а вот так, значит, лучше – гибнуть под снарядами. Мы же и так погибнем.

12 июля 1993 года

С раннего утра, лишь рассвело, стала бить пушка за Гумисту. Я опять встревожилась и стала ждать ответа. Но оттуда молчали (и правильно, пусть берегут снаряды, зачем бесполезно палить не по пушкам, а по домам), и я вышла на наш «пятачок» за зеленью. Но там еще не пришли торговки, и я пряталась в подъезде разгромленного еще прошлым летом ими же рабочем общежитии. «Град» всё палил туда, и я боялась ответа.

На мой взгляд, не выведут они тяжелую технику. Это для них вопрос престижа (весь мир же узнает об этом) и амбиций. Они знают, что вслед за выводом войск вернутся изгнанные отсюда прошлым летом военной хунтой пока что законные правители Абхазии; водрузят первым делом свой флаг над Домом правительства, который тоже сорвали прошлым летом, разорвали и втоптали в уличную пыль непрошеные «защитники» железной дороги в Абхазии. А это уже не по их сценарию. Зачем тогда весь этот сыр-бор с августа 1992 года? Ведь не для охраны дорог они сюда вошли тогда в самом деле, а с единственной целью – изгнать неугодный парламент – абхазскую его часть. В этом соль и суть, и сейчас вернуть всё на круги своя? И после стольких жертв и издержек? Нет, не пойдут. Если только Россия не настоит. Грузия сейчас в сложном положении: с одной стороны, угроза потерять власть над Абхазией (пусть даже не территорию), а с другой – грозит голод, если Россия не даст хлеба и еды. «Защитников» ведь кормить нечем будет. Уже сейчас они на черном хлебе, который нам тоже не достается.

А эти мои уши! Я слышу грохот и разрыв снаряда лишь, когда он падает на наш дом. Шутка, конечно, но не все залпы мне слышны, как другим. Слух всё ухудшается у меня – больные уши и возраст дает о себе знать

Сосед Хазов пришел из города раненый в руку. Был на пл. Ленина. Каждый день чего-то бегает в такое время в город. Еду, наверно, ищет. Говорит, бомбили два самолета. И что они там в центре могли бомбить? Я полагаю, огневые точки искали, установки «Град» и другие. Боюсь, что мирно ни о чем не договорятся. Грузинская сторона согласна на вывод войск и техники в том  случае, если прежнее правительство уйдет в отставку, т.е. весь абхазский парламент с Ардзинба во главе. Но на это не пойдет противная сторона. Здесь уже важно, кто будет «командовать парадом». Даже не в «креслах» дело, как утрируют некоторые горожане, а в сфере влияния в Абхазии и в том, по какому пути дальше пойдет Абхазия – по самостоятельному или снова под эгидой Тбилиси. Не пойдут на второе абхазцы и всё. Чувствую, до мира далеко. Завтра опять в Сочи переговоры. Думаю, что пустое это дело, даже при участии Козырева. Какое право у России отнимать родину и независимость у маленького абхазского народа! А если, как настаивает Козырев, полная свобода Абхазии в составе Грузии, то какая же это свобода,  если войска не уйдут или уйдут с неприемлемым для абхазов условием – отставкой нынешнего руководства, которое поддерживает абхазский народ.

«Шахматная» задачка да и только! Лишь бы уцелеть и не погибнуть, по крайней мере.

Мне вспоминаются слова одной из моих соседок – мегрелок Ламары Ч., сказанные в августе прошлого года как только вошли сюда войска. Идёт ожесточенная  перестрелка в городе, абхазцы его еще не оставили, прямо на улицах возле нас гибнут парни, а она в это время говорит: «Вот теперь абхазцы и грузины будут жить дружно!». Вскоре она из города с детьми удрала и весь год ее тут нет. Такая вот нелогичность опять! И о чьей и  к кому можно говорить ненависти и неприязни. У всех моих соседей-мегрелов одинаковая неприязнь. Хотят быть «наверху», а эти дураки – абхазцы им мешают. Вот как живут «дружно» воюя уже целый год! Где она сейчас, эта Ламара, что скажет?

17 июля 1993 года

Город на время оставили в покое – не обстреливают и отсюда меньше бьют – все пушки переместились к северу, к горам – идет ожесточенная война за плацдарм в окрестностях Сухума – село Шрому. Пока оно в руках абхазцев, но его пытаются вернуть грузины. Очевидно, в лоб, атакой Сухум брать абхазцы уже не хотят, а пытаются Сухум окружить и воссоединиться с Восточным Очамчирским и Ткварчельским фронтами. Это уже может быть к зиме настоящая блокада Сухума. Правда, со стороны моря и по воздуху доставить в Сухум что-то можно. Да и железная   дорога заработала – абхазцы не удержали сухопутные дороги в сторону Грузии и Тбилиси. Силенок, видимо, не хватает. И зачем тогда весь этот сыр-бор, если нет сил? Просто гибнуть, понапрасну? Кому это выгодно? Опять же тем же грузинам – меньше останется абхазов.

С утра стоит тишина, но ночью стреляли. Я все сплю на полу ванной комнаты. Грузия и войска готова вывести с условием отставки абхазского всего парламента и правительства. Но и это неприемлемо для абхазцев. В таких случаях и говорят русские: «Нашла коса на камень!». Вся война-то в августе 1992 г. и затевалась-то лишь с одной целью: изгнать неугодное правительство и парламент Абхазии и назначить угодное. Разве вернутся теперь захватчики к исходному положению, потеряв столько в войне? Это значит, дать Абхазии суверенитет и самостоятельность, что для Грузии неприемлемо. А неприемлемее всего Ардзинба и его окружение. Аджария-то живет, как хочет. Но если Абхазия, Аджария и Юго-Осетия и в составе Грузии обособятся, на что, собственно, будет жить центр Грузии, Тбилиси? Лапу сосать подобно медведю в зимней спячке? То что приемлемо для России, для Грузии неприемлемо. Россия большая, Грузия – маленькая. Вот и идет война. Все напоминает борьбу средневековья: князьки, царьки, дружины – боевики, полубандиты, требования дани,  бояре – номенклатура и чернь – простые голодные люди… Чем отличен конец ХХ века от XVII-го? Да почти ничем. Лишь названия вещей поменялись.

Алик, из соседского дома, полурусский, полуармянин одел форму и взял автомат, пошел сражаться против абхазцев. Соседи говорят: «А что делать, работы нет, есть нечего, больной отец…». Всё верно, но все равно это не может служить оправданием для убийства людей, которые ему, собственно, ничего плохого не сделали, а, наоборот, хотят улучшить его жизнь, как и всех нас.

Так тяжело без света и огня! И когда муки наши кончатся? Ем ржаные сухарики. Привезли полную  машину муки в «Колос», на другой день ее уже не было. Всё растаскивают и пекут лишь для военных. Тесто уже не дают. Там за ним было убийство одно, а не очередь. Люди озверели, из-за куска хлеба. Ничего из гуманитарной помощи я так и не видела – ни горстки муки. Одинокий-то пенсионер. Эту желтую кукурузную муку, что продавали по 350 р. за кг в магазине, бабки на рынке прямо из казенных мешков продают по 1.000 р. за кг. Вот где она, эта мука. Наживаются дельцы на гуманитарной помощи. А мука-то это  кормовая, для скота, смолотая прямо с кочанами. Но и ее у нас нет, не достать, а цена не черном рынке вот такая баснословная. Скоту живется лучше, чем нам тут.

Во всем доме я – единственный человек, болеющий за абхазов и возмущающийся вопиющей несправедливостью по отношению к ним: загнали в угол исконных жителей  земли, именем которых она названа и  кричат им: «Сдавайтесь!».

Русским в доме – всё равно, лишь бы была еда и быт  наладился, а есть и явные недоброжелатели абхазцев, грузины, само собой, ждут их поражения и конца, я единственная абхазка, и то наполовину, пожилая одинокая женщина во всем доме. Говорят, что абхазцам здесь сейчас хорошо живется, а много ли их тут: в каждом многоквартирном доме  по одному – два человека. Их тут и нет. Так что, и этих извести нужно? Ну и ну!

Немецкие фашисты в 1941 году, входя в  советские города и оккупируя их, и то не уничтожали без разбора мирное русское население города, не все русские покидали город и жили  весь период оккупации. А тут нас, абхазцев, всегда готовы уничтожить – лишь бы дали сигнал свыше. Да и без сигнала могут, от лютой ненависти и озлобления, что  застит глаза и справедливость. И это набожные православные христиане! О чем они просят Господа? Оправдать насилие, как немцы писали на пряжках своих поясов: «С нами Бог»?

Мне  страшно одиноко! До ужаса, и я не хочу просто жить. Ни одна живая душа не заглянет, если я сама не выйду к людям.  Это потому, что я  - абхазка. Одни боятся  общения со мной, другие – просто не желают.

А будет мне голодно (а это уже есть) и холодно, я и пикнуть не смею, т.к.  мне скажут: «Это братья твои устроили – благодари их». Скорее собакам бросят кусок хлеба, чем дадут мне, а это уже есть. Говорят, когда стоявшая возле одного многоквартирного дома пушка стала грохать за Гумисту, жильцы дома вышли, стали кричать и прогнали артиллеристов с пушкой прочь от дома. Вот если бы все жильцы поступали так, то пушки пришлось бы давно вывести из Сухума.

Прячась между домами, пушки вызывают огонь на себя. Им ничего, а снаряды летят в жилые дома. Наверно, нарочно ставят пушки у жилых домов, чтобы с той стороны потом обстреливали, вместо прячущихся среди них пушек, дома, и кричать затем на весь мир, что абхазцы обстреливают и разрушают Сухум. А куда им прикажете стрелять, если пушки прячутся за домами. Говорят, сегодня ночью сильно обстреляли Сухум  из-за реки. Думаю что опять или танки, колеся по городу, стреляли за Гумисту, и пушки прямо с кварталов палили на абхазскую сторону, а те им отвечали оттуда и обстреляли город. Мое мнение: в разрушении города в большей степени виновата грузинская сторона, т.к.  постоянно обстреливает из города из своих пушек и танков, вероятно, и Новый Афон и позиции абхазцев. А здесь во всем виноватой видят лишь абхазскую сторону. Лишь слепому не видно что происходит. А им не видно, и во всю клянут абхазцев из-за обстрелов Сухума. Будто не видят  кто начинает стрелять первым. Люди уже начали в этом разбираться. Только   грузинское население делает вид, будто не понимает этого. Хотят казаться наивными, непонятливыми детьми.

Только так, если они не хотят ставить свои пушки и у позиций или в местах, где люди не живут, а  ставят их нарочно как раз в людных местах, в центре города, в местах наиболее опасных для населения. Нарочно, наверно, чтобы обстреливали и разрушали город, целясь в пушки, но не попадая в них. И это одна из провокаций с целью обвинить абхазцев в обстреле города. Значит, туда стрелять все время безнаказанно можно, сюда – нельзя. Какая же это тогда война?

20 июля 1993 года

Вчера пошла к Саре в Новый район за моральной поддержкой и утешением, а расстроилась еще больше. В  кровопролитных боях за сёла Шрому, Ахалшени, Каманы и т.д. погибло много лыхненских ребят. Прогнозы, судя по передачам гудаутского радио,  неутешительны. Украина шлет  пароходами Грузии оружие, гудаутцы призывают всех, вплоть до женщин, подняться на защиту Родины. А если даже женщин, то, значит, очень плохо уж все…

Господи, если бы Россия помогала абхазцам, как кричат во все горло грузины, то они давно бы взяли Сухум и освободили Абхазию от военной техники и войск. Значит, не очень-то она, Россия, помогает. Лишь позволяет северокавказцам делать это. Но их тоже меньше, чем всех грузинов вместе взятых.

Хлеба нет, муки нет, деньги на исходе, впереди маячит голод. Из гуманитарной помощи мне достался всего лишь 1 кг мокрой желтой кормовой кукурузной муки за 350 р. Теперь она на черном рынке стоит 1.000 р. за кг. Ту муку пшеничную, что нам должны были дать на работе, украли со склада. Опять  они всё грабят, запасаются продуктами, плюя на другое население. Как же выжить? И без огня опять. Не могу уже достать хотя бы 1 л. керосина для коптилки. Говорят, он стоит теперь 500 р. за 1 л., я бы купила, но и его нет. В 1941 г. керосина было навалом. И вообще, как все говорят, в 1941-1945 гг. было всё гораздо лучше, легче,  несмотря на грандиозную войну, чем сейчас. Я бы утопила в болоте собственными руками всех политиков, доведших нас до такого скотского состояния.

Пусть раздолбают «Колос», все равно нам оттуда нет ни хлеба, ни теста, ни муки; пусть не шлют больше  никогда гуманитарной помощи – всё равно она идет лишь в одни, известные, руки. Зачем? Погибать так погибать! С музыкой! На миру и смерть красна. Сплю все время на полу в ванной комнате – уже освоилась и привыкла; зато до меня слабо доходит пушечная канонада. Слышу, когда уж очень громко стреляют. Конечно, рискую, как и все. Моя сторона опасна при  обстрелах со стороны Гумисты. Но в эти дни канонада пушек переместилась на север Абхазии, где абхазцы стараются удержать захваченные ими сёла Сухумского района. Пока держатся, но надолго ли? Говорят, у грузин появилось новое оружие с фосфором, вызывающим огонь и пожары. Купили, конечно, на Украине или еще где-то. Как  темнеет, становится страшно. Еще страшнее оттого, что нет света, а ночи очень тёмные – ни  зги не видно, одна сплошная чернота. И коптилку жгу лишь в ванной комнате, а вносить в квартиру боюсь, чтобы не привлечь чьего-то внимания к своему окну.

Соседи-грузины отчуждаются уже и от русских. Русские соседки    вышли во двор и присели на лавочку к грузинским соседям – те встали и ушли. Они говорят: «Мы воюем с Россией!». Черта с два! Давно бы Сухум был взят, если бы это было так. Помощь России чисто символическая. Оппозиция Ельцину, так называемая Грузией реакционная сила, села в служу. Непотопляемый корабль – Боречка – плывет на своем  жирке дальше, вперед, к демократии, и Эдичку он не даст никому обидеть – слишком велики заслуги того в развале СССР и социализма. Что будет с бедным народом дальше при  таких правителях, известно лишь Богу. Знать бы мне, что думает теперь грузинский народ о свободной Грузии, но я этого не слышу, мне не говорят. А ведь умные грузины задолго до развала СССР предрекали крах Грузии в таких условиях и предупреждали. Но тогда все бежали, даже вприпрыжку, за Звиадом. И добежали! Дальше бежать некуда. Надо опять идти на поклон к России и к другим, более состоятельным странам. Все возвращается на круги своя, история часто повторяется.

21 июля 1993 года

Ночь прошла у меня неспокойно, даже в ванной комнате. Стреляли, по слуху, из какого-то незнакомого орудия – было страшно. Утром пошла к колодцу за водой и просидела там в очереди часа два – нет воды, обмелел колодец, дно видно. Чтобы наполнить одно  ведро,  бадью с  цепью надо опустить в колодец 4-5 раз. Пока сидела там, видела, как парни забирали у жителей из частных мегрельских домов пустые газовые баллоны. У них и газ есть. Есть все, кроме воды. В этом мы, русскоязычные, уравнены. В остальном проблемы наши, а их – в меньшей степени. Не в воде дело в разнице нашего с ними бытия, а в еде. У них нет хлеба, есть мука. У меня ни того, ни другого, ни огня, чтобы сварить  похлебку. А зимой для обогрева опять же они будут рубить платаны, эвкалипты, утаскивая все толстые стволы и ветви в свои дворы, а мы после них собирать мелочь: кору, хворост. Таков будет «новый порядок» и «новая демократия». И потом говорить, что тут ни абхазцев, ни русских никто не обижает. Да, не стреляют массово из автоматов. В остальном же мы – ущербные люди, не высшая раса, плебеи.

Летом ветра больше, чем зимой. Бриз летний. Он задувает мою развалившуюся банку – печку. Комната, пока варю, полна едкого дыма. О том, как мы по-разному тут живем, можно судить даже по внешности. Мы все очень похудели, платья стали мешковатые, они, как были толстые, таковыми и остались. Пухлые, лоснящиеся от жирка. Вот и наглядный пример. Ну, а кто был худ, так и остался худым.

Шла от колодца и видела возвращающихся пешком с ночного дежурства от Гумисты гвардейцев с автоматами. И у меня возникает мысль:  кого  же они не пускают в Сухум? Исконных жителей этого города и земли, именем которых она и названа Абхазией? Это даже смешно, если посмотреть со стороны. Всегда меня поражают люди, не умеющие или не хотящие логически мыслит. А соседка Дареджан как-то сказала: «Они (абхазы) всё время хотят пройти  сюда!». А куда им собственно, идти, уважаемые, если не к своим разоренным и разграбленным в Сухуме очагам и квартирам? Это же и их город, а другой этнической родины у них нет. И не пускать их сюда?! Вооружены, да. Но и они не придут сюда под пушки, автоматы и штыки, пока их тут так встречают. Уберут орудия, и они не войдут с оружием – проследит кто-то за этим. Не пускают! Хозяев земли не пускают! Это ли не наглость? А русские, которым испокон веков присуще обостренное чувство справедливости, отправляют своих сыновей в грузинскую гвардию истреблять абхазцев. За кусок хлеба! Ничего себе – русские праведники. Убивать людей, не сделавших им ничего плохого, а, наоборот, стремящихся создать равноправие для всех. И армяне – туда же. Им, что, важна так территориальная целостность Грузии? Да плевать им на целостность – идут за кусок хлеба или получить затем привилегии за это. Ну, ну, поглядим, чем всё это кончится. Поживем – увидим! Бог, он всё видит.

Говорят, ночью в «Колос» попал снаряд, и опять они же разворовали хранившуюся там муку. Запасаются, а нам грозит голод.

Те, кто имеет огород и сад, продают овощи и фрукты по очень высоким ценам, а на вырученные от их продажи деньги покупают еще более дорогое масло, сахар, муку, крупы. Вот эти люди не чувствуют войны. Например, человек берет сразу 3-х литровый баллон топленого масла за 12 тыс. руб., а я едва купила 700 г. и скоро съела. Другой берет сразу 5 кг. сливочного масла – на это тоже надо уйму денег. И всё на вырученные деньги с сада, огорода, иногда гвардейская зарплата. Мне же продавать нечего. Я просто чистый пролетарий, бедняк. Жалкий интеллигентишка – они и погибают в первую очередь.

Остатки гуманитарной помощи продают кто где попало по баснословным ценам: вермишель по 2.500 р. за кг., растительное масло за 5.000 и т.д. А пенсия-то всего 4 тыс. с чем-то. Вот так и живи, «Свободная республика!».

В общем, население Сухума брошено на произвол судьбы – спасайся кто как может. И спасаются, чаще всего те, кто чувствует себя привилегированной  кастой, которой дозволено то, что не дозволено  и что  побоятся сделать другие. Да другим и не дадут ничего. Пришла я в магазин на кондитерскую фабрику за развесным печеньем. Мне сказали, что его нет. А тут же парень вынес и унес целую не распакованную коробку. Грузин! То, что дозволено Юпитеру то не дозволено Быку.

Мы теперь вздрагиваем от каждого шума, стука столь напуганные постоянной стрельбой, а тут еще под боком, на моей площадке квартира – «малина» воровской шайки. Потрясающее соседство, и я всю ночь, лежа на полу в ванной комнате в кромешной темноте, прислушиваюсь к моей двери: не подошел ли кто, не взламывают ли дверь моей квартиры. И без стука могут взять и выломать. Но пока, слава Богу, тихо. Молюсь, молюсь, молюсь и утром и вечером. Обо всем! Да поможет мне и моему бедному народу Господь. Бог, не терпящий беззакония и несправедливости. Так хочется надеяться на лучшее.

Лук репчатый на рынке 5.000 р. за кг.! И это – рыночная экономика?! Мародерство это – и больше ничего! «Спасибо» Ельцину и еже с ним.

22 июля 1993 года

Вышла на наш рыночный «пятачок» и достала яблоки по 50 р. за кг. Дешево – обрадовалась. Проехал виллис доверху груженный вещами, коврами… Открытый! А на вещах улыбающиеся довольные ребята – то ли гвардейцы, то ли мародеры… Уже не понять кто есть кто. А говорили, что им было дано три дня в начале войны на разграбление. Но уже скоро год войне, а всё грабят.

15 июля – годовщина смерти Риты – моей сестры. Боже, прошло уже три года как нет её. Риточка, Ритуля, как ты мне была нужна сейчас, в такое тяжкое время! Жив ли Лева в Гудаута? Часто во сне вижу Риту. Очень часто. Молись за нас, Риточка, мне так тяжело, горестно, тягостно, что тебя нет со мной. Но выдержала бы ты, больная, такое  наше существование? Может, это к лучшему, что ты оставила  такой пакостный наш мир, никому не нужную нашу жизнь? Зачем мы  цепляемся за эту,  такую, жизнь? Разве это жизнь – это прозябание и постоянный страх перед всем: пулями, снарядами, мародерами, голодом, эпидемией и другими «прелестями» военного и рыночного быта, новой системы общества, неведанной нам до сих пор.

Смешная у нас собачка Белка, которую приютили с зимы соседи в подъезде и кормят. Лает она  исключительно на гвардейцев в форме. На ребят в гражданской одежде не лает. Солидарна с абхазцами?

Говорят о каком-то договоре с 24 июля (кстати, день рождения Риты), но весь день и вечер отсюда так палили пушки за Гумисту, что все мы, соседи, просидели это время в подъезде, боясь оставаться в квартире или выйти во двор. Если разговор о договоре и выводе войск, то зачем так безбожно стрелять? За Гумистой, наверно, уже и живых не осталось от такой пальбы. Стрелять напоследок, в отместку?  Оттуда почти не отвечали, могут ночью ответить.

Итак, уже 1 кг. муки стоит 2.000 р. Для сравнения: новую пенсию назначили всем одну – 4.600 р. Это на 2 кг муки. Вот так и живи. И на 1 кабачок – 500 р. Что купоны, что рубли – все равно.  Гиперинфляция убивающая  наповал.

23 июля 1993 года

Всю ночь молчали все пушки – тут и там. Я с раннего утра ушла с ведром к источнику с водой и просидела там в очереди до 10 ч. утра. Затем решила пойти  на гору, где мимозовая роща за «Колосом» и  водонапорная колонка. Там много сухих срезанных мимозовых веток. Грузинки и зимой-то хворост на улицах не собирали. А сейчас и вовсе у многих керосинки, керогазы, примусы… Лишь я и немногие бедолаги топят печки, чтобы сварить похлебку какую-то. Там, где лесок и  рощица – русское простонародье тут как тут. Интеллигенция, «гнилая», по-Сталину, мыкается больше всех. Вышла даже к кладбищу лечкопскому. Там армянская школа, пустая, во дворе танк и двор  покрыт маскировочной сеткой. Поспешила уйти, чтобы не выдворили. Но я никого вокруг не увидела, пусто, ни души.

Шла и думала: настанет ли время, чтобы все пережитое мной тут я буду вспоминать как страшный сон.

Утром у источника агрессивные мегрельские женщины «решали» абхазскую проблему. Обзывали Ардзинба психически больным, категорически против его возвращения на пост Председателя Верховного Совета Абхазии. Какие-то слухи о его смещении и назначении на его место Анкваба. Кем, когда, зачем – неизвестно. Анкваб им больше импонирует.

Так хочется  чистой воды: лето, жара, а воды все нет.

Пользуясь тишиной, решила пойти в Ачадара к роднику. Все водные источники, которыми я пользуюсь, сомнительны, пить сырую эту воду нельзя, лишь родниковую можно еще пить сырую! Да и то едва ли. Шла и рисковала попасть под обстрел, погибнуть за баллон воды. И стрелять начали, но я уже шла вперед, не вернулась. У родника даже была слышна очередь из минометов. Пряталась в укрытии. Народу за водой было мало, но мужчины привозят на тачках бочки пластмассовые, бидоны огромные… А у меня всего два баллона по три литра. И не пропустили. Я ждала больше часа, рискуя быть убитой. Когда я их упрекнула, они обиделись. Считают свой народ благородным, рыцарским, а не пропустили пожилую женщину с двумя банками – полведра-то всего. Не может быть благородным весь народ – в нем есть разные люди. Что такое благородство, рыцарство,  джентльменство? Это  воспитание и внутренняя культура. По дороге еще собрала полную сумку дров. Так и тащила все с трудом – воду, дрова. И уже перед своим домом, под своими окнами упала, зацепившись ногой за неудобную сумку с дровами. Один баллон разбился вдребезги, другой опрокинулся и вылился. Было очень обидно, а я рисковала жизнью из-за этой воды. За что-то меня наказал Бог. За что? Я только  турнула эту надоедливую кошку, брошенную уехавшими навсегда соседями, как тут же упала. Не надо было ее гнать? Но уж очень она мне надоела и  жалостливо все время смотрит на мои окна. Кормить нечем, хлеба у меня давно нет,  я ем одни овощи. Чем мне еще и кошку кормить? Только этой проблемы мне в этой жизни  такой не хватало. Зачем мне чужие животные, я сама на грани выживания.

К вечеру начала сильно бить отсюда пушка. И это грузины тут оправдывают. Мол, если не бить, то абхазцы норовят идти сюда. Значит, нет им сюда вообще пути – дороги. А затем оттуда начали тоже отвечать, и где-то рядом упал снаряд. Я выбежала в подвал. И эти разговоры о договоре. Гудаутцы вообще ни о каком договоре не говорят – он, такой, им не нужен. Вчера грузины будто все до единого снаряда выпустили за Гумисту. Я думала, напоследок. Нет, и сегодня долбят туда.

24 июля 1993 года

Всю ночь «пукала» их пушечка за Гумисту. Я лежала в комнате и слышала: «пук, пук…». Не выдержав, ушла спать в ванную комнату. Спасая лишь себя тут, они подставляют под удар всё остальное население города. Придут, значит, абхазцы и всех их убьют – лучше всем вместе от снарядов погибать. Лишь о себе думают.  Только за это они могут быть неприятны. Ведь другим абхазцев опасаться нечего – русским и другим, кроме грузин, которым все равно кто будет здесь: абхазцы или грузины.

Можно и молчать, терпеть, погибать вместе с ними молча, но заискивать – то перед ними, как делает это О.М., зачем? Пусть они заискивают перед другими за то, что подставляют под удар всех живущих в городе. Как она подстелила коврик под толстый зад Талико. Готова лечь и позволить им ходить по ней. Тошно же смотреть!! Молчи, но не унижайся – из-за них же тут погибаем, не из-за абхазцев. Они ночью на все «пуканья» так и не ответили из-за реки. А ведь на них отсюда летели снаряды – могло лопнуть терпение. А может на центр Сухума бросали – мы не знаем.

А гудаутцы со своим радио тоже хороши. Меня, к примеру, не интересует, что делается в их  осином гнезде в Тбилиси. Эти взаимные обличения и пустословия надоели и раздражают. Занятые новым перераспределением кресел и взаимным вручением высших наград, в Тбилиси вовсе позабыли о народах Абхазии. Бросили на произвол судьбы погибать от голода, снарядов и холода зимой. Дерутся за территорию без людей. Потому и говорят все, что в тяжелом 1941 году жить было легче, чем сейчас. Пусть бы лучше гудаутцы сказали нам, сколько это будет тянутся и когда кончится такая наша жизнь. Или все будет тянуться годами как в Карабахе. Гудаутские эмоции, подкалывания противника уже надоели. Если нет сил, пусть  бы так и сказали.

Тут люди уже все видят кто и почему без конца стреляет, чья вина в обстрелах города. Но русские трусят, возражают и спорят с опаской. Вот и будут молча погибать. Говорить бесполезно – так не надо хоть поощрять унижаться и заискивать. Пусть видят они тут хоть молчаливое осуждение. И поддакивать не надо – молчать уж – и всё. О себе они лишь думают. Только о себе! Во всех отношениях. За что их уважать тогда? И это «благородный» народ? Оттуда молчат, не стреляют, а отсюда все время палят и вызывают огонь. Пушки маленькие, как кузнечики, прячутся между домами и постоянно передвигаются, а ответный огонь принимают наши дома, среди которых пушки и прячутся. И это тоже будто они не видят, оправдывают свои пушки. Не было у меня ненависти, но от всей этой несправедливости я начинаю закипать. Трудно тут сдержаться. Да их скоро уже за всё это возненавидят и все другие, за их эгоизм, ложь и несправедливость. Бог, он все видит, где ложь, а где правда.

Утром давали развесной турецкий маргарин, видимо из гуманитарной помощи. По 800 р. за кг. Давали на 1.000 р., но мне не досталось – кончился. Мне вообще не везет в очередях и с продуктами – помру я от голода. В очереди опять почти все русские и армяне. Грузины подходят, презрительно оглядывая очередь норовят брать без очереди. И ухитряются, берут. А у кое-кого он уже дома есть.

Дали почитать «Демократическую Абхазию». В ней пишут, что и Мегрелия хочет иметь статус, свою Конституцию. На мой взгляд, это очередная провокация, чтобы помешать Абхазии: смотрите, мол, и Мегрелия, как и Абхазия – один из просто регионов Грузии будет бороться за независимость. Мол, и Абхазия, и Мегрелия – всего лишь регионы Грузии и если Абхазия добивается самостоятельности, то почему и Мегрелии не хотеть того же. А затем и Сванетии, Аджарии, Кахетии, Гурии и т.д. и т.д. Тонкая политика и хитрая тактика. Как это надо изощряться в разных способах провокации и лжи?

25 июля 1993 года

Ветер задувает мою банку – не могу сварить свою похлебку.

Очень болят разбитые колени и локоть левой руки, ушибленной при падении с родниковой водой из Ачадара.

В газете объявление: просят прийти одиноким пенсионерам в Министерство соцобеспечения для регистрации. Я уж собиралась это сделать в надежде, что там можно будет получать гуманитарную помощь, но осторожные люди отсоветовали туда идти. Сказали, что будет учет одиноких стариков, которых затем или ограбят или постараются отправить на тот свет поскорее, чтобы освободить квартиру и присвоить. И я не решилась идти и отмечаться. Что ж, при такой власти, в такое страшное время, при полном беспределе ничего невероятного нет. А живу я впроголодь. И дело не в том, что в городе нет продуктов. Они поступают, но нет справедливого их распределения. Один достает мешок муки, другой не может купить и 1 кг. Так же и маргарин, и все остальное. А в их газете пишут, что все в городе есть. Возможно и есть, но не для всех, а для избранных и пронырливых. Но я не пронырливая и не избранная, значит, обречена на голод. А цены сумасшедшие, никакой пенсии и зарплаты не хватит.

На фронтах вроде без перемен. Но пушки палить не прекращают, бегаем в подвал, когда уж очень близко рвутся снаряды, сплю по-прежнему на полу ванной комнаты, Гудаута молчит, а этому тут радио я не верю. Конечно, они так дискредитировали Ардзинба, что едва ли его возвращение на пост главы правительства Абхазии теперь возможно. Восстановили большинство население Сухума против него своими злобными публикациями. В последнем номере «Демократической Абхазии» заметка вообще называется о нём: «Могильщик». И откуда столько злости, ненависти, просто бешенства против одного человека, будто лишь он один во всем виноват, а все другие у них тут – паиньки, зайчики невинные. Одна субъективность и отвращение ко всему абхазскому. Стреляют, а я стою у своей банки и варю свое варево. Есть же надо. Но в окно может влететь снаряд или осколок. Каждодневный риск.

26 июля 1993 года

В 12 ч. ночи были такие залпы мощных пушек, что тряслась  земля под домом. Я вскакивала с пола ванной комнаты и выходила в подъезд со своей коптилкой, т.к. мне было страшно в комнате. Но в подъезде – никого, парадная дверь – нараспашку, и я опять ушла в квартиру. Уснуть уже не могла, а в 5 ч. утра вышла, еще затемно, к магазину, где обещали давать турецкий развесной маргарин – он как сливочное масло. Четыре часа просидела у магазина в очереди. Была недалеко совсем. Но привезли не маргарин, а сахар, и началось столпотворение. Люди прорывались  в магазин через двери, влезли в окно и брали без всякой очереди. Я туда прорваться, как все не могла. Внутри магазина – военная полиция и гвардейцы. Но они не за порядком наблюдали, а хватали сахар для себя. Даже не для себя, а для знакомых грузин и своих семей. Почти все грузины прорвались в магазин и взяли сахар вне очереди. Кто по 2 кг., кто по 4 кг. и больше. Кое-кто потом будет продавать на «черном рынке» по 5 тыс. за кг… Мне от всего этого: ночного недосыпа, голода, жары, долгого стояния и волнений стало плохо закружилась голова,  померкло в глазах, и я потеряла сознание – обморок. Если бы меня не поддержали, я бы упала на землю. Усадили – немного отошла. Но сахар мне так и не достался, даже в  законном порядке – очереди. Я ушла домой без него и легла. Вот так они поступают с остальным населением. Себя же они не обидели. Когда я сказала военным, что это их обязанность – проследить за порядком (для чего же тогда полиция военная?), они лишь пожали плечами и сказали, что ничего сделать не могут. И я у них просила не сахара дать мне, а привести к порядку людей. Бесполезно! Люди охамели, обнаглели, озверели. И вот с такими людьми мы собираемся строить демократию и правовое государство? Смешно! И обижаются, когда им говоришь об этом. Опять алогичность, тупоумие или притворство? Сознание собственной исключительности или привилегированности?

Слыхала, будто подписывается договор с Грузией, и если грузинский парламент его утвердит, он вступит в силу и война прекратится. Хоть это, если жизнь все равно будет невыносима и голодна. Хоть стрелять перестанут. Но при этом слышала, что местное грузинское население все равно парламент Абхазии в прежнем составе не принимают и не пускают абхазцев в Сухум. Значит, стрельба будет продолжаться.

Конечно, они боятся, что абхазцы будут ходить по квартирам. Знает  кошка чье мясо съела. Ведь они обошли  почти все абхазские квартиры тогда летом под видом поиска оружия. Знают, что до Гагра была летом же и Очамчира, где они жгли, убивали, грабили, насиловали и откуда люди бежали в Ткварчели. А Гагра была уже осенью, после. Они боятся и возмездия. Сейчас лишь грузины сами могли бы спасти население города от обстрелов, потребовав вывести отсюда пушки. Но они этого делать не хотят. Будут терпеть обстрелы и губить другое население, негрузинское, которое не боится абхазцев и их прихода. Они гнусные в этом отношении, эгоисты.

Из Гудаута меня интересуют лишь  военные сводки и дипломатические переговоры. Долго ли будет длиться еще это. Вот что, а не обличения грузинского правительства. Я и так знаю, что оно из себя представляет. Но о договоре каком-то в Гудаута молчат. Значит, он им не нужен, а нужен лишь Грузии, России. Потому они и трубят о нем. Гудаута нужно лишь, чтобы они с пушками  убрались отсюда и сюда вернулись абхазцы. Это – их право, их город, их дома и квартиры. В не меньшей степени, а в большей чем грузинские. Если подумать, кого они не пускают в Сухум, то становится смешно! Законных хозяев этой земли, именем которых она названа. Абсурд какой-то! Неужели это не видит  справедливая мировая общественность?

А впрочем что мне жаловаться и хныкать, что меня оставляют без еды, вырывая мою долю продуктов из-под носа и рта. Пора уже привыкнуть, что я – человек совестливый, не умею брать свое  нахрапом и наглостью. Такие люди из интеллигенции погибают в первую очередь. И еще. Мне надо быть благодарной, что меня тут пока не убили и не ограбили – ведь я – человек вне закона, бесправный, беззащитный, еврей – 1941 года. И даже хуже – туземец, индеец Америки и даже не негр – у них больше сейчас прав в Америке, чем у меня. И нужно молчать и не хныкать, что не дают есть. Авось как-нибудь протяну до конца войны или освобождения от бесправия.

Говорят, что абхазцы взяли Мерхеули, село разрушено, верно ли, кто знает. Никакой достоверной информации. Вечером опять бьет артиллерия. Чаще отсюда – туда, за Гумисту.  Едва ли будет спокойной ночь. Постелила опять в ванной комнате. Соседи-грузины вокруг все довольные – набрали сахара. Смелые и нахрапистые негрузины тоже. А я буду лапу сосать вместо чая с сахаром. А сахар так нужен мозгу. Хоть немного. Я его давно не ем. Наверно, и оттого сознание потеряла в очереди. Вот это и нужно местному грузинскому населению – властвовать, чувствовать себя хозяином положения во всем, а на других взирать свысока, держать в черном теле и давать иногда подачки постольку поскольку люди не все пока уехали и мозолят глаза своим попрошайничеством и нищенством.

27 июля 1993 года

Появился, о Божье чудо, хлеб! Авось теперь не протяну ноги. Пока! Утром  жена Жоры Х. – Валя – принесла батон хлеба. Потом я вышла к «Колосу» и, выстояв очередь, взяла два батона (больше не давали). Теперь надо его караулить и по ночам, и по утрам. Пока не исчез опять. Я же уже месяц живу без хлеба. Одновременно и  ведра мои стояли в очереди на горе к водному источнику. Вот так, одна беготня: хлеб (хоть бы и был), дрова, вода, продукты, пенсия… Бутылки надо сдать – денег мало у меня. Света все нет.

В очереди слышала, что абхазцы ночью сильно обстреляли район Келасури, сельхоз институт. А что там за ним? Кажется, и село Мерхеули, а потом Маджара. Это уже Гульрипшский район. Значит, решили обойти Сухум с севера, взять город в клещи, а выходом лишь к морю. Соединиться с Очамчирским и Ткварчельским фронтами. Но на их пути лежит Абхазская Сванетия. Обойти ее сверху сложно, а если ниже, то сваны могут ударить в тыл абхазцам. Не пойму я их планов. Неужели они думают своей горсткой храбрецов изгнать отсюда войска силой?! Это же безумие чистое. Реально ли это?

Господи, нам бы хоть уцелеть и дождаться конца войны. Не верю, что настанут мирные времена без стрельбы и без голода.

Давно  надо было обойти Сухум с севера, а не бить все время в лоб из-за Гумисты. Наверно, не было для этого сил да и зима, бездорожье. Интересно, у кого в руках объездная дорога. Это важная стратегическая линия. Дорога – это всё.

Дж. Иоселиани, по их газете, принимал участие в обезвреживании абхазского десанта в районе Очамчира. На его совести, от его руки, конечно, есть погибшие абхазские парни. И это профессор, гуманитарий, ученый… А не разбойник ли или предводитель их? Хорош гуманитарий! И он хочет мира с абхазцами. Какого?

29 июля 1993 года

Третий день непривычно тихо – молчат пушки. Смешно сказать, но мы привыкли к ним, и даже скучно без них. Шучу, конечно. Они несут разрушения и смерть. Теперь я хожу без опаски к роднику в Ачадара, а по дороге собираю дрова – там их больше, чем в черте города. Ведь ни воды, ни света у нас по прежнему нет. Появился и хлеб, и я, наконец, выстояв  многочасовую очередь, набрала его.

Не пойму, что происходит. Кончилась война? У меня нет никакой  точной информации.  Отчего грузины ходят довольные? Чего добились абхазцы, понеся столько жертв и урона? Сюда они пока не идут – пустят ли их. Наверно, грузин успокоило, что территориальная целостность Грузии сохранена, а Ардзинба и правительство (это-то я от грузин слышала) они намереваются скоро сместить путем «демократических» выборов. Безусловно, всё, что сейчас происходит в Сухуме, «сверхдемократично». И террор горожан преступниками и захват почти всего продовольствия в одни известные всем руки, и многое  другое. И при этом считается, что негрузинское население «никто не обижает».

А если это просто мирная передышка для набирания новых сил? Ведь известно, что в Тбилиси есть люди, желающие  продолжения войны, чтобы окончательно и до конца разделаться с постоянно непокорными абхазцами. Да и в Гудаута кое-кто считает, что если уж начали гнать отсюда их войска, то надо гнать до конца. Грузинская сторона забеспокоилась, видимо, больше  всего после того, как абхазцы занимают всё больше северную часть Абхазии, пытаются встретиться с Восточным своим фронтом и даже заняли села в Гальском районе. Это, наверно, и заторопило грузинское правительство с принятием решений выхода достойного, как они всегда подчеркивают, из войны. Достойного для обеих сторон?

30 июля 1993 года

Третий день не стреляют. Война кончилась? Это как сказать. Мне чего-то тревожно на душе. Собирая дрова по дороге в Ачадара, вижу еще больше гвардейцев зачастивших на позиции и идущих туда и оттуда.

Едут танки к Гумисте с уже новыми (старые выцвели) грузинскими  шелковыми флагами развевающимися на носу бронемашины. Все это так подчеркнуто вызывающе. Соседка, придя из города, рассказала, что по нему снуют туда-сюда танки с  вздернутыми вверх дулами. Мегрелия воинственно бряцает оружием (до сих пор она молчала, видимо, Звиади дал указания новые), сами мегрелы города ходят с тревожными и обеспокоенными лицами. Еще бы! Бряцанье оружием до добра не доводит. На месте второй школы в городе, говорят, зияет дыра огромная. Соседка Валя пришла из Нового района из ограбленной квартиры матери, уехавшей в Калиниград. Она – русская. В квартире были ценные вещи, два телевизора, новый холодильник и другие. Сегодня я видела две грузовые машины, груженные мебелью. Переезжают, ограблен кто-то? Скорее всего второе.

У соседки Ол.М. открыли подвал и унесли оттуда весь, дефицитный сейчас, керосин.

На горе, где я беру воду из источника, роскошный, недостроенный еще особняк одного абхазца. Там никто сейчас не живет. Так и у него сняли и унесли огромные железные ворота. Беспредел продолжается.

Русские молодые  дамы на время войны обзавелись кавалерами – гвардейцами и это дало им жить в наше время сытно и припеваючи. Знаю одну такую даму: муж – абхазец, давно уехал на время войны,  а она завела себе нового избранника – гвардейца - свана. Поделом абхазцам – мужчинам, пренебрегающим своими девушками, остающимися в старых девах…

Коробок спичек стоит сейчас сто купонов. Беспредела ценам нет!

Я отнесла Саре батон хлеба, поговорили, выпили чаю со свежим белым хлебом и турецким маргарином – он как сливочное масло. Она мне подарила 2 пакета сухого супа, который стоил когда-то 38 коп. пакет и его никто не брал. Дочь ее прислала с оказией из Харькова. Мне это хватит на какое-то время. Сижу совершенно без денег – ни пенсии, ни зарплаты. Хорошо, что хоть хлеб сейчас у меня есть. Не исчезнет ли опять? Люди боятся и берут, берут его про запас. А сушить негде, влажно, и он будет плесневеть. Уже плесневеет. И не высушить без огня. Значит, запасов сухарей не сделать, а хлеб скоро может снова исчезнуть. Неизвестно еще что предстоит. И постоянный лейтмотив: «Что надо было абхазцам – они так хорошо тут жили!». Мол, они развязали войну.

Пока готовлю свою скудную еду, слезы потоком (буквально) льются по щекам от едкого дыма, полного в квартире. Я хуже всех в доме живу. Во всех отношениях. Одна радость, что пока не убита и не ограблена. Но и это может случиться в любой день или ночь. И это называется, что абхазцы здесь сейчас «очень хорошо» живут. А трудности, мол, у всех  общие. Как бы не так! А я еще и брошена всеми: не полезу сама к людям, не появлюсь во дворе – никому и дела нет, жива я или нет. Может через месяц догадаются зайти в квартиру, если уж надолго пропаду. Люди и раньше были равнодушные,  а сейчас и вовсе  очерствели, даже  озверели. Даже в 1941 году такого не было! Я стала очень не любить людей. Любить их не за что! Редкая  искра сочувствия изредка  мелькнет. О, чудо! В квартире Макаровых надо мной временно поселилась русская женщина – погорелка Галина Ник. У нее в Ачадара был дом (сгорел), есть огород. В это затишье она принесла оттуда овощи и дала мне кабачок -  цуккини. Впервые я увидела этот сорт кабачка. Он будет мне подспорьем, на несколько дней.

Каждый день ищу дрова и воду, и часто хожу в Ачадара, пока тихо. Там лучше вода в роднике и больше дров. Ходила и сегодня. Ежедневно похоронные процессии на машине оттуда на кладбище Лечкопа. В любое время дня. Ребята на позиции всё идут, идут, идут. В форме и без нее, но с автоматами. Их стало еще больше в период затишья. Хоронят много, а все равно идут. Значит воинственность не иссякает. Они защищают родину? А что, интересно,  защищают абхазцы? Остров Крит, Гватемалу, Саудовскую Аравию или Пелопонесские острова? Может быть, все-таки Абхазию, тоже свою родину, имя которой они носят. Их не пускают в родной город! На каком основании, почему? Им, что, он не родной, как другим? Где, собственно, Истина, справедливость, права человека, в конце концов?

Огромный ущерб нанесен природе города. Могучие  исполины – эвкалипты, долгожители города, так хрупки. Снарядами срезаны ветви и даже толстые стволы. Прямо измочалены снарядами и их осколками. Гибли зимой от мокрого снега, валились прямо с корнем на тротуары, снаряды  довершили их гибель. А теперь и люди топорами  обтесывают толстую кору у стволов внизу на дрова, не довольствуясь тонкой корой с ветвей, которую сбрасывает сам эвкалипт. Варварство по отношению к родному городу  во всём. И потом они называют себя патриотами Абхазии и города. Чушь это! Все нации тут живут чисто потребительски, не жалея ничего, только бы им было хорошо и они выжили. После них хоть потоп.

Важа Зарандия был прав! Не любит здесь никто и город, и Абхазию. А если Родина, то ее следует любить и беречь. И до обстрелов Сухум был уже в ужасающем состоянии. И не абхазцы привели его в такое состояние, не их руками он был разгромлен.

По-моему, здесь передышку используют для наращивания новых сил. Уже и те парни – соседи, которые до сих пор не были в гвардейцах, пошли в армию. А что это значит? Укрепляются, не доверяют абхазцам. А абхазцы им доверяют?

31 июля 1993 года

Всю ночь снилась еда: жареные котлеты, пицца итальянская с начинкой. Все это я покупала на базаре с боем. Страшно болит голова!

Валя Тарба с Лялей Инал-ипа ходили к абхазским руководителям за помощью. Сначала к Ануа, но он им ничем не помог, затем к Лакербай, который выделил им по 2 кг. пшеничной муки. Наверно, им тоже говорят, что абхазцы в Сухуме оставшиеся преотлично себя чувствуют… Я просить у них ничего не пойду. Я лишь жду возвращения сюда законных властей, могущих спасти нас от царящего тут произвола и беспредела. Не вернутся, я пропаду. Ни денег, ни продуктов нет. Лишь чудом доставшийся хлеб, комбижир, вермишель и рис, а есть их не с чем.

«Печка-банка» моя развалилась – сплошной дым в квартире, от которого  я плачу.  Сосед – Игорь уехал, новую мне сделать некому. И вообще я пала совсем духом – сил нет больше. Хоть ложись и помирай.