23. Киприан и Юстин осаждают Фезулы...

23. Киприан и Юстин осаждают Фезулы. Мартин и Иоанн занимают Дертону. Велизарий осаждает Ауксим. Мудрый совет Прокопия. Двойной сигнал дается двумя родами труб.

23. Велизарий хотел сначала взять Ауксим и Фезулу и потом идти против Витигиса и Равенны, не имея против себя никого из врагов, кто бы мог или помешать римлянам, или в тылу причинить какую-либо неприятность. Поэтому он послал в Фезулу Киприана и Юстина с их войсками, отрядом исавров и пятьюстами из того легиона, которым командовал Деметрий, с тем чтобы они, став лагерем у этого укрепления, осаждали находящихся в нем варваров. Мартина же и Иоанна с их отрядами и другим войском, которым командовал Иоанн, по прозванию «Обжора», он направил к реке По. Им он велел заботиться, чтобы Урайя и бывшие с ним войска не могли из Милана прийти на помощь своим; если же они не будут в состоянии удержать наступление врага, незаметно двигаться у них в тылу, преследуя их. Они, захватив город Дортану, расположенный у реки и бывший неукрепленным, стали там лагерем и ожидали, что будут делать враги; сам же Велизарий двинулся к Ауксиму с одиннадцатью тысячами воинов. Этот Ауксим является первым из городов Пицениума; римляне называют [184] его метрополией этой области. От берега Ионийского залива он отстоит приблизительно на восемьдесят четыре стадии, а от Равенны на расстоянии трех дней пути и восьмидесяти стадий. Он расположен на высоком холме; нигде к нему нет доступа с равнины и потому для неприятелей он совершенно неприступен. Сюда в виде гарнизона Витигис поместил весь цвет войска готов, рассчитывая на то, что римляне, не взяв этого города, никогда не осмелятся двинуться походом на Равенну. Когда римское войско пришло в Ауксим, Велизарий велел своим воинам стать лагерем у самого края холма вокруг всего города. Они, разбившись на отдельные отряды в разных местах этой местности, стали строить себе палатки; увидя, что они отделены друг от друга большим пространством, и считая, так как равнина была большая, что они не так легко и скоро могут подать друг другу помощь, готы внезапно поздним вечером сделали нападение на врагов с восточной стороны города, где случайно находился еще Велизарий, строивший лагерь со своими копьеносцами и щитоносцами. Они, схватив оружие, какое им в данную минуту подвернулось под руку, отразили нападающих и благодаря своей доблести заставили их отступить и обратили в бегство; преследуя бегущих, они оказались на середине холма. Тут варвары повернулись против преследующих и, полагаясь на крепкую позицию, стали сопротивляться им и многих из них убили, так как ведь они били сверху, пока наступление ночи не прекратило их боя. Так, разойдясь, и те и другие провели эту ночь. Случайно накануне этого дела некоторые из готов ранним утром были посланы в эти местности ради того, чтобы заготовить и доставить продовольствие. Ничего не зная о появлении неприятелей, они к ночи возвращались обратно. Внезапно увидя костры римлян, они пришли в великое изумление и страх. Многие из них решились пойти на опасность и, незамеченные врагами, вошли в Ауксим. Те же, которые вследствие внезапно охватившего их страха скрылись в лесах, с тем, чтобы уйти потом в Равенну, немного позднее, попав в руки врагов, погибли. Видя, что [185] Ауксим обладает очень сильными укреплениями и с этой стороны в безопасности, что для него совершенно невозможно штурмовать стены, Велизарий думал, что открытой силой ему никогда не взять этого места, но он надеялся, что при помощи строгой осады он сможет довести врагов до голода и с течением времени покорить их. Несколько в сторону от укреплений был большой луг с густой травой; этот участок земли каждый день давал римлянам и готам возможность нападать друг на друга. Заметив, что враги постоянно ходят сюда для того, чтобы косить траву для лошадей, римляне, быстро поднимаясь вверх по холму и вступая с врагами в рукопашный бой, совершая подвиги, достойные их доблести, не позволяли врагам уносить с собою эту траву и многих из врагов убивали на месте. Варвары, побуждаемые доблестью римлян, придумали следующую хитрость. Сняв телеги с колес и оставив их на одних только осях, они держали их наготове; начав косить траву и увидя, что римляне поднялись уже до середины холма, они пустили на них эти колеса с самой вершины холма. По какому-то счастливому случаю эти колеса докатились до самой равнины, не задев ни одного человека. Потерпев неудачу в этой попытке, варвары тогда бежали за укрепления, а потом попытались сделать следующее. Те рвы и ямы, которые были очень близко от укреплений, они заняли самыми лучшими воинами, посадив их в засаду; врагам могло показаться, что за травой явилось их немного, когда же начался бой, то сидевшие в засаде выскочили оттуда и, намного превосходя численностью своих врагов, пораженных страхом, так как они этого не предвидели, многих убили, а остальных обратили в бегство. Те из римлян, которые стояли в лагерях, заметили врагов, выходивших из засады, и хотя сильным криком они давали знать своим товарищам, однако ничего не могли сделать, так как сражающиеся, отделенные большим пространством холма, не слыхали крика, да кроме того враги нарочно все время громко стучали оружием. [186]

Когда Велизарий находился в раздумье, что ему делать ввиду такого положения, к нему пришел Прокопий, написавший эту историю, и сказал: «В древние времена, военачальник, те, которые пользовались трубами в римском войске, знали два способа какой звук издавать. Один из них был очень похож на голос приказывающего и побуждающего воинов к бою, а другой звал сражающихся назад в лагерь, если это казалось начальнику самым лучшим. Таким образом военачальники всегда приказывали своим воинам то, что в данный момент нужно, воины же, услыхав приказ, что им надо делать, это и исполняли. Крик при столкновениях мешает делать точные распоряжения, так как, естественно, со всех сторон раздается стук оружия и страх поражает чувства сражающихся. Так как теперь люди забыли это искусство сигналов, а одной трубой давать оба сигнала невозможно, то на будущее Ты сделай следующее. Звуком труб, употребляемых в коннице, давай приказ воинам начинать сражение с неприятелями, а трубами пехоты зови воинов к отступлению. Невозможно, чтобы они не разобрали того или другого звука, так как в одном случае звук, исходящий из инструментов кожаных или деревянных, очень высокий, а в другом-из медных инструментов-более густой». Так сказал Прокопий. Велизарий обрадовался этому предложению и, созвав все войско, сказал следующее: «Смелость и решительность, думаю, заслуживают похвалы и полезны лишь в той степени, когда, будучи умеренными, не приносят проявляющим их никакого вреда. Ведь всякая чрезмерность обычно всякое благо обращает во зло. Остерегитесь для будущего, чтобы из-за жажды борьбы вы не понесли потери. Иной раз бежать от того, кто хочет причинить вам вред, нет никакого стыда. Тот, кто непредусмотрительно идет на гибель, стоящую перед его глазами, даже если случится, что он спасется от нее, все же заслуживает обвинения в неразумии: благородную храбрость проявляет тот, который в нужный момент опасности смело идет в бой. Так вот и варвары: не будучи в состоянии открыто с вами сражаться [187], они устраивают засады и стараются вас губить. Для нас является большим позором подвергать себя такой опасности, чем стараться избегнуть их засад. Нет ничего позорнее, как быть игрушкой в руках врагов, идя навстречу их планам. Мое дело позаботиться, чтобы вы не попадали в руки неприятельских засад. Ваше дело может быть одно: как только я дам знак, возможно скорее отступать. Этот знак, воины, будет вам дан трубой пехоты». Так сказал Велизарий. Воины, увидя врагов за косьбой травы, бегом бросились на них и некоторых из них при первом столкновении убили. В их числе был один, блистающий золотыми украшениями. Один из маврусиев, увидя его, схватил за волосы на голове и потащил его труп, чтобы снять с него доспехи и украшения. Один из готов ударил его дротиком и попал в узел мускулов на обеих ногах, который находится у икр; этим ударом дротика он как бы сшил обе ноги. Тем не менее маврусий продолжал тащить труп, держа его за волосы. В это время варвары стали двигаться из засады, и Велизарий, видя из лагеря то, что делается, велел пехотинцам, которые были для этого назначены, возможно скорее трубить в трубы. Римляне, услышав этот сигнал, тотчас же стали отступать, подняв и унося с собой маврусия вместе с дротиком. Готы не осмелились их преследовать и безрезультатно ушли назад.