4. Предания об этногенетических связях абхазов (Египетская, арабская и другие версии)

4. Предания об этногенетических связях абхазов
(Египетская, арабская и другие версии)

Приведем записанные в самое разное время предания абхазов, адыгов (черкесов) и др., касающиеся происхождения этих народов.

К сожалению, они не полностью исчерпывают всего того, что создано устным творчеством в этом жанре. Кроме того, большинство преданий записано сравнительно недавно — в XIX — ХХ вв. — и не всегда с достаточной полнотой и точностью. Иногда перед нами лишь беглый пересказ основного содержания, записанный к тому же не специально, а вкратце и мимоходом, в связи с изложением какого-нибудь другого вопроса. Тем не менее, наши материалы, как предания глубокой старины, в той или иной степени все же заслуживают внимания этногенетика. Нижеследующие тексты излагаются по порядку номеров — сперва абхазские и абазинские, потом черкесские, а в конце даются итоговые замечания.

Почти у всех родственных народов Западного Кавказа — абхазов, абазин, убыхов, адыгейцев, кабардинцев — имеются аналогичные предания — об их приходе с арабского востока, из Египта, Месопотамии, Аравии и др., в частности, записанные автором этих строк.

№ 1

Едва ли не самым ранним этногенетическим преданием, записанным из уст местных жителей Колхиды и отчасти со слов египтян, является широко известный рассказ Геродота об египетском происхождении колхов. В античной литературе довольно долго и прочно держалось это высказывание «отца истории» об одноактном переселении колхов из Египта. Например, Дм. Бакрадзе во второй половине XIX в. писал: «Абхазцы получили свое начало от египетской колонии, которую Сезострис великий в XII в. до Р.Х. водворил на берегах Понта Эвксинского, в доказательство чего некоторые из новейших авторов указывают на сходство абхазских физиономий с чертами лица, сохранившимися на египетских мумиях, на удержавшиеся в их языке коптские слова, на обычаи, общие в жизни обоих народов, и даже на некоторые древние колхидские монеты, имеющие стиль египетских монет» [Бакрадзе, 1860].

Египетский царь Сезострис, или Рамзес II, живший в XIII в. до н.э., совершивший свои нашумевшие в древности походы, со своим войском «прибыл, — пишет Геродот — к реке Фасису; я не могу с точностью сказать, сам ли царь Сезострис, отделив некоторую часть своего войска, оставил там для заселения страны или же некоторые из его воинов, недовольные его странствованиями, остались на реке Фасисе. Ведь колхи, очевидно, египтяне: я высказываю это мнение, сам пришедши к нему прежде чем слышал от других, а так как это заинтересовало меня, то я расспрашивал тех и других, и колхи лучше помнили египтян, нежели египтяне колхов. Египтяне говорили, что, по их мнению, колхи происходят от Сезострисова войска. Сам я предположил это потому, что колхи темнокожи и курчавы. Впрочем, это ничего не доказывает, так как есть и другие народы с подобными приметами. Гораздо важнее то обстоятельство, что колхи, египтяне и эфиопы одни из всех людей искони совершают обрезание... Сирийцы... и соседние с ними макроны говорят, что недавно научились этому у колхов. Теперь я приведу еще другое доказательство родства колхов с египтянами: они и египтяне одни только обрабатывают лен и притом одинаковым способом, и вообще весь образ жизни их и язык представляют взаимное сходство. Колхидское полотно у эллинов носит название сардоничного, а привозное из Египта называется египетским».

Однако допускаемое Геродотом отождествление колхов с египтянами считается в науке плодом научного недоразумения [Латышев, 1947, № 2, с. 156].

№ 2

Яков Рейнеггс в XVIII в., а после него бар. Аш в 1830 г. также зафиксировали легенду об африканском происхождении абхазов. «Сами абхазцы, — писал последний, — не согласуются в своем происхождении: некоторые полагают оный от армян, другие же подтверждают, что предки их были выходцами из Египта или, может быть, из Абасинии, ибо абхазцы себя называют Абсне» (4).

Согласно новому варианту этого предания, записанному недавно мною в с. Бзыбь Гагрского района, абхазы вышли из Абиссинии. Рассказывают, что некогда жители Абиссинии, совершившие преступления, ссылались в район современной Мюссеры (по-абхазски Мсра, Гудаутский район). Пункт, где их высаживали, называется «Местом наблюдения за кораблями» (Апшырҭа). Сюда раз в год прибывал корабль с новыми преступниками и увозил отбывших срок наказания. С нетерпением ждали ссыльные прибытия корабля и перед этим посылали на высоту человека с медной трубой, чтобы он, заметив приближающийся корабль, затрубил и оповестил всех. Эту обязанность несли все по очереди, чтобы корабль не проплыл мимо. Шло время, и постепенно многие ссыльные стали привыкать к своему новому местожительству. Оно им понравилось, т.к. здесь была хорошая плодородная земля, было много лесов, полных пчелами и всякой дичью. В конце концов, они отказались от возвращения на родину и попросили команду очередного корабля передать царю Абиссинии их просьбу отправить к ним их жен и сестер. Царь согласился, но их жены, боясь обмана, отказались ехать. Они решили, что их отправляют не к мужьям, а на тяжелые работы. Тогда царь дал им бумагу, в которой было дано обещание, что никто их не заставит работать. Только после этого они согласились ехать к мужьям (5).

№ 4

Наибольшее распространение имеет у абхазов следующее предание, записанное мною со слов У.С. Куруа (6).

Абхазы вышли из страны «арапов» (Рапстан). Эти арапы делились на две группы: черных и белых. Абхазы произошли от последних. Черные придерживались закона: око за око, зуб за зуб, и на этой почве между черными и белыми возникла война. Потерпев поражение и вынужденные покинуть родину, белые направились на север. Шли долго. Однажды они ночевали на большой поляне. Вдруг ночью одна старуха просыпается и, рыдая, говорит:

— Хазаратаалы преследует нас на своем коне Дулдул, перережет нас всех своей саблей (Хазаратаалы считался святым военачальником среди арапов).

— Если ты это узнала, то ты должна знать и то, как от него избавиться. Что же нам делать? — обратились к ней гонимые.

— Принесите мешок пшеничной муки, соль и сито. Ничто, кроме хлеба-соли, нас не спасет, — сказала вещая старуха.

Тут же подали ей все то, что она потребовала. По ее распоряжению, весь народ разместился посреди поляны, а она обошла сородичей кругом, сея через сито муку и соль. Когда же на горизонте показался Хазаратаалы, она вышла вперед и опустилась на колени. То же сделал и весь народ. Хазаратаалы на Дулдуле летел прямо на них, размахивая саблей. Но конь его вдруг остановился, как вкопанный, не смея переступить хлеб-соль. Тем временем старуха обнажила свою грудь и, обращаясь к грозному преследователю, сказала:

— Сын мой, не это ли взрастило и тебя? Не убивай нас! Отпусти, мы уходим, никому зла не желаем!

Так и не удалось Хазаратаалы добраться до них. Не смея наступить на хлеб-соль, он повернул и ушел обратно, сказав:

— Сегодня, покидая нас, вы повернулись к нам спиной, но пусть со временем снова обернетесь сюда лицом!

А белые люди, двигаясь дальше, осели временно на земле «армян». Но последние напали на них и многих истребили. Отомстив им, когда те были собраны в большом храме, белые отправились дальше и достигли Кубани (в одном варианте — Псху) Почувствовав, однако, что не могут вынести здешнего холода, они отправили гонцов на поиски теплых мест. Последние попали в Абхазию, которая в то время была вся покрыта лесом. Они обосновались сперва на Лыхненской поляне. Затем из-за гор постепенно стали стекаться к ним и другие их сородичи. Так заселили всю страну. Но часть из них все же осталась на севере — это абазины (7).

№ 5

В одном из абхазских нартских сказаний повествуется о походе Нартов в страну черных «арапов» (apaпкya) с белыми зубами и о том, как они подружились с ними. И как «арапы» вместе с нартами прибыли затем в Абхазию, где и осела часть из них (их потомками являются будто бы те негры, которые до недавнего времени жили в с. Адзюбжа Очамчирского района).

№ 6

Кутолский старец К.У. Куталандиа рассказывал такой вариант легенды.

Некогда абхазы жили у арабов. Оттуда они убежали. За ними погнался святой и догнал их в Абхазии. Испугались абхазы, что покарает он их и, спасаясь от гибели, рассыпали на его пути раскрошенный хлеб-соль. Ни мчавшийся на араше святой, ни его конь не посмели переступить такую преграду. И святой изрек:

«Эй, гиди, умбарак! Пусть тот, кто не чтит тебя (хлеб-соль), погибнет от голода! А кто чтит тебя достойным образом, да не останется никогда без куска хлеба! И пусть эта земля будет спасительницей страждующего!»

Абхазы усыновили святого, дав ему прикоснуться губами к груди своих женщин. После этого он оставил их в покое и вернулся к себе.

Вот так Абхазия стала благословенной страной. Многие ее топтали, но всегда она восставала из-под сапог насильников (8).

№ 7

В одном из вариантов этой легенды, приводимом в записи В. Чалмаза, говорится, что абхазы в старину жили в Мысыре (Мсыре), то есть Египте и в окрестностях его. У них был свой царь, который взял на воспитание сына какого-то соседнего великого царя. При отсутствии царя-воспитателя мальчику во время игры выкололи глаз. Боясь гнева царей, абхазы покинули свою страну, решив поселиться где-нибудь далеко в другом месте, и двинулись на север. Дальше повествуется о погнавшемся за ними на араше пророке, о хлебе-соли, которую переступить он не смог, а затем в основном как в нашем варианте.

№ 8

Предания о своем арабском или аравийском происхождении знают многие народы, у которых мусульманство пустило глубокие корни. В частности, эти сюжеты и версии у адыгских (черкесских) племен также имели всеобщее распространение.

Князь повторил нам историю происхождения названия "черкес". История эта — скучная (или, по крайней мере, смешанная с легендами или сказками), но она имеет такое всеобщее распространение (Потоцкий в 1797 году слышал часто эти предания в Кабарде), что заслуживает некоторого внимания. Черкесы, албанцы и курды, гласит легенда, являются потомками трех братьев князей Арабистана. Один из этих братьев каким-то образом лишил одного человека глаза, и последний отказался от всякого другого удовлетворения, кроме «око за око». Дело было представлено на суд Камефа Омара, который решил, что потерпевший имеет право требовать соблюдение закона возмездия — «око за око». Вследствие такого решения все братья бежали из своей страны в Кара-Хисса (Малая Азия). Там до них дошла весть из Арабистана о том, что они могут вернуться в свою страну, так как изувеченный человек согласен на всякое возмещение причиненного ему зла, какое они предложат, но братья, однако, решили искать счастья в других местах. Когда они покидали дом, они обрели себе убежище, каждый произнес слово, от которого и произошло имя его народа (Дж. Ст.).

№ 9

Вот начало одного из адыгских (кабардинских) преданий: «Мы адыги. Адыги — народ очень древний, народ прекрасный. Самые красивые из людей вышли из нашей адыгской среды. Наш род начинается (еще) с Нуха-пророка. Мы от Гумыра произошли, мы Гумыра дети. Гумыр Яфиса сын. Яфис же Нуха-пророка сын. Шесть тысяч лет адыгское племя чистым идет. С тех пор наша родина — этот Кавказ золотой. Наши (древние) предки (нашу) родину «Iуэ дышэ» и «Междуморье») называли» [Налоев, 1978, с. 188-189].  

№ 10

Согласно другому преданию, правящий класс адыгов произошел от выходцев из Египта, где они княжили. Разгромленные турками, они якобы бежали оттуда и, появившись (после некоторого пребывания в Крыму) у адыгов, «навели среди них порядок». И организовали государственную власть. Шестым представителем этой династии был Инал Одноглазый, который, как полагают, являлся личностью исторической (предположительно XIV-XV вв). От него вели свое происхождение кабардинские феодалы [Талпа, 1936, с. 628-629].

№ 11

Существует очень интересный адыгский вариант легенды об Хазаратаалы, переданный Н.Каменевым: «В окрестностях Синопа и Анатолии обитало неизвестное по происхождению племя, поклонявшееся Тлепшу, богу огня, и Мезитху, богу лесов. Племя это не было многочисленным, но отличалось богатством и крепкою, как сталь, организацией, под управлением старейшин, которым доступны были все тайны природы. Когда в Анатолии началось распространение ислама, пророк Магомет послал своего полководца Хозрет-Али к Синопу. Здесь полководец собрал старейшин племени и предложил им принять ислам под угрозою наказания мечом и огнем. На это предложение и угрозы мудрейшие старейшины ответили молчанием. ХозретАли повторил свое приказание. Старейшины молчали.

Взбешенный полководец, в порыве гнева, схватился за рукоять меча, чтобы тут же наказать дерзких ослушников. Меч также оказал молчаливое сопротивление и остался в ножнах, несмотря на все усилия могучего воина вынуть его. Произошло нечто чудесное. Разгневанный полководец не обратил на это внимания и пришпорил своего одаренного сверхъестественными свойствами коня Дульдуль, чтобы раздавить упорных молчальников. Но и всегда послушный чудесный конь не двинулся с места. Тогда и Хозрет-Али понял, что это было чудо. Считая старейшин отверженными богом людьми, полководец Магомета оставил край, а старейшины созвали народ и воздали хвалу Мезитху, богу лесов, хранителю таинственной тишины их» [Щербина, 1913, С. 16-17].

№ 12

В 1962 г. автором этих строк записано новое предание о двухэтапном переселении шапсугов из Бл. Востока. Из Сирии (Шам), где будто бы находилась первая родина этого племени (Шаампсыг). Предводительницей переселенцев являлась молодая героиня по имени Хараба. Умирая, она велела похоронить ее в таком месте, где вынутая земля вся бы улеглась обратно в могильную яму вместе с ее телом.

№ 13

Следует отметить и неожиданно всплывающий в легендах мотив родства народов северо-западного Кавказа с арнаутами, то есть албанцами. Среди последних существует предание об их кровной общности с абхазами. Подобный же мотив был отмечен увлекавшимся всякого рода фантазиями польским автором Теофилом Лапинским у северных и южных «абазов», то есть у адыгов и абхазов. У некоторых черкесских племен также довольно широко бытовали предания (видимо, неизвестные в Албании), рассказывающие об их (то есть черкесов и албанцев) едином происхождении.

Так, в первой половине XIX века Т. Лапинский, основываясь, как подчеркивает он сам. «исключительно на народных преданиях», так рассказывает о происхождении северных (адыге) и южных абазов. По его сведениям, абазы родственны с шуханетами и осетинами, считают себя за один народ с арнаутами (албанцами), у них существует предание, что два брата со своими семьями пришли с юга к реке Ефрату, откуда один направился на северо-восток, а второй на северо-запад (9).

№ 14

В одном шапсугском предании говорится о прибытии арнаутов на восточные берега Черного моря.

Когда-то, очень давно, гласит предание, приводимое по записи Л.И Лаврова, где-то в Месопотамии или Аравии, было Арнаутское царство. У царя арнаутов было два сына. Однажды, играя, один царевич нечаянно выбил другому глаз. А закон требовал око за око, руку за руку, — голову за голову. Боясь мести, царский сын сел со своими товарищами на корабль и поплыл через море. Долго плавали они по волнам, пока не пристали к берегу в том месте, где теперь г. Анапа [Лавров. 1936. с. 127-128].

Интересно, что название «Арнаут» сохранилось в Западной Абхазии в качестве одного крестьянского фамильного имени (сел. Лыхны Гудаутского района).

№ 15

А вот что говорит старая албанская легенда.

«На юге от реки Ефрат в незапамятные времена жили два семейных брата. Были они очень богаты: не было счета их коням, верблюдам, рабам. Но вот разгневался творец на эту землю и послал засуху. Погибла большая часть стад, умирали с голоду люди. И тогда братья, в поисках новых мест, пошли на север. Дошли до высоких гор, где буйные потоки мчатся по дну пропастей, а седые облака разрывают грудь свою с вершины бесплодных скал.

— Это и есть обетованная страна! — сказал один брат. — Видишь, сколько тут воды? Засухи нечего опасаться! И травы всегда хватит для наших стад!

Но другой брат не захотел оставаться, и они расстались.

Старший — его звали Абхазом — остался в приглянувшихся ему горах Кавказа, младший — его звали Наутом пошел дальше, обошел Черное море, пересек Балканы. И, наконец, увидел горы, походившие на те, которые задержали Абхаза.

— Эти горы будут моими и детей и внуков моих! — сказал Наут.

И раскинул свой стан там, где теперь стоит город Эльбассан. От старшего, Абхаза, пошло самое воинственное племя Кавказа — абхазы, родные братья албанцев. От Наута пошли арнауты, или албанцы, — самое неукротимое племя в мире» [Первухин. 1916. с. 172].

№ 16

Засвидетельствовано еще одно этногенетическое сказание, которое выводит «абазов», то есть всех абхазов и адыгов из бассейна какой-то великой реки, называемой Абаза или Аваза, которую по контексту предания можно принять скорее за Ефрат, чем за Алазань.

Согласно этому преданию, абазы некогда обитали на большой реке Абаза (Алаза), впадающей в Черное море и за несколько сот лет переселились на северо-запад, ближе к берегам Черного моря, причем при своем продвижении на север они встретили армяно-грузинские, греческие и генуэзские поселения вдоль берегов Черного моря, смешиваясь при этом со здешними жителями (10).

№ 17

Турецкий ученый и путешественник XVII в. Эвлия Челеби в своей книге подробно излагает содержание еще боее ранней письменной мусульманской версии предания о происхождении черкесов, абхазов и лазов от одного общего арабского предка. По этому преданию, предком абхазов был Абази — пятый сын некоего из арабов по имени БашаМелек, бывшего в 647 году (около 25 года хиджры) владетелем Ятреба, Басы и Сабы. По смерти отца сыновья по обстоятельствам вынуждены были бежать в Антиохию, затем в Албанию, оттуда в разные стороны, Конию и Константинополь. В конце концов, Абази досталась страна, называемая его именем, т.е. Абхазия (11).

№ 18

Древнейшие греки знали предание и о "палесгийском" происхождении некоторых племен Кавказского Причерноморья — гениохов и зигов ("... гениохи и зигии, чада земли пеласгийской...»; «...гениохи и зигии племя очень дикое, происходящее, по преданию, от пеласгов» и др.) [Латышев, 1947, № 1, с. 240-251].

№ 19

Высказывания о "греческом происхождении" абхазов встречаются еще у некоторых авторов первой четверти XIX в. Вот, например, что писал Гамба: «Искусство постройки кораблей на побережье Черкессии и Абхазии значительно более развито, чем на берегах Хопи и Фаза. В Сухум-Кале мы заметили на берегу три таких корабля, которые во времена Страбона назывались «Камара» и плавали по Черному морю, нагруженные множеством пиратов. Двадцать четыре гребца свободно размещаются в своих ладьях, но т.к. в настоящее время суда эти не удаляются на большое расстояние от берега и выходят в море обычно только в хорошую погоду, то уже не ставят небольшой наклонной крыши для того, чтобы защитить себя от волн во время сильных бурь. На таких ладьях готы, основавшиеся в III веке в Крыму, причалили к берегам Азии. Эти ладьи, неизвестные в Мингрелии и сохранившиеся по традиции у черкесов и абхазов со времен самых древних, не являются ли новым доказательством греческого происхождения народов, обитающих по берегам Черного моря от Анапы до Илори?» [Инал-ипа, 1965, с 579].

№ 20

В исторических преданиях, которые имеют широкое распространение среди абхазов (в особенности абжуйцев), содержатся сведения, дающие основание полагать, что некогда (в античную эпоху или, скорее, в раннесредневековый период) господствующую прослойку части населения тогдашней Абхазии составляли греки или византийцы (надо полагать, что в преданиях имеются в виду именно последние, т.е. византийские греки). Одно из таких преданий гласит следующее.

В далеком прошлом Абхазия находилась под властью грека (абырзен икын). Греком сооружена каменная стена, проходящая по подножью южноабхазских гор. Должно быть, он построил ее, чтобы, прикрываясь, с одной стороны, стеной, а с другой — горами, защищаться от нападения внешних врагов.

Однажды к этому греку явился абхазский князь Ачба сo своей женой.

— Уступи мне свою жену, — сказал грек, очарованный, должно быть, красотой княгини.

Жена князя посоветовала ему сказать греку так:

— Если я отдам тебе жену, то и ты должен взамен подарить мне что-нибудь из того, что я захочу.

На этом согласились. Ачба выдал свою жену за грека, который взяв ее с собой, покинул сам пределы Абхазии. Так князь Ачба добился получения всей территории современной Абжуйской Абхазии — от р. Кодор (Наа) до р. Ингури (или Сатанджо) (12).

№ 21

Есть предания и мифы о местном, кавказском происхождении абхазов. По рассказу старого гагрского жителя А.Ч. Цколия, первые абхазы появились непосредственно здесь, в Абхазии, из почти соседней Анапы (апсуаа дахьыҭнагаз Анапа ауп). Первоначально абхазы обитали в пределах Анапы. И вдруг однажды к ним явились представители какой-то государственной власти, согнали их всех в одно место и предложили выселиться. Невозможно было устоять против превосходящих сил противника, и под их давлением абхазам пришлось покинуть свой край. Покидая Анапу, они сказали, что куда бы не занесла их судьба, они никогда не забудут своей Анапы, и каждый из них взял с собой по горсточке (напык-напык) родной земли. Двигаясь по берегу моря, они дошли до Абхазии, которую избрали местом своего жительства. Те, которые расселились по Бзыбской Абхазии, как были абхазами, так и остались ими, а другие попали в Мегрелию и стали мегрелами. Мегрелы произошли от абхазов... (13)

№ 22

Многие в Абхазии передают друг другу варьирующий мифологический рассказ о первичном распределении богом исконных этнических территорий. Предполагается, согласно этому преданию, что каждый народ населяет ту землю, которую получил от всевышнего во время первоначального распределения мест обитания и других благ земли. Рассказывают, в частности, что когда бог (или его представитель, праведный или пророк под именем «апаиамбар» ) раздавал праотцам современных народов «наследственные имения», представитель абхазов явился к нему с опозданием.

Все удобные участки уже были разобраны, и он должен был остаться без места постоянного жительства.

— Где ты был? — спросил Бог.

— Принимал и провожал гостей, — ответил тот.

— Гость или земля? — заметил небожитель.

— И земля для человека, и человек для человека, не так ли, господи, — был ответ.

Подумал бог и говорит:

— Уступаю тебе тот кусок, который я хотел сохранить для себя. И это земля, и все, что находится на ней, и все блага мои отныне и во веки да будут с тобой! — так благословил создатель абхаза за его радушие и бескорыстное гостеприимство.

И вот, гласит конец легенды, с тех пор и живут абхазы в своем божественном крае, который они до сих пор именуют «Страной души» (Aпсны) (14).

* * *

Сравнивая абхазские, абазинские, адыгские (черкесские) и албанские версии приведенных преданий о выходе этих народов (абхазов, абазин, черкесов и албанцев) с далекого юга, мы видим, что они имеют, как видно по всему, один общий источник своего происхождения, чем и объясняется порой значительное сходство главных мотивов и образов, представленных в рассматриваемых фольклорных памятниках.

Общим является прежде всего идея восточного происхождения абхазо-адыгов и мотив столкновения их с арабским миром, как и предполагаемое движение предков упомянутых народов с юго-востока на северо-запад. Различия в этом отношении касаются в основном локализации событий. Например, в абхазских и абазинских вариантах действие происходит то в Аравии или Месопотамии, то в Египте, в черкесских — в Арабистане, Сирии, но чаще ближе к Кавказу — на территории Малой Азии (Анатолия или г. Синоп). Главным действующим лицом абхаза-черкесских преданий выступает также одно и то же лицо по имени Хазарат-Али (у абхазов) и Хозрет-Али (у черкесов). Одним и тем же прозвищем нарекают и абхазы, и черкесы также легендарного коня святого — Дул-Дул (у абхазов), Дуль-Дуль (у черкесов)

Разница в содержании преданий состоит, главным образом, в том, что убегающие от арабов абхазы или черкесы покидают свои насиженные места в Арабистане по мотивам кровной мести. Что же касается албанцев, то в их легендах причиной, побудившей к переселению братьев, явилась страшная длительная засуха, охватившая всю их страну. Вместе с тем следует отметить, что в некоторых черкесских вариантах совершенно отчетливо, а в абхазских несколько завуалировано причиной непримиримого столкновения между двумя мирами — абхазо-черкесским с его богатейшей системой язычества и мусульманским Востоком — является идеологический вопрос, то есть вопрос веры.

Все это вместе взятое показывает, что рассмотренные абхазо-адыгские памятники фольклора восходят по своему генезису ко времени интенсивного распространения мусульманской религии у народов Западного Кавказа. Создается впечатление, что мусульманские проповедники всеми средствами внушали местному населению мысль о том, что оно связано генетически с арабами, одной с ними крови и что вера также должна быть у тех и других одна, общая. Вряд ли такие предания могли возникнуть на почве древнего фольклора. В основе их лежит, по всей вероятности мусульманская письменная традиция, нашедшая свое отражение в сочинении Эвлия Челеби, опиравшегося, в свою очередь, на более ранние источники.

Вполне может быть, что предание об Хазарат-Али является трансформированным вариантом значительно более древней местной легенды о южном происхождении абхазов и черкесов, которая позднейшим арабским влиянием приобрела свой нынешний облик.

Можно предполагать, что упомянутый выше персонаж предания, который в абхазском варианте выступает под именем Хазарат-Али, а в адыгском — Хозрет (Азрет)-Али, является исторической личностью. Ею мог быть Али ибн Аби Тлиаб (600-661) — четвеотый «праведный» Халиф Арабского халифата (665-661), двоюродный брат и зять пророка Мухаммеда, женатый на дочери последнего Фатьме, проповедник и ученый, государственный деятель, военачальник и мудрый наставник. Он считается одним из первых мусульман. Мусульмане-шииты объявили его своим первым имамом. Образ его в дальнейшем приобрел характер сказочного богатыря и чудотворца, а некоторые религиозные секты даже обожествляют его и придают ему еще большее значение, чем самому «посланнику аллаха». Вообще связи абхазов с арабами, в том числе религиозные, имеют длительную историю. Надо полагать, не вполне соответствуют действительности, встречающиеся в научной литературе, в том числе и в одной из работ автора этих строк, утверждения о том, что непосредственно в Абхазию ислам начинает проникать, по-видимому, с XVI века, с начала господства здесь султанской Турции (Ф.И. Успенский).

На самом же деле есть основания предполагать, что первые семена ислама попадают на абхазскую почву не через посредство кого-либо, а непосредственно от самих арабов, то есть задолго до появления турок не только в Абхазии, но и в Малой Азии. Именно переплетением и взаимовлиянием язычества, христианства и ислама объясняются во многом особенности сложного пути духовного развития абхазов средневекового периода.

Как указывал акад. Ф.И. Успенский, «мусульманство имело громадное влияние на судьбу самого православного христианского мира, так как распространилось по тем областям, которые искони были христианскими» [Георгика, с. 106].

Точных сведений о первом проникновении ислама в Абхазию не имеется. Поэтому, не располагая прямыми указаниями, мы вынуждены опираться на косвенные источники.

Как известно, ислам возник в Аравии в самом начале VII века. Магомет впервые около 610 года выступил с проповедью новой религии, а всего лишь через несколько десятилетий — арабы уже были в Абхазии.

Еще до этого — в середине VII в., абазги вместе с другими союзниками Византии (аланами и хазарами) защищали против арабов византийскую фему Армениакос на Ефрате. А на рубеже VII-VIII вв. абхазам пришлось столкнуться с арабами уже на своей собственной территории — в течение около 40 лет они занимали крепости в бассейне Кодора. Византийский историк Феофан Хронограф сообщает, что в начале VIII в. арабы уже владели Иберией, Лазикой и Абазгией [Каганкатваци, 1861, С.261].

В конце 20-х годов VIII в. арабские завоеватели во главе с Джахаром абн-Абдумахом два раза топтали земли Апсилии, вторгаясь в Хазарию, по-видимому, через Клухорский перевал [История, 1957, с. 112].

Во второй половине 30-х годов (736-738 ГГ.) арабские полчища свирепого Мурвана ибн-Мухаммеда, разорив Картли и Лазику, вступили в Абхазию. Прорвав Келасурскую стену и заняв совр. Сухуми, они подступили уже непосредственно к Абазгии, осадили Анакопийскую крепость, где были разбиты абхазо-грузинскими войсками, оборонявшими крепость.

Нет сомнения в том, что во время этих походов и оккупации части Абхазии арабы усиленно распространяли здесь мусульманство и что рассмотренные выше предания о «святом» полководце Хазарат-Али представляют собой определенное отражение этих событий, которые, однако, в конкретных культурно-исторических условиях тогдашней Абхазии не могли повлечь за собой победу ислама над процветающим христианством.

В отличие от многих других завоеванных арабами стран, Закавказье, Иран и Средняя Азия так и не были арабизованы. «Напротив, поселившиеся в этих странах арабы позже ассимилировались с местным населением и восприняли его культуру» [Там же, с. 137].

Полной арабизации не было, но в некоторых местах Закавказья оседали иногда «целые арабские племена, захватывая окрестные селения и заставляя население вносить феодальную ренту главе племени и племенной знати. Местные крестьяне, которых завоеватели презрительно называли улудж (деревенщина, мужики), были обложены поземельной податью (Харадж) Но ислам в странах Закавказья распространялся крайне медленно»[Инал-ипа, 1965, с.281].

Такое оседание могло иметь место и в Абхазии. В состав абхазского населения, может быть, вошел какой-то, надо полагать, очень небольшой процент ранних мусульман из состава осадивших Анакопию войск Мурвана или из числа тех арабов, которые в конце VII -начале VIII в. в течение нескольких десятков лет занимали абхазские укрепления по Кодору.

Эти арабы могли до своей полной ассимиляции распространять здесь мусульманство, передавать местному населению и некоторые другие элементы своей национальной культуры, включая различные исторические предания. Некоторые мужские и женские арабские личные имена и другие термины (в том числе тот же харадж, отсюда абх. ахардж — расход), которые до сих пор сохранились среди абхазов в немалом количестве, восходят, вероятно, к тому времени.

Но арабское влияние не идет ни в какое сравнение с древнегреческим влиянием в этническом, социально-экономическом и культурном развитии племен северо-восточного побережья Черного моря, что отчасти мы видим по тем фрагментам письменной и устной традиции, которые были приведены выше. Не исключается, что какие-то элементы или слои этих многовековых фольклорных традиций восходят к самой античности, ко времени греческой колонизации нашего побережья, имевшей, как хорошо известно, огромное значение в жизни местного населения. Все это, однако, заслуживает специального историко-филологического исследования.