§03. Абхазия и Алания в I тысячелетии.

«Славные» абасги и апсилы (предки абхазов), «пылкие» аланы (предки осетин) упоминаются в произведениях античных авторов уже с первых веков нашей эры. Как и скифы в эпоху переднеазиатских походов, зачастую теми же маршрутами, такими же воинственными «звонконогими» конными дружинами аланы проникали на территории крупнейших государств древности.

В 1 тыс. н. э. связи между абхазами и аланами были разной степени интенсивности, в зависимости от политической ситуации. Особенно зримо они проявлялись в VI–VII вв. и в VIII–Х вв.

Все события, происшедшие тогда на Кавказе (если смотреть глазами византийцев, иранцев и арабов), тесно связаны с международной политикой, когда интересы крупнейших держав мира того времени – Византии, Сасанидского Ирана и Арабского халифата столкнулись в этом регионе.

Так, в 554 г., как нам уже известно от Агафия, имперский чиновник Соттерих прибыл в Мисиминию для передачи крепости мисимиан Бухлоон аланам, чтоб не возить им каждый год на Северный Кавказ денежную плату за охрану перевальных ответвлений Великого шёлкового пути. В результате, вспомним, миссия Соттериха закончилась трагически: обиженные мисимиане убили его вместе с сыновьями и забрали деньги, предназначенные аланам, за что были жестоко наказаны византийцами. А крепость Бухлоон всё равно перешла к аланам.

Вождь алан Сародий. В 568 г. имперский дипломат Зимарх, возвращаясь из Средней Азии в Византию, достиг центра Алании (район совр. Минвод). В это время, как уже говорилось, вождём западных аланов был Сародий (Саерой – по-осетински «головастый»), который контролировал все перевальные пути в Абхазию. Сародий принял Зимарха и его сопровождение после того, как они разоружились, и посоветовал им из-за персидской засады идти не Мисимианским (более прямым) путём, а западным, Даринским путем (Дар – по-осетински «ворота») через Апсилию.

 В 60-х годах VII в., согласно «Житию святого Максима Исповедника», мисимийская крепость Бухлоон (Буколус) продолжала принадлежать ала­нам.

В 571 г. абасги и аланы помогали восставшим против персов армянам.

Приключения Льва Исавра в Алании и Абхазии. В 707 г., как сообщал византийский летописец Фео­фан, император Юстиниан II послал спафария Льва Исавра, будущего своего преемника, заподозренного в често­любивых замыслах, в Аланию с деньгами, чтобы «возбу­дить аланов против Авазгии, Лазики и Иверии». Юстиниа­ном руководило стремление не только избавиться от Льва Исавра, но и побудить аланов вторгнуться в Закавказье, где хозяйничали арабы, с которыми воевали византийцы.

Лев Исавр, прибыв в Лазику, спрятал для большей бе­зопасности деньги в Фасисе, а затем через Апсилию попал в Аланию. Юстиниан, чтобы погубить своего посланца, при­казал вывезти деньги из Фасиса. Аланы же приняли Льва Исавра с большими почестями и, поверив его словам, «вторглись в Авазгию и многих пленили». Правитель абасгов (Константин II) дал знать вождю аланов Итаксису (Итаз – по-осетински «вдовец»), что «Юстиниан не нашёл друго­го такого обманщика, как этого человека, которого бы мог послать, чтобы возбудить нас против вас, наших сосе­дей. Он обманул вас и обещанием денег, ибо Юстиниан, приславши, взял их. Но выдайте его нам, а мы дадим вам за него три тысячи монет и старинная дружба между нами да не разрушится». На это аланы сказали, что они послу­шались советов Льва Исавра не из-за денег, но из любви к Юстиниану. В ответ на это абасги удвоили сумму. Ала­ны согласились взять шесть тысяч монет и выдать Льва Исавра, но заранее его предупредили. Абасги прислали своих представителей «с великим количеством золота». После их прибытия аланы заявили Льву: «Эти люди, как мы уже говорили тебе, пришли взять тебя, и ты пой­дёшь в Авазгию; мы имеем с ними сообщение, и наши купцы всегда ходят туда. Впрочем, чтобы намерение наше не подверглось какому-либо нареканию, мы пере­дадим тебя только по видимому; но, когда они двинут­ся в путь, мы подойдём тайно сзади, их убьём, тебя скроем, пока войско наше внезапно соберется в земле их». Так и произошло. Абасги связали Льва Исавра с его людьми и ушли. Аланы настигли их сзади и перебили, а Льва освободили и скрыли на некоторое время в укромном месте. Вслед за этим аланы внезапно вторглись в «авасгские клисуры»: многих взяли в плен, а страну опустошили. Юстиниан, узнав, что и без денег его намерения были осуществлены, дал знать абасгам, что в случае сохранения целым и невре­димым спафария и передачи последнего византийцам он простит им все их ошибки. Абасги радостно встрети­ли это известие и вновь предложили аланам передать им спафария, чтобы отправить его к Юстиниану, обе­щая взамен отдать им в заложники своих детей. Лев Исавр, видимо, не доверял обещаниям абасгов и на не­которое время остался у аланов. В мае 711 г. он с 50 аланами с севера пересёк на «круглых лыжах» засне­женный перевал (Марух или Клухор) и в районе границы Алании и Апсилии встретил 200 византийских солдат, которые скры­вались здесь от арабов. Лев объединил их со своими спутниками и осадил Железную крепость Сидерон (скорее всего Тцибил), комендантом которой был Фарсман, состоявший на службе у арабов. Узнав об этом, «первейший среди апсилов» патрикий Марин (отец блаженного Евстафия) привёл к крепости 300 воинов-апсилов и предложил Льву Исавру свои ус­луги. Фарсман, увидев это, выразил согласие служить Империи, но впустил внутрь крепости лишь 30 солдат с Львом Исавром. Когда ворота открылись, последний, нарушив клятву, ворвался в крепость со всем войском и три дня занимался её разрушением. Затем Лев Исавр направился с Марином в его резиденцию Рогаторию (кре­пость Шьапкы в районе Цебельды), где «с великими почестями был принят апсилийцами», которые прово­дили его в Себастополис и посадили на корабль, затем отбывший в Константинополь, где его ждали большие дела, связанные с борьбой за престол императора Византии.

В 738 г., во время неудавшейся осады арабами Анакопийской крепости, дружеские взаи­моотно­шения абасгов с аланами, скорее всего, вновь на­ладились, ибо правитель Абасгии Леон I, находясь в крепости Собга, просил тогда у них о помощи.

Абхазо-аланские связи. Как бы в подтверждение абхазо-аланских связей Цебельдинской экспедицией найдено до десятка аланских лощёных кружек VI в. на территории исторической Апсилии. Эти и другие более ранние находки, например: железные мечи с кольцевидным навершием, трёхлопастные наконечники стрел, с одной стороны, могут свидетельствовать о наличии сармато-аланов в составе апсилийских и римско-византийских подразделе­ний в Колхиде, с другой – о наличии других связей (торговых, брачных). В свою очередь на территории исторической Алании в синхронное время употреблялись апсилийские кувшины с чашечковидным венчиком. Существу­ет даже гипотеза об участии северокавказцев (сираков-аланов) в этногенезе носителей цебельдинской культуры. В этой связи этноним «апсил» этимоло­гически увязывается с понятием конь «асп» («апс») в се­вероиранских язы­ках. В таком случае была возможна инфильтрация сармато-аланских племён с Север­ного Кавказа (особенно в послемитридатовскую эпоху) и слияние их (или же их части) с аристократическими патронимиями древнеабхазского общества.

Благодаря абхазо-аланским связям христианство, по крайней мере в VI – начале VIII вв., было знакомо аланам с чисто внешней стороны. Его раннему проникновению в Аланию мешало хазарское влияние. И лишь 912 г., судя по 29 письму константинопольского патриарха Ни­колая Мистика, можно считать началом активной хри­стианской пропаганды в Алании, которой способство­вали абхазские цари. Так, в письме от 920 г. патри­арх хвалит Константина III Абхазского за ревность в деле просвещения князя Алании и тех, «которые вместе с ним удостоились святого крещения», а также благода­рит за гостеприимство, помощь, оказанную архиепис­копу-миссионеру. Не исключено, что из Абхазии в Ала­нию направлялись свои зодчие и мастера, возглавляв­шие сооружение таких замечательных храмов, как Северный Зеленчукский, Шоанинский и др. Поэтому не удивительна общ­ность исходного строительного модуля этих храмов с крестовокупольными трёхабсидными церквями Абхазии в Лыхны, Пицунде, Новом Афоне, на р. Бзыбь. Истоки абхазо-аланских христианских памятников этого круга, как считают беспристрастные исследователи, следует искать не в грузинской школе архитектуры, а в восточной (малоазийской) школе византийского зодчества. Не­обходимо также подчеркнуть, что архитектурные па­мятники Абхазии и Алании Х в. не стоят изолированно, а представляют закономерный результат предшество­вавшего развития на территории Абхазии в ранневизантийское время (VI–VIII вв.).

После 932 г., через некоторое время, возможно, про­изошло объединение себастопольского и аланского архиепископств, и за горными районами севернее Абха­зии в письменных источниках закрепилось название Алании, такого же мощного раннефеодального государ­ства, каким было Абхазское царство.