Апсилы и абазги.

Из этнических групп, локализуемых древними авторами на территории античной Абхазии, наиболее важное для нас значение имеют апсилы и абазги — непосредственные предки абхазской народности. Апсилы (как и саниги) впервые упоминаются в сочинении римского писате-

[176]

ля I в. н. э. Плиния Секунда. В «Естественной истории» он пишет: «Племя апсилов (gens Absilae), и крепость Себастополь, на расстоянии 100 тысяч шагов от Фазиса; племя санигов (gens Sannigae), город Кигн и город Пений и, наконец, племена гениохов, различающихся многими названиями» (multis nominibus Heniochorum gentes) 25. Это ценное описание целиком можно отнести к территории современной Абхазии. Как не трудно заметить, здесь перечисление этнических единиц и городских населенных пунктов дается по направлению с юга на север. В начале он называет апсилов, к северу от них помещает город Себастополис, затем следуют «города»— сначала Кигн, а далее Пений; под последним, очевидно, имеется в виду город Питиунт, а под Кигном какой-то населенный пункт, расположенный между Себастополисом и Питиунтом. К северу от Питиунта простирается земля гениохов.

Первое упоминание об абазгах содержится в сочинении («Перипле») греческого автора первой половины II в. н. э. Флавия Арриана, который сообщает весьма важные сведения по этногеографии позднеантичной Абхазии. Эти сведения приобретают особую ценность потому, что в отличие от многих других авторов Арриан лично побывал на Кавказе, и в частности в Абхазии, куда ездил по специальному поручению римского императора Адриана с целью подробного ознакомления с положением дел на местах.

О племенах, проживавших на территории Абхазии, Арриан пишет следующее: «За лазами живут апсилы (…)... с апсилами граничат абасги (…). Рядом с абасгами — саниги (Havqai), в земле которых лежит город Севастополь» 26. Однако, к сожалению, Арриан не указывает точных границ отмеченных им племенных объединений. В некотором отношении исключение составляют саниги, о которых сообщается, что на их земле был расположен Себастополис. Определенно лишь указание, что апсилы и абазги жили между лазами (с юга) и санигами (с севера).

Вопрос о локализации этнических общностей, бытовавших на восточном побережье Черного моря в начале нашей эры, специально рассмотрен в диссертации

-----

25. SC, т. II, стр. 179.
26. Там же, т. I, стр. 222.

[177]

М. П. Инадзе, посвященной монографическому исследованию сведений Ф. Арриана о Грузии. О местожительстве лазов М. Инадзе пишет: «Они в начале I в., в основном, занимали территорию южнее реки Фазис (Риони.—3. А.). В последующее время они распространяются и севернее реки Фазиса. В частности, нужно предполагать, что во, И в. территория лазского княжества простиралась до реки Хобоса, т. е. современного Ингура (Арриан, Птолемей)» 27. Что касается расселения абазгов и апсилов, то по этому поводу М. Инадзе говорит: «Судя по данным «Перипла», территория княжеств апсилов и абазгов во II в. распространялась от реки Ингура примерно до Сухума (т. е. Севастополя Арриана), который находился на территории санигов»  28.

В дальнейшем, как видно, на территории Абхазии происходит существенное перемещение этнических общностей. М. Инадзе пишет: «Со II в., в связи с продвижением лазов к северу и занятием ими территории княжеств апсилов и абазгов, к северу же должны были переместиться и основные группы апсилов и абазгов. Так, например, если прежде (во II в.) северная граница княже-ства абазгов проходила южнее г. Севастополя (Сухуми), позднее (в V в.) таковой уже являлась река Абаск (нынешняя Псоу?), сам же Севастополь, находящийся до того на территории санигов, теперь находился на территории апсилов.

Таким образом, апсилы и абазги в продолжение II— V вв. заняли территорию от Севастополя до реки Абас- ка. Эта территория во II в. входила в княжество санигов, которое, согласно Арриану, простиралось в это время от Севастополя до реки Ахэунта (Шахе?).

К VI в. апсилы и абазги захватили и остальную территорию санигов, подчинили их своему политическому влиянию и распространили на них свое этническое название»  29.

Г. Меликишвили также высказывает предположение, что уже во II в. лазы оттеснили апсилов и абазгов на се-

-----

27. Инадзе, К истории Грузии, стр. 17.
28. Там же, стр. 18. Следует отметить, что впоследствии М. Инадзе без каких-либо убедительных оснований «оттеснила» абазгов и апсилов в горы, а на побережье Абхазии разместила санигов, которых она считает мегрело-чанским племенем, и лазов (см. Инадзе, К. вопросу об этническом составе).
29. Инадзе, К истории Грузии, стр. 18.

[178]

вер и довели свою этнографическую границу почти до района Диоскурии-Себастополиса 30.

По вопросу об этнической принадлежности античных апсилов и абазгов подавляющее большинство ученых (Н. Марр, И. Джавахишвили, С. Джанашиа, А. Фадеев, Г. Меликишвили, Л. Лавров и др.) придерживаются того взгляда, что они были племенами абхазского происхождения, непосредственными предками нынешних абхазов.

Но высказано и другое положение. Например, П. Ингороква считает, что абазги и апсилы являлись «картвельскими племенами». В этом с ним соглашаются Н. Ломоури 31, Н. Кечакмадзе 32  и некоторые другие авторы.

Однако для признания абазгов и апсилов картвельскими племенами нет никаких реальных оснований. Как свидетельствует их последующая этническая история, они находились в прямой генетической связи именно с абхазским народом, а не с каким-либо другим этническим образованием  33. Эти этнонимы доныне сохранились в форме «апсуа» в качестве самоназвания абхазов и «абаза» — самоназвания абазин.

Племена абазов и апсилов были блйжайше родственными этническими образованиями, как на это, в частности, указывают их наименования, восходящие к одному корню —- «пс»-«бз». Еще П. Услар подчеркивал, что термины «абаза» и «апсуа» суть простые видоизменения одного и того же названия  34.

Что касается форм «абхази» (апхази) и «апсил» (апшил), то они, как видно, грузинского образования. Во всяком случае грузинский облик первого термина не оставляет сомнения, а конечное «ил» второго термина восходит, йозможно, к грузинскому суффиксу этнических наименований «ел» (типа «мегр-ел-и, имер-ел-и, картл-ел-и» и т. п.). На это указывает, в частности, армянская форма этнических терминов, которая, несомненно, была воспринята через грузинскую среду: «апхазк» и «апшелк»  35.

------

30. Меликишвили, К истории древней Грузии, стр. 383.
31. Ломоури, Сведения, стр. 25—26.
32. Кечакмадзе, Флавий Арриан, стр. 12 и др.
33. См. 3. Анчабадзе, Из истории средневековой Абхазии, главы I, III, VI и IX.
34. Услар, Абхазский язык, стр. 79.
35. Патканов, Армянская география, стр. 36.

[179]

В заключение следует привести некоторые неоспоримые свидетельства автохтонности абхазов на занимаемой ими территории и, в частности, несомненного обитания здесь их предков в античную эпоху. В первую очередь имеем в виду весьма оригинальный похоронный обряд, известный в научной литературе под названием «воздушного» погребения.

Нимфодор Сиракузский (IV в. до н. э.) говорит, что «у колхов не принято ни сжигать, ни хоронить трупы мужчин. Трупы эти они кладут в свежие кожи животных и вешают на деревья. Трупы же женщин они предают земле» 36. Аполлоний Родосский (III в. до н. э.) сообщает, что у колхов считалось бесчестием предавать труп мужчины земле; покойника зашивали в бычачьи шкуры ги вешали на деревья» 37. Ник. Дамасский (I в. до н. э.) также свидетельствует, что «колхи покойников не погребают, а вешают на деревьях» 38. Аналогичное сообщение имеется и у Клавдия Элиана (II в. н. э.): «колхи кладут мертвых в кожи, зашивают их и вешают на деревья» 39.

Такой же обычай был зафиксирован в Абхазии и в эпоху позднего средневековья. Так, автор первой полови-ны XVII в. И. Лукка, наблюдавший этот способ захоронения в Пицунде, следующим образом описывает его: «Покойников кладут в выдолбленные пни деревьев, служащие для них гробом, и потом, привязав их к четырем столбам, для предохранения от шакалов, держат их как бы висящими в воздухе»  40. Он же рассказывает, что покойников иногда подвешивали на деревьях.

О подобном же обычае сообщает и турецкий путешественник XVII в. Евлия Челеби, который пишет: «Этот .абхазский народ странным образом хоронит беков; тело усопшего кладут в деревянный ящик, который прикрепляется к ветвям высокого дерева» 41.

Аналогичные сведения мы встречаем и у А. Ламберти (XVII в.). Он пишет: «У абхазов есть замечательный обычай, который нельзя найти ни у одного народа в мире, а именно: покойников не хоронят, но вешают на дере-

----

36. Гулиа, История Абхазии, стр. 107.
37. Гулиа, Приложение второе, стр. 290
38. ВДИ, 1947, № 2, стр. 176.
39. Гулиа, Приложение второе, стр. 282.
40. См. ЗООИД, т. XI, 1879, стр. 492.
41. Там же, т. IX, 1875, стр. 179.

 [180]

ве следующим образом: выдалбливают ствол дерева наподобие гроба, кладут туда покойников и крепкой виноградной лозой подвешивают к верхушке дерева. На этом же дереве вешают все оружие, которое покойник в жизни употреблял на войне»  42.

Наконец, Вахушти Багратиони (первая половина XVIII в.) сообщает, что абхазы «не хоронят своих покойников, а кладут их в гроб вместе с их оружием и украшениями, которые (затем) подвешивают на дереве»  43.

Характерно, что подобным образом в Абхазии хоронили людей, сраженных ударом молнии, вплоть до начала XX в. 44.

Описанный обряд «воздушного» погребения не был единственным способом захоронения покойников в античной и средневековой Абхазии. Как свидетельствуют археологические данные и письменные источники, в Абхазии в разные времена практиковались различные погребальные обряды, в том числе и грунтовые захоронения. Что касается «воздушных» погребений, не встречающихся у других народов Кавказа (кроме некоторых адыгейских племен), то они требуют, конечно, специального изучения. Для нас же в данном случае важно отметить лишь, что локализация этого обычая на кавказском побережье Черного моря на протяжении тысячелетий свидетельствует, что он восходит к предкам абхазского народа, проживавшим в античную эпоху на той же территории. Это обстоятельство подчеркивали также Д. И. Гулиа  45, Г. Ф. Чурсин 46  и др.

Далее считаем нужным отметить, что выдвинутый некоторыми авторами тезис о появлении абазгов и апсилов на территории нынешней Абхазии лишь в первые века нашей эры полностью опровергается новейшими археологическими открытиями. В частности, раскопки в Цебельде показали, что население данного района, проживавшее здесь в I—VI вв., 47 генетически было теснейшим образом связано с местной культурой I тысячелетия до н. э. Имен-

-----

42. Ламберти, Описание Колхиды, стр. 189—190.
43. Багратиони, Описание, стр. 172.
44. Чурсин, Материалы, стр. 310.
45. Гулиа, Приложение второе, стр. 106—109.
46. Чурсин, Материалы, стр. 202—204.
47. То есть апсилы, как это вытекает из сочинений Прокопия, Агафия и других ранневизантийских авторов (см. 3. Анчабадзе, Из истории средневековой Абхазии, стр. 6 и сл.).

 [181]

но к такому выводу пришел М. М. Трапш, исследовавший археологические памятники в Цебельде 48.

Основные аргументы, обосновывающие этот вывод, следующие:

1.            Разнотипные железные втульчатые наконечники копий, встреченные в большом количестве в цебельдинских некрополях, тождественны с ранним подобным видом бронзового и железного оружия, хорошо представленным в погребениях сухумских некрополей и других могильниках Абхазии VIII—II вв. до н. э.

2.            Многочисленные круглопроволочные бронзовые фибулы из погребений цебельдинских некрополей по форме дужек и некоторым другим деталям имеют аналогию с ранними колхидско-кобанскими бронзовыми фибулами.

3.            Цебельдинские тонкопроволочные спирально-кон-центрические очкообразные подвески совершенно схожи с подобными бронзовыми подвесками, имевшими широкое распространение в Западном Закавказье и центральной части Северного Кавказа еще в эпоху поздней бронзы и раннего железа.

4.            Витые круглопроволочные бронзовые шейные гривны ряда погребений цебельдинских некрополей являются замечательным вещественным источником, указывающим на генетическую связь памятников Цебельды с предшествовавшими им колхидской и кобанской культурами.

5.            Многие цебельдинские круглопроволочные бронзовые браслеты с разомкнутыми концами тождественны подобным бронзовым браслетам, которые на территории Абхазии и в других пунктах Кавказа появляются примерно в VIII—VII вв. до н. э.

6.            Определенная часть цебельдинской керамической посуды, в частности горшки и некоторые другие сосуды, по своему происхождению, несомненно, связаны с ранней подобной керамикой, найденной в могильниках Абхазии эпохи поздней бронзы и раннего железа.

7.            Многие орнаментальные мотивы погребального инвентаря цебельдинских некрополей, как, например, рельефные очкообразные и витые шнуровидные изображения, спиральные завитки, налепные бараньи и козлиные головки, врезанные волнообразные линии, елочные дорожки, ромбики и другие, поражают своим совпадением с подобными видами орнаментации, встречающимися на мно-

-----

48. Трапш, Некоторые итоги раскопок, стр. 274—275.

[182]

гочисленных колхидско-кобанских вещевых находках. Это обстоятельство позволяет сделать определенный вы-вод о генетической связи цебельдинской культуры с предшествовавшими ей памятниками колхидской и кобанской культур.

Таким образом, основную часть населения античной Абхазии составляли этнические общности абхазо-адыгского происхождения, в том числе непосредственные предки абхазского народа — апсилы, абазги и др. В позднеантичную эпоху (по-видимому, не ранее II в. н. э.) в Южную Абхазию проникают племена мегрело-чанского происхождения (лазы), которые оттесняют абхазов к северу. Не исключено также, что горные районы нынешней Юго-Восточной Абхазии занимали сванские этнические элементы, к которым, возможно, относились и проживавшие здесь мисимияне (первые письменные сведения о них относятся к VI в.) 49.

По вопросу о ступени развития абхазских этнических общностей античного периода необходимо сказать, что признание факта раннеклассовой структуры абхазского общества античного времени позволяет сделать вывод, что в этническом отношении данные общества не являлись уже племенами в строгом смысле слова, поскольку племя — это этническая категория доклассового общества. Что касается классового общества и его политической организации, то оно предполагает уже наличие более высокой и устойчивой этнической общности, нежели племя. Такой общностью может быть только народность. Поэтому следует считать, что абазги, апсилы и саниги в первые века нашей эры являлись небольшими народностями, тем более устойчивыми, чем больше развивались у них классовые отношения, хотя в тех условиях этническая устойчивость малых народностей была весьма относительной.

Однако дальнейшее развитие социально-экономической и политической жизни страны, в частности рост классовых отношений вглубь и вширь, неминуемо должно было обусловить этническую консолидацию небольших родственных и соседствующих народностей в более крупную этническую единицу — в единую народность. Это произошло в Абхазии в раннефеодальную эпоху 50.

------

49. Анчабадзе, Из истории средневековой Абхазии, стр. 12.
50. Там же, стр. 62—70.

[183]