VI. Лингвистические данные.

Если принять во внимание, что каждый язык есть живой, организованный индивидуум, который развивается, мужает, дряхлеет и, наконец, умирает и, что в разные эпохи жизни язык не похож, на себя, как старец не похож на младенца, что он подчиняется всем превратностям тревожного моря житейского, чуждается родных, роднится с чу­жими, брат не узнает брата, а инородцы братаются между собой, – то станет ясно, на сколько сложное дело изучение языка.

По лингвистическим исследованиям Абхазии нет более авто­ритетного, в настоящее время, знатока вопроса, как Н. Я. Марр, который говорит: «Абхазы – Яфетиды с незапамятных времен распространялись в пределах Ассиро-Вавилонии и Мессопотамии, где яфетические народы создали древнейшие в мире культуры, основоположники той именной цивилизации, которую дальнейшие судьбы переработали в нашу европейскую цивилизацию. Передви­жение абхазов, в числе прочих, ближайших к ним народов и пле­мен, не только Адыгейских, но Нахча-Чеченских, Аварских и примыкающих к ним Дагестанских, совершилось в системе об­щего великого передвижения яфетических народов, начавшегося за много веков до Р. X., с великого распада Яфетическо-Семи­тического культурного мира, когда стала появляться в передней Азии Арио-Европейцы» и потому Николай Яковлевич, в одном из своих многочисленных трудов говорит: «Однако и в одних аб­хазах, нас сейчас интересующих, мы имеем основание, как в драгоценном обломке целого, до нас не дошедшего, видеть часть древнего, передне-Азиатского культурного мира и, следовательно, редкий живой источник. И потому, вполне естественно, что аб­хазский язык начинает оказывать помощь в разборе до сих пор не понимавшихся клинописных памятников не только этого мира, но и Армении, Мидии и Эламы».

Следующее обстоятельство заставило обратить внимание уче­ного мира на абхазский язык, как язык древней культуры. В 1827 г. Французским правительством был командирован в Ван ученый Эд. Шульц для изучения клинообразных надписей, имеющихся на крепостных стенах этого города. Дешифровка надпи­сей выяснила, что язык их был не ассирийский, а местный. Это открытие местного доисторического языка вызвало целую сенса­цию в научном мире, который не предполагал такой находки.[1]

Таким образом, был открыт один из доисторических языков, быть может самый интересный и самый распространенный в древ­нем Закавказья и смежных с ним областях. Оставалось найти собственника этого языка, ту расу, которая говорила на нем. Она стала известна под именем Урартийцев, по имени той страны (Урарту), которая вела войны с Ассирией и отмечала деяния своих царей в этих клинообразных надписях. Ванские надписи оказались составленными из смешанного шрифта: ассирийского и местного; ассирийский шрифт до некоторой степени был разобран, а местный разбирался по догадкам и разным соображениям. Не­обходимо было выследить этот язык вне клинообразных надписей, в древних географических названиях, а также найти элемент этого языка в горских языках Кавказа. Одни ученые искали этот элемент среди лезгинских племен, другие среди чеченских, но безрезультатно. Наконец, в 1913 г., академику Марру удалось найти этот элемент именно в абхазском языке.

Таким образом, еще раз устанавливается связь Абхазов с древнейшими обитателями Кавказа – с урартами или наирами, что подкрепляет абхазская и общекавказская легенда о герое Нарта.

С этого момента рушилось ложное мнение о том, якобы абхазский язык, в том виде, в каком он дошел до нас, есть пер­вобытный язык. Н. Я. Марр говорит, что «абхазский язык лингвистически стоит на одной из самых высоких ступе­ней человеческой речи и, среди родственных с ним языков, за­нимает ту ступень, какую английский занимает среди евро­пейских».

В отношении грузинского языка выяснилось чрезвычайно слабое влияние его на абхазский; наоборот, влияние абхазского языка на грузинский было велико и иногда весьма поучительно имеет уже не только словарное, но реальное культурно-истори­ческое значение: абхазы передавали свои термины соседям.

Итак, в результате научных изысканий, Н. Я. Марр сказал: «Для меня стало ясно, что все направление и грузиноведения, армяноведения и, в частности, мое – было в корне неправильно. Мы раньше как будто старались, наобо­рот замести след значения абхазского народа».[2] Вот этими немногими словами один из серьезнейших ученых производит коренной переворот в установившихся неправильных понятиях не только об истории Абхазии и Грузии, но и всего Кавказа.

Примечания

[1] К. М. Т. «О доисторическом языке Закавказья».

[2] Марр – «Кавказоведение и абхазский язык».

Ашхацава С.М. Пути развития абхазской истории. Доклад, читанный на 1-м Всесоюзном Краеведческом Съезде в Абхазии 12 сентября 1924 г. Издание Наркомпроса Абхазии. 1925.