VII. О родстве абхазского языка с грузинским.

Несмотря на кажущееся, с первого взгляда, несходство абхазского языка с теперешним грузинским, – сходство громадное, как по структуре, так и по корню. Но этому вопросу проф. Джавахишвили говорит, что «грузинский язык разделяется на две главные группы: к первой относится картско-мингрело-свано-чанский, ко второй – абхазский и другие родственные грузинскому языку, причем сванский и абхазский, под сильным влиянием Османов и др. соседей, сильно отклонились от грузинского».[1]

Не вдаваясь в рассмотрение вопроса о «сильном» влиянии Османов на абхазский язык, нельзя не признать, что абхазский язык, благодаря объективным условиям, отклонился от своего первоначального вида, но это отклонение не так уже сильно, чтобы нельзя было установить несомненное родство этих языков. Причем абхазский язык, будучи в то же время родственным с черкесским языком, является объединяющим звеном для языков картских и адыгейских групп.

Не говоря о тождественности структуры абхазского и гру­зинского языков, родство их видно уже из тождества их корней, которые в большинстве слов совершенно одинаковы; конечно, не всегда легко удается заметить это сходство, но его почти всегда можно найти, если не в самом теперешним грузинском языке, то в различных его говорах: имеретинском, мингрельском, сван­ском и др. Возьмем, например, слово «черепица»: по-абхазски оно будет: «акыц», а по-грузински «краминти»; как будто ни­чего общего, но на самом деле здесь сохранился корень «к», а в мингрельском это сходство еще нагляднее, а именно «кици»; дальше, в древне-грузинском языке «кици» означает «глина», а в современном гурийском и абхазском языке этим же словом обо­значают каменную или глиняную сковороду. Другой пример, на­звание оружия: по-абхазски «рб2ьрп», по-грузински «ирпрцьи», опять как-будто ничего общего нет, но здесь сохранился корень «ар», а в сванском это слово целиком сохранилось в том-же значении «б2ьрпи». Корень «ар» по абхазски означает «войско», и этот корень мы видим в грузинском слове «джари», которое также значит «войско». Таких примеров много, но до сих пор над разработкой этого вопроса никто из филологов серьезно не занялся, а беглые замечания не разрешат в корне столь слож­ного вопроса, от разрешения которого зависит выяснение многих, до сих пор неясных мест в Абхазо-Грузинской истории.

Ввиду сложности и серьезности этого вопроса, слово для разрешения этой проблемы может принадлежать лишь академику Н. Я. Марр, авторитетное исследование которого и даст исчерпывающий ответ.

П Р И М Е Р Ы:

Письменность. Говоря о языке, нельзя не упомянуть о письменности, имеющей столь культурное значение, в истории развития человека. Как известно, письмена, подобно языкам, не выдумывались и не изобретались отдельными личностями, как это ранее принято было думать, а выра­батывались и развивались одно из другого, подчиняясь тем же законам эволюции, каким подчинено происхождение ров, животных, растении и вообще всего того, что когда-либо возникало и возникает в природе.

Начиная с передачи мыслей с помощью предметов, узлов, раковин, надрезов палочек, татуировки, с помощью живописи и идиографизма, иероглифических знаков и кли­нописи, приблизительно к XV в. до Р. X. появляется ал­фавит, т. е. к тому периоду общего развития письма, когда у египтян существовала звуковая система иероглифов, а у Ассиро-Вавилонян силлабическая система клинописи. Рас­сматривая письмена эти, на указанной ступени их истори­ческого развития, нетрудно убедиться, что как египтяне, так отчасти и вавилоняне, уже были тогда близки к изо­бретению алфавита, но, однако, ни те, ни другие, не могли привести своей графической системы к алфавитной системе.

Многовековая привычка, высокая санкция религии, це­лям которой почти исключительно служила тогда письмен­ность, все это мощными и неразрывными цепями приковы­вало эти народы к их письменной системе. Самый важный шаг по пути усовершенствования и развития письма суж­дено было сделать какому-то другому народу.

По пути своего движения к Востоку – алфавитная си­стема находила себе приют не только на почве семитиче­ских государств, но и далеко за их пределами. Прежде всего ей удалось водвориться на Иранском плоскогорье, среди народов, употреблявших клинописную систему. Здесь, после некоторых изменений, превратилась в так называе­мый Гузварешский или Пехлевийский алфавит, который вытеснил персидскую клинопись и господствовал в Персии очень долгое время. От Пехлевийского алфавита получило свое начало т. н. Парсийское или Зендское письмо; Зенд­ское письмо существовало недолго, но оно дало начало двум алфавитам: армянскому и другому, ныне известному, как грузинский; этот последний разделяется на церковный, с V в. P. X., и гражданский, введенный значительно позже, приблизительно с XIV в.[2]

Как мы уже видели, Абхазское государство с первых веков христианства выступает сильным, организованным, – сейчас же принимает христианство и уже в III в. имеет своих епископов, которые представительствуют на Вселен­ских Соборах. Из этого видно, что государство это органи­зовалось гораздо раньше и настолько подготовлено в куль­турном отношении, что с первых же веков принимает хри­стианство.

Нужно полагать, что это государство имело не только свой язык, но и свою письменность, без чего христианские проповедники не могли бы обойтись, не говоря уже о дру­гих правительственных необходимостях в письменности.

Небезынтересно здесь будет вспомнить историю разви­тия грузинской письменности, которая, как передают, возникла с V в. по Р X. и до IX в. являлась подготови­тельным периодом в своем развитии, а с X по XII в. в. пе­режила классический период, т. е. достигла высшего своего развития, с первой же четверти XIII в. по первую четверть XVII в. находилась в упадке.

Теперь следует сопоставить и проанализировать выше­указанные исторические даты, которые помогут нам пра­вильнее подойти к разрешению этой проблемы.

V в., как известно, является именно организационным периодом к выступлениям Абхазского государства на Востоке и как раз в это время возникает алфавит и письменность, которая могла развиваться только в господ­ствующей нации. Это подтверждается еще и последующими фактами ее развития; так напр., период ее наивысшего раз­вития, XII в., совпадает как раз с наибольшим могуществом Абхазского государства. В то же время не видно какого-либо другого государства на Кавказе, более или менее обеспеченного, где бы могла процветать письменность и литература и, наоборот, с падением Абхазского государства и появлением мысли о создании Грузинского государства этот алфавит теряет свое практическое значение и для вновь возникающего грузинского государства создается но­вый алфавит, т. н. гражданский.

Другим обстоятельством, подкрепляющим эту мысль, является то, что в XVII в. появилась необходимость вести пропаганду о том, что современный грузинский язык может быть литературным, что на нем можно писать, говорить и т. д. Этот факт указывает на то, что до этого был какой-то другой литературный язык, который впоследствии был за­менен современным грузинским языком. Наукой устано­влено, что современный грузинский язык не похож на древнегрузинский, а до существования этого последнего был какой-то другой язык, о котором пока нет точных све­дений, но существование коего несомненно. Также наукой установлено, что т. н. древне грузинский алфавит создан не для современного грузинского языка, а для какого-то дру­гого гортанного языка.

Все это с несомненностью говорит о том, что ныне из­вестный древне-грузинский алфавит являлся алфавитом древнего Абхазского государства до его распадения; и после этого он все же остался у церкви и дипломатия до самого 1863 г., т. е. до момента введения непосредственного русского управления в Абхазии и замены этого алфавита русским.

Далее, русское монархическое правительство, желая разъединить Абхазов от родственных им народов, решило для этой цели прибегнуть к помощи народного языка. Об этом ген. Услар писал, что удобнее всего действовать на­родным языком. Абхазы инстинктивно чувствовали эту подкладку и относились к этому делу враждебно, и потому дальше Усларовского алфавита и Бартоломеевского букваря эта «письменность» не двигалась, а вместе с тем задержи­валось, конечно, и культурное развитие. Кроме того, сам алфавит не удовлетворял основным требованиям абхазского языка; русский алфавит, положенный в основу Усларов­ского, далеко не выражал все звуки абхазского языка, так что одной буквой, выражающей в русском алфавите один определенный звук в Усларовском алфавите выражается три – четыре звука; так напр., буква «к» в соответствующих абхазских названиях слов: «ручка», «известка», «седла», которые нужно произносить разно, т. к. звуки разные, Усла­ровский алфавит передает одной и той же буквой «к»; другой пример: буква «х» выражает четыре звука, напр. в абхазских словах: «пуля», «золото», «голова», «доля». Таких многозвучных букв в Усларовском алфавите много, почему приходится писать разные звуки одним и тем же знаком, за отсутствием соответствующего, а читать по смыслу.

Не может быть речи, чтобы современная абхазская письменность могла развиваться, если Усларовский алфа­вит не будет заменен более соответствующим. Существую­щее предположение заменить Усларовский алфавит другим, в основу которого будет положен латинский, едва ли облег­чит положение, т. к. латинский алфавит еще менее рус­ского по числу знаков и имеет всего лишь 26 основных знаков, тогда как для современного абхазского языка нужно не менее 70 знаков, иначе говоря, придется где-то искать еще 46 знаков. Не проще ли будет вернуться к своему первоначальному и одному из лучших в мире, как это признано наукой, алфавиту, который выражает каждый звук, благодаря чему отсутствует камень преткновения, орфография, столь сложная во всех европейских языках. Не смотря на более, чел 400-летнее расхождение абхазского языка с общим древним литературным языком, древний абхазский алфавит, ныне известный как грузинский, явля­ется наиболее выражающим основные звуки современного абхазского языка; больше того, он в абхазском языке свой­ство букв обнаруживает гораздо рельефнее, чем в новом грузинском, что замечено еще известным европейским фи­лологом Г. Розен.

В течение столь продолжительного времени, грузин­ский язык, будучи заключен в рамки письменности, сокра­щался, а современный абхазский язык, свободный от этих рамок, развивался и создавал новые оттенки звуков, и по­тому мы видим, в данном алфавите, лишние буквы для современного грузинского языка и – с другой стороны – новые оттенки звуков в абхазском, а т. к. в этом алфавите имеются все знаки для основных звуков, то с помощью двух надстрочных знаков, не прибавляя новых букв, можно изобразить полностью все звуки абхазского языка. И пото­му нужно полагать, что гораздо целесообразнее будет пря­мо перейти к своему первоначальному алфавиту, которым написаны ценнейшие материалы исторической жизни Аб­хазии.

Примечания

 *) Этот алфавит мною составлен в 1906 г. в Юрьеве с помощью проф. Мазинга, работавшего много лет над исследованием абхазского языка по поручению Венской Академии Наук. В этом алфавите мне удалось выявить все звуки абхазского языка. На этом алфавите в 1913 г., по поручению Академии Наук, было записано, организованным мною Бзыбским комитетом, около 100 аб­хазских народных сказок. В 1916 г. в Петрограде я вновь пересмотрел этот алфавит с указаниями Н. Я. Марра и дал более последовательную систему и начертание. В 1917 г., по моей просьбе, была отлита, в словолитие Академии Наук, одна касса этого алфавита. Впервые этот алфавит был опубликован мною в 1918 г. в газете «Воля Вольных». До последнего времени алфавит находился в Гудаутской типографии, а в настоящее время он перевезен в гостипографию гор. Сухума.

[1] И. Джавахишвили «Крпч8мш мпис истщпир», т. I, стр. 3

[2] Я. В. Шницер – История письменности.

Ашхацава С.М. Пути развития абхазской истории. Доклад, читанный на 1-м Всесоюзном Краеведческом Съезде в Абхазии 12 сентября 1924 г. Издание Наркомпроса Абхазии. 1925.