Жизнь и дела его – прекрасны.

А.К.Шервашидзе-Чачба.

Страницы  биографии  художника  Александра Шервашидзе-Чачба.

 Большую и интересную жизнь прожил первый профессиональный абхазский  художник, крупнейший  декоратор театров дореволюционной России, ведущий художественный оформитель спектаклей петербургских театров Александр Константинович Шервашидзе-Чачба. Умер он в возрасте 101 года вдали от родины, в Монако. Всю свою жизнь мечтал вернуться в родную Абхазию. Но обстоятельства складывались так, что свою мечту он так и не сумел осуществить. После его смерти благодарные его потомки в письмах в соответствующие органы просят перенести прах выдающегося художника в Абхазию.

Ниже печатаются с сокращениями воспоминания Русуданы Александровны Шервашидзе-Чачба, дочери художника, о последних годах его жизни.

Бережно на протяжении полувека хранил отец всё, что напоминало ему Абхазию, лелея мечту о возвращении на родину.  С трепетным волнением не раз перелистывала я страницы его записных книжек.  В них  - непреходящая тоска по родной земле.

Об этом я и хочу написать.

Александр Константинович – сын отставного опального майора Константина Георгиевича Чачба-Шервашидзе. Мать его – дочь французского профессора музыки Наталья Матвеевна Данлуа. Александр был третьим из четверых детей Константина Георгиевича и Натальи Матвеевны. Он родился в 1867 году в Феодосии, куда выслали его отца в связи с крестьянским восстанием 1866 года в Абхазии.

Детство Александра было безрадостным. Семья распалась. Младшие дети  Александр и Владимир остались с отцом. Материальное положение было тяжёлым. До 10-летнего возраста Александр воспитывался дома, затем был определён отцом в Нижегородский  кадетский корпус на казённый счёт.

В 1883 году после тяжёлой болезни Константин Георгиевич скончался в деревне Фили под Москвой. Через год прах его был перенесён в Лыхны.

Казённая обстановка в кадетском корпусе тяготила Александра, военная карьера его не прельщала. Вскоре он перевёлся в Киевское реальное училище, а после его окончания становится слушателем Московского училища живописи, ваяния и зодчества.

По совету известного русского художника В.Д.Поленова, учеником которого он был, Александр в 1893 году уехал в Париж для продолжения образования  в школе Фернана Кормона. Обширным был художественно-литературный круг, в котором вращался Александр Константинович в Париже. Тесная дружба связывала его с В.Брюсовым, К. Бальмонтом, Н.Рябушинским, А.Толстым, А.Бенуа, В.Борисовым-Мусатовым, М.Волошиным…

В 1905 году там же, в Париже Александр Константинович женился на Екатерине Васильевне Падалка, студентке Парижского университете. Жили они в материально стеснённых условиях. Вот как пишет о них в книге  «Мои воспоминания» А. Бенуа: «Александр Константинович хоть и был очень породист с виду, однако обладал весьма скудными средствами, вёл жизнь более чем скромную. И он и она были настоящими бедняками».

Спустя некоторое время родители уехали из Парижа в Петербург.

С 1907 года отец работал вначале декоратором, а затем главным декоратором  Петербургских императорских театров. В 1911 году нам:  матери, мне, моему брату Константину пришлось расстаться с отцом.

Живя в Петербурге, А.К.Чачба часто приезжал в Сухум, останавливался у своего двоюродного брата поэта Георгия Михайловича Чачба-Шервашидзе. В 1919 году он с Н.Евреиновым и Н.Бутковской организовали здесь художественную и драматическую студию.

Сухумский период деятельности Чачба был, хотя и не долгим, но дорогим его сердцу, несмотря на то, что он оформлял спектакли и в Петербурге, и в крупнейших театрах Европы.

В 1920 году, в период господства в Абхазии меньшевиков, А.К.Чачба выезжает отсюда в Лондон, а затем в Париж. «Он бежал от меньшевиков, причём его провожал в Батуме сам  Лакоба – нынешний  Предсовнаркома  Абхазии…» - так писал об этом факте Н.Евреинов.

Отец писал нам и по возможности материально  поддерживал в голодные двадцатые годы. Со временем наша переписка оборвалась. Так разошлись наши судьбы. Моя мать – энергичная, трудолюбивая, мужественная женщина, пройдя  через многие трудности, воспитала нас и сумела сохранить в наших сердцах любовь и уважение к  отцу. Умерла она в 1955 году, так ничего и не зная о его судьбе. Её всегда беспокоило, что работы отца останутся за рубежом и не попадут на Родину.

Брат мой Константин, плававший долгое время помощником капитана Черноморского  пароходства, умер в 1938 году. Остались мы с отцом одни – он во Франции, я у себя на родине в Абхазии. Мы ничего не знали друг о друге, пока случайность не помогла мне найти его.

В 1956 году в статье искусствоведа О.Д. Пиралишвили, посвящённой творчеству А.К.Шервашидзе-Чачба, опубликованной в журнале «Дроша», сообщалось о его смерти. Этот журнал через 2 года попал в руки моего отца, проживавшего в г.Канны во Франции.

Тронутый памятью о нём одинокий старик ответил автору статьи благодарственным письмом, где были такие слова: «Исправляю небольшую неточность. Я ещё жив, к моему удивлению, не болею и живу совершенно  один…Всё что имею готов отдать для музеев в Тифлисе и Сухуме…»  (подчёркнуто им).

Вскоре в Тбилиси пришло более 500 работ моего отца. Он писал: «Я все это время был занят упаковкой моих рисунков. Эта работа несколько утомила меня. Но моё здоровье вполне абхазское – я уже пришёл в нормальное состояние».

Так я нашла моего отца.

 Между нами завязалась переписка. Отцу тогда был 91 год.

В первом же своём письме он выразил желание вернуться на родину: «я бы охотно приехал на родину. Все мои симпатии и желания  благополучного продолжения жизни тебе и всем жителям нашей Великой Родины, достигшей Величия и Славы.

Из писем отца я узнала о его дальнейшей судьбе после разлуки с нами. Из Парижа он уехал в 1939 году после начала войны. Не изменил своей профессии декоратора театра. Работать перестал после кончины его второй жены Н.Бутковской в 1948 году. в одном из писем он пишет: «Я получил из Тифлиса приглашение от  заведующего музеем приехать  и что они хотят мне сделать большой приём официальный. Мне это не надо. Человек я скромный и очень старый, но если  и тифлисские  власти примут участие в моём приезде, я думаю, что могу надеяться, что мне разрешат приехать в Сухум. Переезд на авионе я перенесу очень легко – моё здоровье вполне хорошее…»

Все мои хлопоты о переезде отца в Сухуми оказались безрезультатны: перешагнувшему за 90 лет старику хлопоты, связанные с выездом из Канн в       Париж, были не под силу.

В 1959 году отец вынужден был , по требованию хозяйки и решению суда, оставить  квартиру в Каннах. Друзья перевезли его в Монте-Карло. Он лишился пенсии, которую получал во Франции. В долгом, томительном ожидании разрешения вопроса о выезде в Сухуми жил отец. Последние годы он провёл в пансионе принцессы Монако.

Наконец в августе 1968 года я смогла выехать во Францию. Я приехала  в Париж 25 августа, а 20 августа Александр Константинович был похоронен в Ницце на русском кладбище. Нужно ли описывать мои переживания?! Надеясь на радостную встречу с дорогим отцом, я смогла только прикоснуться к холодному камню его могилы.

Сколько записей, доказывающих его глубокий патриотизм, я нашла у него!

Из записей, сделанных в Сухуми в 1917-1919 г.г., видно, как глубоко переживал культурную отсталость  маленькой  Абхазии А.К.Чачба, как мечтал о её  будущем, о развитии культуры, об издании литературы на абхазском языке, о переводах на абхазский язык произведений  Пушкина, Лермонтова, Толстого, Гоголя, Джека Лондона, об издании истории Абхазии, учебников, словарей, народного календаря, об организации музеев, создании театра и многом другом.

Проблемы народного образования, просвещения, эстетического воспитания абхазов были в центре его внимания. Он не только набрасывает  самостоятельные планы просветительной работы, которые, как он понимал, могло воплотить в жизнь только государство, но и стремился объединить для этих целей деятелей культуры Абхазии и учёных с мировым именем, таких, как Н.Я.Марр и И.А.Орбели.

Понимая великую практическую миссию просветительства Д.И.Гулиа, А.К.Чачба служил посредником по этим вопросам между ним и Н.Я.Марром.

В записях 1918 года можно прочесть: «Гулиа просил напомнить Н.Я.Марру, что они ждут обещанную абхазскую грамматику. Он же просил справиться у него же об  участи посланного ему материала устной литературы. Посвятить нужно Марра в план  моих изданий  для абхазов. Возможно ли ещё раз изменить алфавит наш на латинский, как уже это сделано Марром? Основание  национальной библиотеки. Музей в бывшей тюремной крепости. Дом искусств (музыкальные курсы, драматические, школа живописи, ваяния и зодчества, школа танца)».

Через несколько страниц снова: «Вопросы Н.Я.Марру. Гулиа просил скорее: хрестоматию, географию, историю, библиографию Абхазии».

И тут же: «Для хрестоматии: материалов народной литературы много у Чочуа в Сухуме, которыми исключительно и пользовался (Марр)».

Далее – адрес Иосифа Абгаровича Орбели: «Для руководства  составляемой им истории Абхазии начать изложение с географического описания края, затем мифология, древний быт, народоправство, государство. Древняя история с XIв., новая – от XIдо XIX. Воспроизведение местностей, ландшафтов, развалин».

Больше всего, видимо, занимала его мысль о первых необходимых практических шагах в области народного просвещения: «Печатное дело. Прежде всего история Абхазии, география общая, история Кавказа азбука с картинками из жизни абхазской народной.

Чочуа: народный календарь. Сказания, сказки, предания, песни, поговорки и пословицы. Биография с портретами выдающихся абхазских людей…».

Подробно изложено о предполагаемых переводах на абхазский язык.

Интересны записи о вариантах музеев: «Абхазский национальный музей», «Музей изящных искусств». Записи о создании в Сухуме студии живописи, позже было приписано  «институт». В 1958 году в возрасте 91 года отец писал мне: «Прошу  тебя узнать, как я буду в Сухуми жить и смогу ли работать, т.е. заниматься рисованием и живописью в смысле  преподавания».

Большое место занимают записи, посвящённые языковедению: теория профессора Н.Я.Марра, перечень трудов его, академика Бартольда, Н.С.Джанашия,Г.А. Рыбинского, Н.М.Альбова, М.Ковалевского, Кипшидзе, Чарая и др.

Далее А.К.Чачба в своих  записях  высказывает идею создания народного театра – общедоступного: «Театр на воздухе в Лыхнах на поляне. Другой театр – странствующий и может быть самый интересный».

Есть размышления А.К.Чачба и об облике Сухуми, сохранении народных традиций. «О красоте города . внешняя красота города столь же необходима, как чистый воздух, солнечный свет. Это – душа города, без внешней красоты  город мёртв, обречён на жалкое …существование. Мы живём среди народа с красивыми древними обычаями, с большой красивой внутренней душевной культурой, и мы должны делать город красивым. Ничего случайного, всё обдуманно и всё в расчёте на общую гармонию…нужно думать о родине прежде всего. Богатство родины – ваше богатство…Мне чрезвычайно грустно, когда я думаю о том, что может  исчезнуть всё то, что так дорого ценишь в абхазах, вообще в горцах наших. Я представляю  себе их – стройных, ловких, очень вежливых, с большим достоинством, молчаливых, умеренных во всём, стойких и твёрдых.

В них ещё много того, что описано Толстым в «Хаджи Мурате», что так дорого, так прекрасно и что даёт право и заставляет с радостью  сказать громко: я горец, я абхаз».

И далее: «Нужно возобновить наши народные игры и состязания  в мяч, метание камня, прыгание через препятствие, прыгание с большой палкой, бег, скачки и джигитовку, игру на лире, игру на скрипке, пение, танцы, состязание певцов, игру в городки, борьбу, стрельбу из лука. Устроить хоровое пение и театральное представление – соединить вместе».

Много интересных вырезок из иностранных газет хранил А.К.Чачба. Фотография нашего абхазского ансамбля 100-летних «юношей» помещена  в газете «Нью-Йорк геральд  трибюн» 10 апреля  1961 года. Статья в английской газете Джона Присли  с фотографией  «Русское путешествие».

Закончить свою статью я хочу словами отца , написанными накануне победы  Советской власти в родной горячо, любимой им Абхазии.:

                                 «Пусть  умру  я

                                                за твою  свободу ,

                                 Мать  моя Абхазия,

                                 Пусть  я  умру

                                                   за твою свободу,

                                 Брат  мой,  абхаз!

                                 Что смерть?1

                                 Свобода, Равенство

                                               и Братство –

                                 Вот  три светлых  знака,

                                                     Три  звезды,

                                 Указывающие  нам  путь,

                                 Как жить

                                               и  как  умереть!»

                                                                                                        Сухум. 1984.

Опубликовано в газете «Советская Абхазия» №125 от 30 июня 1984 г.