Рассказ о брате.

Константин Шервашидзе. 1936 г.

Имя выдающегося художника-абхаза, князя Александра Константиновича Шервашидзе-(Чачба) в последние годы стало известно не только в Абхазии, на родине его предков, но и во всей нашей стране. В Москве несколько лет назад состоялась большая выставка работ художника, имя его всё чаще появляется в научных и популярных изданиях, в альбомах по искусству. И это не удивительно. Ведь  с деятельностью Александра Константиновича связан целый пласт в истории русского искусства – Московское училище живописи, ваяния и зодчества, Мариинский, Александринский и Старинный театры, художественное объединение «Мир искусства», а несколько позже – знаменитые «Русские балеты» Дягилева. Однако очень долгое  время о художнике было лучше известно западным специалистам, чем отечественным. Подобно многим другим деятелям русской культуры, Александр Константинович вынужден был в двадцатых годах покинуть родину, приняв приглашение  известного антрепренёра Сергея Дягилева работать в качестве театрального художника в его труппе. Мир рукоплескал блестящим постановкам «Русских балетов». Частица этого успеха по праву принадлежала художнику Александру Шервашидзе, под «волшебной» кистью  которого оживали эскизы к декорациям и занавесам балетных спектаклей. Учитывая большой интерес к этому художнику, мы предлагаем вниманию читателей воспоминания его дочери, Русудан Александровны Шервашидзе-(Чачба). Русудан Александровна вносит большой вклад в изучение жизни и деятельности абхазского художника, в сохранение его творческого наследия. Данный рассказ – первый в цикле мемуаров, которые Русудан Александровна любезно согласилась публиковать в нашей газете. Открывается он рассказом о брате, Константине Шервашидзе, о его короткой, так рано оборвавшейся жизни.

Дорогие  читатели!

Вместе с Вами  я  горячо  приветствую  выход  в  свет  замечательного  Вестника  абхазской культуры  «Алашара», и хочу внести свой маленький вклад рассказами об отце – Александре Константиновиче Шервашидзе-Чачба.

«ДОРОГОЙ   НАШ  КОСТЯ…»

Это маленький очерк о моём брате, любимом сыне отца, Константине Александровиче  Шервашидзе.

Жизнь его была очень коротка. Родился он в 1909 году, в 1938 был репрессирован. Было ему тогда всего 29 лет.

До 1916 года мы жили в Петербурге, отец  работал декоратором Петербургских Императорских театров, имел свою мастерскую, которую иногда нам – детям, разрешалось посещать. Это было редко, но радостно.

В 1916 году мама с нами выехала в Феодосию, по совету врачей, из-за слабого здоровья брата.

«…В 1916 году я направил деток своих, Тусю (домашнее имя Константина) и тебя, в Феодосию, городок, где я родился…» - вспоминал отец в письме ко мне в 1958 году.

Мы встречались с отцом в Коктебеле, куда он приезжал с Бутковской Н.И. к своему другу М.А. Волошину.

Навещал он нас  и в Феодосии, там он оформлял детские спектакли, читал лекции о художниках, но и нам уделял много времени.

Мы купались в море, папа учил нас плавать (не безуспешно!), рассказывал сказки, всегда добрые  и обязательно с нескончаемым продолжением. И, конечно же, папа рисовал – были чудесные пасхальные яички, просто рисунки к сказкам, вырезал маленькие «кинжалы», разрисовывал  их, делал лук и стрелы. Мы «воевали».

Это были самые счастливые дни нашего детства.

А потом – тяжёлые годы становления Советской власти в Крыму.

Всё было…Жестокий режим немецких оккупантов, интервенты Антанты, белогвардейская армия Деникина…

В городе режим кровавого террора, и бедная мама одна, с двумя детьми, а жили мы напротив Солдатских казарм…

В 1920 году в Феодосии  установилась  Советская  власть.

Каким образом нашей мужественной маме, в обстановке голода и разрухи, удалось  сохранить нас – и теперь кажется невероятным !

Уезжая по приглашению С.П.Дягилева за рубеж, отец надеялся взять с собой Константина, но какая любящая мать отдаст своего ребёнка?!

Он уехал с Бутковской, а мы остались в Феодосии.

Так мы расстались навсегда, но этого мы тогда не знали.

Костя, как и все мальчишки, рос  живым, неугомонным , целыми днями пропадал на море, ловил бычков, доставал мидии, купался, где-то собирал патроны, порох, делал «шутихи» (маленькие взрывчатки) и приводил этим маму в отчаяние.

Но постепенно наш Константин взрослел, окончил школу плавания, стал отличным ватерполистом, успешно выступал на соревнованиях, но в школе успехи были не блестящие. Мечта его была стать моряком, он даже пытался устроиться на корабль юнгой. Маме, с её мягким характером, было трудно с ним.

Но время шло…Костя  остепенился, возмужал. После окончания средней школы, в осуществление  своей мечты, поступил в Архангельский морской техникум, а закончив его, остался на Севере – плавал на рыболовном траулере «Севгосрыбтреста».

Летние отпуска проводил у нас, в Абхазии. Много увлечённо рассказывал о своей работе, о северных штормах, привозил морские звёзды, челюсти акулы и всякие морские чудеса. Как будто был доволен, но скучал по югу, по Чёрному морю. Помню, в дни отпуска, у нас, Костя смастерил настоящую байдарку. Сам сделал деревянный ребристый корпус, обтянул его материей, промаслил, окрасил,  сделал  двухлопастное  весло, и получилась  отличная одноместная байдарка.

Как мы радовались всегда его приезду, и как не хотелось расставаться, как будто было предчувствие тяжелой разлуки.

Наконец, в 1935 году Константин, оставив Север, вернулся к своему  любимому Чёрному морю.

В Туапсе, в «Совтанкере», получил назначение на теплоход «Ялта» и плавал старшим помощником капитана.

Отпуск, как прежде , проводил у нас. Довольный своей судьбой и собой, теперь он был по-настоящему счастлив...Много говорил о планах на будущее…

Женился в Туапсе. В ноябре 1937 года родилась дочь, а в феврале1938 – го пришло ужасное известие – Константин арестован…Я  горько плакала, мама утешала – «это ошибка, всё выяснится».

Я поехала с сыном, которому было около 4-х лет, в город Туапсе в отдел МГБ. Постучалась в двери, вышел офицер, выслушал, посмотрел на нас и сказал: «Я Вам даю совет: поезжайте домой, Вы всё равно ничего не узнаете».

Бедная мама верила в справедливость. Куда только не обращалась она, чтобы что-нибудь узнать о сыне, был один ответ – «сослан без права переписки». За что? Куда? На какой срок? – на это ответа не было.

Отцу об этой трагедии я не писала.

И почти через полвека после нашей последней встречи, в 1968 году, осуществилась моя печальная поездка к отцу в Монте-Карло. Не застав его в живых, я нашла  в его бумагах маленький конверт с локоном светлых волос, на  конверте надпись «Волосы Туси»…и мамино письмо  к  отцу, привожу выдержку из него:  «… Туся  перешёл на II курс Мортехникума, он очень счастлив, смелый, отважный, работящий…  Хотя задача была непосильная, но я выполнила её – из Туси вышел прекрасный человек…Если бы ты знал, как я счастлива и горжусь своим Туськой…». Даты на письме не было.

А перед глазами он,  дорогой наш Костя, в последний свой приезд в Сухум – летом 1937г. –мы провожаем его в порту.  Высокий,  стройный,  красивый, счастливый, в белой морской форме, весело машет нам рукой – «до скорой встречи!»…

И  всё… Этой встречи уже не было.

В завершение этого печального и пронзительного рассказа хочется привести несколько строк из письма Русудан Александровны, присланного вместе с воспоминаниями: «В статье я не писала о реабилитации Кости, т.к. этот документ в Сухуме. Помню, что там написано, что умер он от туберкулёза…даже не указано где…  Какое бессердечие!  Конечно, это ложь, т.к. будучи жив, он каким-то образом  передал бы  нам весточку, вероятно, он «исчез» сразу же… Когда его арестовали, он сказал тёще своей : «Скажите маме – я ни в чём не виноват…». 

В.А. Чирикба

Опубликовано  в  Вестнике абхазской культуры «АЛАШАРА» в 1990 г.